Так где же заняться покупками, как не в Лондоне? Он не говорил ни по-французски, ни по-итальянски.
— Это наша первая и последняя встреча, Питер.
— Вы считаете это лестным для меня?
— Судите сами. — Джордж был весьма добродушным человеком — необычная черта для русского. Правда, это составляло часть его легенды. Он улыбнулся, глядя на американца. — Ваш сенатор имеет доступ к чрезвычайно интересной информации.
— Да, это верно, — согласился Хендерсон, наслаждаясь тем, как обхаживает его этот русский. Он мог и не добавлять: «И я тоже, конечно».
— Эта информация может принести нам немалую пользу. Ваше правительство, особенно ваш новый президент, откровенно говоря, пугают нас.
— Это верно, президент пугает и меня, — признался Хендерсон.
— Однако в то же самое время существует и надежда, — продолжал Джордж рассудительно и спокойно. — Он является реалистом. Его предложение о разрядке в международных отношениях истолковывается моим правительством как признак того, что мы можем достигнуть широкого взаимопонимания. По этой причине нам хотелось бы убедиться, что его предложение о переговорах является искренним. К сожалению, у нас возникли собственные проблемы.
— А именно?
— Ваш президент, по-видимому, стремится уладить отношения между нами. Я говорю это совершенно откровенно, Питер, — добавил Джордж. — Но в то же самое время у него сильно развито чувство.., конкуренции. Если он узнает о нас слишком много, он может в некоторых областях оказать на нас очень сильное давление, и это помешает достигнуть взаимопонимания, к которому мы так стремимся. В вашем правительстве существуют некоторые реакционные элементы. У нас тоже — пережитки, оставшиеся от сталинской эпохи. Ключ к успеху переговоров, которые могут скоро начаться, заключается в том, что обе стороны проявят разум и сдержанность. В контроле за реакционными силами нам требуется ваша помощь.
Это высказывание удивило Хендерсона. Оказывается, русские могут быть такими откровенными, совсем как американцы.
— И чем же конкретно я могу помочь?
— Есть вещи, которые нам приходится хранить в тайне, следить за тем, чтобы они не просочились в прессу и не стали достоянием общественности. Если они просочатся, это может подорвать успех переговоров. Если вы знаете слишком много о нас или если мы узнаем слишком много о вас, понимаете, переговоры затянутся или уйдут в сторону. И та и другая сторона может потребовать слишком больших уступок, и тогда никакого взаимопонимания не будет достигнуто, восторжествует стремление подчинить себе другую сторону, а с этим никто не согласится. Вы понимаете меня?
— Да, это разумно.
— О чем я прошу вас, Питер, это информировать нас время от времени о некоторых специфических сведениях, полученных в Америке о моей стране. Я даже не собираюсь говорить вам о конкретных областях. Не сомневаюсь, вы достаточно умны, чтобы увидеть это самому. Мы полагаемся на вас. Время холодной войны осталось позади. Приближающийся мир, если он действительно наступит, будет зависеть от таких людей, как мы с вами. Между нашими народами должно установиться доверие, но всякое доверие начинается с того, что прежде оно устанавливается между двумя людьми. Другого способа не существует. Я очень сожалею об этом, но именно так устанавливается мир.
— Да, мир — это было бы здорово, — согласился Хендерсон. — Но сначала надо бы покончить с этой проклятой войной.
— Мы прилагаем все усилия для достижения этого, как вы знаете. Мы.., нет, нельзя сказать, что давим — настоятельно советуем нашим друзьям выбрать более сдержанную линию поведения. Сколько уже погибло молодых людей. Пришло время положить этому конец. Надо, чтобы обе стороны поняли это.
— Я рад это слышать от вас, Джордж.
— Значит, вы согласны помочь нам, Питер?
Они уже обошли всю лужайку Тауэра и теперь стояли перед часовней. Рядом находилась плаха палача. Хендерсон не знал, действительно ли ею пользовались или нет. Вокруг плахи висели ограждающие цепи, а рядом сидел ворон — один из тех, что по-прежнему держали в Тауэре, то ли в силу традиций, то ли из суеверия. Справа от них служитель вел группу туристов.
