Затем он спросил, какие еще левые группировки существуют в Гамбурге. И они перечислили те организации, о которых он уже знал, но вместе с тем назвали и, на его взгляд, весьма интересные. Например, союз - которым сейчас завладели террористы - по гуманитарной помощи заключенным в тюрьме Штамхайм, поддержке их борьбы против изоляции, за право общения друг с другом. Карл спросил, где можно найти тех, кто собирает пожертвования для этого союза. Ответом был достаточно неопределенный жест по направлению все к тому же рождественскому базару. И снова он достал небольшую пачку новых банкнот и снова заметил, что деньги идут от врага. Это, собственно, и было сутью дела (и, кроме того, абсолютной правдой).
Ему потребовался почти час, чтобы найти двух угрюмых девиц без каких-либо следов макияжа на лице, которые собирали деньги в помощь арестованным борцам РАФ. Карл решил не вступать с ними в долгий разговор, понимая, что они не станут пытаться никого обращать в свою веру. Они здесь исключительно ради доброго дела, награда за которое их ждет разве что на небесах. Первое время в "Кларте" он видел немало людей этого типа. Они всегда страдали больше других, собирая деньги на общее дело, продавая бюллетени о вьетнамской войне возле винных магазинов.
Девушки сами спросили, откуда он с такими познаниями. Узнав, что Карл швед, они заявили, что он вовсе не обязан что-либо жертвовать. На что Карл не преминул воскликнуть, что ему досталась неожиданно большая сумма от врага и его жест поэтому естествен. Затем он пожелал девушкам счастливого Рождества и скрылся в толпе.
Карл медленно пошел к метро. Ему было любопытно, как коллеги из Ведомства по охране конституции смогут получить информацию о том, что государственные деньги попали в руки врагов государства. Однако ему было легко оправдать свои действия: более дешевых билетов в этот другой мир он просто не мог получить. Иначе бы ничего не вышло. Теперь, конечно, среди сборщиков пожертвований неизбежно поползут слухи, которые сделают половину рекламы для банковского налетчика с Севера, и тогда, конечно, стомарковые банкноты обретут совсем другую стоимость.
* * *
Карл ехал в метро в противоположном направлении от Эйдельштадта, где должно было произойти ограбление.
Его цель - Бергедорф, район Гамбурга, больше похожий на пригород. Но он вышел на одну остановку раньше, привлеченный названием "Netteinburg" ("Чистый городок"), заставившим его задуматься. Далеко идти не пришлось: напротив жилых домов он заметил автостоянку с двумя подходящими автомобилями. Он выбрал темно-синий, с тонированными стеклами, по иронии судьбы напоминавший машины, которыми пользовались начальники из Ведомства по охране конституции.
Замок Карл открыл очень легко, как будто действовал настоящим ключом. Надев тонкие серые перчатки, он удобно уселся на водительское место, закрыл дверь и несколько минут сидел тихо, ожидая, не отреагируют ли как-нибудь на его дерзость из соседних домов. Внутри машины он заметил нечто необычное: там, в жилых домах, очевидно, боялись воров, если забирали с собой из машины все подчистую. Тем лучше, подумал Карл, нет необходимости избавляться от всего лишнего. Он включил зажигание, и машина легко тронулась с места. Заработали "дворники", но фары он включать не стал, пока не отъехал метров на пятьдесят.
Чтобы испытать машину, Карл выехал на автобан, в сторону от центра, но, как и следовало ожидать, она работала с немецкой четкостью. Немного поплутав по развилкам, Карл очутился в гараже на Альтоне, который находился как раз посередине между местом, где должно было произойти нападение на банк, и его базой в отеле на Хафенштрассе.
