Что вы конкретно хотите сделать?
Карлу не нужно было особенно задумываться, чтобы понять ход мыслей собеседника. И он действительно ответил сразу же, как только Маак перевел вопрос.
- Можно уничтожить бомбардировщики, как минимум один или два. Их базы находятся в Англии. Такого нападения они, конечно же, не ожидают. Использовать "стингер" или SAM-7 и сбивать самолеты сразу же после взлета. Потом будет нетрудно объяснить, почему это сделано. Если не пройдет с бомбардировщиком в Англии, то в крайнем случае можно сбить американский самолет здесь, в Западной Германии.
- Фантастика, - сказал Логе Хехт, - если это так просто, почему же никто этого не сделал? Вы, следовательно, руководствуетесь мотивами мщения, когда дело касается американского империализма, и у вас есть идея, с кем и как бороться. Это просто замечательно. Всю следующую неделю вы оба можете посвятить подготовительным занятиям в Сент-Августине.
Сказав это, Логе Хехт поднялся, давая понять, что встреча подошла к концу. Надевая пальто, он увидел вопросительное выражение на лице Карла, и пока Зигфрид Маак собирал пачку бумаг, которые они просматривали в ходе беседы, Хехт развил свою последнюю мысль.
- Вы должны изучить террористов, чтобы понять, как они взаимодействуют в антиимпериалистической борьбе. Вы сейчас только в начале... нет, когда вы их изучите, то вы будете как раз в начале пути, здесь нет антагонистического противоречия. Мы рассчитываем на неделю. Кроме того, в Сент-Августине будут чисто практические моменты, но я эту сторону дела рассматриваю как менее важную Теперь, дорогой друг, предлагаю перейти на "ты" вместо немецкого "вы". И все же мы не увидимся, ты и я, прежде чем операция так или иначе не подойдет к концу. Маак будет твоим руководителем. До встречи.
Логе Хехт протянул без дальнейших церемоний руку и исчез за дверью, даже не взглянув, следует ли за ним его молодой помощник.
- Как сказано, - повторил Зигфрид Маак с мягким акцентом, как в американских фильмах, пародировавших немецкое произношение, - увидимся завтра в Сент-Августине. Машина будет ждать тебя ровно в десять. Ты расплатишься сам, мы, конечно, потом все компенсируем Лучше, если будет так.
- Хорошо. Но что мы с тобой будем там делать? Неделю изучать террористов? Не кажется ли тебе, что это немного расточительно в смысле времени? Следы остывают с каждым днем.
- Относительно следов ты прав. Но есть некоторая доля вероятности, что операция удастся в любом случае. Неделя - минимум нужного времени для подготовки. Ты должен познакомиться с этими безумцами, они ведь не шутят. К тому же они не все поголовно безумцы. Ты сам увидишь. Машина придет ровно в десять.
Карл остался один. Он поставил на место кресла и собрал бокалы. Поскольку никто в комнате не курил, а кондиционеры работали прекрасно, то никаких следов от встречи не осталось. Как будто и не было этой странной беседы.
Карл с неприязнью оглядел свой неуютный стандартный гостиничный номер. Было начало десятого. Он включил телевизор. По одному из каналов показывали какой-то фильм ужасов, по другому шли дебаты, но о чем, он не понял. На следующем транслировали футбольный матч двух немецких команд, еще на одном симфонический оркестр исполнял вторую часть третьей симфонии Бетховена.
Вот уж действительно парадокс, подумал Карл, пододвинув одно из кресел поближе к телевизору. Здесь, в Бонне, сразу же после этой встречи услышать Героическую симфонию Бетховена. Невероятно.
Слушая Бетховена, он принялся листать буклеты, лежавшие на столе. На обложке одного из них был изображен портрет Бетховена, буклет рассказывал о Бонне - федеральной столице на Рейне, но никаких иллюстраций, кроме портрета, в нем не было.