— Я помогаю вам, Джордж. — Это было правдой. Хендерсон крутился вокруг приманки почти два года. Теперь от полковника КГБ требовалось сделать приманку более привлекательной и потом следить, проглотит ли ее Хендерсон.
— Да, Питер, я знаю это, но теперь мы просим о большем, нам нужна более важная, более секретная информация. Вы сами должны принять решение, мой друг. Борьба за мир может оказаться очень опасной. Никто не узнает о той роли, которую вы играли. Люди, занимающие ответственные должности, министры в своих правительствах, подпишут соглашения и пожмут друг другу руки. Камеры запечатлят эти события, которые навсегда войдут в историю. Но такие, как мы, наши имена никогда не станут известны человечеству, никогда не попадут в учебники истории. И тем не менее, наши усилия играют огромную роль, мой друг. Мы с вами идем впереди министров, прокладываем им путь. Я не могу заставить вас, Питер. Вы должны принять решение по собственной воле, только вы сами можете решить, нужно помогать нам или нет. Кроме того, вам предстоит выбрать ту информацию, которая, по вашему мнению, принесет нам наибольшую пользу. Вы — умный молодой человек, и ваше поколение в Америке познало уроки, которые ему нужно было познать. Если хотите, я могу дать вам время подумать...
Хендерсон повернулся, приняв решение:
— Нет. Вы правы. Кто-то должен помочь укрепить мир, и колебания тут не на пользу. Я помогу вам, Джордж.
— Это небезопасно, Питер. Вы знаете, — предостерег его Джордж. Ему было нелегко удержаться от вздоха удовлетворения, но теперь, когда Хендерсон действительно заглатывал наживку, нужно было всадить крючок как можно глубже.
— Я готов пойти на риск. Мир стоит того. А-а, наконец-то.
— Таких смелых людей, как вы, нужно оберегать. Когда вы вернетесь домой, с вами свяжутся. — Джордж сделал паузу. — Питер, у меня есть дети — дочери шесть лет и сыну два. Благодаря нашей с вами работе они вырастут в гораздо более безопасном мире. Ради них я благодарен вам, Питер. А теперь мне нужно идти.
— До встречи, Джордж, — произнес Хендерсон. При этих словах Джордж остановился, посмотрел на него и улыбнулся в последний раз.
Нет, Питер, мы больше не встретимся, подумал он и стал спускаться по каменным ступенькам, ведущим к Воротам предателей. Потребовалось все его немалое самообладание, чтобы не рассмеяться при мысли о том, чего ему удалось добиться, и невероятной иронии каменной арки с опускной решеткой перед ним. Через пять минут он сел в черное лондонское такси и сказал шоферу, чтобы тот отвез его к универмагу «Хэрродс» в Найтсбридже.
Кассий, подумал он. Нет, это имя не подходит Хендерсону. Скорее Каска. Но менять сейчас кодовое имя слишком поздно, да и кто к тому же сумеет понять весь юмор этого? Глазов сунул руку в карман и достал список вещей, которые ему нужно было купить.
Глава 25
Отъезды
Одного учения, даже если оно прошло идеально, было, разумеется, недостаточно. В течение четырех следующих ночей они повторили штурм «лагеря» еще четыре раза и затем еще два раза в дневное время, чтобы все точно запомнили свои места. Группа спасения военнопленных устремится к тюремному блоку всего в десяти футах от шквала огня из пулемета М-60 — это было необходимо из-за расположения лагеря и с этим приходилось мириться, несмотря на опасность. В этом заключался самый рискованный технический аспект операции. К концу недели штурмовая группа «Зеленого самшита» была полностью готова. Солдаты понимали это, равно как и высшие чины, готовящие операцию. Тренировки продолжались, но их объем остался на прежнем уровне из-за опасений, что напряженная работа утомит солдат и они утратят свежесть восприятия и интерес. Предстояла заключительная фаза операции. Теперь, во время подготовки, участники штурма получили возможность вносить небольшие поправки в то, что им предстояло. Разумные идеи немедленно передавались старшему из сержантов или капитану Элби и почти всегда вносились в план будущего штурма. Такова была интеллектуальная фаза подготовки, цель которой заключалась в том, чтобы каждый член штурмовой группы имел возможность как-то повлиять на ее совершенствование. Это укрепляло уверенность солдат, именно уверенность, а не показную храбрость, нередко встречающуюся у членов отборных подразделений. Каждый из солдат обладал глубокими профессиональными знаниями и навыками и потому мог внести свой вклад в улучшение подготовки. Такие предложения рассматривались, совершенствовались, приспосабливались к условиям предстоящего штурма. Все доводилось до наивысшего уровня — и после этого дальнейшие изменения не вносились.
