Вот он приблизился, гоня на них лопастями винта холодный воздух. Из боковой двери высунулся человек в спасательной форме и с подъемным сиденьем в руке. Взводный подхватил Дивайна под руки и притянул к себе лицом, теперь он четко увидел, как посинел от холода молодой человек — на его рыжих волосах блестели даже замерзшие капли крови. Взводный внимательно посмотрел на его рану на горле и большую бесцветную массу на лбу.
— В дерьмо, что ли, лбом влез? Знаешь ли, ты уже должен быть покойником?
— Я собираюсь жить долго.
— Кое-кого из моих друзей порядком нашпиговали свинцом там внизу.
— Я не сделал ни единого выстрела.
— Вот как? Ну, давай, собирайся. Я помогу тебе обвязать петлю.
— Как вы можете убивать здесь, в святом месте?
Спецназовец глубоко вздохнул и выдохнул целый клуб пара.
Спасатель из пожарного вертолета теперь раскачивался над ними где-то футах в двадцати, опуская сиденье, которое зависло прямо напротив них всего в нескольких футах. Командир взвода положил руки на плечи Дивайна и сказал:
— Порядок, рыжий. Доверься мне.
Он дотянулся до сиденья и подвел его под Дивайна, застегнул на нем привязные ремни и освободил веревку.
— Не смотри вниз, — предупредил он и махнул рукой вертолетчикам, чтобы те поднимались.
Вертолет поднялся, и Дивайн оторвался от шпиля, описав в посветлевшем небе огромную плавную дугу. Спецназовец смотрел, как сиденье постепенно подтягивается к вертолету и Дивайна втаскивают внутрь. Затем он повернулся и опять взглянул на Рокфеллеровский центр. Из окон здания высунулись люди, гражданские и полицейские, он расслышал приветственные крики. Из окон посыпались листки бумаги, они медленно планировали в воздухе. Он протер слезящиеся глаза, приветственно помахал рукой людям, выглядывающим из окон, и начал слезать вниз.
— Эй, вы, ослы бестолковые! — закричал он, не в силах сдерживаться от распиравшей его радости. — Пишите теперь правильно мою фамилию. Здорово все получилось, вашу мать! Мэр Клайн — я теперь герой!
* * *
Сбежав по ступенькам винтовой лестницы южной башни, Бурк наткнулся в темноте хоров на группу гвардейцев и полицейских.
— Как обстановка?
Никто сразу не ответил, затем какой-то спецназовец сказал:
— Мы в потемках то и дело натыкаемся друг на друга. — И кивнул на шесть трупов, уложенных в ровный ряд у стены.
Бурк быстро оглядел помещение башни и заметил разбитую дверь, свободно болтающуюся на петлях. Спецназовец предупредил:
— Стойте подальше от линии огня по этой двери.
— Понимаю. Я уже догадался, что надо держаться от нее подальше.
Короткая очередь из автоматической винтовки ударила по двери, все кинулись на пол, так как пули рикошетом отскакивали от стен и разлетались в разные стороны, со звоном разбивая толстые оконные стёкла. Какой-то гвардеец не вытерпел и выпустил в ответ через дверь целый магазин из своей винтовки.
Затем в помещении послышалось эхо приглушенного звука снайперской винтовки с глушителем, и Бурк подумал, что на этом стрельба не кончится. Он обогнул помещение и скользнул вдоль стены к разбитой двери.
* * *
Уэнди Петерсон побежала по ступенькам ризничной лестницы вверх к алтарю. Она дышала прерывисто, как загнанная лошадь, а раненая пятка начала кровоточить. У алтаря она подскочила к стоящим там двум спецназовцам и грубо потребовала:
— Дайте мне фугасную гранату!
Один из спецназовцев даже вздрогнул от неожиданности и протянул ей довольно увесистый черный баллончик. Петерсон немного отодвинулась и посмотрела направо. От лестницы до лежащих под скамьями заложников было футов тридцать. А налево, до бронзовой плиты, выщербленной пулями, — всего пять футов.
«Сколько же она весит? — прикинула Уэнди. — В какую сторону откидывается? А где у нее ручка?» Она опять повернулась к алтарному помосту и спросила спецназовцев:
— Что с заложниками?
