— Он взглянул на Морин. — Ну что? Пошли домой?
Все четверо начали медленно ползти назад, к люку под медной плитой.
— Если бы я был помоложе, Морин, то влюбился бы в тебя, — обратился Хики к Морин. — Ты так похожа на женщин, которых я знавал в пору своей юности и которые участвовали в нашем движении. В других революционных движениях были мужеподобные неврастенички и психопатки. Но мы всегда умели привлекать умных и хорошеньких девочек — таких, как ты. А знаешь, почему? — Он перевел дыхание. — Ладно, не отвечай. Ну как, устала? Да и я тоже. Помедленней, Галлахер, ты здоров как бык. Нам еще придется изрядно поползать, прежде чем отдохнем. Мы отдохнем все, Морин. Скоро все вылезем наверх… освободимся от всех забот, от всех обязательств… перед рассветом… прекрасный отдых… это не будет так уж ужасно… не будет, правда… мы все идем домой.
Глава 41
Шрёдер прошел через двойные двери в кабинет настоятеля и с порога воскликнул:
— Посмотрите, кто к нам пришел! Ну как, звонили Флинну?
— Без вас, Берт, не решился. Чувствуете себя получше?
Шрёдер прошелся вокруг стола.
— Пожалуйста, лейтенант, встаньте с моего места!
Бурк, усмехнувшись, пересел, а Шрёдер стоял и смотрел на него.
— Можете отнести им телевизор?
— Зачем он понадобился им в таком спешном порядке?
Шрёдер задумался. Флинн действовал как-то непредсказуемо. Запросить срочно телевизор — это, разумеется, мелочи… Но из таких мелочей складывается…
— Он держит фениев в неведении, — заметил Лэнгли. — Всю информацию из внешнего мира они получают через него. После пресс-конференции он разобьет телевизор или поставит в такое место, где только он да Хики смогут использовать его в качестве источника разведданных.
Шрёдер с пониманием кивнул головой:
— Вот уж никогда не думал, что из того, смотреть или не смотреть телевизор, может возникнуть проблема, влияющая на окончательное решение, но если уж они просят, то наше дело дать им телевизор. — Он позвонил на коммутатор. — Соедините меня с главным органом. — Откинувшись на стуле и положив ноги на стол, Шрёдер передал трубку Бурку: — Связь установлена, говорите, лейтенант.
В подключенных динамиках раздался громкий голос:
— Алло, это Флинн!
— Говорит Бурк.
— Слушай, лейтенант, сделай мне одолжение — никуда не отлучайся и будь все время в этом чертовом епископском доме, хотя бы до рассвета. Когда собор начнет рушиться, тебе, может, захочется видеть это собственными глазами. Приготовьтесь, заклейте все окна полосками и не стойте под люстрами.
Бурк знал, что сейчас больше двухсот человек, находящихся в соборе и около него, слушают его разговор с Флинном, и каждое их слово записывается на магнитофон и передается в Лондон и Вашингтон. Флинн тоже об этом знал и намеренно играл на публику, чтобы произвести желаемый эффект.
— Чем могу быть полезен? — нашелся Бурк.
— А разве ты не обязан в первую очередь спрашивать о состоянии заложников?
— Ты ведь говорил, что с ними все в порядке.
— Ну когда это было?
— И как они сейчас?
— Без изменений. Если не считать, что Мелон спрыгнула в подпол и поползала там на животе. Но теперь она уже вернулась. Выглядит немного усталой. Вот ведь какая умница: нашла ход из подпола в коридор, а в нем лифт, ведущий в комнату для невест. — Флинн на пару секунд остановился, затем продолжил: — Но вы смотрите, этот люк не трогайте — он заминирован, а взрывчатки заложили столько, что бабахнет ой-ей-ей как!
Бурк посмотрел на Шрёдера, который по другому телефону разговаривал с одним из помощников Беллини.
— Понял тебя, Флинн.
— Ну и отлично. И вы также имейте в виду, что всякий другой вход, который обнаружите, тоже заминирован. А кроме того, весь обширный подпол буквально усеян минами. Ты, лейтенант, конечно, можешь подумать, что я вру или блефую, но это не блеф. Так что советую рассказать об этом спецназовцам.
— Я так и сделаю.
— И еще: мне нужен телевизор. Принеси его к нашему обычному месту встреч, скажем, минут через пятнадцать.
