- спросила она вместо приветствия, подходя к журнальному столику рядом с диваном, затем села и начала откупоривать бутылку вина. Это было мозельское, судя по форме бутылки и зеленоватому оттенку.
- У тебя прекрасный слух, как ты узнала, что это ре-минор? - спросил Карл, садясь рядом с ней на диван.
- Да, у меня хороший слух, но не абсолютный. Я знаю, что это соната номер 17, опус 91, то есть ре-минорная.
Она наполнила оба бокала, один подвинула к нему и подняла свой. Это было самое настоящее мозельское.
- Я сам никогда не запоминаю тональность и номер опуса, ты молодец, - сказал Карл, пробуя вино, неожиданно оказавшееся сухим.
- Нет, не молодец. Я хотела стать пианисткой, играла семнадцать лет.
- А теперь бросила?
- Да.
- Почему?
- Потому что музыка, можно сказать, входит в мое полицейское описание. Если кто-нибудь из соседей что-нибудь заподозрит, да еще один из нас целый день будет играть на фортепьяно... Ну, ты понимаешь.
- Из пианистов в террористы, следовательно. Звучит, собственно говоря, как смена направлений в жизни. Почему ты стала террористкой?
- Почему ты употребляешь это слово?
- Так почему ты стала террористкой?
Она рассказывала спокойно, почти беспечно. Она участвовала в антиимпериалистических акциях, прежде всего против апартеида. Была влюблена в некоего Дитера, бывшего руководителем движения, организовавшего захват одного из предприятий, торговавших с Южной Африкой. Они писали ругательства, вскрывали коробки, пока не ворвалась полиция, выбив дверь и пустив слезоточивый газ. Их били палками и чем-то тяжелым, отвезли в полицейский участок, сфотографировали и так далее. Дитер был связан с РАФ, хотя он об этом не рассказывал, а затем было объявлено, что и он и она разыскиваются как террористы. И они ушли в подполье. Это было шесть лет тому назад. А через два года после акции на предприятии Дитера схватили и посадили в Штамхайм, осудив на пятнадцать лет за членство в "криминальном объединении". А поскольку она считалась его напарницей, то тоже могла получить срок. Пятнадцать лет за протест против расизма в ЮАР. Это был ее единственный путь. Другой - отбиваться, оказывать сопротивление и, возможно, также получить пятнадцать лет.
Карл пытался возразить. Нельзя кого бы то ни было осудить на такой долгий срок, не имея доказательств. Это невозможно в западном государстве.
Она снисходительно покачала головой, удивляясь его наивности. Большинство террористов (она произнесла это слово с явной иронией), осужденных в Германии, получили различные сроки по коллективным обвинениям. Для этой борьбы не годятся обычные законы, сложно осудить какого-то преступника за отдельное преступление. Например, тех, кто ограбил или похитил ребенка с целью получения выкупа или, возможно, кого-то убил. Поэтому их объединяют в группу, подозреваемую в одном или нескольких преступлениях, и судят всех вместе по всем обвинениям. Но в любом случае это не имеет уже никакого значения. Она давно выбрала этот путь и уже давно не играет на пианино. Бетховен может навлечь на нее подозрение в связях с террористами.
- Но я хочу перейти в другую тональность, потому что рада твоему появлению, - сменила она тему разговора.
Он отпил глоток вина, не решаясь задать вопрос. Карл чувствовал себя сбитым с толку ее неожиданными признаниями. Да и смотрела она на него со столь многозначительной улыбкой, что он смутился.
- Почему, - наконец спросил он и вынужден был откашляться, прежде чем закончить фразу, - почему ты рада тому, что я оказался здесь? Ты же, наверное, хорошо понимаешь, что у меня с вами нет ничего общего.
- Да, но с твоим появлением открываются новые возможности. Ты в состоянии восполнить наши военные пробелы, ибо умеешь то, в чем мы слабы. Достань свою кассету, давай послушаем что-нибудь еще.