Как ни странно, но часы, свободные от подготовки, стали для солдат более спокойными, и былая напряженность исчезла. Теперь они знали о том, что им предстоит, и грубые шутки, свойственные молодым людям их возраста, хотя и не прекратились, по стали более умеренными. Они смотрели телевизионные передачи, читали книги или журналы, ожидая команды приступить к развертыванию, зная, что на другом конце света их ждут другие люди, и в тишине двадцати пяти человеческих умов звучали молчаливые вопросы. Успешно ли пройдет операция? Если успешно, какое ликование будут они испытывать? Если нет — ну что ж, они давно решили, что независимо от исхода операции отказаться от участия в ней выше их сил. Там, в далеком лагере, находятся мужья, которых ждут жены, отцы, которых ждут дети, и просто люди, которых ждет родина. Каждый знал, что если жизнь подвергнется опасности, то по крайней мере на то пришло время и есть достойная цель.
По просьбе сержанта Ирвина в лагерь штурмовой группы прибыли военные капелланы. Солдаты встретились с ними и теперь пойдут в бой с чистой совестью. Несколько человек составили завещания — так, на всякий случай, сообщили смущенные морские пехотинцы приехавшим офицерам, — и на протяжении всего этого времени солдаты все больше и больше сосредоточивались на предстоящей операции, отбрасывая в сторону посторонние заботы и концентрируясь на цели, обозначенной случайным словом, выбранным наугад из длинного списка кодовых названий. Каждый из солдат несколько раз ходил на место, где располагался «лагерь», проверял свой будущий маршрут и углы обстрела, обычно в сопровождении другого солдата, который будет участвовать в штурме рядом с ним. Они сами, без всякого приказа, пробегали от исходной позиции к цели, практикуясь в том, что им предстоит, как только начнется стрельба. Каждый вел собственную подготовку, пробегая милю-другую в дополнение к утренним и вечерним пробежкам, делая это как с целью снять напряженность, так и чтобы в последний раз убедиться, что он полностью готов к штурму. Опытный наблюдатель заметил бы все это по их внешнему виду: серьезные, но спокойные, сосредоточенные, но не испытывающие излишнего напряжения, уверенные в себе, но не показывающие этого. Остальные морские пехотинцы в Куантико избегали встреч с ними, не понимая причины, по которой для этой группы выбрали уединенное место, почему она живет по необычному распорядку, почему вдалеке проносятся «Кобры», почему на базе морской пехоты расположились летчики спасательных вертолетов ВМФ, но одного взгляда на группу, прибывшую из соснового леса, было достаточно, чтобы не задавать вопросы и держаться подальше. Происходило что-то особенное.
* * *
— Спасибо, Роджер, — произнес Боб Риттер в одиночестве своего кабинета в Лэнгли. Он положил трубку, нажал на кнопки телефона и набрал местный номер. — Джеймс? Это Боб. Разрешение получено. Давай команду.
* * *
— Благодарю тебя, Джеймс. — «Голландец» Максуэлл повернулся во вращающемся кресле и посмотрел на алюминиевую панель своего последнего истребителя F6F «Хэллкэт», на длинные ровные ряды нарисованных на ней красно-белых флажков, каждый из которых означал сбитый им самолет противника, свидетельствуя о его бесстрашии и мастерстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
— Это наша первая и последняя встреча, Питер.