Бурк вопросительно посмотрел на Шрёдера и прикрыл трубку ладонью.
— Телевизор на нижнем этаже в приемной, — проговорил Шрёдер. — Но за него нужно добиться чего-нибудь взамен. Попросите разрешения поговорить с заложниками.
Бурк убрал руку с трубки и сказал:
— Но сперва я хотел бы поговорить с отцом Мёрфи.
— А-а, твой друг… тебе трудно свыкнуться с мыслью, что твой друг здесь.
— Он не мой друг, он мой исповедник.
Флинн рассмеялся:
— Извини, но твои слова напомнили мне одну забавную шутку: «Да это вовсе не леди, это же моя жена». Ты ведь слышал ее?
Шрёдер подавил самодовольную усмешку. Бурк начал закипать:
— Позови все же отца Мёрфи!
Теперь в голосе Флинна не чувствовалось насмешки, наоборот, в нем звучала твердость:
— От меня, Бурк, ничего не требуй!
— Я телевизор не принесу, пока не поговорю со священником.
Шрёдер взволнованно покачал головой и тихо шепнул:
— Перестаньте, не давите на него.
— У нас же есть о чем поговорить, не так ли, Флинн? — продолжал Бурк.
Флинн долго молчал, затем ответил:
— Я подведу Мёрфи к выходу. Увидишь его на нейтральной полосе. Через пятнадцать… нет через четырнадцать минут, и не опаздывай ни на минуту.
Он положил трубку. Шрёдер набросился на Бурка:
— О чем, черт побери, вы там внизу с ним договариваетесь?
Бурк не обратил внимания на его слова и снова соединился с главным органом:
— Флинн?
В динамиках вновь зазвучал голос Флинна, он был явно удивлен:
— Ну что еще там?
Бурк чувствовал, как его всего просто трясет от злости.
— Давай договоримся. Ты не вешаешь трубку, пока я не кончил говорить. Понял?
Бурк швырнул телефонную трубку на рычаг.
— Какой бес в вас вселился? Вы что, все еще ничему не научились? — Шрёдер вскочил со своего места.
— Да пошли вы к чертовой матери! — Бурк вытер лоб носовым платком.
— Что, не нравится, когда правду говорят? — не отставал Шрёдер. — Много о себе возомнили. Эти подонки обзывали меня самыми последними словами, а вы разве видели, чтобы я…
— Ладно. Вы правы. Извините.
Но Шрёдер не унимался:
— О чем вы намерены с ним говорить при встрече?
Бурк покачал головой. Он устал и начинал терять самообладание. Но вместе с тем понимал, что если от усталости допустит ошибку, то неизвестно, чем все это может обернуться.
Зазвонил телефон. Шрёдер поднял трубку и передал ее Бурку:
— Это из вашего отдела в полицейском управлении.
Бурк отключил громкоговорители и перенес телефон подальше от стола.
— Это кто, Луиза?
Дежурный сержант сообщила:
— На Терри О'Нил ничего нет. Дэниел Морган: возраст тридцать четыре года. Натурализованный американец. Родился в Лондондерри. Отец — протестант из Уэльса, мать — ирландская католичка. Невеста арестована в Белфасте за активное участие в делах ИРА. Видимо, до сих пор сидит в Арме. Мы пошлем запрос в английское…
— Ничего не запрашивайте в их разведывательных службах и не обращайтесь за помощью к ЦРУ и ФБР, пока не получите указаний от меня или от инспектора Лэнгли.
— Слушаюсь. — Луиза продолжала: — Имя Моргана упоминается в нашем досье: он был однажды арестован за участие в демонстрации перед зданием ООН в семьдесят девятом году, но после уплаты штрафа освобожден. Проживает в общежитии Христианского союза молодежи на Западной Двадцать третьей улице. Вряд ли его там теперь найдешь. Верно ведь? — Она дочитала досье до конца и сказала: — Я передала эти сведения нашим людям и детективам. Копию вам пришлю. Да, вот еще что: о Стиллвее пока ничего не известно.
Бурк повесил трубку и повернулся к Лэнгли:
— Давай отнесу этот чертов телевизор.
— О чем это вы шепчетесь, — спросил Шрёдер.
Лэнгли смерил его пристальным взглядом.
— Лучше постарайтесь добиться успеха в своем деле, тогда и Беллини будет немного полегче.