Спустя несколько часов Карл снова посетил ресторан "Кунео". На этот раз он выбрал дорогое блюдо - телятину с густым соусом, запеченную в сыре. У этого блюда было какое-то длинное, трудно запоминающееся название. Вместо итальянского вина теперь он заказал бутылку "Шатонёф-дю-Папэ", чтобы иметь повод для беседы. Карл мог, например, пошутить, что шведы все же должны пить иностранное вино и поэтому сейчас в итальянском ресторане вино он выбрал не итальянское. Но никто ни о чем его не спросил, да и сам он не искал больше поводов для беседы. Главной цели он уже достиг, а остальное придет само собой. Еда сегодня была очень приличной, и Карл решил немного потянуть время, резонно полагая, что предстоящий вечерний обход пивных будет значительно менее приятным. В завершение ужина он выпил двойной эспрессо и, выходя, щедро расплатился.
Кабачок, который он не посетил накануне в своем квартале "оккупантов", назывался "Volx Kuche" - "Народная кухня", где на вывеске буква "О" была в форме классической бомбы из комиксов: черный шар с бикфордовым шнуром. И этот "X" в названии - не поймешь, то ли ошибка, то ли какой-то всеобщий революционный знак.
Хуже всего, что эта грязная нора неожиданно предлагает еще и еду.
Чтобы войти в "Народную кухню", нужно было толкнуть дряхлую дверь и затем перешагнуть через кучу цемента. После этого оказываешься в помещении, заставленном какими-то жалкими остатками мебели. Диваны, из которых вылезали стальные пружины, казалось, специально были сломаны, чтобы больше подходить к революционному стилю. Стены украшены различными символами, которые, к удовлетворению Карла, в основном состояли из пятиконечных звезд с буквами "А" (анархизм) или "РАФ" в центре. На этот раз он решил с ходу взять на себя инициативу разговора. И это было правильно, поскольку в таком месте едва ли надо притворяться, как в ресторане. Посетители - их было всего шесть-семь человек - уставились на него, как только он подошел к человеку, который, судя по всему, был барменом.
- Я иностранец и хочу кое о чем спросить, о'кей? - начал с места в карьер Карл, но в ответ, как и следовало ожидать, услышал лишь враждебное хмыканье.
- Да, возможно, это выглядит немного странно, - продолжал он, - но когда я поселился в отеле, здесь, напротив, то подумал, что в этом квартале полицейские вряд ли будут безумствовать, как им заблагорассудится. Итак, я не знаком с "движением оккупантов". В каком состоянии оно сейчас? Как ведут себя полицейские, продолжают ли свои налеты? - Задав свои вопросы, Карл попросил пива.
Эти слова немного расшевелили посетителей. Карл рассказал, что он швед и терпеть не может полицейских, что он сам, когда был моложе, занял в Стокгольме дом, который называется Мюлльваден. Слышал ли кто-нибудь о Мюлльвадене? Ах, нет. Кстати, тогда все закончилось вмешательством полицейских, и ведь то же может произойти и здесь.
Его плохой немецкий с очевидным иностранным акцентом подействовал. Кто-то сказал, что слышал что-то о шведском движении за оккупацию домов (правда, сам Карл прочитал об этом только в Сент-Августине, а до тех пор он об этом и не подозревал). Он получил свое пиво, и на этот раз завязалось что-то похожее на беседу с двумя молодыми людьми, выглядевшими, в общем, вполне опрятно: девушка в белом свитере с черным "конским хвостом" и держащий ее за руку юноша того же возраста - что-то около двадцати. Эти двое совершенно не вписывались в остальную компанию, почти однозначно полууголовную, а может, просто уголовную, - публика, на которую Карл уже насмотрелся в этом квартале. Это было любопытно. Он сознательно повел беседу так, чтобы естественно, как бы само собой, подать в выгодном свете свои революционные взгляды. Это было не так уж сложно, пришлось только задать несколько вопросов: почему, например, полиция, как это ни странно, не вмешивается в движение за оккупацию домов?
Ну да, социал-демократы, можно сказать, купили здесь закон и порядок, установив за каждый захваченный дом символическую плату всего в 100 марок. Это дешево, чертовски дешево (он вынул из кармана стомарковую банкноту и неторопливыми движениями разорвал ее на маленькие кусочки). Так социал-демократические свиньи выкрутились из положения.