— Ничем не можем им помочь, — ответил один из бойцов. — Когда удастся улучить момент, им надо бежать сломя голову. Мы здесь торчим на случай, если их, не дай Бог, ранят… Но они вроде и не собираются давать тягу. Да и мы вскоре уйдем — что ж болтаться без толку. — Он откашлялся и продолжил: — Уже пять пятьдесят семь. А если бомбы взорвутся раньше трех минут седьмого?
Уэнди показала на бронзовую плиту и спросила:
— А каковы мои шансы, если попытаться добежать до нее?
Спецназовец посмотрел на закапанные кровью ступеньки лестницы и машинально дотронулся до своего уха, оцарапанного пулей, пущенной с хоров, — до них было больше сотни ярдов, к тому же алтарный помост освещался довольно слабо. Подумав, он ответил:
— Ваши шансы просто добежать до плиты вообще-то неплохие: пятьдесят на пятьдесят. А вот открыть плиту, бросить туда гранату, подождать секунды две-три, пока она взорвется, а затем быстренько убраться оттуда, здесь шансов не то что нет вообще, а даже, я бы сказал, гораздо меньше нуля.
— А если прорезать дыру прямо здесь?
— Неужели вы думаете, что мы не пробовали? — Он пошарил ногой по заляпанному кровью полу. — Вырезайте, если хотите, вот здесь.
Она мотнула головой и заметила:
— Я тут похожу немного — ведь никогда заранее не знаешь, что может произойти.
— Зато я знаю, что должно произойти, лейтенант. И здесь как раз не то место, где можно болтаться, когда это случится.
В этот момент в бронзовую плиту ударили две пули и рикошетом отлетели в сторону часовни Богоматери. Еще одна пуля угодила в потолок с лепниной на высоте десятого этажа. Петерсон и оба спецназовца, прячась от осыпающихся гипсовых осколков, посмотрели на темное пространство наверху. Спустя секунду-другую около них упал один из висевших кардинальских головных уборов. Спецназовец поднял его и принялся разглядывать красную бахрому. С хоров раздался голос Лири:
— Получай в подарок кардинальскую шляпу. Я прострелил ее на лету, да еще в кромешной темноте. Боже! Как же здорово я стреляю! Всаживаю без промаха!
— А знаете, он прав, — заметил спецназовец, отбрасывая головной убор в сторону.
— Поговорю с заложниками, — решила Петерсон. — А вы можете отправляться.
Один из спецназовцев стал спускаться вниз, к воротам ризницы. Другой полез вверх, к Петерсон.
— Лейтенант, — проговорил он, глядя на грязную, пропитанную кровью повязку, намотанную на ее голую ногу, — чтобы добраться до цоколя дома настоятеля, потребуются целых шестьдесят секунд…
— О'кей, знаю.
Спецназовец постоял, подумал, а потом повернулся и тоже направился вниз, к воротам в ризницу.
Петерсон присела на последнюю ступеньку и крикнула Бакстеру и Мелон:
— Что вы там делаете?
Морин крикнула в ответ:
— Уматывай отсюда, да поживее!
Тогда Петерсон закурила сигарету и спокойно сказала, так, будто часы вовсе и не отсчитывали секунды:
— Не волнуйтесь, все в норме… у нас еще есть время.
* * *
Лири периодически постреливал поверх балюстрад на всех четырех трифориях, не забывая всякий раз менять позицию. Выстрелил он и в статую святого Патрика, откатился вбок, заметил трепещущий огонек свечи, пальнул в него и посмотрел, как свеча разлетается. Затем полез через скамьи по диагонали, остановился и выпустил две пули в синее кобальтовое окно, возвышающееся над восточной стеной вестибюля. Из разбитого окна забрезжил чуть голубоватый свет утренней зари.
Усевшись на выщербленной пулями скамейке рядом с органными трубами, он принялся осматривать помост алтаря — лестницы, бронзовую плиту и скамьи для священнослужителей. Затем несколько раз согнул и разогнул раненую шрапнелью руку и потер поврежденную крупной дробью щеку. По меньшей мере, пара ребер у него оказались сломанными — там, где пули пробили бронежилет.
