Однако по его кислому лицу было видно, что он выбросит всю эту макулатуру в ближайшую урну.
Виктор пошел провожать гостя до лифта. Рукавишников, вырвавшись на сквозняки длинных коридоров химического института, постепенно начал приходить в себя.
- Не думал, что вы будете заниматься такой ерундой, - наконец сказал он.
- А от ваших расследований больше толку?
Они помолчали, прислушиваясь к тарахтению старого лифта, уходившего куда-то вверх.
- Кстати, я слышал, что дело об убийстве... или самоубийстве президента "Русской нефти" закрыто, - поинтересовался Ребров.
- За отсутствием состава преступления. Но я уже опасаюсь вам что-либо говорить.
Виктор засмеялся:
- Если на всех следователей напала куриная слепота, значит, на вас надавили очень серьезные люди... А вы не интересовались, как идут дела у бывшего вице-премьера Владимира Шелеста, который очень хорошо разбирался в делах компании "Русская нефть"? Вы знаете, он недавно перешел работать в банк "Московский кредит". Не интересовались, как он прижился на новом месте? Может, человеку помочь чем-то надо?
Рукавишников резко повернулся к Реброву:
- Я вам настоятельно советую не совать нос в дела этого человека! Это может быть очень опасно. И запомните: я вам ничего не говорил!
- Спасибо, - серьезно поблагодарил Виктор. - Я ваш должник.
Ему хотелось задать следователю еще несколько вопросов, но тут подошел лифт.
- Ну да, как только заработаете кучу денег на этой вашей афере с общественным расследованием, так сразу и отдадите свой должок, - сказал Рукавишников, заходя в кабину и дружелюбно помахивая на прощание рукой.
Глава XV
КОНСПИРАТИВНАЯ ВСТРЕЧА В ГОРАХ
1
Во Внуково не было посадочных рукавов, позволявших пройти в самолет сразу из здания аэропорта, и к трапам пассажиров подвозили на автобусах. По воздуху надо было пройти всего тридцать - сорок метров, но и этого хватило, чтобы жуткий мороз, сопровождаемый порывистым ветром, насквозь пронизал Реброва.
К тому же у трапа стюардесса устроила затор, еще раз проверяя посадочные талоны. Это окончательно добило Виктора, который уже второй день чувствовал себя очень плохо. У него была высокая температура, и он при каждом удобном случае пил шипучий аспирин.
В сумеречном свете позднего декабрьского утра самолет сиял иллюминаторами, из открытого входного люка вырывались клубы теплого воздуха, и казалось, нет большего счастья, чем попасть внутрь этой старой, обшарпанной, многое повидавшей на своем веку машины. Подобное ощущали, очевидно, все пассажиры, так как после проверки посадочных талонов строгой стюардессой они чуть ли не бегом поднимались по трапу.
Место Реброва оказалось в начале второго салона у иллюминатора. Эта пустячная деталь очень обрадовала его: если попадутся беспокойные соседи, не нужно будет никого пропускать мимо себя, - а даже простейшие движения давались Виктору сейчас с большим трудом. Он забросил тощую сумку с минимумом необходимых для короткого путешествия вещей на полку и, не снимая пальто, упал в кресло.
Самолет летел во Владикавказ, и большинство пассажиров были выходцами из Северной Осетии. Они шумно переговаривались, мешая русскую речь со своим языком.
Еще вчера утром Ребров даже не подозревал, что полетит на Северный Кавказ. Перед обедом он сходил на пресс-конференцию в Белый дом, где премьер лично представил журналистам уточненный вариант бюджета на следующий год, который никак не хотела принимать Государственная дума.
Как следовало из слов главы правительства, он в жизни не видел ничего лучше, чем этот, разработанный под его руководством, финансовый документ. Своими эмоциями премьер явно пытался компенсировать недостатки своей же финансовой политики. Однако до новогодних праздников оставались считанные дни, и было очевидно, что правительству все равно не удастся продавить парламент, так что по уже сложившейся во времена экономических реформ традиции Россия начнет новый год без утвержденного бюджета.
