Неподалеку стояла группа мужчин с очень серьезными лицами. Частью в форме — ментура, частью в штатском — ФСБ.
Автоматически Зверев заметил, что у «вольво» и «газели» одинаковые номера: «007». Подумал: для газетчиков самое то.
А машины все продолжали подъезжать. МВД, ФСБ, прокуратура, чиновники… Господи, зачем их столько? По опыту Сашка знал, что количество не обязательно переходит в качество. Скорее наоборот — присутствие начальства с большими звездами создает некую нервозную обстановку. Сейчас здесь нужны только оперативники, следак и эксперты. Хорошо бы кинологов с собачками, которые пойдут вместе с операми по чердакам, подъездам, подвалам.
Сашка подошел к Сереге Осипову. оперу из 27-го. Когда-то он сам «натаскивал» Серегу, Подошел, поздоровался. Осипов. кажется, нисколько не удивился, хотя не виделись они с октября девяносто первого года.
— Что туг у вас, Сережа? — спросил Зверев.
— Дурдом, — лаконично ответил Осипов.
Он жевал резинку, но сквозь цитрусовый аромат явственно пробивался запах «вчерашнего». Зверев ответом не удовлетворился и начал задавать вопросы. Неохотно Сере га рассказал, что стреляли в вице-губернатора, что раненого увезли на «скорой», но, видимо, помрет… что начальство задолбало, работать невозможно. И вообще, не наше это дело. Пусть его «комитетские» копают… пивка бы сейчас, а, Андреич? Сашка согласился, что — да, пивка, конечно, не худо… Он поговорил с Осиповым еще минут пять, ничего интересного не услышал и «пошел в народ». Реальных свидетелей происшедшего не было. Вернее, были, но с ними уже работали оперативники ФСБ.
Совершенно неожиданно информацию подбросил тот же Осипов. Он нашел Сашку и сказал:
— Слушай, Андреич, не знаю, зачем тебе все это нужно…
— Я нынче журналистом. Серега, заделался. Акула пера.
— А-а… понятно. В общем, по секрету тебе говорю: сразу после стрельбы вот оттуда, — Осипов показал откуда, — резво сорвалась белая «шестерка». Чуть тетку не сбила… Имеет она отношение к делу или нет — не знаю. Номер предположительно начинается на «46». В машине было двое…
— Понял, — ответил Зверев. — Еще что?
— Только что сообщили: на Минеральной, недалеко от РУВД, горит тачка. Вроде «шестерка»… вроде белая. Секешь?
— Секу, — быстро ответил Зверев. — С меня пол-литра.
— Плыви, акула пера, — добродушно сказал Осипов. Кажется, он все-таки опохмелился.
Зверев выбрался из толпы, пошел к своей «девятке». Когда отъезжал, заметил Соболина, Володя спешил, длинные волосы летели за спиной… акула пера!
Через двадцать минут Сашка остановил машину на тихой улице Ватутина, пешком прошелся по Минеральной. Черный кузов автомобиля торчал, как панцирь черепахи, из лохмотьев пены. Какого цвета была «шестерка» при жизни, сказать смогут только эксперты. Остатки пены слегка шипели, оседая. Крыша курилась. Рядом с тачкой крутились люди в форме и в штатском. Одного из них Зверев уже видел сегодня на улице Рубинштейна.
Тачка сгорела дотла, и никаких следов в ней, разумеется, не сохранилось. Но обгоревшие, закопченные номера никуда не делись… Интересно, действительно номер начинается на «46»?
Зверев подошел. Невзирая на удостоверение, его послали. Он не стал спорить и минут сорок ждал, пока «коллеги» не уехали. Потом спокойно осмотрел тачку, переписал идентификационный номер с шильды под капотом… Тогда и испачкал джинсы.
Вот эту историю Зверев и рассказал Обнорскому.
— А номер тачки? — спросил Андрей.
— А 46–24 ЛЕ. Такие номера давали летом девяносто первого. Буква «Р» на шильде соответствует 91-му году выпуска тачки.
— Ясно. А владельца пробивал?
— Не успел, — ответил Зверев. — Но это минутное дело. Пойдем.
Вдвоем они прошли в закуток Зверева, Сашка набрал номер информационного центра ГАИ.
— Из Новороссийска, барышня, Петров, 3-й отдел РУОП, телефончик 273-…-… А номер машинки: А 46–24 ЛЕ.