— Вы считаете это лестным для меня?
— Судите сами. — Джордж был весьма добродушным человеком — необычная черта для русского. Правда, это составляло часть его легенды. Он улыбнулся, глядя на американца. — Ваш сенатор имеет доступ к чрезвычайно интересной информации.
— Да, это верно, — согласился Хендерсон, наслаждаясь тем, как обхаживает его этот русский. Он мог и не добавлять: «И я тоже, конечно».
— Эта информация может принести нам немалую пользу. Ваше правительство, особенно ваш новый президент, откровенно говоря, пугают нас.
— Это верно, президент пугает и меня, — признался Хендерсон.
— Однако в то же самое время существует и надежда, — продолжал Джордж рассудительно и спокойно. — Он является реалистом. Его предложение о разрядке в международных отношениях истолковывается моим правительством как признак того, что мы можем достигнуть широкого взаимопонимания. По этой причине нам хотелось бы убедиться, что его предложение о переговорах является искренним. К сожалению, у нас возникли собственные проблемы.
— А именно?
— Ваш президент, по-видимому, стремится уладить отношения между нами. Я говорю это совершенно откровенно, Питер, — добавил Джордж. — Но в то же самое время у него сильно развито чувство.., конкуренции. Если он узнает о нас слишком много, он может в некоторых областях оказать на нас очень сильное давление, и это помешает достигнуть взаимопонимания, к которому мы так стремимся. В вашем правительстве существуют некоторые реакционные элементы. У нас тоже — пережитки, оставшиеся от сталинской эпохи. Ключ к успеху переговоров, которые могут скоро начаться, заключается в том, что обе стороны проявят разум и сдержанность. В контроле за реакционными силами нам требуется ваша помощь.
Это высказывание удивило Хендерсона. Оказывается, русские могут быть такими откровенными, совсем как американцы.
— И чем же конкретно я могу помочь?
— Есть вещи, которые нам приходится хранить в тайне, следить за тем, чтобы они не просочились в прессу и не стали достоянием общественности. Если они просочатся, это может подорвать успех переговоров. Если вы знаете слишком много о нас или если мы узнаем слишком много о вас, понимаете, переговоры затянутся или уйдут в сторону. И та и другая сторона может потребовать слишком больших уступок, и тогда никакого взаимопонимания не будет достигнуто, восторжествует стремление подчинить себе другую сторону, а с этим никто не согласится. Вы понимаете меня?
— Да, это разумно.
— О чем я прошу вас, Питер, это информировать нас время от времени о некоторых специфических сведениях, полученных в Америке о моей стране. Я даже не собираюсь говорить вам о конкретных областях. Не сомневаюсь, вы достаточно умны, чтобы увидеть это самому. Мы полагаемся на вас. Время холодной войны осталось позади. Приближающийся мир, если он действительно наступит, будет зависеть от таких людей, как мы с вами. Между нашими народами должно установиться доверие, но всякое доверие начинается с того, что прежде оно устанавливается между двумя людьми. Другого способа не существует. Я очень сожалею об этом, но именно так устанавливается мир.
— Да, мир — это было бы здорово, — согласился Хендерсон. — Но сначала надо бы покончить с этой проклятой войной.
— Мы прилагаем все усилия для достижения этого, как вы знаете. Мы.., нет, нельзя сказать, что давим — настоятельно советуем нашим друзьям выбрать более сдержанную линию поведения. Сколько уже погибло молодых людей. Пришло время положить этому конец. Надо, чтобы обе стороны поняли это.
— Я рад это слышать от вас, Джордж.
— Значит, вы согласны помочь нам, Питер?
Они уже обошли всю лужайку Тауэра и теперь стояли перед часовней. Рядом находилась плаха палача. Хендерсон не знал, действительно ли ею пользовались или нет. Вокруг плахи висели ограждающие цепи, а рядом сидел ворон — один из тех, что по-прежнему держали в Тауэре, то ли в силу традиций, то ли из суеверия. Справа от них служитель вел группу туристов.
