И с внезапностью, настолько потрясающей, что у него перехватило дыха-
ние, Эдвин Лестер повис на 740-футовой высоте над 8-й авеню. Надо было
ждать, пока кто-нибудь не появится и не стащит его оттуда в безопасное
место, никакой альтернативы не было, и он попросту висел под ветром и
дождем.

Он уцепился покрепче, борясь с ветром, стремящимся оторвать его, и
ждал, жмурясь от капель дождя. Он чувствовал, будто правую руку вырывают
из плечевого сустава, а боль в запястье все нарастала. Где же все его
друзья и коллеги? Холод, пронизывающий ногу, заставлял предположить, что
брюки разорваны, но он не осмеливался посмотреть вниз, чтобы удостове-
риться в этом. Он смотрел в зияющее отверстие в стене, надеясь увидеть
там чье-нибудь лицо, но ни-кто не появлялся. Все произошло столь стреми-
тельно, что он даже не успел испугаться, но теперь страх расползался по
нему, подобно тысячам муравьев. Желудок свело, а глаза наполнились сле-
зами.

- Помогите! - закричал он до странности хриплым голосом. - Помогите
мне!

Что они там, оглохли все, что ли? Неужели никто не заметил, как он
вывалился за окно? Что ж, видимо, ему придется самому себя спасать. Соб-
рав все силы, он сумел подтянуться, коснувшись подбородком ладоней. Он
увидел до обидного близкий край стола. Казалось, еще немного, и он добе-
рется до него. Лестер был уверен, что сможет ухватиться за него одной
рукой, если другой будет достаточно крепко держаться. Он перенес вес
всего тела на левую руку и попытался поднять правую, но она не подчини-
лась. Что-то удерживало ее. Он дернулся изо всех сил, но не смог освобо-
дить руку. Повернув голову, он увидел, что его правое запястье, как кин-
жалом, пригвождено стальным обломком оконной рамы. Он оказался наколо-
тым, словно мотылек на булавку, в равной степени неспособный ни упасть
ни приподняться, и с каждым отчаянным ударом сердца из его плоти истор-
галась кровь, которую мгновенно уносил ветер. Он уставился на пульсирую-
щую рану как на некий поврежденный прибор и попытался заставить свой
мозг проанализиро вать происходящее и найти какое-то решение. Слезы ту-
манили его взор, а сознание стало исчезать. Боль переместилась из правой
руки в левую, а в груди вдруг возникло такое ощущение, будто ее сдавли-
вали закручиваемые кем-то тиски.

Эдвин Лестер обратил свой взор к свинцовым небесам. Его глаза и рот
медленно расширялись, превращаясь в застывшую маску ужаса. И прежде чем
остановиться, его сердце сделало несколько мощных, спазматических прыж-
ков.

У двух пожарников, опустившихся сверху на веревках, ушло пять минут
на то, чтобы снять Лестера со стального обломка и затащить обратно в его
кабинет. Все реанимационные

усилия врачей оказались напрасными. Когда они прибыли, Эдвин Лестер,
жертва коронарной недостаточности, вызванной шоком, был уже мертв.

А смерть двадцатилетней Марии Верез, оказалась милосердной и быстрой.
Она неторопливо шла на юг по восточной стороне 8-й авеню, отвернув лицо
от раздражающих дождевых струй. Если бы ей пришло в голову бросить
взгляд через улицу, на верхние этажи здания Залияна точно без пяти минут
девять, она, возможно, увидела бы, как на 60-м этаже лопнуло окно, обра-
зовав брешь, словно от выпавшего зуба, а следом за стеклом понесся кру-
жащийся шлейф белой бумаги. Хотя расстояние было довольно большим, а
угол ее обзора искривленным, она могла бы разглядеть повисшего на руках
мужчину. Оконное стекло шириной в шесть футов и высотой в восемь с поло-
виной должно было выглядеть снизу не более чем ножом мачете или здоро-
венным ножом мясника. Но она так и не посмотрела вверх - изо всех сил
стараясь уберечь свою обувь и одежду от потоков дождя.