Через минуту Зверев записал беглым почерком с многочисленными сокращениями:
«Костылев Вал. Вас. 12.12.40. Карпинского 36-2-135».
— А телефончика там, барышня, нет? — спросил Сашка. Нашелся и телефончик. — А нарушения? А идентификационный номер?
Нарушений у Костылева не было… Дисциплинированный товарищ.
— Ну что же, — подвел Зверев итог. — Все сходится. Поскольку заявления об угоне нет, нужно полагать, что свою «шестерку» гражданин Костылев кому-то продал. И продал по доверенности.
— Поедешь к Костылеву? — спросил Обнорский.
— Нет. Поеду домой, сменю штаны. Да, кстати, Андрюха… вот, — Зверев вытащил из заднего кармана джинсов конверт.
— Что это?
— Премия, господин Обнорский… Мы с Лысым помозговали и решили, что вы с Семеном большую работу провели. Тратили время, деньги, нервы… а Семен еще и печенью рисковал.
— М-да, — задумчиво сказал Обнорский. — Я, вообще-то, не за деньги работал, Саша. Но возьму. Сам понимаешь: расходов масса. С источниками приходится расплачиваться… и прочее. Сколько здесь?
— Штука.
— О’кей. — Обнорский, не глядя, сунул конверт в карман.
* * *
Опыта работы по заказным у Зверева, сказать по правде, не было. В пору его службы в розыске заказные убийства тоже, конечно, случались, но в достаточной степени редко. Да и характер их был иной: жена «заказала» мужа-алкоголика, который достал по жизни… Замдиректора треста заказал своего шефа, чтобы занять его место… Все, в общем-то, понятно. А подавляющее большинство убийств составляла бытовуха. Причиной была элементарная пьянка, оружием — кулаки, ноги, кухонные ножи, сковородки и прочие случайные предметы. Корысти за всем этим кровопролитием, как правило, не было никакой. Если, конечно, не считать корыстным мотивом стакан портвейна, из-за которого однажды сын убил папаню… Следов убийцы не прятали, а иногда и вспомнить не могли: что же, собственно, произошло? Почему это Люська (Васька, Петька) лежит в кухне с проломленной головой? (Варианты: в гараже со стамеской в брюхе, в прихожей в луже крови.)
…Опыта работы по заказным не было, но Зверев считал, что если удастся зацепить след, то… Как знать? Впрочем, он ничего не загадывал наперед.
Валентина Васильевича Костылева он «отловил» не сразу. Хотя в пятьдесят шесть лет Костылев был уже пенсионером (работал на вредном производстве), дома он не сидел. Поговорить удалось только на следующий день.
— Да вот же, блин немазаный, — говорил, рыгая пивом, пенсионер. — Меня уж три раза об этом спрашивали. И милиция, и чекисты и, понимаешь, прокуратура… Сколько же можно-то?
— Я журналист, Валентин Васильевич, — скромно сказал Зверев.
— А-а! Вот из-за вас, блядей, вся демократия вокруг… Жид?
— Русский. Я у Серегина работаю, в Агентстве журналистских расследований, — Сашка продемонстрировал новенькие корочки.
— Ну ладно… Я статейки-то Серегина читал. Ничего… толково. Ну, чего тебе?
И Зверев начал задавать вопросы.
…Содержать свою машину на одну пенсию Костылеву стало тяжело. И он дал в «Рекламу-шанс» объявление о продаже… припоздал, конечно. По весне-то цены выше. «А машинка — куколка, игрушечка. Ухоженная, пробегу всего двадцать семь тысяч… Ну, короче, дал объявление, пошли звонки. Но все чего-то покупатель прижимистый, за рупь с полтиной хочет новую, считай, тачку взять… Ну это хрен! Ищите дураков в другом месте. Я так решил: дешевле, чем за две тыщи, не отдам. А в воскресенье, 17-го числа, аккурат этот Паша позвонил. Приезжай, говорю, смотри, щупай. Он быстро приехал, особо ничего и не смотрел. Пустил движок, послушал и сразу говорит: беру. И отмусоливает баксы. Пиши, говорит, Валентин Василич, доверенность… Я ему: — А разве так можно?.. Можно, говорит, я ее прямо щас и заберу. А потом оформим чин-чинарем. Сегодня-то, мол, воскресенье, и дело к вечеру. Уже и конторы все нотариальные закрыты. Пиши, говорит, доверенность от руки, теперь так можно… Я, правда, засомневался: не жулик ли? Может, думаю, у него доллары фальшивые. А он смеется: поехали в валютник, проверим. Проверили. Все чин-чинарем, настоящие доллары. Ну, все. Взял он ключи, документы и уехал, как участник коммунистического субботника… Чего тебе еще надо?»
