— Хорошо, — согласилась она, — признаться, я рада. — Неожиданно ее глаза стали еще больше. — Между прочим, — продолжала она, — ее голос понизился почти до шепота, а глаза пристально смотрели на него, — еще никогда ни один мой проступок не доставлял мне такого удовольствия. А теперь, — ее голос опять зазвучал громко и стал почти деловым, — что вы еще хотели узнать о сберегательных банках?
Палмер откинулся назад в кресле, чувствуя огромное, почти физическое облегчение; казалось, добрая рука поглаживала его тело, снимая напряжение.
— Видите ли, — сказал он, — я хочу задать вам несколько каверзных вопросов, потому что мне нужны ваши неподготовленные ответы. — Скажите точно, когда впервые началась эта драка со сберегательными банками?
— Это началось около 10 лет назад с билля законодательного собрания в Олбани, предоставившего сберегательным банкам право иметь отделения вне того округа, где находится их главное управление.
— Кто выдвинул билль?
Она пожала плечами:— Несколько членов собрания от центра штата. По-моему, из Нью-Йорка.
— Что стало с биллем?
— Он умер скромно и незаметно.
— Просто так? Никакой борьбы?
— Никакой. — Она минуту подумала. — Если бы всю сумму денег, которую с тех пор потратили сберегательные банки на законопроекты об отделениях, они использовали в первый же год, победа была бы куплена с первого раза. Но ни у кого не хватило смелости для такого шага.
Палмер кивнул:— Это мне уже объяснил Бернс. Он клянется, что за эти годы билль об отделениях сберегательных банков во всех его вариациях стал порядочной обузой для законодателей. Скажите, когда началась открытая борьба? В каком году?
— Она обострялась несколько раз. Восемь лет назад. Пять лет назад. И безусловно, достигла высшей точки в прошлом году. Вы выглядите совсем другим сегодня утром.
Палмер нахмурился:— Как другим? В каком смысле?
— Немного растерянным. — Она помедлила и тряхнула головой. — Не на тему. Мне надо следить за собой. Ну, теперь о борьбе сберегательных банков.
— Да. Почему именно в прошлом году она стала такой острой?
— Отчасти потому, что сберегательные банки нажимали сильнее, чем раньше, — объяснила она. — Отчасти потому, что они, отбросив всякую деликатность, начали наступление на крупные городские банки, вроде ЮБТК. А отчасти и потому, что, по мнению Лэйна Бэркхардта, они повели наступление уже против него лично. Когда и он влез в драку, началась уже настоящая свалка.
— Так. В этом вся суть дела, — сказал Палмер. — Почему всетаки Бэркхардт решил вступить в бой?
Она снова пожала плечами:— Тогда произошло то же, что и в начале этого года. Джо Лумис попросил его от имени сберегательного банка «Меррей Хилл» воздержаться от борьбы. Поэтому Бэркхардт решил, что должен сделать как раз обратное.
— Он и Лумис старые друзья, давние компаньоны, а не давние противники. Почему же Бэркхардт должен был так реагировать?
— Именно поэтому, — сказала Вирджиния. — Он понял, что делается ставка на его дружбу. Бэркхардт решил, что враг считает его ключевым фактором в борьбе и, желая связать ему руки, нечестно использует его дружбу с Лумисом.
— Ясно, — продолжал Палмер. — Откуда вы все это знаете?
— На что-то Бэркхардт намекал, о другом он открыто говорил мне или в моем присутствии. Остальное я выудила у газетчиков. Палмер хотел было взять сигарету, но, передумав, еще раз протянул пачку Вирджинии. Когда она отказалась, он закурил. — Теперь скажите, насколько общеизвестно упрямство Бэркхардта? Знает ли об этой его черте кто-нибудь из промышленников?
— Меня бы очень удивило, если бы они не знали.
Палмер кивнул.
— Следующий вопрос: как был провален билль об отделениях на прошлой сессии? В какой степени можно считать эту победу личной победой Бэркхардта?
— Вот здорово! Вы задаете щекотливые вопросы.
— Я пытаюсь распутать чрезвычайно запутанный клубок.
