— Что теперь с ними будет? — спросил он Грира. Тот пожал плечами, спускаясь по трапу вместе с Келли. Рев самолетов вокруг был настолько громким, что почти заглушал слова Грира:
. — Голландец ожидал новое назначение — командующего флотом или даже начальника морских операций. Не думаю, что теперь это случится. «Зеленый самшит» с самого начала был его ребенком, и он оказался мертворожденным. Теперь карьере конец.
— Но ведь это несправедливо, — громко возмутился Келли. Грир обернулся:
— Верно, несправедливо, но таково положение вещей.
— Его тоже ждала машина. Он направил водителя к штабному зданию авиакрыла и там договорился, чтобы Келли отвезли в Балтимор.
— Отдохни и позвони мне, когда будешь готов. Боб сделал тебе серьезное предложение. Обдумай его.
— Хорошо, сэр. — ответил Келли, направляясь к синему лимузину ВВС.
Поразительно, как быстро меняется жизнь, подумал Келли. Через пять минут сержант, сидевший за рулем, выехал на магистральное шоссе. Всего двадцать четыре часа назад Келли находился на корабле, приближавшемся к Субик-Бей. Еще тридцатью шестью часами раньше он был на вражеской территории — а теперь сидел на заднем сиденье правительственного автомобиля, и единственная опасность, угрожавшая ему, исходила от водителей других машин.
По крайней мере в ближайшем будущем. Вокруг знакомые приметы: дорожные знаки, окрашенные в приятный зеленый цвет, и многое другое. Автомобиль двигался среди машин — последние тридцать минут вечернего часа пик. Все вокруг говорило о нормальной жизни, и не верилось, что всего тремя сутками раньше также вокруг все было враждебным и угрожающим. Самое странное, подумал Келли, что и там он чувствовал себя в знакомом окружении.
Водитель не произнес ни единого слова — только спросил, куда ехать, хотя он не мог не испытывать любопытства относительно этого мужчины, прилетевшего спецрейсом. По-видимому, ему уже не раз приходилось выполнять подобные задания, подумал Келли, и потому он приучен не интересоваться тем, о чем ему не говорят. Автомобиль остановился поблизости от бульвара Лох-Рейвен.
— Спасибо что подвезли, — сказал Келли.
— Не стоит благодарности. — Машина уехала, и Келли направился к своей квартире, с удивлением вспомнив, что провозил с собой ключи во Вьетнам и обратно. Знают ли ключи, сколько им пришлось пропутешествовать? Через пять минут он стоял под душем — типично американское удовольствие, — переключившись из одной реальности в другую. Еще через пять он переоделся в брюки и рубашку с короткими рукавами, закрыл за собой дверь и направился к «скауту», припаркованному в следующем квартале. Прошло еще десять минут, и Келли остановил машину недалеко от дома, где жила Сэнди. По пути от машины к двери с ним произошло еще одно преображение. Наконец-то, сказал он себе, я вернулся домой. В первый раз за столько месяцев.
— Джон! — Ее объятия были для него неожиданностью. Еще большей неожиданностью стали слезы в глазах Сэнди. — Все в порядке, Сэнди. Со мной ничего не случилось. Никаких дыр в шкуре или даже царапин. — Келли не сразу осознал, с каким отчаянием она приникла к нему, он ощущал только приятное чувство. Но тут он услышал рыдания женщины, прижавшейся к его груди, и с опозданием понял, что все это было совсем не ради него. — Что случилось?
— Они убили Дорис.
Время снова остановилось. Казалось, оно разбилось на множество осколков. Келли закрыл глаза от охватившей его нестерпимой боли и тут же снова оказался на вершине холма над лагерем военнопленных, наблюдая за прибытием солдат северовьетнамской армии; в следующее мгновение он уже лежал на больничной койке, глядя на фотографию; потом оказался на окраине безымянной деревни, прислушиваясь к пронзительным детским крикам. Он вернулся домой, это верно, но оказался там же, откуда уехал. Нет, внезапно понял Келли, он никуда не уезжал, это всегда преследовало его. И он никогда не сможет уехать, пока раз и навсегда не покончит с этим. Раз и навсегда.