Она сменила кассету и принесла новую бутылку вина. Пока ее не было, он вышел на балкон и стал рассматривать другой берег Эльбы с большой группой беспорядочно стоящих зданий, снова вернулся взглядом к домам на Хафенштрассе. Они были хорошо видны отсюда, невероятно близко по расстоянию и невероятно далеко, если говорить о людях там, внизу: татуированных пьяницах из команды Штортебеккера, от тех, кто здесь, наверху, жил в комнатах с английскими охотничьими мотивами на стенах. Он размышлял и о другом. Ему было сложно понять, как он мог почувствовать себя настолько очарованным ею.
Когда он вернулся в комнату, Моника сидела на диване.
- Я живу здесь, как и ты, на втором этаже, - сказала она, наполнив бокалы тем же сухим мозельским.
Глава 8
Логе Хехт впервые за всю свою сознательную жизнь провел бессонную ночь. Оставаться спокойным при возможности полного провала всей операции он просто не мог. Он искал аналогии, пытался извлечь уроки из истории с Патти Херст. Дочь американского миллионера была похищена небольшой гангстерской группой с невероятным названием SLA ("Симбиозное освободительное движение"), затем ее охватил своего рода "стокгольмский синдром": она начала симпатизировать своим похитителям и в конце концов сама совершенно серьезно приняла участие в налете на банк. Но в их собственном архиве было недостаточно материала, а получить документы из американского архива можно будет не раньше чем через сутки, поскольку если речь не идет непосредственно о проблемах государственной безопасности, то необходимо пройти всю бюрократическую лестницу.
Зигфрид Маак чувствовал себя так же неуверенно. С одной стороны, Хамильтон вроде бы эмоционально уравновешенный и хорошо подкованный человек, который, вероятно, не должен заразиться этим сумасшествием при первом же соприкосновении с ним. С другой стороны, он исчез за десять дней до того, как катастрофа стала свершившимся фактом. Похищение, естественно, устроено террористами, у которых, весьма вероятно, он находится и которые не дают никакой возможности выйти на связь перед делом. Само по себе это логично. Но и Хамильтона, стремительно разыгравшего всю эту акцию, мягко говоря, понять было не просто.
Логе Хехт просмотрел видеофильм из банка по меньшей мере сотню раз, кадр за кадром, и знал все действия наизусть. Хамильтон явно показывал, что это он - и по выбору машины, и по поведению в банке. Можно было видеть, как грабитель бросал взгляды на камеры, а в какой-то миг даже взглянул в одну в упор и слегка кивнул.
Хамильтон стоял в центре, у входа в банк, откуда он мог одновременно наблюдать за всем происходящим и принять меры, если кто-нибудь неожиданно захочет войти в дверь. Он вошел как грабитель, выстрелил дважды в потолок, чтобы парализовать окружающих, затем появились двое других - женщина и мужчина, личности которых до сих пор не установлены. Женщина встала в центре зала, чтобы держать под прицелом как служащих, так и грабителей. Двое мужчин перескочили через прилавок из рифленого стекла и занялись кассой.
Спустя десять секунд появился полицейский в штатском с пистолетом в вытянутой руке. Он был молниеносно захвачен и разоружен Хамильтоном, а затем брошен на пол. Логе Хехт и Зигфрид Маак надолго задержались на этом кадре, возможно, дольше, чем это было необходимо. Они переходили от экрана к экрану, сопоставляя записи разных видеокамер, чтобы точно понять, что же произошло.
Ситуация оставалась под контролем нападавших еще лишь краткий миг, когда грабители вновь занялись своим делом. А потом вдруг разразилась катастрофа.
Ни одна из видеокамер не была расположена так, чтобы было можно увидеть стрелявшего. Но стало ясно, что гражданский охранник, шестидесяти одного года, унтер-офицер бундесвера на пенсии, появился откуда-то из задней двери и открыл огонь из автомата. Он стрелял очередями, и можно было видеть, как отлетавшие рикошетом осколки попадали в людей в глубине помещений, куда грабители затолкали посетителей.
