Глава 8
Морин Мелон поставила чашку на круглый стол и неспешно обвела взглядом гостиничный зал для завтраков.
— Еще кофе? — Маргарет Сингер, секретарь Международной амнистии, улыбнулась ей.
— Нет, спасибо. — Морин едва не добавила «мадам», но вовремя сдержалась. Три года, посвященных делу революции, не изменили ее привычку относиться к людям с уважением.
За столом рядом с Маргарет Сингер сидел Малкольм Халл — тоже из Амнистии. А напротив, прислонившись спиной к стене, расположился человек, представившийся просто: Питер. Он ничего не ел, не улыбался, пил черный кофе, а его взор постоянно был направлен в сторону двери, ведущей в зал для обедов. Морин хорошо знала людей подобного типа.
Пятым за столом был недавно подошедший нежданный гость, сэр Гарольд Бакстер, британский генеральный консул. Появившись в комнате, он сразу же попытался сгладить то ощущение неловкости, которое возникло, когда они встретились на ступеньках собора. Морин подумала, что англичане всегда почему-то слишком вежливы и прагматичны. От их поведения сразу становится муторно на душе.
Сэр Гарольд налил себе кофе и улыбнулся Морин.
— Вы надолго здесь?
Морин сделала над собой усилие, заставив взглянуть в его светло-серые глаза. Бакстеру было не более сорока, хотя виски его уже начали седеть. Однако это вовсе не портило его — он выглядел совсем неплохо.
— Думаю, что отправлюсь назад в Белфаст сегодня ночью, — ответила она. В одно мгновение с лица Бакстера исчезла улыбка.
— По-моему, это не лучшее решение. На мой взгляд, Лондон или даже Дублин лучше.
Морин улыбнулась в ответ. Она поняла скрытый смысл: «После сегодняшних событий они вас наверняка убьют в Белфасте». Вряд ли он стал бы так заботиться о ней, скорее всего, его правительство решило, что она может стать для них полезной. Поэтому она холодно ответила:
— Во время бедствия не только погибли полтора миллиона ирландцев. Многие эмигрировали и поселились в англоязычных странах, и среди них затесались бойцы некоторых республиканских армий. Так что если мне суждено погибнуть от их пуль, то лучше пусть это произойдет в Белфасте, чем где бы то ни было.
Несколько секунд в комнате царило молчание. Прервал его сэр Гарольд:
— Думаю, вы переоцениваете влияние этих людей за пределами Ольстера. Даже на юге дублинское правительство объявило их вне закона…
— Дублинское правительство, сэр Гарольд, — это кучка английских лакеев.
Так она разрушила ледяную стену вежливости в их отношениях.
— Единственной надеждой для католиков всех шести графств — или, как вы сказали, Ольстера, — продолжала Морин, — становится ИРА, а не Лондон, Дублин или Вашингтон. Северной Ирландии нужна какая-то альтернатива ИРА, поэтому она — это именно то место, где я должна быть.
Глаза Бакстера не выражали ничего, кроме равнодушия. Он чувствовал усталость — разговоры эти были бессмысленны, но что поделать, поддерживать их — его долг.
— И у вас есть какая-либо альтернатива?
— Я ищу другой вариант, при котором прекратились бы массовые убийства ни в чем не повинных гражданских жителей страны.
Гарольд Бакстер бросил на Морин ледяной взгляд:
— Но не британских солдат?.. Скажите, почему же тогда ольстерские католики так желают объединиться с национальным правительством, состоящим из английских лакеев?
Ответ Морин последовал мгновенно, они оба за словом в карман не лезли:
— Думаю, потому, что народу легче согласиться на то, что им будут управлять его же собственные некомпетентные политики, чем некомпетентные иностранцы.
Бакстер откинулся назад и скрестил руки на коленях.
— Пожалуйста, не забывайте, что часть населения Северной Ирландии — протестанты, которые считают, что именно Дублин, а не Лондон является иностранной столицей.
Лицо Морин вспыхнуло.