И люди, захватившие дома, позволили себя купить? И каждый "оккупант" теперь настроен миролюбиво по отношению к государству? Ну да, социал-демократов можно понять: любой ценой они хотят сдержать полицейских, чтобы не нарушить свой собственный мир с "революционерами", которых они, по сути дела, купили за сто марок. Все это было важно для самого Карла. Вначале он расстроился, что оказался в районе, который притягивает к себе полицейских, и думал, что ему наверняка придется вскоре отсюда бежать. Как он и ожидал, тут последовал вопрос, а почему он, собственно, не хочет иметь дело с полицией. Карл ухмыльнулся и стал сочинять, говоря, что в свое время он "нанес ущерб" полицейскому и теперь предпочитает с ними больше не сталкиваться. Он хочет просто исчезнуть с их горизонта здесь, в Германии. А то ведь за это можно схлопотать не один год, не так ли? Но дальше он распространяться не стал, сменив тему беседы, ибо большинство сидящих вокруг производили впечатление весьма темных личностей и уж, во всяком случае, не были похожи на "товарищей".
Девушка с "конским хвостом" ответила спокойно и назидательно: даже если нельзя ожидать, что люмпен-пролетариат будет играть ведущую роль в борьбе, все же объективные условия для формирования самого люмпен-пролетариата в последние десятилетия, особенно в Германии, изменились таким образом, что люмпенов нужно причислить к тем слоям народа, у которых вполне может развиться революционное сознание.
Это было превосходно. Прямое попадание. Карл испытывал какое-то озорное веселье, как будто он снова школьник, играет в "морской бой" и ему с первого раза удалось потопить линкор. Пусть в искаженном виде, но девушке, похоже, не чужд ленинизм.
Отвечая ей, Карл уверенно опирался на традиционные ленинские догмы, с которыми она полемизировала, но не очень решительно. Люмпен-пролетариат реакционен, и от него нельзя ждать проявления каких-либо классовых чувств и классовой солидарности. И если толкнуть его на революционную борьбу, есть риск, что в движении быстро появятся фашистские элементы, освободиться от которых будет не так-то просто.
Девушка и ее молодой человек схватились друг с другом, и дискуссия возобновилась. Карл дал им выговориться и снова вступил в спор: перед ними предстал швед, ортодоксальный марксист-ленинец. Взамен он получил представление о своих собеседниках, которое не мог даже точно определить: что-то вроде студентов-троцкистов 70-х годов, когда они почти все были революционерами, прежде чем стать социал-демократами и получить приличные должности в различных министерствах.
Карл прервал спор уже после второго стакана пива, извинился и объяснил, что не хочет больше пить, поскольку завтра у него важные дела. Но они, возможно, увидятся снова, это действительно здорово - встретить человека, по крайней мере, в этом квартале, с которым можно поговорить на такие темы. Затем он положил сотенную банкноту, сказав, что платит за всех, и махнул рукой, как бы предупреждая слабые возражения, - дескать, это своего рода прогрессивное выравнивание доходов, в пику социал-демократам, которые такими суммами гасят революционное насилие. Сказав это, он вышел, обошел квартал кругом и поднялся в свою холодную комнату с дурным запахом и красной лампой у кровати. Завтра, помимо всех дел, нужно не забыть купить новую лампу.
* * *
Прежде чем пойти за машиной, он снова изучил свою записную книжку. Карл не хотел, чтобы после него оставались ненужные бумаги с его собственноручными записями, поэтому все детали старался всегда держать в голове. Сторож гаража, казалось, никак не отреагировал на опрятного молодого человека в темно-синем "Мерседесе-190" с легкой вмятиной. Он походил на обычного щеголя.
Карл нашел выезд на магистраль Киль-Эльмсхорн без осложнений, и ему потребовалось меньше четверти часа, чтобы добраться до Эйдельштадта, где все выглядело так, как он и представлял себе по фотографиям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54