Дом Бетховена находился на Боннгассе, 20, это должно быть в центре города. В летнее время он открывался в десять, а сейчас, зимой, - в девять тридцать. Завтра утром до открытия он может, конечно, осмотреть его, прежде чем отправится в Сент-Августин. Кстати, звучит это как Сент-Квентин, тюрьма, в которой Чесмэн сидел в камере смертников и откуда его повели на казнь. Немцы говорили о Сент-Августине, как будто само собой разумеется, что он должен был о нем все знать.
После Героической прозвучала литавровая симфония Гайдна. Карл прослушал первую часть, а потом почему-то разволновался. Через двенадцать часов он должен быть в Сент-Августине, а сна - ни в одном глазу. Ему не сказали, нужно ли этим вечером оставаться в номере. Поскольку он в Бонне под своим именем, то Карл Хамильтон и есть его прикрытие, и он мог спокойно выйти в город и смешаться с толпой.
Фирменная карта весьма смело утверждала, что отель, в котором остановился Карл, находится в самом центре города. В просторном баре отеля внизу в зеленых кожаных креслах расположилось лишь несколько посетителей. Карл взял такси, доехал до Центрального вокзала и пошел дальше пешком, к возвышающейся неподалеку башне, скорее всего, ратуше, где, по его расчетам, и должен был находиться центр города.
Старый город был типичный - с рыночной площадью, узкими улочками. Через несколько сот метров Карл подошел к площади, где в дымке мягкой немецкой измороси расположился рождественский базар. Остановившись у одного из киосков, он попросил стакан глинтвейна; это было подогретое, подслащенное и разбавленное водой вино. Никаких специй. Рядом с киоском уже стояли рождественские елки. Дотошно, как настоящий северянин, Карл осмотрел ели, выставленные на продажу. Они казались серебряными и, судя по ценам, были искусственными. На другом конце площади группа немцев громко распевала рождественскую песню. Он медленно тянул свой глинтвейн, а мысли перескакивали с одного на другое: вспомнил, как мать настойчиво звала его на Рождество на юг Швеции, в Сконе, чтобы встретить праздник в кругу семьи. Как родственники непременно хотели показать ему охоту на зайцев или косуль. Отбросив воспоминания, Карл попытался сосредоточиться на человеке по имени Логе Хехт.
Но тут с чисто немецкой пунктуальностью хозяин киоска стал закрывать ставни, замолчали и поющие. Было ровно 23 часа. Ясно, что и рождественский базар закрывается именно в это время. Порядок прежде всего.
Карл поставил недопитый стакан на стойку и пошел дальше. Через минуту в переулке между зданиями из стекла и бетона он заметил деревянный дом с ресторанной вывеской, на которой была изображена гроздь винограда. Снаружи ресторанчик выглядел очень невзрачно, а внутри все напоминало немецкий кабак с массивной коричневой мебелью и толстыми официантками в стилизованных народных костюмах.
Он заказал блюдо настоящей немецкой колбасы и сам удивился, что можно поглощать вино стаканами. Жареную колбасу он запивал немецким красным вином, которое оказалось удивительно приятным. Когда унесли колбасу, точнее то, что от нее осталось, он принялся за белое вино с Боденского озера, совершенно необычное по вкусу.
Бесспорно, Логе Хехт казался вполне интеллигентным человеком. Непостижимо, как он хорошо разбирался в левых. Быть может, в свое время и сам был кем-то вроде левого социалиста, как Старик. Или это всего лишь пресловутая немецкая основательность?
Почвы для колебаний, по сути дела, не оставалось. Вначале Карл думал, что приехал в Германию лишь за тем, чтобы оценить предложение немцев и, все обдумав, вернуться домой. Но то, что сказал Логе Хехт, вернее, тот тон, которым он говорил и как он задавал вопросы, не оставляло никаких сомнений, что все детали операции были продуманы заранее и весь план составлен очень профессионально, так что у Карла ни разу не возникло сомнений. Когда Хехт неожиданно быстро попрощался, все было уже ясно. Итак, операции дан ход. Но предстояло недельное изучение немецкого терроризма в Сент-Квентине, нет - Сент-Августине.