Обо всем этом Виктор успел написать заметку в очередной номер "Трибуны" и, несмотря на валивший его с ног грипп, уже собрался было ехать в Союз молодых российских предпринимателей, чтобы посмотреть, чем занимаются его непутевые следователи, но тут ему позвонил из Владикавказа собкор газеты Казбек Кадзати.
Они не общались с тех пор, как Кадзати приезжал в Москву на общередакционную летучку, и Виктор уже перестал надеяться, что Казбек поможет ему встретиться с прятавшимся где-то на Северном Кавказе бывшим вице-президентом "Русской нефти".
Поздоровавшись, Кадзати флегматично произнес:
- Все в порядке. Если ты хочешь поговорить с Георгием, то приезжай.
Это было сказано так, будто речь шла о банальном интервью с каким-нибудь местным чиновником, а не о встрече с человеком, которого уже полгода разыскивают не только Генеральная прокуратура, но и какие-то бандиты.
- А если я прилечу завтра? - осторожно, словно боясь спугнуть удачу, поинтересовался Ребров.
- Хорошо, - согласился Казбек, - только я должен знать это точно.
- Я тебе через пару часов перезвоню, - пообещал Виктор.
Отбросив все дела, Ребров поехал на аэровокзал и купил билет на самолет во Владикавказ, вылетавший на следующее утро. Сообщив об этом Кадзати, он бросился искать Игоря Стрельника, которого пару дней назад назначили исполняющим обязанности редактора отдела экономики.
Стрельник сидел в буфете с каким-то старым другом-журналистом, явно претендовавшим на роль властителя дум - у того была густая борода и он важно курил трубку. На просьбу Реброва отпустить его на пару дней, Игорь лишь перекрестил Виктора, крикнув вдогонку, что лучше бы эти два дня он полежал дома.
Зато Алексей Большаков, услышав ту же просьбу, устроил небольшой скандальчик:
- Сейчас самое горячее время! Люди продолжают звонить в твой штаб общественного расследования, ко мне журналисты ломятся каждый день. И именно сейчас ты хочешь уехать?! В конце концов не забывай, я плачу тебе хорошие деньги!
Это была чистая правда. Большаков пока регулярно платил всем работавшим на него людям. А когда стало ясно, что кампания с расследованием убийства алюминиевого короля может принести Союзу молодых российских предпринимателей неплохие дивиденды, он вручил Виктору еще один конверт. В этот раз сумма вознаграждения оказалась гораздо скромнее той, что была выплачена за раскрутку Института рынка, но вряд ли можно было обвинять Алексея в скупости.
Большаков уступил только тогда, когда понял, что Ребров, находившийся мыслями уже где-то далеко, в любом случае уедет. Будучи прагматиком в квадрате, вождь юных буржуев из двух возможных вариантов, а именно: лишиться ценного члена команды на два дня или потерять его навсегда, выбрал первый. Хотя было видно, что он затаил обиду. Но Виктору было абсолютно на все наплевать: возможность прояснить хоть что-то в истории с компанией "Русская нефть" сделала его просто невменяемым.
Добравшись из союза к себе домой уже поздно вечером, Ребров сразу лег в постель, укрылся двумя одеялами и всю ночь провел в горячечном бреду. Когда он на короткое время приходил в себя, то в падавшем из окна лунном свете видел развешанные на стенах фотографии артистов Большого театра, наряженных в костюмы нищих, царей, леших, крестьян и благородных рыцарей, и это было как бы продолжением его кошмаров.
Рано утром, разбуженный будильником, Ребров громадным усилием воли заставил себя встать, побрился, принял душ и поехал в аэропорт. В самолете он опять впал в какое-то полубредовое состояние. Последнее, что он видел, была серая бетонная взлетная полоса, через которую мело снег, и всполохи сигнальных фонарей на крыле самолета. А потом он погрузился в тяжелый сон.
2
Проснулся Ребров от ощущения резкой боли в ушах. Самолет шел на посадку, и были уже хорошо видны частные дома, окруженные вспаханными на зиму участками земли, черной и жирной. Деревья стояли голые, но на пригорках зеленела трава и в безоблачном небе ярко светило солнце.