Звереву было много чего надо. И он начал задавать вопросы. Выяснилось, что обалдевший от пачки долларов пенсионер ничего толком не запомнил. Фамилия Паши была то ли Голев, то ли Гулев. Отчество? Вроде Петрович. Номера или хотя бы серии паспорта он тоже не мог вспомнить. Да и самого паспорта в руках не держал. Паша просто продиктовал ему свои паспортные данные… Это, в общем-то, Зверева нисколько не огорчило: наверняка паспортные данные — липа. Описание внешности Паши тоже страдало приблизительностью: «Твоего примерно роста и твоего примерно возраста. Волосы темные. Глаза как глаза. И уши, соответственно, как уши. Джинсовая куртка и штаны. Черная рубашка. Обувь?.. А хрен ее знает!.. Шрамов, наколок, дефектов речи нет. А мне что — детей с ним крестить, чтобы я его разглядывал?»
Косвенно, конечно, рассказ Костылева подтверждал, что Паша причастен к «делу Малевича». Но что с этого? Да ничего! В этом и так нет особых сомнений.
Но Зверев не унимался:
— А в какое время вам звонил Паша?
— Да уж к вечеру дело было… часов семь.
— Поточнее не вспомните?
— Нет, не скажу…
— А откуда он звонил, Валентин Василич?
— А я почем знаю? У меня этого… как его… АОНа… нету.
— Я понимаю. Но все-таки: ваше личное ощущение? Из дома? Из уличного автомата? Из автомобиля? Может быть, вы слышали в трубке какие-то посторонние звуки? — настаивал Сашка. И вот тут-то птичка Удача задела его своим крылом.
— Из кабака он звонил, — сказал Костылев. — Бля буду, из кабака.
— Почему вы так думаете? — насторожился Зверев.
— А музыка там играла.
— Но ведь музыка-то может быть и из радио, и из телевизора…
— Э-э, брат! Там живьем играли… Даже аплодисменты маленько слыхал… Нет, там живьем играли.
Так, подумал Зверев, уже теплее… А вдруг?
— Вы уверены? — спросил он осторожно.
— Что ж я, пацан? Я сам на аккордеоне играл когда-то.
— Отлично, — сказал Зверев. — А что за музыка была?
— Да такая… типа «Бесаме, бесаме мучо…».
— Латиноамериканская?
— Точно!
Зверев задал еще много вопросов, чем здорово утомил пенсионера-аккордеониста, но ничего более не узнал. Напоследок он спросил:
— А почему вы сказали, что Паша «уехал, как участник коммунистического субботника»?
— Да это я так, к слову.
* * *
Птица Удача коснулась своим крылом Александра Зверева. Коснулась, не более. Зверев отлично знал, насколько капризна и непредсказуема эта птичка: то она с руки клюет, а то…
Зверев раскрыл «Весь Петербург-97». А сколько же в Питере кабаков?.. Ой, мама! Это же караул какой-то!
Ладно, будем думать… Ну, во-первых, из списка сразу можно исключить всякого рода кафе, трактиры, харчевни. Живая музыка — это для солидных и дорогих заведений. Во-вторых, следует исключить рестораны национальной кухни. Маловероятно, что в «Бухаре» или «Шанхае» станут наяривать латиноамериканскую музыку. Там в ходу национальный колорит… А вот если кабак называется «Сомбреро» или «Кактус», то — вполне! Ну-ка, посмотрим.
Через несколько минут он выписал четыре названия: «Mexico», «Эль-Пасо», «Кармелита» и… «Сомбреро». От того, что он угадал с этой шляпой, Звереву показалось, что сегодня фарт сам прет в руки. Он набрал «шляпный» номер…
Десять минут спустя он понял, что ошибся — ни в одном из «латиноамериканских» заведений родную музыку не лабали. Эх, птичка-птичка! Где ты, птичка? Цып-цып-цып…
Стало ясно, что предстоит огромный труд по обзвону всех кабаков Санкт-Петербурга. Изначальное предположение, что такую музыку лабают только в заведениях с латиноамериканскими названиями, теперь казалось ему смешным… Любой подгулявший барыга мог заказать оркестру «танго для любимой» хоть в «Полесье», хоть в «Полярном». Зверев матюгнулся и пошел по алфавиту.