Тем временем вино произвело свое действие, и Карл решил, что если продолжать пить, то надо заказать что-нибудь совершенно иное, стоит попробовать какой-нибудь иностранный сорт. Он думал, что должен выяснить еще одну важную вещь. Это был вопрос, в котором нельзя рассчитывать на импровизацию: какова действительная цель операции? Когда ее можно будет считать законченной, разумеется при удачном стечении обстоятельств?
Как он понял, речь шла о том, чтобы локализовать новый центр "Роте Армэ Фракцион" в Гамбурге. Дело не в том, чтобы просто схватить пару членов организации, взять надо всю руководящую группу. Итак, Карл, вероятно, в один прекрасный день будет знать достаточно имен и мест встреч, и тогда наступит момент, когда можно будет кликнуть "большую и злую овчарку". Его собственное задание заключалось прежде всего в том, чтобы продержаться до этого момента, если, конечно, он вообще выдержит контакт с врагом.
Расплатившись, он вышел на улицу и пошел пешком вдоль уже темных зданий. Мимо проехал бело-зеленый полицейский автомобиль, и Карл вздрогнул, будто совесть его была нечиста, будто он действительно был грабителем, розыск которого уже объявлен. Чувство это для него было совершенно новым.
* * *
Наутро оказалось, что Сент-Августин - это обычный маленький городок в нескольких милях от Бонна. Состоял он весь из главной улицы с большим супермаркетом и прилегающих вилл, а за ними начинались живописные рощи и пашни.
Однако сразу за Септ-Августином находился отгороженный от внешнего мира городок. За невысокими бетонными стенами с колючей проволокой мелькали казармы и какие-то сооружения, похожие на ангары. Это было GSG9.
Западные немцы утверждали, возможно из чувства национальной гордости, что GSG9 - наиболее эффективная в мире антитеррористическая команда. Возразить что-нибудь было трудно. Во всяком случае, "зеленые береты" этой части пользовались той же славой среди немецких мальчишек, что и, например, "зеленые береты" морских пехотинцев США или "зеленые береты" пограничников в Швеции. Так что название GSG9, или просто "девятка", льстило национальной гордости немцев, можно сказать, вызывало у них прилив патриотизма, если не сказать шовинизма.
Буквально GSG9 в переводе с немецкого означает "пограничное охранное отделение номер 9", Это часть немецкой пограничной полиции, первоначальным назначением которой была охрана западногерманских границ, прежде всего от восточных немцев и русских. В любом порядочном демократическом государстве существуют части сил обороны, призванные защищать национальные границы. Здесь, в Западной Германии, есть историческое и чисто немецкое объяснение тому, что эти функции выполняет военная полиция.
Дело в том, что пограничная полиция была создана в поддержку оккупационным властям еще тогда, когда по политическим причинам было невозможно создать собственные вооруженные силы в Западной Германии... И пока бундесвер создавался - а процесс этот был отнюдь не быстрым, - пограничная полиция как бы заменяла вооруженные силы. Когда же с оккупационным режимом покончили и был создан бундесвер, пограничная полиция стала выполнять функции федеральных специализированных полицейских сил - нечто вроде национальной гвардии в США, - щедро оснащенных автоматическими винтовками, бронемашинами и гранатами со слезоточивым газом, - словом, всем, что необходимо на случай беспорядков или бурных демонстраций.
До сентября 1972 года существовало восемь отделений пограничной полиции. Тогда же появилось девятое. Задачей его было реабилитировать пошатнувшуюся славу немецкой полиции. В тот период весь мир, кроме Западной Германии, ее правительства, полиции и армии, противостоял жестокости и кровожадности арабских террористов.
5 сентября 1972 года эти террористы атаковали Олимпийскую деревню под Мюнхеном, и им удалось захватить в заложники группу израильских спортсменов. После переговоров террористы и их заложники доехали до аэропорта с тем, чтобы покинуть Западную Германию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Карлу не нужно было особенно задумываться, чтобы понять ход мыслей собеседника. И он действительно ответил сразу же, как только Маак перевел вопрос.
