Пуля в сердце попала. А другой…, даже и не знаю. Я когда обернулся к нему, он уже падал, а напротив него Мария…, то, есть, товарищ Санджиева стояла и вот так пальцами делала, - Кривокрасов вытянул руки и показал, что он успел разглядеть.
- Как, как? - заинтересовался Барченко, до сих пор стоявший молча.
- Вот так!
- Вы осмотрели этого человека?
- Там и осматривать нечего, Александр Васильевич, - сказал Кривокрасов, - такое впечатление, что он умер месяца полтора-два назад. Уж я-то видел такие трупы.
- Очень интересно, - пробормотал Барченко.
- Ну, это кому как.
- Так, вот, что, Михаил, - сказал Назаров, - бери двух бойцов, обыщи трупы и все, что обнаружишь - документы, карты, оружие, рацию, все неси сюда. И скажи бойцам, чтобы лопаты захватили. Пусть похоронят по-человечески, пока песцы да медведи не объели.
- Понял, - кивнул Кривокрасов и зашагал к казарме.
Назаров повернулся к профессору, который в задумчивости протирал очки платком.
- Что вас так заинтересовало, Александр Васильевич, - спросил он.
- Видите ли, боюсь, Мария Санджиева кое-что не договорила, когда я с ней беседовал, перед отправкой сюда, в лагерь. Выбора у нее не было - десять лет, без права переписки, думаю, вы знаете, что это такое. Или сюда, работать под моим руководством.
- Она не та, за кого себя выдает? - насторожился Назаров.
- Она сказала мне часть правды, теперь, после рассказа товарища Кривокрасова, я узнал то, о чем она умолчала.
- Так поделитесь.
Барченко нахмурился, надел очки и тяжело вздохнул.
- Я не уверен, что эти знания вам пригодятся, более того, я не уверен, что вы, как атеист, сможете их оценить. Тем более, что я догадываюсь о вашем скептическом отношении к нашей работе. Но, если вы настаиваете, я попробую.
- Профессор, поставьте себя на мое место. Я обязан обеспечить вашу безопасность и вдруг я узнаю, что один из ваших сотрудников не тот, за кого себя выдает! Что прикажете делать?
- Ничего, абсолютно ничего. Единственно, что я вас попрошу: постарайтесь не обижать Марию Санджиеву, а теперь, - он посмотрел в сторону только что вошедшего в казарму Кривокрасова, - а теперь и Николая Терентьевича тоже. Его в особенности.
Назаров усмехнулся.
- Загадками говорить изволите, товарищ профессор.
- А вот послушайте, товарищ Назаров: Мария Санджиева - бурятка, с несомненной примесью славянской крови. Мне она рассказала, что происходит из древнего рода шаманов и, проведя некоторые тесты, я в этом убедился. Но, - профессор поднял палец, - я никогда не слышал, чтобы шаман мог так мгновенно воздействовать на человеческий организм. Лишь в одном древнем манускрипте, который я имел счастье изучать, есть упоминание о чем-то подобном. По легенде, супруга бога Ямы, владыки царства мертвых, имеет возможность мгновенно старить человеческий организм, доводя его до состояния разложения в считанные мгновения. Ее имя «Максарма» переводится, как «наделенная огромным войском мертвых». Видимо, войско это состоит из поверженных врагов. Я понимаю, что звучит это дико, но исключать такую возможность нельзя: жена могущественнейшего из бурятских богов Ямы, Максарма - Мария Санджиева!
Глава 20
Под зазеленевшей травой на глубине нескольких десятков сантиметров была мерзлая земля, и Кривокрасов похвалил себя, что заставил одного из бойцов взять кирку. Пока стрелки долбили вечную мерзлоту, Кривокрасов обыскал убитых, забрал карту, оружие: пистолеты и ножи; рацию. Парашютистов завернули в плащ-палатки, забросали мерзлыми комьями, заложили дерном. Бойцы притоптали дерн, один покачал головой.
- Все равно зверь доберется. Разроют и объедят.
Михаил оставил одного стрелка на вершине сопки - наблюдать, не появятся ли еще гости, пообещав сменить через два часа.
В лагере поднялась непривычная суета: бойцы проверяли винтовки, открывали ящики с патронами. Назаров проинструктировал первую смену стрелков и Войтюк развел их по секретам, намеченных в скалах над морем. При появлении любого судна, вплоть до «Самсона», одному велено было бежать в лагерь - поднимать тревогу, другому продолжать наблюдение.