Через час, когда он уже раз двадцать услышал ответ типа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Автоматически Зверев заметил, что у «вольво» и «газели» одинаковые номера: «007». Подумал: для газетчиков самое то.
А машины все продолжали подъезжать. МВД, ФСБ, прокуратура, чиновники… Господи, зачем их столько? По опыту Сашка знал, что количество не обязательно переходит в качество. Скорее наоборот — присутствие начальства с большими звездами создает некую нервозную обстановку. Сейчас здесь нужны только оперативники, следак и эксперты. Хорошо бы кинологов с собачками, которые пойдут вместе с операми по чердакам, подъездам, подвалам.
Сашка подошел к Сереге Осипову. оперу из 27-го. Когда-то он сам «натаскивал» Серегу, Подошел, поздоровался. Осипов. кажется, нисколько не удивился, хотя не виделись они с октября девяносто первого года.
— Что туг у вас, Сережа? — спросил Зверев.
— Дурдом, — лаконично ответил Осипов.
Он жевал резинку, но сквозь цитрусовый аромат явственно пробивался запах «вчерашнего». Зверев ответом не удовлетворился и начал задавать вопросы. Неохотно Сере га рассказал, что стреляли в вице-губернатора, что раненого увезли на «скорой», но, видимо, помрет… что начальство задолбало, работать невозможно. И вообще, не наше это дело. Пусть его «комитетские» копают… пивка бы сейчас, а, Андреич? Сашка согласился, что — да, пивка, конечно, не худо… Он поговорил с Осиповым еще минут пять, ничего интересного не услышал и «пошел в народ». Реальных свидетелей происшедшего не было. Вернее, были, но с ними уже работали оперативники ФСБ.
Совершенно неожиданно информацию подбросил тот же Осипов. Он нашел Сашку и сказал:
— Слушай, Андреич, не знаю, зачем тебе все это нужно…
— Я нынче журналистом. Серега, заделался. Акула пера.
— А-а… понятно. В общем, по секрету тебе говорю: сразу после стрельбы вот оттуда, — Осипов показал откуда, — резво сорвалась белая «шестерка». Чуть тетку не сбила… Имеет она отношение к делу или нет — не знаю. Номер предположительно начинается на «46». В машине было двое…
— Понял, — ответил Зверев. — Еще что?
— Только что сообщили: на Минеральной, недалеко от РУВД, горит тачка. Вроде «шестерка»… вроде белая. Секешь?
— Секу, — быстро ответил Зверев. — С меня пол-литра.
— Плыви, акула пера, — добродушно сказал Осипов. Кажется, он все-таки опохмелился.
Зверев выбрался из толпы, пошел к своей «девятке». Когда отъезжал, заметил Соболина, Володя спешил, длинные волосы летели за спиной… акула пера!
Через двадцать минут Сашка остановил машину на тихой улице Ватутина, пешком прошелся по Минеральной. Черный кузов автомобиля торчал, как панцирь черепахи, из лохмотьев пены. Какого цвета была «шестерка» при жизни, сказать смогут только эксперты. Остатки пены слегка шипели, оседая. Крыша курилась. Рядом с тачкой крутились люди в форме и в штатском. Одного из них Зверев уже видел сегодня на улице Рубинштейна.
Тачка сгорела дотла, и никаких следов в ней, разумеется, не сохранилось. Но обгоревшие, закопченные номера никуда не делись… Интересно, действительно номер начинается на «46»?
Зверев подошел. Невзирая на удостоверение, его послали. Он не стал спорить и минут сорок ждал, пока «коллеги» не уехали. Потом спокойно осмотрел тачку, переписал идентификационный номер с шильды под капотом… Тогда и испачкал джинсы.
Вот эту историю Зверев и рассказал Обнорскому.
— А номер тачки? — спросил Андрей.
— А 46–24 ЛЕ. Такие номера давали летом девяносто первого. Буква «Р» на шильде соответствует 91-му году выпуска тачки.
— Ясно. А владельца пробивал?
— Не успел, — ответил Зверев. — Но это минутное дело. Пойдем.
Вдвоем они прошли в закуток Зверева, Сашка набрал номер информационного центра ГАИ.
— Из Новороссийска, барышня, Петров, 3-й отдел РУОП, телефончик 273-…-… А номер машинки: А 46–24 ЛЕ.
Через минуту Зверев записал беглым почерком с многочисленными сокращениями:
«Костылев Вал. Вас. 12.12.40. Карпинского 36-2-135».