- Можно уничтожить бомбардировщики, как минимум один или два. Их базы находятся в Англии. Такого нападения они, конечно же, не ожидают. Использовать "стингер" или SAM-7 и сбивать самолеты сразу же после взлета. Потом будет нетрудно объяснить, почему это сделано. Если не пройдет с бомбардировщиком в Англии, то в крайнем случае можно сбить американский самолет здесь, в Западной Германии.
- Фантастика, - сказал Логе Хехт, - если это так просто, почему же никто этого не сделал? Вы, следовательно, руководствуетесь мотивами мщения, когда дело касается американского империализма, и у вас есть идея, с кем и как бороться. Это просто замечательно. Всю следующую неделю вы оба можете посвятить подготовительным занятиям в Сент-Августине.
Сказав это, Логе Хехт поднялся, давая понять, что встреча подошла к концу. Надевая пальто, он увидел вопросительное выражение на лице Карла, и пока Зигфрид Маак собирал пачку бумаг, которые они просматривали в ходе беседы, Хехт развил свою последнюю мысль.
- Вы должны изучить террористов, чтобы понять, как они взаимодействуют в антиимпериалистической борьбе. Вы сейчас только в начале... нет, когда вы их изучите, то вы будете как раз в начале пути, здесь нет антагонистического противоречия. Мы рассчитываем на неделю. Кроме того, в Сент-Августине будут чисто практические моменты, но я эту сторону дела рассматриваю как менее важную Теперь, дорогой друг, предлагаю перейти на "ты" вместо немецкого "вы". И все же мы не увидимся, ты и я, прежде чем операция так или иначе не подойдет к концу. Маак будет твоим руководителем. До встречи.
Логе Хехт протянул без дальнейших церемоний руку и исчез за дверью, даже не взглянув, следует ли за ним его молодой помощник.
- Как сказано, - повторил Зигфрид Маак с мягким акцентом, как в американских фильмах, пародировавших немецкое произношение, - увидимся завтра в Сент-Августине. Машина будет ждать тебя ровно в десять. Ты расплатишься сам, мы, конечно, потом все компенсируем Лучше, если будет так.
- Хорошо. Но что мы с тобой будем там делать? Неделю изучать террористов? Не кажется ли тебе, что это немного расточительно в смысле времени? Следы остывают с каждым днем.
- Относительно следов ты прав. Но есть некоторая доля вероятности, что операция удастся в любом случае. Неделя - минимум нужного времени для подготовки. Ты должен познакомиться с этими безумцами, они ведь не шутят. К тому же они не все поголовно безумцы. Ты сам увидишь. Машина придет ровно в десять.
Карл остался один. Он поставил на место кресла и собрал бокалы. Поскольку никто в комнате не курил, а кондиционеры работали прекрасно, то никаких следов от встречи не осталось. Как будто и не было этой странной беседы.
Карл с неприязнью оглядел свой неуютный стандартный гостиничный номер. Было начало десятого. Он включил телевизор. По одному из каналов показывали какой-то фильм ужасов, по другому шли дебаты, но о чем, он не понял. На следующем транслировали футбольный матч двух немецких команд, еще на одном симфонический оркестр исполнял вторую часть третьей симфонии Бетховена.
Вот уж действительно парадокс, подумал Карл, пододвинув одно из кресел поближе к телевизору. Здесь, в Бонне, сразу же после этой встречи услышать Героическую симфонию Бетховена. Невероятно.
Слушая Бетховена, он принялся листать буклеты, лежавшие на столе. На обложке одного из них был изображен портрет Бетховена, буклет рассказывал о Бонне - федеральной столице на Рейне, но никаких иллюстраций, кроме портрета, в нем не было.