— Неужели? И это все, что вам удалось разнюхать в результате предварительно расследования?
— Если мы ничего не прояснили, то и у вас не появится возможность удачно вести переговоры о спасении жизни архиепископа Нью-Йорка и о сохранении собора святого Патрика, — оборвал их перепалку Бурк.
— Спасибо за разъяснение, премного вам обязан.
Бурк пристально посмотрел на Шрёдера и понял, что в его шутке есть доля правды.
* * *
Морин вышла из туалета в комнате для невест и подошла к туалетному столику. Ее верхняя одежда валялась на стуле, а у зеркала стояла аптечка. Морин опустилась на стул и открыла коробку.
В стороне с пистолетом стояла Джин Корней и следила за Морин. Откашлявшись, Джин неуверенно начала разговор:
— Видишь ли… о тебе все еще говорят в нашем движении.
Морин спокойно мазала йодом свои окровавленные ноги. Она даже не удостоила Джин мимолетного взгляда, но все же произнесла равнодушно:
— Неужели до сих пор?
— Да. До сих пор не утихают рассказы про твои с Брайеном подвиги, когда ты еще не стала изменницей.
Морин посмотрела на стоявшую рядом молодую женщину. Ее слова были бесхитростны, без всякой враждебности или злости, лишь пересказ того, о чем она уже слышала, словно история Иуды. Это своеобразное Евангелие от Ирландской республиканской армии. Морин увидела, что пальцы и губы девушки посинели, и спросила:
— Ты что, озябла?
Та кивнула:
— Ага, собачий холод. Меня послали погреться, а заодно и приглядывать за тобой.
Морин заметила, что к одежде Джин пристали деревянные щепки.
— А что ты делаешь на чердаке? Занимаешься работой плотника?
Корней смешалась и быстро отвела взгляд. Морин торопливо встала и взяла юбку со стула.
— Не делай этого, Джин. Когда пройдет время, ты и… Артур, не так ли?.. Ты и Артур… ну, короче, я думаю, вам не придется делать то, что вас заставляют делать сейчас.
— Не говори об этом. Изменниками вроде тебя мы никогда не станем.
Морин отвернулась и посмотрелась в зеркало, затем перевела взгляд на отражение Джин Корней. Ей хотелось еще кое-что сказать этой молодой женщине, но, честно говоря, не было смысла что-нибудь объяснять тому, кто склонен к кощунственным деяниям и, видимо, задолго до этого совершал убийства. Джин Корней в конце концов либо найдет свой собственный путь, либо так и сгинет молодой.
Послышался стук в дверь, и она со скрипом приоткрылась. В щель просунулась голова Флинна. Он посмотрел на Морин, быстро отвел взгляд и сказал:
— Извини. Я думал, ты уже готова.
Морин быстро натянула юбку, схватила со стула блузку и надела ее. Флинн вошел в комнату и осмотрелся. Его внимание привлекли бинты и йод.
— История имеет обыкновение повторяться, не так ли?
Морин застегнула последнюю пуговицу на блузке.
— Ну что поделаешь, если мы все совершаем одни и те же ошибки. Видимо, здесь какой-то рок, не так ли, Брайен?
Чуть улыбнувшись, Флинн ответил:
— В один прекрасный день мы все же докажем свою правоту.
— Надеюсь, без кровавой концовки?
Брайен обернулся к Джин Корней и подал ей знак; та, не скрывая разочарования, нехотя покинула комнату.
Морин присела у туалетного столика и провела расческой по волосам. Некоторое время Флинн молча наблюдал за ней, а потом сказал:
— Хотелось бы поговорить с тобой.
— Ну что ж, я вся внимание.
— Не здесь, в часовне.
— Можно и здесь, мы же совершенно одни.
— Да… даже слишком одни. Люди станут болтать черт-те что… Я не могу компрометировать себя, да и ты не можешь…
Морин рассмеялась и встала.
— О чем станут болтать люди? В самом деле, Брайен… Здесь, в комнате для невест, внутри собора… Как же вы все стали походить на сексуально озабоченных католиков, которым всюду мерещится секс. — Она направилась к Флинну. — Ну ладно. Я готова. Пошли.
Брайен взял ее за руки и развернул к себе. Морин покачала головой:
— Нет, Брайен. Слишком поздно…
На его лице, как показалось Морин, появилось выражение отчаяния, почти испуга.