Утром Виктор выходил из дома в двадцатиградусный мороз, поэтому надел на себя почти все имевшиеся у него теплые вещи. И теперь в пальто, в теплом свитере, обмотанный шерстяным шарфом, он проснулся насквозь мокрый, так что его одежду можно было выкручивать. Но зато он почувствовал, что температуры уже нет - остались только слабость и легкое головокружение. Когда он спускался по трапу, ему даже пришлось схватиться за поручни, чтобы не упасть.
Температура во Владикавказе была нулевой или чуть выше, снега не было и в помине. Казалось, уже пришла весна. Во всяком случае, в Москве такая погода обычно устанавливается где-то в конце марта, и тогда хочется сесть где-нибудь в парке на еще влажной лавочке, подставить лицо ласковым солнечным лучам и забыть о времени.
Первый человек, которого Ребров увидел, войдя в здание аэропорта, был Казбек Кадзати. Собственный корреспондент "Народной трибуны" стоял сразу у входа - там, куда встречающих не пускали. Очевидно, среди работников аэропорта у него были хорошие знакомые. Он улыбнулся и подхватил у Виктора сумку.
- Пойдем, - сказал он, - машина на стоянке.
Они пересекли здание аэропорта и вышли на небольшую площадь, где ждала редакционная черная "Волга".
- Куда мы сейчас поедем? - спросил Ребров, когда они выехали на дорогу, ведущую к городу.
- Ко мне домой.
- А какая программа дальше?
- Пообедаем у меня, а в три часа, за городом, тебя должны забрать и отвезти на встречу с Георгием, - невозмутимо сообщил Кадзати.
- Куда?
- Не знаю.
Ребров про себя усмехнулся: настоящие джигиты, люди гор не любят болтать, но все же не удержался, чтобы не задать еще один вопрос, мучивший его уже второй день:
- Как тебе удалось договориться об этой встрече?
Казбек немного подумал и спокойно ответил:
- Отец моей жены работает у братьев Дзгоевых. Я попросил передать им, что корреспондент газеты "Народная трибуна" хотел бы встретиться с Георгием. А позавчера тестю сказали, что ты можешь приезжать.
- Ты называл мою фамилию? - поинтересовался Виктор.
- Да, конечно.
Очевидно, в изложенной им схеме Казбеку все казалось настолько логичным и естественным, что он не счел нужным еще как-то это комментировать.
Кадзати вместе с женой и маленькой дочкой жил в крохотной двухкомнатной квартире в обычном пятиэтажном доме. Его жилище было обставлено точно так же, как и у миллионов других людей по всему бывшему Советскому Союзу: забитая книгами и посудой стенка, напротив - диван и два кресла, а у окна - раздвижной стол с шестью стульями.
Жена Кадзати, Залина, оказалась очень симпатичной черноволосой женщиной с большими темными глазами. Она была бы просто красавицей, если бы не широковатые скулы. Трехлетняя дочка очень походила на нее, только щечки у девочки были по-детски пухлыми, похожими на два теннисных мячика.
Смущаясь незнакомого человека, девочка несколько раз перебежала из кухни в спальню, топая ножками в толстых шерстяных носочках. Наконец, освоившись, она подошла к Виктору, сидевшему на диване, похлопала его крохотными, мягкими ладошками по щекам и сказала, старательно выговаривая слова:
- Ах ты мой хомячок!
- Это мой папа так ее называет, - засмеялась Залина. - И она точно так же выражает свое расположение к людям. Значит, вы ей понравились.
Жена Казбека легко летала из кухни в гостиную, накрывая на стол, и с улыбкой прислушивалась к разговору мужчин. Сама же она задала всего два-три вежливых вопроса типа "как долетели?" или "как погода в Москве?".
Стол был накрыт скромный, но все оказалось очень вкусным: цахтон отварная баранина в сметане с чесноком, олибах - еще горячие, тающие во рту лепешки с сыром, и много-много зелени. Под эту вкусную и плотную еду Ребров выпил три рюмки водки, однако после болезни и этого было достаточно, чтобы его немного разморило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Виктор пошел провожать гостя до лифта. Рукавишников, вырвавшись на сквозняки длинных коридоров химического института, постепенно начал приходить в себя.