Меган в это время изредка постреливала в двери башен, чередуя автоматические очереди через равные промежутки времени. Сейчас она стояла в проходе между скамьями, на несколько футов ниже Лири, и держала под наблюдением двери справа и слева далеко внизу под хорами. Руки и ноги у нее кровоточили от шрапнельных и дробовых ран, а правое плечо онемело после прямого попадания пули. Внезапно она ощутила головокружение и тошноту и прислонилась к скамье. Немного постояв так, она выпрямилась и сказала Лири:
— А они даже и не пытаются бежать.
— Надоело мне все, — ответил тот.
Меган рассмеялась и заметила:
— А я собираюсь поджечь вон те скамьи и выкурить оттуда эту чертову парочку. А ты потом пригвозди их.
— Да через шесть минут полсобора рухнет на них, — ответил Лири, — или же я их всех перестреляю, если они полезут напролом. Не порть мне игру, наберись терпения.
Она встала в проходе на колени и, подняв свою автоматическую винтовку, спросила:
— А что, если полицейские уже добрались до мин?
Лири посмотрел на алтарный помост и ответил:
— Сомневаюсь, чтобы они одолели Хики… Я, в любом случае, делаю то, что мне приказали, — стерегу ту плиту и не даю этой сладкой парочке смыться.
Рассматривая внизу скамьи для священнослужителей, Меган закричала:
— Хочу увидеть ее мертвой, прежде чем сдохну сама! Я выкурю их из-под скамеек. А ты пришей их. Ну как? Приготовились?
Силуэт Меган четко вырисовывался в свете горящих внизу свечей и факелов. Лири пристально посмотрел на нее и спокойным, размеренным голосом произнес:
— Все уже умерли, Меган, кроме Хики, и еще, думаю, Мелон и Бакстера. Но и они тоже умрут при взрыве. Так что остались только ты да я.
Меган резко повернулась кругом и стала пристально вглядываться в темень, откуда доносился его голос. А он между тем продолжал:
— Ты же понимаешь, что я профессионал, а это значит, что я делаю только то, что мне приказали, — не более и не менее, а Флинн велел особо позаботиться о тебе и Хики.
Меган мотнула головой и попросила:
— Джек… только не обо мне… — Она засмеялась. — Разумеется, я не хочу, чтобы меня захватили… Брайен знал, что… Он обо мне позаботился. Тогда давай! Да не волынь, побыстрее!
Лири поднял пистолет, тщательно прицелился в темноту и выпустил одну за другой две пули прямо ей в голову. Меган, как подкошенная, грохнулась на спину и покатилась вниз по наклонному проходу, к тому месту, где лежал убитый ею десятью минутами раньше гвардейский сержант.
* * *
Прислонившись спиной к стене, Бурк стоял, не чувствуя ног, у дверей в башню и держал на изгибе локтя короткий и толстый гранатомет. Брезжащий свет из разбитых окон раздражал его, и он прикрыл глаза и затаил дыхание. Находящиеся в башенном помещении спецназовцы молча смотрели на него. Бурк внимательно слушал, как вдалеке разговаривали мужчина и женщина, а потом раздались два пистолетных выстрела. Он юркнул в дверной проем и стремительно кинулся в боковой проход вдоль стены и там распластался на пологом спуске примерно на середине пути до хоров. Издалека, от органных труб послышалось чье-то тяжелое дыхание, затем оно прекратилось, и раздался мужской голос:
— Эй, послушай. Я знаю, что ты здесь.
Бурк затаился, а человек продолжал:
— Я вижу в темноте, чую то, что тебе не учуять. Я слышу все. Считай, что ты покойник.
Бурк понял: боевик провоцирует его, чтобы он выстрелил с перепугу, и делает это довольно умело. Чувствуется мастер своего дела. Даже в сложившихся чрезвычайных обстоятельствах он не теряет хладнокровия.
Перевернувшись на спину, Бурк приподнял голову и посмотрел поверх перил на огромный зал собора. С потолка рядом с хорами свисал и слегка покачивался кабель люстры — видимо, его спускали лебедкой с чердака. Люстра поравнялась с хорами, и Бурк заметил сидящего на ней гвардейца с винтовкой в руках. Бурк подумал, что это похоже на наживку на крючке у рыболова. Жизнь у человека только одна, а Бурку хотелось жить. Все мускулы у него напряглись.