— Почему женщины всегда так говорят? — спросил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Все четверо начали медленно ползти назад, к люку под медной плитой.
— Если бы я был помоложе, Морин, то влюбился бы в тебя, — обратился Хики к Морин. — Ты так похожа на женщин, которых я знавал в пору своей юности и которые участвовали в нашем движении. В других революционных движениях были мужеподобные неврастенички и психопатки. Но мы всегда умели привлекать умных и хорошеньких девочек — таких, как ты. А знаешь, почему? — Он перевел дыхание. — Ладно, не отвечай. Ну как, устала? Да и я тоже. Помедленней, Галлахер, ты здоров как бык. Нам еще придется изрядно поползать, прежде чем отдохнем. Мы отдохнем все, Морин. Скоро все вылезем наверх… освободимся от всех забот, от всех обязательств… перед рассветом… прекрасный отдых… это не будет так уж ужасно… не будет, правда… мы все идем домой.
Глава 41
Шрёдер прошел через двойные двери в кабинет настоятеля и с порога воскликнул:
— Посмотрите, кто к нам пришел! Ну как, звонили Флинну?
— Без вас, Берт, не решился. Чувствуете себя получше?
Шрёдер прошелся вокруг стола.
— Пожалуйста, лейтенант, встаньте с моего места!
Бурк, усмехнувшись, пересел, а Шрёдер стоял и смотрел на него.
— Можете отнести им телевизор?
— Зачем он понадобился им в таком спешном порядке?
Шрёдер задумался. Флинн действовал как-то непредсказуемо. Запросить срочно телевизор — это, разумеется, мелочи… Но из таких мелочей складывается…
— Он держит фениев в неведении, — заметил Лэнгли. — Всю информацию из внешнего мира они получают через него. После пресс-конференции он разобьет телевизор или поставит в такое место, где только он да Хики смогут использовать его в качестве источника разведданных.
Шрёдер с пониманием кивнул головой:
— Вот уж никогда не думал, что из того, смотреть или не смотреть телевизор, может возникнуть проблема, влияющая на окончательное решение, но если уж они просят, то наше дело дать им телевизор. — Он позвонил на коммутатор. — Соедините меня с главным органом. — Откинувшись на стуле и положив ноги на стол, Шрёдер передал трубку Бурку: — Связь установлена, говорите, лейтенант.
В подключенных динамиках раздался громкий голос:
— Алло, это Флинн!
— Говорит Бурк.
— Слушай, лейтенант, сделай мне одолжение — никуда не отлучайся и будь все время в этом чертовом епископском доме, хотя бы до рассвета. Когда собор начнет рушиться, тебе, может, захочется видеть это собственными глазами. Приготовьтесь, заклейте все окна полосками и не стойте под люстрами.
Бурк знал, что сейчас больше двухсот человек, находящихся в соборе и около него, слушают его разговор с Флинном, и каждое их слово записывается на магнитофон и передается в Лондон и Вашингтон. Флинн тоже об этом знал и намеренно играл на публику, чтобы произвести желаемый эффект.
— Чем могу быть полезен? — нашелся Бурк.
— А разве ты не обязан в первую очередь спрашивать о состоянии заложников?
— Ты ведь говорил, что с ними все в порядке.
— Ну когда это было?
— И как они сейчас?
— Без изменений. Если не считать, что Мелон спрыгнула в подпол и поползала там на животе. Но теперь она уже вернулась. Выглядит немного усталой. Вот ведь какая умница: нашла ход из подпола в коридор, а в нем лифт, ведущий в комнату для невест. — Флинн на пару секунд остановился, затем продолжил: — Но вы смотрите, этот люк не трогайте — он заминирован, а взрывчатки заложили столько, что бабахнет ой-ей-ей как!
Бурк посмотрел на Шрёдера, который по другому телефону разговаривал с одним из помощников Беллини.
— Понял тебя, Флинн.
— Ну и отлично. И вы также имейте в виду, что всякий другой вход, который обнаружите, тоже заминирован. А кроме того, весь обширный подпол буквально усеян минами. Ты, лейтенант, конечно, можешь подумать, что я вру или блефую, но это не блеф. Так что советую рассказать об этом спецназовцам.
— Я так и сделаю.
— И еще: мне нужен телевизор. Принеси его к нашему обычному месту встреч, скажем, минут через пятнадцать.