Кривокрасов позвал Назарова, разложил в избе на столе захваченное у парашютистов имущество. Шамшулов увязался за ними.
- Неплохо подготовились, - сказал Назаров, перебирая разложенные вещи - сухие пайки на пять суток, капканы из тонкой стальной проволоки, компасы. Переломив ракетницу, заглянул в ствол, - может, в секреты дать? Хотя нет, не стоит - с моря могут заметить ракету.
Осмотрев рацию пожалел было, что отослал Собачникова в Малые Кармакулы с донесением - можно было предупредить по рации, но потом вспомнил, что не знает часы выхода радиста в эфир и волну, на которой тот работает.
- Я могу попробовать связаться с поселком, - предложил Шамшулов, - радиодело я знаю неплохо, попробую вызвать на связь радиста из Кармакул.
- Хорошо, - кивнул Назаров, - только осторожнее, Борис Давидович. Здесь, - он указал на рацию, - должны быть фиксированные частоты для связи с подлодками. Если они перехватят ваше сообщение…
- Понятно, - проворчал Шамшулов, - ладно вам, не мальчик я, в самом-то деле.
Упаковав рацию, он понес ее в свой барак.
Бельский предложил разработать план отхода из лагеря, в случае реальной угрозы захвата сотрудников «бестиария» десантом и Назаров отправил с ним двух бойцов наметить пути следования. Решили отступать в глубь острова, в сопки, по возможности сдерживая десант подвижными арьергардными группами.
Барченко, отозвав Назарова в сторону, подвел к нему Данилова. Выслушав профессора, Назаров недоверчиво покачал головой.
- Что ж, если это возможно - буду только рад такой помощи. Правда, боюсь, что при наличии точных карт непогода им не помешает.
- Давайте использовать все средства, которые находятся в нашем распоряжении, - сказал профессор, - через трое суток будет понятно, насколько удачно проходит наш эксперимент. Столько времени вы мне можете гарантировать?
- Не уверен.
- Вот, то- то и оно! - он обернулся к Данилову, - так, что, Илья, постарайся показать все, на что способен.
Лопарь оглядел чистое небо, кивнул. Взгляд у него был, как всегда, меланхоличен, прозрачные глаза были безмятежны, будто он вообще не понимал, о чем речь.
- Вы сказали, три дня и они придут? - обратился он к Барченко.
- Да, дорогой мой, не позже.
- Тогда я начну сейчас. Мне понадобится время на подготовку.
- Тебе виднее, дорогой мой, действуй.
Межевой, сидя на бревне возле барака, безмятежно покуривал самокрутку, с усмешечкой наблюдая за царившей суетой. Кривокрасов поманил его к себе.
- Ты чего расселся, Иван?
- А чего бегать без толку, Михаил Терентьевич? - резонно возразил Межевой. - Я бы, правду сказать, прямо сейчас оторвался. Ну, может не сейчас, а к вечеру точно. Сами посудите: ну кому воевать? Вертухаи наши разбегутся при первом шухере, товарищ Назаров, конечно, авторитетный мужчина, да и вы человек серьезный. Ну, может быть, поляк этот, старшина, опять таки, но и все! Верно говорю, Михаил Терентьевич: кишку набить под завязку, шамовки набрать впрок и в тундру. Пересидим, на крайняк - на Белушью Губу подадимся, или поодиночке растасуемся - поди, сыщи нас. Профессор парит - дело надо делать, а мне моя жизнь дороже.
Кривокрасов молча смотрел на него с таким видом, словно только сейчас разглядел, кто перед ним.
- Извиняйте, Михаил Терентьевич, - развел руками Межевой, - сказал вам, как на сердце лежит.
- Можно тебя, конечно, под замок посадить, - задумчиво сказал Михаил, - только на хрена ты такой нужен, Ваня. Ладно, живи, как знаешь, смотреть я за тобой не буду, - он повернулся и зашагал к Назарову.
Межевой заплевал самокрутку, скривившись, посмотрел ему вслед и, махнув рукой, ушел в барак.