— Я сказала бы… м-м… что я сказала бы? — спросила она себя. — В прошлом году законодательное собрание в своем отношении к биллю разделилось почти поровну. Голосование могло склониться в любую сторону. Разногласия проявлялись не по партийному признаку, но оппозиция была в основном с периферии штата и поэтому республиканская; сторонники сберегательных банков были главным образом из центра штата и, следовательно, демократические. А потом…— Она замолчала и задумалась.
— А потом?
— А потом один из присутствующих встал и призвал к партийному единству. Он подчеркнул, что поскольку сберегательные банки — банки маленьких людей, а демократическая партия — их партия, то, ей-богу, давайте объединимся против дьявольского союза республиканцев и коммерческих банкиров и протолкнем билль.
— Какой эффект имело это выступление?
— Оно неожиданно превратило спорный вопрос из внепартийного в партийный. Немногие республиканцы, выступавшие за билль, поджали хвост и в сплоченной республиканской фаланге проголосовали против него; после этой речи у них не осталось выбора.
— Вы считаете, — настаивал Палмер, — что речь была неблагоразумной?
— Чрезвычайно.
— Не охарактеризуете ли вы ее как-нибудь еще?
— Весьма своеобразная.
— И вы удивлялись, почему это сторонник билля так глупо подрывает его шансы?
— Очень точное определение, шеф.
Палмер поморщился:
— Кончайте, пожалуйста, с этим «шефом».
— Хорошо, босс.
— Прошу вас.
— Простите. — Она хмыкнула, но тут же сдержалась. — Извините. Меня просто разбирает любопытство, будьте так добры, скажите, пожалуйста, куда вы клоните… мистер Палмер?
— Не торопитесь, — произнес он наставительно. — Еще несколько каверзных вопросов. Откуда вы знаете, что в этом году Джо Лумис снова привел все в движение своим очередным обращением к Бэркхардту?
— Бэркхардт не делал из этого секрета. Он просто кипел от возмущения как раз в то время, когда вы присоединились к нашей счастливой братии.
— Кипел и клялся довести борьбу до конца?
— Вот именно.
— А в прошлом году, когда был провозглашен этот странный призыв к партийному единству, не высказывал ли кто-нибудь в ЮБТК догадки, почему один из законодателей вдруг решил провалить всю кампанию?
— По-моему, все сошлись на том, что он был в стельку пьян.
— Правда?
— Известно, что он закладывает. Но он преспокойно делал это много лет, не выкидывая подобных глупостей.
— Еще какие-нибудь предположения?
— Что кто-то из наших показал ему пачечку банкнот.
— А такое могло быть? — добивался Палмер.
— Видите ли. Я всего лишь жалкий сотрудник отдела рекламы, а не гадалка.
— Я думал, вы настоящая кельтская колдунья.
— Только после наступления темноты.
— Да. Теперь вспомнил.
— М-м…
Они помолчали. — Ну, что ж, — сказал затем Палмер. — Он вздохнул и улыбнулся ей:— Думаю, кончик нитки у меня в руках.
Если как следует встряхнуть, клубок может раскрутиться как по мановению волшебной палочки.
— Прошу вас, маэстро.
Он потянулся к телефону внутренней связи и нажал кнопку «Элдер». Через секунду по интеркому раздался хриплый голос Гарри. — Что такое, Вуди?
— Я вынужден избегать подробностей, Гарри. Намекни мне, когда блестящая сделка, о которой говорили вчера, была впервые предложена?
— Двадцатилетн…
— Без подробностей, — прервал Палмер.
— А. Хорошо. Я должен подумать. И это прямо с раннего утра.
— Думай без стеснения.
— Думаю, думаю, — проскрежетал Элдер. — Есть.
— Да?..
— Это случилось около восемнадцати месяцев назад в связи с возобновлением переговоров о финансировании какого-то предприятия. Тогда, по-моему, никто не отнесся к этому предложению серьезно.
— И меньше всего Лэйн Бэркхардт?
— Особенно Лэйн. Он думал, что это самая глупая затея, о какой он когда-либо слышал.
— Все относились к этому, как к шутке? — спросил Палмер.
— Только не наш вчерашний длинноволосый друг.
— Конечно. А когда он представил соглашение в его теперешней форме?
— Около года назад. Может быть, меньше.
— А Лэйн все еще думал, что это шутка.