Лири выстрелил — тело на люстре судорожно дернулось.
В тот же миг Бурк вскочил, направив гранатомет на звук выстрела, и выпустил сразу весь заряд из дюжины гранат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— В дерьмо, что ли, лбом влез? Знаешь ли, ты уже должен быть покойником?
— Я собираюсь жить долго.
— Кое-кого из моих друзей порядком нашпиговали свинцом там внизу.
— Я не сделал ни единого выстрела.
— Вот как? Ну, давай, собирайся. Я помогу тебе обвязать петлю.
— Как вы можете убивать здесь, в святом месте?
Спецназовец глубоко вздохнул и выдохнул целый клуб пара.
Спасатель из пожарного вертолета теперь раскачивался над ними где-то футах в двадцати, опуская сиденье, которое зависло прямо напротив них всего в нескольких футах. Командир взвода положил руки на плечи Дивайна и сказал:
— Порядок, рыжий. Доверься мне.
Он дотянулся до сиденья и подвел его под Дивайна, застегнул на нем привязные ремни и освободил веревку.
— Не смотри вниз, — предупредил он и махнул рукой вертолетчикам, чтобы те поднимались.
Вертолет поднялся, и Дивайн оторвался от шпиля, описав в посветлевшем небе огромную плавную дугу. Спецназовец смотрел, как сиденье постепенно подтягивается к вертолету и Дивайна втаскивают внутрь. Затем он повернулся и опять взглянул на Рокфеллеровский центр. Из окон здания высунулись люди, гражданские и полицейские, он расслышал приветственные крики. Из окон посыпались листки бумаги, они медленно планировали в воздухе. Он протер слезящиеся глаза, приветственно помахал рукой людям, выглядывающим из окон, и начал слезать вниз.
— Эй, вы, ослы бестолковые! — закричал он, не в силах сдерживаться от распиравшей его радости. — Пишите теперь правильно мою фамилию. Здорово все получилось, вашу мать! Мэр Клайн — я теперь герой!
* * *
Сбежав по ступенькам винтовой лестницы южной башни, Бурк наткнулся в темноте хоров на группу гвардейцев и полицейских.
— Как обстановка?
Никто сразу не ответил, затем какой-то спецназовец сказал:
— Мы в потемках то и дело натыкаемся друг на друга. — И кивнул на шесть трупов, уложенных в ровный ряд у стены.
Бурк быстро оглядел помещение башни и заметил разбитую дверь, свободно болтающуюся на петлях. Спецназовец предупредил:
— Стойте подальше от линии огня по этой двери.
— Понимаю. Я уже догадался, что надо держаться от нее подальше.
Короткая очередь из автоматической винтовки ударила по двери, все кинулись на пол, так как пули рикошетом отскакивали от стен и разлетались в разные стороны, со звоном разбивая толстые оконные стёкла. Какой-то гвардеец не вытерпел и выпустил в ответ через дверь целый магазин из своей винтовки.
Затем в помещении послышалось эхо приглушенного звука снайперской винтовки с глушителем, и Бурк подумал, что на этом стрельба не кончится. Он обогнул помещение и скользнул вдоль стены к разбитой двери.
* * *
Уэнди Петерсон побежала по ступенькам ризничной лестницы вверх к алтарю. Она дышала прерывисто, как загнанная лошадь, а раненая пятка начала кровоточить. У алтаря она подскочила к стоящим там двум спецназовцам и грубо потребовала:
— Дайте мне фугасную гранату!
Один из спецназовцев даже вздрогнул от неожиданности и протянул ей довольно увесистый черный баллончик. Петерсон немного отодвинулась и посмотрела направо. От лестницы до лежащих под скамьями заложников было футов тридцать. А налево, до бронзовой плиты, выщербленной пулями, — всего пять футов.
«Сколько же она весит? — прикинула Уэнди. — В какую сторону откидывается? А где у нее ручка?» Она опять повернулась к алтарному помосту и спросила спецназовцев:
— Что с заложниками?
— Ничем не можем им помочь, — ответил один из бойцов. — Когда удастся улучить момент, им надо бежать сломя голову. Мы здесь торчим на случай, если их, не дай Бог, ранят… Но они вроде и не собираются давать тягу. Да и мы вскоре уйдем — что ж болтаться без толку. — Он откашлялся и продолжил: — Уже пять пятьдесят семь. А если бомбы взорвутся раньше трех минут седьмого?