Стекло падало строго вниз на протяжении сорока этажей, набирая ско-
рость и вращаясь, словно лезвие циркулярной пилы. В двух сотнях футов от
земли

оно слегка накренилось и отклонилось от здания. Конечно, существовала
вероятность, что оно ударится об асфальт или обрушит свою колоссальную
энергию на автомобили и грузовики, но больно уж день выдался неудачный.
Двигаясь с такой быстротой, что и не уследить глазом, оно стремительно
приближалось к тротуару на противоположной стороне улицы, к спешащей фи-
гурке Марии Верез.

Эксперты-медики не могли скрыть изумления. Туловище было разделено
строго по диагонали справа налево - от шеи до бедра. Плоть и кожа на
обоих кусках были плотно изрешечены осколками стекла, срикошетившими от
мостовой, но основной разрез был хирургически ровным и чистым. И даже
одежда этой женщины выглядела так, словно ее рассекли надвое мощным
взмахом скальпеля.

Глава 2

Два старших компаньона совместной юридической фирмы Розена, Лузетти,
Блэйка, Пирса и Кэлба обычно не работали по одному и тому же делу. У них
были разные клиенты, административные обязанности и профессиональные ин-
тересы. Они, конечно, не ездили по вызовам на дом и не действовали ар-
тельно, как новички, только что окончившие школу, нет, Боже упаси! Но
когда дело касается самого важного клиента вашей фирмы, вам приходится
повиноваться - отчасти по привычке, а отчасти из страха.

Лифт с такой скоростью домчал их до 66-го этажа, что у них заложило
уши. Оба они были седовласыми, упитанными мужчинами строгого поведения.
Саймон Розен был повыше своего компаньона, его сдержанность граничила с
робостью. Он не считал нужным скрывать слегка презрительного отношения к
Эудженио Лузетти, к его грубоватым манерам и отнюдь не изысканному про-
изношению. На них были очень похожие костюмы-тройки, и это совпадение
Розен находил неудобным, зато Лузетти попросту не замечал.

- Надеюсь, он купит наш план, - сказал Лузетти.

- Я уверен, что купит. Для него это наилучший способ избежать суда,
ход разговора ты возьмешь на себя. Ты сумеешь более четко изложить суть
дела, чем я. А я тебя поддержу.

- Думаю, тебе он доверяет больше.

- Чепуха. Он в равной степени не доверяет никому. Ты возьмешь на себя
ответственность,
Джин. Как старший компаньон, я тебе приказываю.

- О чем ты говоришь? Мы оба старшие компаньоны.

- Но мне шестьдесят восемь лет, а тебе всего лишь шестьдесят четыре.
Так что я более старший компаньон. Я себя неважно чувствую. Ежедневное
общение с Арамом попросту убьет меня.

- Ладно, Саймон, - с сухим смешком сказал Лузетти, - согласен. Я не
боюсь этого старикашку.

Однако в глубине души он знал, что боится.

Кабинет Арама Залияна был целиком отделан деревом. Полы покрывал пар-
кет, а стены и потолок - дощатые панели. Сделанный из красного дерева
стол для совещаний окружало шестнадцать деревянных кресел-вертушек руч-
ной работы, изготовленных в Италии по специальным чертежам. В камине го-
рело большое дубовое полено, по-видимому, в нарушение закона. Комната
была так велика, что два персидских восемнадцатифутовых ковра в ней со-
вершенно терялись. Стены были увешаны дюжиной написанных маслом картин.
Саймон Розен легко мог назвать имена художников, а Джино Лузетти даже и
не попытался бы сделать это. Письменный стол был выполнен из палисандро-
вого дерева, и на его сияющей поверхности располагались лишь телефонный
аппарат, селекторная установка и блокнот для записей.

Сам же Арам Залиян был отнюдь не из дерева. Он был из крови и плоти и
очень возбужден. Его черные, как угольки, глубоко посаженные глаза остро
смотрели из-под кустистых темных бровей, странным образом контрастиро-
вавших с высоким лбом и редкими, но жесткими, как проволока, волосами.
Во всей его костистой фигуре было что-то хищное, и когда он увидел вхо-
дящих в кабинет адвокатов, то вскочил на ноги и двинулся в их сторону,
размахивая газетой.