Но все-таки он почувствовал что-то новое, вот эта женщина прижимается к нему и испытывает ту же острую боль, которая пронизывает и его грудь.
— Как это произошло, Сэнди?
— Мы вылечили ее, Джон. Отвезли домой к отцу. Сегодня я позвонила ей, как ты меня просил, и мне ответил полицейский. До-рис убита, и ее отец вместе с ней.
— О'кей. — Келли усадил ее на диван. Ему хотелось сначала успокоить ее, а не прижимать к себе, но так не получилось. Сэнди обнимала его, изливая охватившее ее отчаяние вместе с тревогой за его собственную безопасность, и потому Келли положил ее голову себе на плечо. Несколько минут в гостиной царило молчание. — Как отреагировали на это Сэм и Сара?
— Я еще не говорила им. — Сэнди подняла голову и невидящими глазами посмотрела перед собой. Затем к ней вернулась свойственная ей профессиональная забота. — А как дела у тебя?
— Немного устал после долгого перелета, — попытался уклончиво ответить он и тут же понял, что должен сказать правду. — Мы потерпели неудачу. Операция сорвалась. Они так и остались в лагере.
— Не понимаю.
— Мы попытались спасти из Северного Вьетнама военнопленных, но что-то помешало. Я снова проиграл, — еле слышно добавил он.
— Это было опасно?
Келли удалось небрежно фыркнуть:
— Да, пожалуй. Но ведь я благополучно выбрался оттуда. Сэнди вернулась к прежней теме:
— Дорис сказала, что там остались другие девушки.
— Верно. Билли говорил то же самое. Я попытаюсь выручить их. — Келли заметил, что она никак не отреагировала на упоминание имени Билли.
— Это ничему не поможет. Я хочу сказать, даже если ты спасешь их, это ничему не поможет, если только...
— Я знаю. — Именно то, что все время преследует меня, подумал Келли. Есть только один способ положить этому конец. Бегство не поможет ему, не увеличит расстояние между ним и этим кошмаром. Нужно остановиться и посмотреть ему в лицо.
* * *
— Ну что ж. Генри, сегодня утром мы решили твою маленькую проблему, — сказал Пиаджи. — Тихо и незаметно.
— Они не оставили никаких...
— Генри, это были два профессионала, понимаешь? Они выполнили работу и вернулись домой, за двести миль от Питтсбурга. Там не осталось ничего, за исключением двух трупов. — Именно так доложили ему по телефону. Работа оказалась легкой, потому что жертвы ничего не подозревали.
— Вот и хорошо, — с удовлетворением кивнул Генри, сунул руку в карман, достал оттуда пухлый конверт и передал его Пиаджи. Тот как надежный партнер уже расплатился с исполнителями.
— Теперь, когда мы устранили Эдди и справились с возможной утечкой сведений по этому каналу, все должно прийти в норму. — Мне еще никогда не приходилось так хорошо потратить двадцать косых, подумал Генри.
— Генри, а остальные девушки? — напомнил ему Пиаджи. — Сейчас у тебя настоящее деловое предприятие. Те, кто работают в нем, многое знают, они опасны. Займись этим, ладно? — Он положил конверт в карман пиджака и отошел от стола.
* * *
— По две пули двадцать второго калибра в затылок каждому, — доложил по телефону детектив из Питтсбурга. — Мы сняли отпечатки пальцев во всем доме — ничего. На коробке с цветами тоже никаких отпечатков. Внутри грузовика — тоже ничего. Его украли ночью или сегодня утром. У хозяина цветочной фирмы восемь таких грузовиков. Черт побери, мы сумели обнаружить украденную машину еще до того, как всем полицейским постам было послано оповещение. Это профессиональная работа. Для местных парней все проведено слишком гладко, слишком умело. Преступному миру города ничего не известно. Убийцы скорее всего уже покинули Питтсбург. Два человека видели грузовик. Одна женщина заметила двух мужчин, когда они подходили к двери дома, и решила, что они привезли цветы. К тому же она находилась в соседнем квартале, на другой стороне улицы. Не может припомнить ничего характерного, даже не обратила внимания, белые они или черные.