- Не думал, что вы будете заниматься такой ерундой, - наконец сказал он.
- А от ваших расследований больше толку?
Они помолчали, прислушиваясь к тарахтению старого лифта, уходившего куда-то вверх.
- Кстати, я слышал, что дело об убийстве... или самоубийстве президента "Русской нефти" закрыто, - поинтересовался Ребров.
- За отсутствием состава преступления. Но я уже опасаюсь вам что-либо говорить.
Виктор засмеялся:
- Если на всех следователей напала куриная слепота, значит, на вас надавили очень серьезные люди... А вы не интересовались, как идут дела у бывшего вице-премьера Владимира Шелеста, который очень хорошо разбирался в делах компании "Русская нефть"? Вы знаете, он недавно перешел работать в банк "Московский кредит". Не интересовались, как он прижился на новом месте? Может, человеку помочь чем-то надо?
Рукавишников резко повернулся к Реброву:
- Я вам настоятельно советую не совать нос в дела этого человека! Это может быть очень опасно. И запомните: я вам ничего не говорил!
- Спасибо, - серьезно поблагодарил Виктор. - Я ваш должник.
Ему хотелось задать следователю еще несколько вопросов, но тут подошел лифт.
- Ну да, как только заработаете кучу денег на этой вашей афере с общественным расследованием, так сразу и отдадите свой должок, - сказал Рукавишников, заходя в кабину и дружелюбно помахивая на прощание рукой.
Глава XV
КОНСПИРАТИВНАЯ ВСТРЕЧА В ГОРАХ
1
Во Внуково не было посадочных рукавов, позволявших пройти в самолет сразу из здания аэропорта, и к трапам пассажиров подвозили на автобусах. По воздуху надо было пройти всего тридцать - сорок метров, но и этого хватило, чтобы жуткий мороз, сопровождаемый порывистым ветром, насквозь пронизал Реброва.
К тому же у трапа стюардесса устроила затор, еще раз проверяя посадочные талоны. Это окончательно добило Виктора, который уже второй день чувствовал себя очень плохо. У него была высокая температура, и он при каждом удобном случае пил шипучий аспирин.
В сумеречном свете позднего декабрьского утра самолет сиял иллюминаторами, из открытого входного люка вырывались клубы теплого воздуха, и казалось, нет большего счастья, чем попасть внутрь этой старой, обшарпанной, многое повидавшей на своем веку машины. Подобное ощущали, очевидно, все пассажиры, так как после проверки посадочных талонов строгой стюардессой они чуть ли не бегом поднимались по трапу.
Место Реброва оказалось в начале второго салона у иллюминатора. Эта пустячная деталь очень обрадовала его: если попадутся беспокойные соседи, не нужно будет никого пропускать мимо себя, - а даже простейшие движения давались Виктору сейчас с большим трудом. Он забросил тощую сумку с минимумом необходимых для короткого путешествия вещей на полку и, не снимая пальто, упал в кресло.
Самолет летел во Владикавказ, и большинство пассажиров были выходцами из Северной Осетии. Они шумно переговаривались, мешая русскую речь со своим языком.
Еще вчера утром Ребров даже не подозревал, что полетит на Северный Кавказ. Перед обедом он сходил на пресс-конференцию в Белый дом, где премьер лично представил журналистам уточненный вариант бюджета на следующий год, который никак не хотела принимать Государственная дума.
Как следовало из слов главы правительства, он в жизни не видел ничего лучше, чем этот, разработанный под его руководством, финансовый документ. Своими эмоциями премьер явно пытался компенсировать недостатки своей же финансовой политики. Однако до новогодних праздников оставались считанные дни, и было очевидно, что правительству все равно не удастся продавить парламент, так что по уже сложившейся во времена экономических реформ традиции Россия начнет новый год без утвержденного бюджета.