- Вы видели "Таймс"? Уже две недели прошло, а они и дня не пропусти-
ли. В каждом распроклятом выпуске мусолят эти истории. Садитесь. Я ведь
вам, ребята, плачу большие деньги, чтобы вы избавляли меня от любых неп-
риятностей, - и что же происходит? Куда бы я ни посмотрел, Залиян такой
да Залиян сякой. Каждый репортеришка в городе разевает пасть, но ни один
даже не поговорил со мной. Они публикуют любую чушь, которая только при-
ходит им в голову. Вы видели их там, в вестибюле? Их человек пятьдесят,
должно быть. Они выстраиваются в очередь каждое утро, словно за подаяни-
ем.

Залиян двигался безостановочно. Твердым шагом ходил взад-вперед по
кабинету, садился, вставал и снова садился. Его брови поднимались и
опускались одновременно с руками. В какой-то момент он в гневе ударил
ладонью по письменному столу, но тут же выхватил носовой платок из наг-
рудного кармана своего серо-стального пиджака и стер отпечатки пальцев с
полировки. Розен наблюдал за этим представлением со своей обычной невоз-
мутимостью, а Лузетти то забрасывал ногу на ногу, то снова опускал ее и
явно чувствовал себя не в своей тарелке.

- Ни "Пост", ни "Ньюс" меня не волнуют, - продолжал Залиян, - но
"Таймс" меня достала. - Он скрутил газету и с силой шмякнул ею о край
стола. Раздался звук, похожий на пистолетный выстрел. - А сегодня ка-
кой-то идиот интересуется, как все это повлияет на финансовое положение
корпорации. Вы можете что-нибудь сделать? Он что же, в самом деле пола-
гает, что из-за пары разбитых стекол все пойдет прахом? - Залиян сел и
уставился на адвокатов, сидевших напротив. - Ну так что же мы собираемся
с этим делать? Как вы намереваетесь остановить всю эту проклятую рекла-
му? А, Саймон? Не сиди там как пень. Выскажи-ка мне свое смехотворное и
высокооплачиваемое мнение.

Саймон Розен поджал губы, а потом глубокомысленно произнес:

- Мы мало что можем сделать с прессой, если вообще можем. Меня не
удивляет, что в газетах каждый день появляются какие-то статейки, выз-
ванные... отвратительной природой этих ужасных смертей. Люди испытывают
естественную антипатию к высоте и боятся, что их может треснуть по башке
какое-то случайно выпавшее оконное стекло. Это отличный материал для га-
зет. Сочинители всех этих баек даже не делают попыток взять у вас ин-
тервью, а это результат вашего отказа их давать.

- Ты что, хочешь, чтобы я устроил пресс-конференцию? Это и есть твой
совет? Дать им возможность выкрутасничать с прямыми цитатами вместо то-
го, чтобы они выдумывали что-то сами?

- Нет. Я считаю, что газеты все равно будут писать об этом событии,
независимо от того,
как вы поступите, до тех пор, пока сохраняется общественный интерес.
Но интерес этот уже спадает. Сегодняшняя статья помещена в разделе биз-
неса. История с Залияном в конечном счете будет вытеснена новыми нес-
частьями и скандалами. Такова уж человеческая природа.

- А что думаешь ты, Джино?

- Можно попробовать опубликовать что-то вроде туманного и угрожающего
письма, - зашевелился в своем кресле Лузетти, - только я бы посоветовал
этого не делать. Я знаю, подобные публикации приводят вас в бешенство,
но давайте посмотрим на это как на докучливую, предваряющую суд публич-
ность. Это может даже помочь нам добиться переноса места слушания дела в
какой-нибудь городок в северной части штата, где присяжные не страдают
боязнью высоких зданий.

- Не надо говорить о судах и присяжных, - замахал руками Залиян. - На
моем веку их было вполне достаточно. Выступления свидетелей на открытом
судебном заседании - вот все, что мне нужно. Вам нужно преградить дорогу
суду. Сколько исковых заявлений уже представлено?

- Три, - ответил Лузетти, - на общую сумму в двести миллионов долла-
ров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37