Карл Хамильтон был ясно виден на пленке рядом с лежащим полицейским в штатском, на опасность оба реагировали одинаково, и со стороны казалось, будто они даже перекинулись несколькими словами. Затем Хамильтон поднял свое оружие и выстрелил один-единственный раз.
Карл попал в охранника. Тут же поднялся и дал знак грабителям продолжать, что они и сделали после некоторого замешательства. Женщина подбежала к раненому охраннику и схватила его автомат. В тот же момент Хамильтон занялся пистолетом полицейского - вытащил магазин и забросил его подальше, в глубину зала, после чего кинул оружие рядом с полицейским и дождался, пока другие нападавшие покинут банк. Затем он исчез.
Машина, по крайней мере, первая, до того как через четыре квартала ее сменили, была "Мерседес-190".
Параллельно с бесконечными повторами фильма и обсуждения его с Зигфридом Мааком Логе Хехт быстро решил две значительные тактическо-бюрократические проблемы. Сославшись на то, что в ограблении, вероятно, замешаны террористы, он получил видеофильм, который уже был засекречен, и вызвал одетого в штатское полицейского на допрос, дав понять, что раз дело касается Ведомства по охране конституции, оно должно рассматриваться как сугубо конфиденциальное.
Инспектор по уголовным делам Норберт Поль, служащий разведывательного отдела FD5, вероятно считающийся квалифицированным полицейским, уже сидел и ждал напротив кабинета Логе Хехта. Мог ли Норберт Поль сделать некоторые выводы, имевшие значение для решающего заключения: преступил ли Карл Хамильтон границу? Не постигло ли его умопомешательство, не будет ли это иметь роковые последствия, не обернется ли кошмарным сном, какого еще не было за почти двадцатилетнюю деятельность террористов?
Норберт Поль был среднего роста, атлетического сложения, блондин из Северной Германии, выглядевший как герой полицейского кинобоевика. Вначале Логе Хехту с трудом верилось, что кто-то с подобной внешностью может работать в полиции. Поздоровались они друг с другом формально-вежливо.
- Ну, господин инспектор по уголовным делам, поскольку вы служите в полиции, мне не нужно объяснять вам, что по закону наша беседа строго конфиденциальна, - начал Логе Хехт, одновременно решая, какую тактику ему избрать.
- Короче говоря, ситуация следующая, - продолжил он, - Вы знаете, что в Гамбурге существует постоянная террористическая группа и мы совершенно точно опознали двоих грабителей. Я хочу, чтобы сейчас мы сосредоточились на третьем человеке в банке, на том, чьей жертвой вы сами оказались. Я записываю. Пожалуйста, рассказывайте.
- Человек, с которым мы имеем дело, без сомнения, так называемый Рэмбо-Грабитель, - кратко ответил полицейский и на этом закончил свой рассказ.
- Да, действительно. А на чем основывается ваша гипотеза? - угрюмо проворчал Логе Хехт. В этом он, собственно, и не сомневался.
- Да, во-первых, так, - нерешительно начал инспектор по уголовным делам, затем откашлялся и продолжал: - Так, я должен, вероятно, довести до вашего сведения, что подготовка этого человека в технике ближнего боя превосходит все виденное мною за пятнадцать лет службы. Меня никто никогда не разоружал таким способом. У этого человека солидный опыт в этой области, смею вас заверить. Кроме того, он профессионально владеет оружием.
- Да, действительно. Но он стрелял только в охранника. Террорист, стреляющий в противника, вооруженного автоматом, должен хорошо прицелиться, чтоб убить. Не напрашивается ли вывод, что он специально не попал в цель?
- Нет, абсолютно нет. Я в этом совершенно уверен.
- На чем вы основываете эти рассуждения?
Логе Хехт тут же раскаялся в своей иронии. Он не мог не заметить, что полицейский оскорбился.
- Это никакие не рассуждения, а констатация фактов, - вяло ответил полицейский.
- Прошу прощения, но сам я недостаточно хорошо владею оружием. Это не наше направление, как вы знаете. Ну, теперь рассказывайте, и, пожалуйста, поподробнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54