— Эта жалкая кучка религиозных изуверов не признает ничего святого, кроме денег. Если они решат, что смогут управлять католиками сами, они тут же бросят вас. Каждый раз, когда они поют «Боже, храни Королеву» на своих дурацких ультрапротестантских сборищах, они перемигиваются друг с другом. Они считают, что Англия и англичане опускаются и деградируют, а ирландские католики пребывают в лени и пьянстве. Они считают себя избранниками Бога. И они непременно обманут вас, в то время как вы будете считать их своими верными союзниками. — Морин перевела дыхание и кинула на Бакстера такой же ледяной взгляд. — Промышленность в Белфасте держится только за счет крови английских солдат и правительственных подачек — разве вы не чувствуете, что находитесь в дурацком положении, сэр Гарольд?
Гарольд Бакстер резко бросил на стол салфетку.
— Правительство Ее Величества откажется от миллиона своих подданных в Ольстере — верных или неверных — не раньше, чем от Корнуолла или Суррея, мадам. Если это ставит нас в дурацкое положение, значит, так тому и быть. Извините.
Он встал и быстро направился к выходу. Морин посмотрела ему вслед и секунду спустя повернулась к сидящим за столом:
— Прошу прощения. Я не должна была заводить с ним спор.
— Неважно, — улыбнулась Маргарет Сингер. — Но я бы посоветовала вам не спорить с политиками из противоположного лагеря. Если мы станем называть русских громилами и бандитами, а после будем требовать освободить советских евреев из лагерей — такая тактика большого успеха нам не принесет, вы сами это знаете.
Халл кивнул, соглашаясь, и заметил:
— Вы, конечно, можете думать, что я не прав, но уверяю вас, англичане — это одна из наиболее порядочных наций в нашем беспокойном мире. Если вы хотите покончить с интернированием, то вам придется взывать именно к чувству порядочности. А с помощью ИРА этой дорогой идти невозможно.
— Мы вынуждены иметь дело с бесами, — добавила Маргарет. — В их руках ключи от лагерей.
Морин оставила этот легкий упрек без ответа: с хорошими людьми дело иметь намного труднее, чем с плохими.
— Благодарю за компанию. Извините, мне пора, — сказала она и встала из-за стола. К столу подошел посыльный.
— Мисс Мелон?
Морин медленно кивнула.
— Это для вас, мисс. — В руках посыльного был небольшой красивый букет свежих гвоздик. — Я поставлю их в вазу в ванной комнате, мадам. Здесь есть записка, может быть, вы хотите прочесть ее сейчас?
Морин заметила маленький темно-желтый конверт и вытащила его. На нем не было никакой подписи. Молодая женщина взглядом попросила разрешения у Маргарет и Халла прочесть адресованную ей записку, а затем вскрыла конверт…
Мысли Морин унеслись в Лондон, к событиям пятилетней давности… Они с Шейлой скрывались в надежной квартире у соседей-ирландцев в Ист-Энде. У них было секретное задание, их местонахождение знал лишь военный совет временной ИРА. Однажды утром торговец цветами доставил к их двери букет из английской лаванды и наперстянки. Хозяйка квартиры, ирландка, ворвалась в их комнату и бросила цветы на кровать.
— Тоже мне — секретная миссия называется! — прокричала она и в гневе плюнула на пол. — Какие же вы жалкие идиотки!
Морин и Шейла вскрыли прикрепленный к букету конверт и прочли письмо:
«Добро пожаловать в Лондон. Правительство Ее Величества надеется, что ваш визит будет приятным, и выражает уверенность, что вы получите удовольствие от посещения нашего острова и от гостеприимства англичан».
К письму была приложена обычная брошюра-путеводитель, необычной была лишь подпись: не какого-то туристического агентства, а военной разведывательной службы.
За всю свою жизнь Морин не чувствовала себя столь униженной и испуганной. Они с Шейлой выскочили из квартиры в чем были, даже ничего не накинув на себя. Несколько дней они скитались по паркам и лондонскому метро, не осмеливаясь выйти на какие-либо контакты, боясь, что выдадут себя. В конце концов, проведя две самые ужасные в жизни недели, они решились связаться с кем-нибудь из своих в Дублине.