— Я помогаю вам, Джордж. — Это было правдой. Хендерсон крутился вокруг приманки почти два года. Теперь от полковника КГБ требовалось сделать приманку более привлекательной и потом следить, проглотит ли ее Хендерсон.
— Да, Питер, я знаю это, но теперь мы просим о большем, нам нужна более важная, более секретная информация. Вы сами должны принять решение, мой друг. Борьба за мир может оказаться очень опасной. Никто не узнает о той роли, которую вы играли. Люди, занимающие ответственные должности, министры в своих правительствах, подпишут соглашения и пожмут друг другу руки. Камеры запечатлят эти события, которые навсегда войдут в историю. Но такие, как мы, наши имена никогда не станут известны человечеству, никогда не попадут в учебники истории. И тем не менее, наши усилия играют огромную роль, мой друг. Мы с вами идем впереди министров, прокладываем им путь. Я не могу заставить вас, Питер. Вы должны принять решение по собственной воле, только вы сами можете решить, нужно помогать нам или нет. Кроме того, вам предстоит выбрать ту информацию, которая, по вашему мнению, принесет нам наибольшую пользу. Вы — умный молодой человек, и ваше поколение в Америке познало уроки, которые ему нужно было познать. Если хотите, я могу дать вам время подумать...
Хендерсон повернулся, приняв решение:
— Нет. Вы правы. Кто-то должен помочь укрепить мир, и колебания тут не на пользу. Я помогу вам, Джордж.
— Это небезопасно, Питер. Вы знаете, — предостерег его Джордж. Ему было нелегко удержаться от вздоха удовлетворения, но теперь, когда Хендерсон действительно заглатывал наживку, нужно было всадить крючок как можно глубже.
— Я готов пойти на риск. Мир стоит того. А-а, наконец-то.
— Таких смелых людей, как вы, нужно оберегать. Когда вы вернетесь домой, с вами свяжутся. — Джордж сделал паузу. — Питер, у меня есть дети — дочери шесть лет и сыну два. Благодаря нашей с вами работе они вырастут в гораздо более безопасном мире. Ради них я благодарен вам, Питер. А теперь мне нужно идти.
— До встречи, Джордж, — произнес Хендерсон. При этих словах Джордж остановился, посмотрел на него и улыбнулся в последний раз.
Нет, Питер, мы больше не встретимся, подумал он и стал спускаться по каменным ступенькам, ведущим к Воротам предателей. Потребовалось все его немалое самообладание, чтобы не рассмеяться при мысли о том, чего ему удалось добиться, и невероятной иронии каменной арки с опускной решеткой перед ним. Через пять минут он сел в черное лондонское такси и сказал шоферу, чтобы тот отвез его к универмагу «Хэрродс» в Найтсбридже.
Кассий, подумал он. Нет, это имя не подходит Хендерсону. Скорее Каска. Но менять сейчас кодовое имя слишком поздно, да и кто к тому же сумеет понять весь юмор этого? Глазов сунул руку в карман и достал список вещей, которые ему нужно было купить.
Глава 25
Отъезды
Одного учения, даже если оно прошло идеально, было, разумеется, недостаточно. В течение четырех следующих ночей они повторили штурм «лагеря» еще четыре раза и затем еще два раза в дневное время, чтобы все точно запомнили свои места. Группа спасения военнопленных устремится к тюремному блоку всего в десяти футах от шквала огня из пулемета М-60 — это было необходимо из-за расположения лагеря и с этим приходилось мириться, несмотря на опасность. В этом заключался самый рискованный технический аспект операции. К концу недели штурмовая группа «Зеленого самшита» была полностью готова. Солдаты понимали это, равно как и высшие чины, готовящие операцию. Тренировки продолжались, но их объем остался на прежнем уровне из-за опасений, что напряженная работа утомит солдат и они утратят свежесть восприятия и интерес. Предстояла заключительная фаза операции. Теперь, во время подготовки, участники штурма получили возможность вносить небольшие поправки в то, что им предстояло. Разумные идеи немедленно передавались старшему из сержантов или капитану Элби и почти всегда вносились в план будущего штурма. Такова была интеллектуальная фаза подготовки, цель которой заключалась в том, чтобы каждый член штурмовой группы имел возможность как-то повлиять на ее совершенствование. Это укрепляло уверенность солдат, именно уверенность, а не показную храбрость, нередко встречающуюся у членов отборных подразделений. Каждый из солдат обладал глубокими профессиональными знаниями и навыками и потому мог внести свой вклад в улучшение подготовки. Такие предложения рассматривались, совершенствовались, приспосабливались к условиям предстоящего штурма. Все доводилось до наивысшего уровня — и после этого дальнейшие изменения не вносились.