Дом Бетховена находился на Боннгассе, 20, это должно быть в центре города. В летнее время он открывался в десять, а сейчас, зимой, - в девять тридцать. Завтра утром до открытия он может, конечно, осмотреть его, прежде чем отправится в Сент-Августин. Кстати, звучит это как Сент-Квентин, тюрьма, в которой Чесмэн сидел в камере смертников и откуда его повели на казнь. Немцы говорили о Сент-Августине, как будто само собой разумеется, что он должен был о нем все знать.
После Героической прозвучала литавровая симфония Гайдна. Карл прослушал первую часть, а потом почему-то разволновался. Через двенадцать часов он должен быть в Сент-Августине, а сна - ни в одном глазу. Ему не сказали, нужно ли этим вечером оставаться в номере. Поскольку он в Бонне под своим именем, то Карл Хамильтон и есть его прикрытие, и он мог спокойно выйти в город и смешаться с толпой.
Фирменная карта весьма смело утверждала, что отель, в котором остановился Карл, находится в самом центре города. В просторном баре отеля внизу в зеленых кожаных креслах расположилось лишь несколько посетителей. Карл взял такси, доехал до Центрального вокзала и пошел дальше пешком, к возвышающейся неподалеку башне, скорее всего, ратуше, где, по его расчетам, и должен был находиться центр города.
Старый город был типичный - с рыночной площадью, узкими улочками. Через несколько сот метров Карл подошел к площади, где в дымке мягкой немецкой измороси расположился рождественский базар. Остановившись у одного из киосков, он попросил стакан глинтвейна; это было подогретое, подслащенное и разбавленное водой вино. Никаких специй. Рядом с киоском уже стояли рождественские елки. Дотошно, как настоящий северянин, Карл осмотрел ели, выставленные на продажу. Они казались серебряными и, судя по ценам, были искусственными. На другом конце площади группа немцев громко распевала рождественскую песню. Он медленно тянул свой глинтвейн, а мысли перескакивали с одного на другое: вспомнил, как мать настойчиво звала его на Рождество на юг Швеции, в Сконе, чтобы встретить праздник в кругу семьи. Как родственники непременно хотели показать ему охоту на зайцев или косуль. Отбросив воспоминания, Карл попытался сосредоточиться на человеке по имени Логе Хехт.
Но тут с чисто немецкой пунктуальностью хозяин киоска стал закрывать ставни, замолчали и поющие. Было ровно 23 часа. Ясно, что и рождественский базар закрывается именно в это время. Порядок прежде всего.
Карл поставил недопитый стакан на стойку и пошел дальше. Через минуту в переулке между зданиями из стекла и бетона он заметил деревянный дом с ресторанной вывеской, на которой была изображена гроздь винограда. Снаружи ресторанчик выглядел очень невзрачно, а внутри все напоминало немецкий кабак с массивной коричневой мебелью и толстыми официантками в стилизованных народных костюмах.
Он заказал блюдо настоящей немецкой колбасы и сам удивился, что можно поглощать вино стаканами. Жареную колбасу он запивал немецким красным вином, которое оказалось удивительно приятным. Когда унесли колбасу, точнее то, что от нее осталось, он принялся за белое вино с Боденского озера, совершенно необычное по вкусу.
Бесспорно, Логе Хехт казался вполне интеллигентным человеком. Непостижимо, как он хорошо разбирался в левых. Быть может, в свое время и сам был кем-то вроде левого социалиста, как Старик. Или это всего лишь пресловутая немецкая основательность?
Почвы для колебаний, по сути дела, не оставалось. Вначале Карл думал, что приехал в Германию лишь за тем, чтобы оценить предложение немцев и, все обдумав, вернуться домой. Но то, что сказал Логе Хехт, вернее, тот тон, которым он говорил и как он задавал вопросы, не оставляло никаких сомнений, что все детали операции были продуманы заранее и весь план составлен очень профессионально, так что у Карла ни разу не возникло сомнений. Когда Хехт неожиданно быстро попрощался, все было уже ясно. Итак, операции дан ход. Но предстояло недельное изучение немецкого терроризма в Сент-Квентине, нет - Сент-Августине.