Шамшулов пристроил рацию на столе возле печки. В бараке было пусто, если не считать мешков с картошкой, горохом, пакетов муки, сложенных возле дальней стены. Запах стоял, как в овощехранилище, но старший инспектор уже притерпелся. Ничего, товарищ Назаров, вспомним в свое время, как поселили на складе, сразу все вспомним.
Он откинул крышку радиостанции, присел на табуретку и почесал затылок, читая немецкие буквы.
- Телефункен… Эх, Европа, все у вас не по-людски, - он пощелкал тумблерами. Панель осветилась, - ага, ясно.
Устройство рации постепенно становилось понятным - примерно то же самое, чему учили в три последних дня перед выездом на Новую Землю. Отыскав гнездо, он надел наушники. Треск, шипение. Повращал верньер - никакого эффекта.
- А причина? - Шамшулов приподнял ящик рации, потряс его, - черт, что еще такое?
Закурив, посидел, задумчиво уставившись на аппарат, затем повернул его к себе задней стороной, подцепил пальцами крышку внизу корпуса. Угу, вот в чем дело! Век живи - век учись. Он достал проволочную антенну, размотал. Повыше ее. Шамшулов просунул кончик проволоки в щель в окне, выбежал на улицу.
Войтюк вел группу солдат - судя по всему менять посты на скалах над морем, Барченко, Боровская и Гагуа что-то горячо обсуждали возле своего барака.
Шамшулов нашел камень, длинной с палец, обмотал его проволокой и забросил на крышу барака. Пойдет!
Вернувшись к рации, включил ее и осторожно начал вращать верньер. Есть! В наушниках послышалась чужая речь, музыка. Старший инспектор взглянул на часы - через полтора часа у радиста из Малых Кармакул связь с Большой Землей. За полчаса до этого он включит радиостанцию, настроится. Вот тогда мы его и отловим. Шамшулов потер руки: ну, товарищи коменданты-заключенные, посмотрим, как вы запоете, когда сюда прибудут части НКВД. И с десантом разберутся, и здесь порядок наладят.
* * *
Москва
Комиссар Государственной безопасности третьего ранга снял очки и устало потер переносицу. Проблемы накладывались одна на другую: утром позвонил Николай Андреевич и, вроде в шутку, пожаловался, что потерял связь с «бестиарием». Понять его тон можно - всегда показывал свое превосходство и тут, на тебе, такой афронт: дела на архипелаге выходят из-под контроля. Комиссар пообещал, что задействует все средства, чтобы выяснить положение, однако что-либо предпринимать не спешил - пусть Николай Андреевич почувствует, что и он может стать зависим от обстоятельств, и тут эта радиограмма. Комиссар покосился на листок с текстом. Прозевали, прошляпили. Агентура в Германии ни полслова не передала о предстоящем десанте. Впрочем, это объяснимо - в институт «Аненербе» внедрить никого не удалось, а ясновидящая, что действует в группе Шульце-Бойзена, скорее всего, просто экзальтированная особа, чем специалист по психоэнергетике.
Однако, звонить Смирнову придется. Комиссар тяжело вздохнул, снял телефонную трубку, приказал соединить с пятым отделом. Трубку долго не брали, голос Николая Андреевича комиссар узнал сразу, вспомнил его пронизывающие глаза и поморщился.
- Николай Андреевич, добрый вечер. Боюсь, у меня для вас неприятные новости.
- Насколько неприятные?
- Настолько, что не хотелось бы обсуждать их по телефону.
- Хорошо, - помолчав, сказал собеседник, - через полчаса буду у вас.
- Жду, - комиссар аккуратно положил трубку и задумался.
Разговор предстоял непростой - охрана «бестиария» была возложена на комиссара, и, по идее, он должен был предусмотреть возможность диверсии против лагеря.
Между двух кресел был сервирован столик: чай, нарезанный лимон на тарелочке, сахарница, грузинский коньяк и две рюмки. Пригласив гостя присаживаться, комиссар приподнял бутылку, вопросительно взглянув на него.
- Нет, благодарю вас, - отказался тот, - приступим к делу - вы меня заинтриговали, товарищ комиссар.
- Ну что ж. К делу, так к делу. Я получил радиограмму с Новой Земли, - начал комиссар, отхлебнув чай, …
- От Бориса Давидовича?
Комиссар поперхнулся.
- Помилуйте, неужели вы думали, что он останется вне моего поля зрения? - Смирнов опустил в чай ломтик лимона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49