Как ни странно, но часы, свободные от подготовки, стали для солдат более спокойными, и былая напряженность исчезла. Теперь они знали о том, что им предстоит, и грубые шутки, свойственные молодым людям их возраста, хотя и не прекратились, по стали более умеренными. Они смотрели телевизионные передачи, читали книги или журналы, ожидая команды приступить к развертыванию, зная, что на другом конце света их ждут другие люди, и в тишине двадцати пяти человеческих умов звучали молчаливые вопросы. Успешно ли пройдет операция? Если успешно, какое ликование будут они испытывать? Если нет — ну что ж, они давно решили, что независимо от исхода операции отказаться от участия в ней выше их сил. Там, в далеком лагере, находятся мужья, которых ждут жены, отцы, которых ждут дети, и просто люди, которых ждет родина. Каждый знал, что если жизнь подвергнется опасности, то по крайней мере на то пришло время и есть достойная цель.
По просьбе сержанта Ирвина в лагерь штурмовой группы прибыли военные капелланы. Солдаты встретились с ними и теперь пойдут в бой с чистой совестью. Несколько человек составили завещания — так, на всякий случай, сообщили смущенные морские пехотинцы приехавшим офицерам, — и на протяжении всего этого времени солдаты все больше и больше сосредоточивались на предстоящей операции, отбрасывая в сторону посторонние заботы и концентрируясь на цели, обозначенной случайным словом, выбранным наугад из длинного списка кодовых названий. Каждый из солдат несколько раз ходил на место, где располагался «лагерь», проверял свой будущий маршрут и углы обстрела, обычно в сопровождении другого солдата, который будет участвовать в штурме рядом с ним. Они сами, без всякого приказа, пробегали от исходной позиции к цели, практикуясь в том, что им предстоит, как только начнется стрельба. Каждый вел собственную подготовку, пробегая милю-другую в дополнение к утренним и вечерним пробежкам, делая это как с целью снять напряженность, так и чтобы в последний раз убедиться, что он полностью готов к штурму. Опытный наблюдатель заметил бы все это по их внешнему виду: серьезные, но спокойные, сосредоточенные, но не испытывающие излишнего напряжения, уверенные в себе, но не показывающие этого. Остальные морские пехотинцы в Куантико избегали встреч с ними, не понимая причины, по которой для этой группы выбрали уединенное место, почему она живет по необычному распорядку, почему вдалеке проносятся «Кобры», почему на базе морской пехоты расположились летчики спасательных вертолетов ВМФ, но одного взгляда на группу, прибывшую из соснового леса, было достаточно, чтобы не задавать вопросы и держаться подальше. Происходило что-то особенное.
* * *
— Спасибо, Роджер, — произнес Боб Риттер в одиночестве своего кабинета в Лэнгли. Он положил трубку, нажал на кнопки телефона и набрал местный номер. — Джеймс? Это Боб. Разрешение получено. Давай команду.
* * *
— Благодарю тебя, Джеймс. — «Голландец» Максуэлл повернулся во вращающемся кресле и посмотрел на алюминиевую панель своего последнего истребителя F6F «Хэллкэт», на длинные ровные ряды нарисованных на ней красно-белых флажков, каждый из которых означал сбитый им самолет противника, свидетельствуя о его бесстрашии и мастерстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143