Уэнди показала на бронзовую плиту и спросила:
— А каковы мои шансы, если попытаться добежать до нее?
Спецназовец посмотрел на закапанные кровью ступеньки лестницы и машинально дотронулся до своего уха, оцарапанного пулей, пущенной с хоров, — до них было больше сотни ярдов, к тому же алтарный помост освещался довольно слабо. Подумав, он ответил:
— Ваши шансы просто добежать до плиты вообще-то неплохие: пятьдесят на пятьдесят. А вот открыть плиту, бросить туда гранату, подождать секунды две-три, пока она взорвется, а затем быстренько убраться оттуда, здесь шансов не то что нет вообще, а даже, я бы сказал, гораздо меньше нуля.
— А если прорезать дыру прямо здесь?
— Неужели вы думаете, что мы не пробовали? — Он пошарил ногой по заляпанному кровью полу. — Вырезайте, если хотите, вот здесь.
Она мотнула головой и заметила:
— Я тут похожу немного — ведь никогда заранее не знаешь, что может произойти.
— Зато я знаю, что должно произойти, лейтенант. И здесь как раз не то место, где можно болтаться, когда это случится.
В этот момент в бронзовую плиту ударили две пули и рикошетом отлетели в сторону часовни Богоматери. Еще одна пуля угодила в потолок с лепниной на высоте десятого этажа. Петерсон и оба спецназовца, прячась от осыпающихся гипсовых осколков, посмотрели на темное пространство наверху. Спустя секунду-другую около них упал один из висевших кардинальских головных уборов. Спецназовец поднял его и принялся разглядывать красную бахрому. С хоров раздался голос Лири:
— Получай в подарок кардинальскую шляпу. Я прострелил ее на лету, да еще в кромешной темноте. Боже! Как же здорово я стреляю! Всаживаю без промаха!
— А знаете, он прав, — заметил спецназовец, отбрасывая головной убор в сторону.
— Поговорю с заложниками, — решила Петерсон. — А вы можете отправляться.
Один из спецназовцев стал спускаться вниз, к воротам ризницы. Другой полез вверх, к Петерсон.
— Лейтенант, — проговорил он, глядя на грязную, пропитанную кровью повязку, намотанную на ее голую ногу, — чтобы добраться до цоколя дома настоятеля, потребуются целых шестьдесят секунд…
— О'кей, знаю.
Спецназовец постоял, подумал, а потом повернулся и тоже направился вниз, к воротам в ризницу.
Петерсон присела на последнюю ступеньку и крикнула Бакстеру и Мелон:
— Что вы там делаете?
Морин крикнула в ответ:
— Уматывай отсюда, да поживее!
Тогда Петерсон закурила сигарету и спокойно сказала, так, будто часы вовсе и не отсчитывали секунды:
— Не волнуйтесь, все в норме… у нас еще есть время.
* * *
Лири периодически постреливал поверх балюстрад на всех четырех трифориях, не забывая всякий раз менять позицию. Выстрелил он и в статую святого Патрика, откатился вбок, заметил трепещущий огонек свечи, пальнул в него и посмотрел, как свеча разлетается. Затем полез через скамьи по диагонали, остановился и выпустил две пули в синее кобальтовое окно, возвышающееся над восточной стеной вестибюля. Из разбитого окна забрезжил чуть голубоватый свет утренней зари.
Усевшись на выщербленной пулями скамейке рядом с органными трубами, он принялся осматривать помост алтаря — лестницы, бронзовую плиту и скамьи для священнослужителей. Затем несколько раз согнул и разогнул раненую шрапнелью руку и потер поврежденную крупной дробью щеку. По меньшей мере, пара ребер у него оказались сломанными — там, где пули пробили бронежилет.
Меган в это время изредка постреливала в двери башен, чередуя автоматические очереди через равные промежутки времени. Сейчас она стояла в проходе между скамьями, на несколько футов ниже Лири, и держала под наблюдением двери справа и слева далеко внизу под хорами. Руки и ноги у нее кровоточили от шрапнельных и дробовых ран, а правое плечо онемело после прямого попадания пули. Внезапно она ощутила головокружение и тошноту и прислонилась к скамье. Немного постояв так, она выпрямилась и сказала Лири:
— А они даже и не пытаются бежать.