Обо всем этом Виктор успел написать заметку в очередной номер "Трибуны" и, несмотря на валивший его с ног грипп, уже собрался было ехать в Союз молодых российских предпринимателей, чтобы посмотреть, чем занимаются его непутевые следователи, но тут ему позвонил из Владикавказа собкор газеты Казбек Кадзати.
Они не общались с тех пор, как Кадзати приезжал в Москву на общередакционную летучку, и Виктор уже перестал надеяться, что Казбек поможет ему встретиться с прятавшимся где-то на Северном Кавказе бывшим вице-президентом "Русской нефти".
Поздоровавшись, Кадзати флегматично произнес:
- Все в порядке. Если ты хочешь поговорить с Георгием, то приезжай.
Это было сказано так, будто речь шла о банальном интервью с каким-нибудь местным чиновником, а не о встрече с человеком, которого уже полгода разыскивают не только Генеральная прокуратура, но и какие-то бандиты.
- А если я прилечу завтра? - осторожно, словно боясь спугнуть удачу, поинтересовался Ребров.
- Хорошо, - согласился Казбек, - только я должен знать это точно.
- Я тебе через пару часов перезвоню, - пообещал Виктор.
Отбросив все дела, Ребров поехал на аэровокзал и купил билет на самолет во Владикавказ, вылетавший на следующее утро. Сообщив об этом Кадзати, он бросился искать Игоря Стрельника, которого пару дней назад назначили исполняющим обязанности редактора отдела экономики.
Стрельник сидел в буфете с каким-то старым другом-журналистом, явно претендовавшим на роль властителя дум - у того была густая борода и он важно курил трубку. На просьбу Реброва отпустить его на пару дней, Игорь лишь перекрестил Виктора, крикнув вдогонку, что лучше бы эти два дня он полежал дома.
Зато Алексей Большаков, услышав ту же просьбу, устроил небольшой скандальчик:
- Сейчас самое горячее время! Люди продолжают звонить в твой штаб общественного расследования, ко мне журналисты ломятся каждый день. И именно сейчас ты хочешь уехать?! В конце концов не забывай, я плачу тебе хорошие деньги!
Это была чистая правда. Большаков пока регулярно платил всем работавшим на него людям. А когда стало ясно, что кампания с расследованием убийства алюминиевого короля может принести Союзу молодых российских предпринимателей неплохие дивиденды, он вручил Виктору еще один конверт. В этот раз сумма вознаграждения оказалась гораздо скромнее той, что была выплачена за раскрутку Института рынка, но вряд ли можно было обвинять Алексея в скупости.
Большаков уступил только тогда, когда понял, что Ребров, находившийся мыслями уже где-то далеко, в любом случае уедет. Будучи прагматиком в квадрате, вождь юных буржуев из двух возможных вариантов, а именно: лишиться ценного члена команды на два дня или потерять его навсегда, выбрал первый. Хотя было видно, что он затаил обиду. Но Виктору было абсолютно на все наплевать: возможность прояснить хоть что-то в истории с компанией "Русская нефть" сделала его просто невменяемым.
Добравшись из союза к себе домой уже поздно вечером, Ребров сразу лег в постель, укрылся двумя одеялами и всю ночь провел в горячечном бреду. Когда он на короткое время приходил в себя, то в падавшем из окна лунном свете видел развешанные на стенах фотографии артистов Большого театра, наряженных в костюмы нищих, царей, леших, крестьян и благородных рыцарей, и это было как бы продолжением его кошмаров.
Рано утром, разбуженный будильником, Ребров громадным усилием воли заставил себя встать, побрился, принял душ и поехал в аэропорт. В самолете он опять впал в какое-то полубредовое состояние. Последнее, что он видел, была серая бетонная взлетная полоса, через которую мело снег, и всполохи сигнальных фонарей на крыле самолета. А потом он погрузился в тяжелый сон.
2
Проснулся Ребров от ощущения резкой боли в ушах. Самолет шел на посадку, и были уже хорошо видны частные дома, окруженные вспаханными на зиму участками земли, черной и жирной. Деревья стояли голые, но на пригорках зеленела трава и в безоблачном небе ярко светило солнце.