Бурк вопросительно посмотрел на Шрёдера и прикрыл трубку ладонью.
— Телевизор на нижнем этаже в приемной, — проговорил Шрёдер. — Но за него нужно добиться чего-нибудь взамен. Попросите разрешения поговорить с заложниками.
Бурк убрал руку с трубки и сказал:
— Но сперва я хотел бы поговорить с отцом Мёрфи.
— А-а, твой друг… тебе трудно свыкнуться с мыслью, что твой друг здесь.
— Он не мой друг, он мой исповедник.
Флинн рассмеялся:
— Извини, но твои слова напомнили мне одну забавную шутку: «Да это вовсе не леди, это же моя жена». Ты ведь слышал ее?
Шрёдер подавил самодовольную усмешку. Бурк начал закипать:
— Позови все же отца Мёрфи!
Теперь в голосе Флинна не чувствовалось насмешки, наоборот, в нем звучала твердость:
— От меня, Бурк, ничего не требуй!
— Я телевизор не принесу, пока не поговорю со священником.
Шрёдер взволнованно покачал головой и тихо шепнул:
— Перестаньте, не давите на него.
— У нас же есть о чем поговорить, не так ли, Флинн? — продолжал Бурк.
Флинн долго молчал, затем ответил:
— Я подведу Мёрфи к выходу. Увидишь его на нейтральной полосе. Через пятнадцать… нет через четырнадцать минут, и не опаздывай ни на минуту.
Он положил трубку. Шрёдер набросился на Бурка:
— О чем, черт побери, вы там внизу с ним договариваетесь?
Бурк не обратил внимания на его слова и снова соединился с главным органом:
— Флинн?
В динамиках вновь зазвучал голос Флинна, он был явно удивлен:
— Ну что еще там?
Бурк чувствовал, как его всего просто трясет от злости.
— Давай договоримся. Ты не вешаешь трубку, пока я не кончил говорить. Понял?
Бурк швырнул телефонную трубку на рычаг.
— Какой бес в вас вселился? Вы что, все еще ничему не научились? — Шрёдер вскочил со своего места.
— Да пошли вы к чертовой матери! — Бурк вытер лоб носовым платком.
— Что, не нравится, когда правду говорят? — не отставал Шрёдер. — Много о себе возомнили. Эти подонки обзывали меня самыми последними словами, а вы разве видели, чтобы я…
— Ладно. Вы правы. Извините.
Но Шрёдер не унимался:
— О чем вы намерены с ним говорить при встрече?
Бурк покачал головой. Он устал и начинал терять самообладание. Но вместе с тем понимал, что если от усталости допустит ошибку, то неизвестно, чем все это может обернуться.
Зазвонил телефон. Шрёдер поднял трубку и передал ее Бурку:
— Это из вашего отдела в полицейском управлении.
Бурк отключил громкоговорители и перенес телефон подальше от стола.
— Это кто, Луиза?
Дежурный сержант сообщила:
— На Терри О'Нил ничего нет. Дэниел Морган: возраст тридцать четыре года. Натурализованный американец. Родился в Лондондерри. Отец — протестант из Уэльса, мать — ирландская католичка. Невеста арестована в Белфасте за активное участие в делах ИРА. Видимо, до сих пор сидит в Арме. Мы пошлем запрос в английское…
— Ничего не запрашивайте в их разведывательных службах и не обращайтесь за помощью к ЦРУ и ФБР, пока не получите указаний от меня или от инспектора Лэнгли.
— Слушаюсь. — Луиза продолжала: — Имя Моргана упоминается в нашем досье: он был однажды арестован за участие в демонстрации перед зданием ООН в семьдесят девятом году, но после уплаты штрафа освобожден. Проживает в общежитии Христианского союза молодежи на Западной Двадцать третьей улице. Вряд ли его там теперь найдешь. Верно ведь? — Она дочитала досье до конца и сказала: — Я передала эти сведения нашим людям и детективам. Копию вам пришлю. Да, вот еще что: о Стиллвее пока ничего не известно.
Бурк повесил трубку и повернулся к Лэнгли:
— Давай отнесу этот чертов телевизор.
— О чем это вы шепчетесь, — спросил Шрёдер.
Лэнгли смерил его пристальным взглядом.
— Лучше постарайтесь добиться успеха в своем деле, тогда и Беллини будет немного полегче.
— Неужели? И это все, что вам удалось разнюхать в результате предварительно расследования?