— Надоело мне все, — ответил тот.
Меган рассмеялась и заметила:
— А я собираюсь поджечь вон те скамьи и выкурить оттуда эту чертову парочку. А ты потом пригвозди их.
— Да через шесть минут полсобора рухнет на них, — ответил Лири, — или же я их всех перестреляю, если они полезут напролом. Не порть мне игру, наберись терпения.
Она встала в проходе на колени и, подняв свою автоматическую винтовку, спросила:
— А что, если полицейские уже добрались до мин?
Лири посмотрел на алтарный помост и ответил:
— Сомневаюсь, чтобы они одолели Хики… Я, в любом случае, делаю то, что мне приказали, — стерегу ту плиту и не даю этой сладкой парочке смыться.
Рассматривая внизу скамьи для священнослужителей, Меган закричала:
— Хочу увидеть ее мертвой, прежде чем сдохну сама! Я выкурю их из-под скамеек. А ты пришей их. Ну как? Приготовились?
Силуэт Меган четко вырисовывался в свете горящих внизу свечей и факелов. Лири пристально посмотрел на нее и спокойным, размеренным голосом произнес:
— Все уже умерли, Меган, кроме Хики, и еще, думаю, Мелон и Бакстера. Но и они тоже умрут при взрыве. Так что остались только ты да я.
Меган резко повернулась кругом и стала пристально вглядываться в темень, откуда доносился его голос. А он между тем продолжал:
— Ты же понимаешь, что я профессионал, а это значит, что я делаю только то, что мне приказали, — не более и не менее, а Флинн велел особо позаботиться о тебе и Хики.
Меган мотнула головой и попросила:
— Джек… только не обо мне… — Она засмеялась. — Разумеется, я не хочу, чтобы меня захватили… Брайен знал, что… Он обо мне позаботился. Тогда давай! Да не волынь, побыстрее!
Лири поднял пистолет, тщательно прицелился в темноту и выпустил одну за другой две пули прямо ей в голову. Меган, как подкошенная, грохнулась на спину и покатилась вниз по наклонному проходу, к тому месту, где лежал убитый ею десятью минутами раньше гвардейский сержант.
* * *
Прислонившись спиной к стене, Бурк стоял, не чувствуя ног, у дверей в башню и держал на изгибе локтя короткий и толстый гранатомет. Брезжащий свет из разбитых окон раздражал его, и он прикрыл глаза и затаил дыхание. Находящиеся в башенном помещении спецназовцы молча смотрели на него. Бурк внимательно слушал, как вдалеке разговаривали мужчина и женщина, а потом раздались два пистолетных выстрела. Он юркнул в дверной проем и стремительно кинулся в боковой проход вдоль стены и там распластался на пологом спуске примерно на середине пути до хоров. Издалека, от органных труб послышалось чье-то тяжелое дыхание, затем оно прекратилось, и раздался мужской голос:
— Эй, послушай. Я знаю, что ты здесь.
Бурк затаился, а человек продолжал:
— Я вижу в темноте, чую то, что тебе не учуять. Я слышу все. Считай, что ты покойник.
Бурк понял: боевик провоцирует его, чтобы он выстрелил с перепугу, и делает это довольно умело. Чувствуется мастер своего дела. Даже в сложившихся чрезвычайных обстоятельствах он не теряет хладнокровия.
Перевернувшись на спину, Бурк приподнял голову и посмотрел поверх перил на огромный зал собора. С потолка рядом с хорами свисал и слегка покачивался кабель люстры — видимо, его спускали лебедкой с чердака. Люстра поравнялась с хорами, и Бурк заметил сидящего на ней гвардейца с винтовкой в руках. Бурк подумал, что это похоже на наживку на крючке у рыболова. Жизнь у человека только одна, а Бурку хотелось жить. Все мускулы у него напряглись.
Лири выстрелил — тело на люстре судорожно дернулось.
В тот же миг Бурк вскочил, направив гранатомет на звук выстрела, и выпустил сразу весь заряд из дюжины гранат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91