И сейчас она вскрыла конверт, но пополам сложенный листок, что лежал там, вынимать не стала, а прочла ту часть, что виднелась:
«Добро пожаловать в Нью-Йорк. Надеемся, что визит будет приятным и что вы получите удовольствие от посещения нашего острова и гостеприимства людей».
Морин не хотелось полностью вынимать листок, чтобы прочитать подпись, но другого выхода не было. Резким движением она выхватила лист из конверта и увидела:
«Финн Мак-Камейл».
* * *
Морин заперла дверь своего номера на замок. Цветы уже стояли на туалетном столике. Она вынула их из вазы и пошла в ванную. В ярости изломав букет, она швырнула его в унитаз. В большом зеркале на стене она увидела отражение спальни с приоткрытой дверью в гостиную. Она быстро огляделась. Дверь в туалет также была открыта, но Морин помнила, что перед уходом закрыла ее. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы придать своему голосу уверенность, она громко произнесла:
— Брайен?
Из гостиной послышался звук какого-то движения. Колени Морин предательски задрожали, и она с силой сжала их.
— Флинн, черт тебя побери!
Дверь, ведущая в гостиную, стала медленно открываться.
— Мадам? — Из дверного проема на нее удивленно смотрела горничная. Морин с трудом перевела дыхание.
— Здесь есть еще кто-нибудь?
— Нет, мадам.
— А кто-нибудь был?
— Только мальчик, который принес цветы, мадам.
— Хорошо, идите.
— Да, мадам. — Горничная вывезла свой пылесос в коридор.
Морин пошла за ней вслед и закрыла дверь на ключ, потом села в кресло и уставилась на обои на стене. Ее удивляло собственное спокойствие. Ей даже захотелось, чтобы он вылез из-под кровати и улыбнулся своей странной улыбкой, что на самом деле вовсе даже не было улыбкой. Морин вызвала в своем воображении его образ — и вот он уже как будто стоит перед ней.
«Прошло безумно много времени, Морин», — сказал бы он. Он всегда так говорил после долгой разлуки.
Или нет, он спросил бы ее:
«Где мои цветы, девочка? Ты положила их в какое-то особенное место?»
«Да, в достаточно особенное, — ответила бы Морин. — Я спустила их в тартарары».
Несколько минут длился в ее воображении их разговор. Морин стало ясно, что она очень соскучилась по Флинну, что хочет вновь услышать его голос. Ее возбуждала и в то же время пугала мысль, что он где-то совсем рядом, что он найдет ее.
Раздался телефонный звонок. Морин не сразу сняла трубку.
— Морин? У вас все нормально? — Звонила Маргарет Сингер. — Мне зайти за вами? Мы ждем вас в Ирландском павильоне…
— Я скоро спущусь.
Морин повесила трубку и медленно поднялась с кресла.
Прием в Ирландском павильоне, затем ступени собора святого Патрика, торжественное шествие, потом переговоры. И благотворительный обед в Ирландском культурном обществе — для ирландских детей. После этого аэропорт Кеннеди… Множество празднеств, устроенных для того, чтобы насколько возможно облегчить боль, принесенную разрушительной и опустошающей войной. Но так происходит только в Америке. Американцы умеют превратить апокалипсис в восхитительное празднество.
Морин вышла из гостиной в спальню. На полу она заметила сломанную живую гвоздичку и опустилась на колени поднять цветок.
Глава 9
Патрик Бурк стоял в телефонной будке и смотрел на пустой вестибюль здания «Блэрни стоун» на Третьей авеню. На одном из зеркал, расположенного напротив бара, висел картонный трилистник — символ Ирландии, а с потолка будки свешивался пластиковый эльф.
Бурк набрал номер полицейского управления Нью-Йорка.
— Лэнгли?
Инспектор Филип Лэнгли, начальник оперативно-розыскного полицейского управления, не спеша, маленькими глотками пил в своем кабинете горячий кофе.
— Я получил твой рапорт на Фергюсона, — сказал он в трубку.
Лэнгли посмотрел в окно с тринадцатого этажа своего офиса на Бруклинский мост. Туман уже немного рассеялся, однако очертания моста были еще нечеткими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91