— Если мы ничего не прояснили, то и у вас не появится возможность удачно вести переговоры о спасении жизни архиепископа Нью-Йорка и о сохранении собора святого Патрика, — оборвал их перепалку Бурк.
— Спасибо за разъяснение, премного вам обязан.
Бурк пристально посмотрел на Шрёдера и понял, что в его шутке есть доля правды.
* * *
Морин вышла из туалета в комнате для невест и подошла к туалетному столику. Ее верхняя одежда валялась на стуле, а у зеркала стояла аптечка. Морин опустилась на стул и открыла коробку.
В стороне с пистолетом стояла Джин Корней и следила за Морин. Откашлявшись, Джин неуверенно начала разговор:
— Видишь ли… о тебе все еще говорят в нашем движении.
Морин спокойно мазала йодом свои окровавленные ноги. Она даже не удостоила Джин мимолетного взгляда, но все же произнесла равнодушно:
— Неужели до сих пор?
— Да. До сих пор не утихают рассказы про твои с Брайеном подвиги, когда ты еще не стала изменницей.
Морин посмотрела на стоявшую рядом молодую женщину. Ее слова были бесхитростны, без всякой враждебности или злости, лишь пересказ того, о чем она уже слышала, словно история Иуды. Это своеобразное Евангелие от Ирландской республиканской армии. Морин увидела, что пальцы и губы девушки посинели, и спросила:
— Ты что, озябла?
Та кивнула:
— Ага, собачий холод. Меня послали погреться, а заодно и приглядывать за тобой.
Морин заметила, что к одежде Джин пристали деревянные щепки.
— А что ты делаешь на чердаке? Занимаешься работой плотника?
Корней смешалась и быстро отвела взгляд. Морин торопливо встала и взяла юбку со стула.
— Не делай этого, Джин. Когда пройдет время, ты и… Артур, не так ли?.. Ты и Артур… ну, короче, я думаю, вам не придется делать то, что вас заставляют делать сейчас.
— Не говори об этом. Изменниками вроде тебя мы никогда не станем.
Морин отвернулась и посмотрелась в зеркало, затем перевела взгляд на отражение Джин Корней. Ей хотелось еще кое-что сказать этой молодой женщине, но, честно говоря, не было смысла что-нибудь объяснять тому, кто склонен к кощунственным деяниям и, видимо, задолго до этого совершал убийства. Джин Корней в конце концов либо найдет свой собственный путь, либо так и сгинет молодой.
Послышался стук в дверь, и она со скрипом приоткрылась. В щель просунулась голова Флинна. Он посмотрел на Морин, быстро отвел взгляд и сказал:
— Извини. Я думал, ты уже готова.
Морин быстро натянула юбку, схватила со стула блузку и надела ее. Флинн вошел в комнату и осмотрелся. Его внимание привлекли бинты и йод.
— История имеет обыкновение повторяться, не так ли?
Морин застегнула последнюю пуговицу на блузке.
— Ну что поделаешь, если мы все совершаем одни и те же ошибки. Видимо, здесь какой-то рок, не так ли, Брайен?
Чуть улыбнувшись, Флинн ответил:
— В один прекрасный день мы все же докажем свою правоту.
— Надеюсь, без кровавой концовки?
Брайен обернулся к Джин Корней и подал ей знак; та, не скрывая разочарования, нехотя покинула комнату.
Морин присела у туалетного столика и провела расческой по волосам. Некоторое время Флинн молча наблюдал за ней, а потом сказал:
— Хотелось бы поговорить с тобой.
— Ну что ж, я вся внимание.
— Не здесь, в часовне.
— Можно и здесь, мы же совершенно одни.
— Да… даже слишком одни. Люди станут болтать черт-те что… Я не могу компрометировать себя, да и ты не можешь…
Морин рассмеялась и встала.
— О чем станут болтать люди? В самом деле, Брайен… Здесь, в комнате для невест, внутри собора… Как же вы все стали походить на сексуально озабоченных католиков, которым всюду мерещится секс. — Она направилась к Флинну. — Ну ладно. Я готова. Пошли.
Брайен взял ее за руки и развернул к себе. Морин покачала головой:
— Нет, Брайен. Слишком поздно…
На его лице, как показалось Морин, появилось выражение отчаяния, почти испуга.
— Почему женщины всегда так говорят? — спросил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91