Утром Виктор выходил из дома в двадцатиградусный мороз, поэтому надел на себя почти все имевшиеся у него теплые вещи. И теперь в пальто, в теплом свитере, обмотанный шерстяным шарфом, он проснулся насквозь мокрый, так что его одежду можно было выкручивать. Но зато он почувствовал, что температуры уже нет - остались только слабость и легкое головокружение. Когда он спускался по трапу, ему даже пришлось схватиться за поручни, чтобы не упасть.
Температура во Владикавказе была нулевой или чуть выше, снега не было и в помине. Казалось, уже пришла весна. Во всяком случае, в Москве такая погода обычно устанавливается где-то в конце марта, и тогда хочется сесть где-нибудь в парке на еще влажной лавочке, подставить лицо ласковым солнечным лучам и забыть о времени.
Первый человек, которого Ребров увидел, войдя в здание аэропорта, был Казбек Кадзати. Собственный корреспондент "Народной трибуны" стоял сразу у входа - там, куда встречающих не пускали. Очевидно, среди работников аэропорта у него были хорошие знакомые. Он улыбнулся и подхватил у Виктора сумку.
- Пойдем, - сказал он, - машина на стоянке.
Они пересекли здание аэропорта и вышли на небольшую площадь, где ждала редакционная черная "Волга".
- Куда мы сейчас поедем? - спросил Ребров, когда они выехали на дорогу, ведущую к городу.
- Ко мне домой.
- А какая программа дальше?
- Пообедаем у меня, а в три часа, за городом, тебя должны забрать и отвезти на встречу с Георгием, - невозмутимо сообщил Кадзати.
- Куда?
- Не знаю.
Ребров про себя усмехнулся: настоящие джигиты, люди гор не любят болтать, но все же не удержался, чтобы не задать еще один вопрос, мучивший его уже второй день:
- Как тебе удалось договориться об этой встрече?
Казбек немного подумал и спокойно ответил:
- Отец моей жены работает у братьев Дзгоевых. Я попросил передать им, что корреспондент газеты "Народная трибуна" хотел бы встретиться с Георгием. А позавчера тестю сказали, что ты можешь приезжать.
- Ты называл мою фамилию? - поинтересовался Виктор.
- Да, конечно.
Очевидно, в изложенной им схеме Казбеку все казалось настолько логичным и естественным, что он не счел нужным еще как-то это комментировать.
Кадзати вместе с женой и маленькой дочкой жил в крохотной двухкомнатной квартире в обычном пятиэтажном доме. Его жилище было обставлено точно так же, как и у миллионов других людей по всему бывшему Советскому Союзу: забитая книгами и посудой стенка, напротив - диван и два кресла, а у окна - раздвижной стол с шестью стульями.
Жена Кадзати, Залина, оказалась очень симпатичной черноволосой женщиной с большими темными глазами. Она была бы просто красавицей, если бы не широковатые скулы. Трехлетняя дочка очень походила на нее, только щечки у девочки были по-детски пухлыми, похожими на два теннисных мячика.
Смущаясь незнакомого человека, девочка несколько раз перебежала из кухни в спальню, топая ножками в толстых шерстяных носочках. Наконец, освоившись, она подошла к Виктору, сидевшему на диване, похлопала его крохотными, мягкими ладошками по щекам и сказала, старательно выговаривая слова:
- Ах ты мой хомячок!
- Это мой папа так ее называет, - засмеялась Залина. - И она точно так же выражает свое расположение к людям. Значит, вы ей понравились.
Жена Казбека легко летала из кухни в гостиную, накрывая на стол, и с улыбкой прислушивалась к разговору мужчин. Сама же она задала всего два-три вежливых вопроса типа "как долетели?" или "как погода в Москве?".
Стол был накрыт скромный, но все оказалось очень вкусным: цахтон отварная баранина в сметане с чесноком, олибах - еще горячие, тающие во рту лепешки с сыром, и много-много зелени. Под эту вкусную и плотную еду Ребров выпил три рюмки водки, однако после болезни и этого было достаточно, чтобы его немного разморило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67