— А телефончика там, барышня, нет? — спросил Сашка. Нашелся и телефончик. — А нарушения? А идентификационный номер?
Нарушений у Костылева не было… Дисциплинированный товарищ.
— Ну что же, — подвел Зверев итог. — Все сходится. Поскольку заявления об угоне нет, нужно полагать, что свою «шестерку» гражданин Костылев кому-то продал. И продал по доверенности.
— Поедешь к Костылеву? — спросил Обнорский.
— Нет. Поеду домой, сменю штаны. Да, кстати, Андрюха… вот, — Зверев вытащил из заднего кармана джинсов конверт.
— Что это?
— Премия, господин Обнорский… Мы с Лысым помозговали и решили, что вы с Семеном большую работу провели. Тратили время, деньги, нервы… а Семен еще и печенью рисковал.
— М-да, — задумчиво сказал Обнорский. — Я, вообще-то, не за деньги работал, Саша. Но возьму. Сам понимаешь: расходов масса. С источниками приходится расплачиваться… и прочее. Сколько здесь?
— Штука.
— О’кей. — Обнорский, не глядя, сунул конверт в карман.
* * *
Опыта работы по заказным у Зверева, сказать по правде, не было. В пору его службы в розыске заказные убийства тоже, конечно, случались, но в достаточной степени редко. Да и характер их был иной: жена «заказала» мужа-алкоголика, который достал по жизни… Замдиректора треста заказал своего шефа, чтобы занять его место… Все, в общем-то, понятно. А подавляющее большинство убийств составляла бытовуха. Причиной была элементарная пьянка, оружием — кулаки, ноги, кухонные ножи, сковородки и прочие случайные предметы. Корысти за всем этим кровопролитием, как правило, не было никакой. Если, конечно, не считать корыстным мотивом стакан портвейна, из-за которого однажды сын убил папаню… Следов убийцы не прятали, а иногда и вспомнить не могли: что же, собственно, произошло? Почему это Люська (Васька, Петька) лежит в кухне с проломленной головой? (Варианты: в гараже со стамеской в брюхе, в прихожей в луже крови.)
…Опыта работы по заказным не было, но Зверев считал, что если удастся зацепить след, то… Как знать? Впрочем, он ничего не загадывал наперед.
Валентина Васильевича Костылева он «отловил» не сразу. Хотя в пятьдесят шесть лет Костылев был уже пенсионером (работал на вредном производстве), дома он не сидел. Поговорить удалось только на следующий день.
— Да вот же, блин немазаный, — говорил, рыгая пивом, пенсионер. — Меня уж три раза об этом спрашивали. И милиция, и чекисты и, понимаешь, прокуратура… Сколько же можно-то?
— Я журналист, Валентин Васильевич, — скромно сказал Зверев.
— А-а! Вот из-за вас, блядей, вся демократия вокруг… Жид?
— Русский. Я у Серегина работаю, в Агентстве журналистских расследований, — Сашка продемонстрировал новенькие корочки.
— Ну ладно… Я статейки-то Серегина читал. Ничего… толково. Ну, чего тебе?
И Зверев начал задавать вопросы.
…Содержать свою машину на одну пенсию Костылеву стало тяжело. И он дал в «Рекламу-шанс» объявление о продаже… припоздал, конечно. По весне-то цены выше. «А машинка — куколка, игрушечка. Ухоженная, пробегу всего двадцать семь тысяч… Ну, короче, дал объявление, пошли звонки. Но все чего-то покупатель прижимистый, за рупь с полтиной хочет новую, считай, тачку взять… Ну это хрен! Ищите дураков в другом месте. Я так решил: дешевле, чем за две тыщи, не отдам. А в воскресенье, 17-го числа, аккурат этот Паша позвонил. Приезжай, говорю, смотри, щупай. Он быстро приехал, особо ничего и не смотрел. Пустил движок, послушал и сразу говорит: беру. И отмусоливает баксы. Пиши, говорит, Валентин Василич, доверенность… Я ему: — А разве так можно?.. Можно, говорит, я ее прямо щас и заберу. А потом оформим чин-чинарем. Сегодня-то, мол, воскресенье, и дело к вечеру. Уже и конторы все нотариальные закрыты. Пиши, говорит, доверенность от руки, теперь так можно… Я, правда, засомневался: не жулик ли? Может, думаю, у него доллары фальшивые. А он смеется: поехали в валютник, проверим. Проверили. Все чин-чинарем, настоящие доллары. Ну, все. Взял он ключи, документы и уехал, как участник коммунистического субботника… Чего тебе еще надо?»