Тем временем вино произвело свое действие, и Карл решил, что если продолжать пить, то надо заказать что-нибудь совершенно иное, стоит попробовать какой-нибудь иностранный сорт. Он думал, что должен выяснить еще одну важную вещь. Это был вопрос, в котором нельзя рассчитывать на импровизацию: какова действительная цель операции? Когда ее можно будет считать законченной, разумеется при удачном стечении обстоятельств?
Как он понял, речь шла о том, чтобы локализовать новый центр "Роте Армэ Фракцион" в Гамбурге. Дело не в том, чтобы просто схватить пару членов организации, взять надо всю руководящую группу. Итак, Карл, вероятно, в один прекрасный день будет знать достаточно имен и мест встреч, и тогда наступит момент, когда можно будет кликнуть "большую и злую овчарку". Его собственное задание заключалось прежде всего в том, чтобы продержаться до этого момента, если, конечно, он вообще выдержит контакт с врагом.
Расплатившись, он вышел на улицу и пошел пешком вдоль уже темных зданий. Мимо проехал бело-зеленый полицейский автомобиль, и Карл вздрогнул, будто совесть его была нечиста, будто он действительно был грабителем, розыск которого уже объявлен. Чувство это для него было совершенно новым.
* * *
Наутро оказалось, что Сент-Августин - это обычный маленький городок в нескольких милях от Бонна. Состоял он весь из главной улицы с большим супермаркетом и прилегающих вилл, а за ними начинались живописные рощи и пашни.
Однако сразу за Септ-Августином находился отгороженный от внешнего мира городок. За невысокими бетонными стенами с колючей проволокой мелькали казармы и какие-то сооружения, похожие на ангары. Это было GSG9.
Западные немцы утверждали, возможно из чувства национальной гордости, что GSG9 - наиболее эффективная в мире антитеррористическая команда. Возразить что-нибудь было трудно. Во всяком случае, "зеленые береты" этой части пользовались той же славой среди немецких мальчишек, что и, например, "зеленые береты" морских пехотинцев США или "зеленые береты" пограничников в Швеции. Так что название GSG9, или просто "девятка", льстило национальной гордости немцев, можно сказать, вызывало у них прилив патриотизма, если не сказать шовинизма.
Буквально GSG9 в переводе с немецкого означает "пограничное охранное отделение номер 9", Это часть немецкой пограничной полиции, первоначальным назначением которой была охрана западногерманских границ, прежде всего от восточных немцев и русских. В любом порядочном демократическом государстве существуют части сил обороны, призванные защищать национальные границы. Здесь, в Западной Германии, есть историческое и чисто немецкое объяснение тому, что эти функции выполняет военная полиция.
Дело в том, что пограничная полиция была создана в поддержку оккупационным властям еще тогда, когда по политическим причинам было невозможно создать собственные вооруженные силы в Западной Германии... И пока бундесвер создавался - а процесс этот был отнюдь не быстрым, - пограничная полиция как бы заменяла вооруженные силы. Когда же с оккупационным режимом покончили и был создан бундесвер, пограничная полиция стала выполнять функции федеральных специализированных полицейских сил - нечто вроде национальной гвардии в США, - щедро оснащенных автоматическими винтовками, бронемашинами и гранатами со слезоточивым газом, - словом, всем, что необходимо на случай беспорядков или бурных демонстраций.
До сентября 1972 года существовало восемь отделений пограничной полиции. Тогда же появилось девятое. Задачей его было реабилитировать пошатнувшуюся славу немецкой полиции. В тот период весь мир, кроме Западной Германии, ее правительства, полиции и армии, противостоял жестокости и кровожадности арабских террористов.
5 сентября 1972 года эти террористы атаковали Олимпийскую деревню под Мюнхеном, и им удалось захватить в заложники группу израильских спортсменов. После переговоров террористы и их заложники доехали до аэропорта с тем, чтобы покинуть Западную Германию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54