— К тому времени уже нет, — сказал Элдер. — Он увидел, что это серьезно. Настолько серьезно, что решительно отверг его. Получив согласие правления банка, между прочим.
— А теперь оно опять всплыло?
— Свежее, как маргаритка. Только на этот раз сумма больше.
— Ну? — Палмер помолчал. — Можно подумать, что они хотели обеспечить новый провал своего предложения.
— Нет, это не так, — сказал Элдер. — Просто прошел год. Их планы расширились, им нужно больше денег. Я могу это понять. А тебе разве не понятно?
— Пожалуй. Ладно, спасибо, Гарри.
— Что ты думаешь о вчерашнем спектакле в кабаре? — спросил Элдер.
— Мне больше понравился спектакль за столом.
— Вуди, ты превращаешься в недоверчивого молодого человека. Это, знаешь ли, хуже, чем недоверчивый старик.
— Я не недоверчивый. Просто любопытный.
— Тебе известно что-нибудь такое, чего я не знаю? — заинтересовался Элдер.
— Ровным счетом ничего.
— Не дурачь недоверчивого старика, Вуди.
— Даже и не думаю.
— В следующий раз, когда на тебя найдет очередной приступ болтливости, дай мне знать. — Внутренняя связь выключилась. Вирджиния Клэри смотрела на замолчавший интерком. — Что это все означает?
— Еще целый ряд щекотливых вопросов.
— Вы и Элдер были где-то вчера вечером?
— С Бэркхардтом и Мергендалом, с нашими женами и еще с несколькими гостями.
Она продолжала смотреть на интерком, но ее глаза слегка сузились. — Ваша жизнь чрезвычайно насыщена событиями, мистер Палмер, — произнесла она.
— Я опоздал на этот прием. Совершенно забыл о нем.
— В самом деле?
— В самом деле. Еще до приема со мной случилось нечто такое, что полностью выбило из головы все прочее.
Так как она молчала, Палмер наклонился к ней через стол, отодвинув в сторону бумаги:— Скажите же что-нибудь.
— Скажу, когда подумаю. — Она наконец подняла на него глаза. И Палмер увидел: она не только смущена, но и на грани гнева.
— Но это правда. Я совершенно забыл о вечере.
Через секунду на лице ее отразилось смущение. Она отвернулась, вздохнула.
— Дура я, — сказала она. — Даже не знаю, почему расстроилась. Разве не глупо? — Она искоса взглянула на него и снова отвела взгляд:— Пожалуйста, не обращайте внимания.
— А вы?
— Забуду, — пообещала она.
Они долго молчали.
— Черт побери, извините меня, — вырвалось у нее наконец. Она выпрямилась и постаралась улыбнуться. — Все в порядке. — И, переведя дыхание, решительно тряхнула головой. — Уже лучше. Теперь давайте ваши щекотливые вопросы. — Она снова ободряюще тряхнула головой, как бы подтверждая, что с ней действительно все в порядке.
— Ладно. — Он взглянул на середину стола, расчищенную им от бумаг. Пустое место выглядело так же уныло и обреченно, как и та мысль, которая владела сейчас Палмером. Почти машинально он сдвинул несколько случайных бумаг, заполняя пустоту.
— Моя идея кажется мне настолько хитрой и настолько безрассудной, что я не уверен — в здравом ли я уме, даже только допуская ее.
— Попробуйте на мне.
— Вы, пожалуй, единственный человек, на ком я отваживаюсь проверить ее правильность! — Он медленно провел рукой по лицу. — Какова будет ваша реакция, если вы услышите, что ДжетТех пытается вести переговоры о займе у нас необыкновенно большой суммы по низкой процентной ставке и на очень длительный срок?
— Насколько велика сумма?
— Ради вас же самой я не могу назвать вам ни сумму, ни процентную ставку. Вы понимаете?
— Да. Меня нельзя обвинить в разбалтывании того, чего я не знаю.
— Вот именно.
— Ну, тогда я бы предположила, судя по вашему разговору с Гарри Элдером, что они и не собирались получить этот заем.
— Так какой была бы ваша реакция?
— Я бы…— Она как-то растерянно посмотрела на него. Ее глаза медленно расширились, а рот полуоткрылся. — Я спросила бы себя…— Она покачала головой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110