Звереву было много чего надо. И он начал задавать вопросы. Выяснилось, что обалдевший от пачки долларов пенсионер ничего толком не запомнил. Фамилия Паши была то ли Голев, то ли Гулев. Отчество? Вроде Петрович. Номера или хотя бы серии паспорта он тоже не мог вспомнить. Да и самого паспорта в руках не держал. Паша просто продиктовал ему свои паспортные данные… Это, в общем-то, Зверева нисколько не огорчило: наверняка паспортные данные — липа. Описание внешности Паши тоже страдало приблизительностью: «Твоего примерно роста и твоего примерно возраста. Волосы темные. Глаза как глаза. И уши, соответственно, как уши. Джинсовая куртка и штаны. Черная рубашка. Обувь?.. А хрен ее знает!.. Шрамов, наколок, дефектов речи нет. А мне что — детей с ним крестить, чтобы я его разглядывал?»
Косвенно, конечно, рассказ Костылева подтверждал, что Паша причастен к «делу Малевича». Но что с этого? Да ничего! В этом и так нет особых сомнений.
Но Зверев не унимался:
— А в какое время вам звонил Паша?
— Да уж к вечеру дело было… часов семь.
— Поточнее не вспомните?
— Нет, не скажу…
— А откуда он звонил, Валентин Василич?
— А я почем знаю? У меня этого… как его… АОНа… нету.
— Я понимаю. Но все-таки: ваше личное ощущение? Из дома? Из уличного автомата? Из автомобиля? Может быть, вы слышали в трубке какие-то посторонние звуки? — настаивал Сашка. И вот тут-то птичка Удача задела его своим крылом.
— Из кабака он звонил, — сказал Костылев. — Бля буду, из кабака.
— Почему вы так думаете? — насторожился Зверев.
— А музыка там играла.
— Но ведь музыка-то может быть и из радио, и из телевизора…
— Э-э, брат! Там живьем играли… Даже аплодисменты маленько слыхал… Нет, там живьем играли.
Так, подумал Зверев, уже теплее… А вдруг?
— Вы уверены? — спросил он осторожно.
— Что ж я, пацан? Я сам на аккордеоне играл когда-то.
— Отлично, — сказал Зверев. — А что за музыка была?
— Да такая… типа «Бесаме, бесаме мучо…».
— Латиноамериканская?
— Точно!
Зверев задал еще много вопросов, чем здорово утомил пенсионера-аккордеониста, но ничего более не узнал. Напоследок он спросил:
— А почему вы сказали, что Паша «уехал, как участник коммунистического субботника»?
— Да это я так, к слову.
* * *
Птица Удача коснулась своим крылом Александра Зверева. Коснулась, не более. Зверев отлично знал, насколько капризна и непредсказуема эта птичка: то она с руки клюет, а то…
Зверев раскрыл «Весь Петербург-97». А сколько же в Питере кабаков?.. Ой, мама! Это же караул какой-то!
Ладно, будем думать… Ну, во-первых, из списка сразу можно исключить всякого рода кафе, трактиры, харчевни. Живая музыка — это для солидных и дорогих заведений. Во-вторых, следует исключить рестораны национальной кухни. Маловероятно, что в «Бухаре» или «Шанхае» станут наяривать латиноамериканскую музыку. Там в ходу национальный колорит… А вот если кабак называется «Сомбреро» или «Кактус», то — вполне! Ну-ка, посмотрим.
Через несколько минут он выписал четыре названия: «Mexico», «Эль-Пасо», «Кармелита» и… «Сомбреро». От того, что он угадал с этой шляпой, Звереву показалось, что сегодня фарт сам прет в руки. Он набрал «шляпный» номер…
Десять минут спустя он понял, что ошибся — ни в одном из «латиноамериканских» заведений родную музыку не лабали. Эх, птичка-птичка! Где ты, птичка? Цып-цып-цып…
Стало ясно, что предстоит огромный труд по обзвону всех кабаков Санкт-Петербурга. Изначальное предположение, что такую музыку лабают только в заведениях с латиноамериканскими названиями, теперь казалось ему смешным… Любой подгулявший барыга мог заказать оркестру «танго для любимой» хоть в «Полесье», хоть в «Полярном». Зверев матюгнулся и пошел по алфавиту.
Через час, когда он уже раз двадцать услышал ответ типа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53