Райан и Дуглас слушали детектива по одной телефонной линии, то и дело посматривая друг на друга. Они сразу все поняли по голосу полицейского, что говорил с ними. Это именно то преступление, которое больше всего ненавидят и боятся детективы. Никакого очевидного мотива, никаких свидетелей, никаких вещественных доказательств. Не с чего начинать и не известно, куда направляться. Ход расследования был таким же предсказуемым, как и бесполезным. Местная полиция опросит всех соседней, но преступление совершилось в рабочем районе, так что мало кто в это время дня был дома. Люди замечают, как правило, что-то необычное, а грузовичок цветочной фирмы не представлял собой ничего необычного и потому вряд ли мог обратить на себя внимание, поэтому никто не мог дать описание сидевших в нем убийц. Совершить идеальное убийство вообще-то не так уж трудно. Этот секрет хорошо известен в сообществе полицейских и детективов, несмотря на то что огромное количество криминальных романов опровергает это, превращая детективов в людей со сверхчеловеческой проницательностью — качеством, которое они никогда не приписывают себе, даже беседуя в барах, завсегдатаями которых являются детективы и полицейские. Придет день, когда преступление может оказаться раскрытым. Одного из убийц арестуют за что-то другое и он, чтобы спастись, признается и в этом убийстве, надеясь помочь следствию. Иногда, что еще менее вероятно, кто-то может заговорить об этом, расхваставшись в присутствии полицейского осведомителя, который передаст услышанное кому-то еще, однако в любом случае на это потребуется время, и след, остывший к тому моменту, станет совсем холодным. Это больше всего приводило в отчаяние полицейских. Убиты по-настоящему невинные люди, и никто не мог заступиться за них, отомстить за их смерть, а тут совершаются новые преступления, и полицейским приходится откладывать расследование этого дела, заниматься чем-то более свежим, требующим немедленного принятия мер. Время от времени кто-нибудь будет доставать так и не раскрытое дело, знакомиться с ним и снова ставить на полку вместе с другими нераскрытыми делами, становящимися с течением времени только толще благодаря вложению в них бланков, гласящих, что по-прежнему не удалось выяснить ничего нового. Для Райана и Дугласа ситуация была еще хуже. Снова у них возник намек на след, с помощью которого можно было бы попытаться расследовать два из нераскрытых дел. Все будут жалеть о смерти Реймонда и Дорис Браун. У них были друзья и соседи, в их приходе, по-видимому, хороший священник. Их отсутствие будет ощущаться всеми, и люди станут думать: какая жалость... Однако папки, лежащие на столе Райана, касались тех, о ком не жалеет никто, кроме полицейских, и это каким-то образом лишь ухудшало положение, потому что кто-то должен оплакивать мертвых, не только полицейские, занимающиеся ими за деньги, которые им платят. Но хуже было другое: появился еще один modus operandi в цепи убийств, каким-то образом связанных между собой, но вот каким... На этот раз убийство не было делом рук их Невидимки. Да, жертвы погибли от пуль, выпущенных из револьверов двадцать второго калибра, но у Невидимки уже была возможность умертвить двух жертв сразу. Однако он отпустил Вирджинию Чарлз и подверг себя большой опасности, чтобы спасти Дорис. Он спас ее от Фармера и Грейсона, как, по-видимому, и от кого-то еще...
— Сержант, — задал вопрос Райан, — в каком состоянии тело Дорис?
— Что вы имеете в виду?
Даже мысленно формулируя этот вопрос, Райан понимал, что он будет казаться абсурдным, но в то же время знал, что полицейский, говорящий с ним из Питтсбурга, поймет его.
— Каково ее физическое состояние?
— Вскрытие произойдет завтра, лейтенант. Могу только сказать, что она была опрятно одета, причесана, выглядела вполне прилично... — Если не считать двух пулевых ранений в затылке, не добавил сержант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143