Касается всех. Бардак не допущу, если шторм - сидеть по каютам. Не хватало еще из моря вас вылавливать. Вот и все, ступайте с богом.
- А не то - на рею, - проворчал Михеич.
- Чего? - не расслышал Шамшулов.
- Чего слышал: за ушко и на солнышко.
Назаров дождался на палубе Ладу, проводил до каюты. Она попыталась вернуть ему оленью парку, но он не взял, отшутившись, что у них есть, чем согреться. Задержав ее руку в своей, он хотел что-то сказать, но, потом, раздумав, просто пожелал спокойной ночи.
Кривокрасов сидел на старой лебедке на корме, курил, наблюдая за ныряющими в кильватерную струю чайками. Назаров устроился рядом. Михаил выжидающе посмотрел на него.
- Ты был прав, - сказал Назаров, - девушка действительно необычная. У меня возникло ощущение, что она читает мои мысли. Причем, читает, сама не желая этого.
- А что я тебе говорил! У тебя есть какие-то инструкции относительно нее?
- Нет. Просто предписание доставить в «бестиарий».
- Куда?
- В лагерь. Это его неофициальное название. Мне, когда сюда ехал, прямо сказали: люди исполняют важную и опасную работу, направленную на повышение обороноспособности страны. Твоя задача - обеспечить им все условия. По всем возникшим вопросам обращайся к Александру Васильевичу Барченко. Это, вроде, как старший среди заключенных. Хотя, какие там заключенные! - Назаров махнул рукой, - живут, как хотят, а мы их только охраняем. Понимаешь, не общество от них, как обычных зеков, а их от общества, от природы, от тех же медведей белых. Слышал, что с первым начальником стало?
- Слышал, - поморщился Кривокрасов, - странно даже: в охраняемый объект проник зверь, как я понимаю, совсем не маленький, пообедал начальником лагеря и спокойно ушел. И никто ничего не видел. Очень странно.
- Мне этот Барченко, Александр Васильевич, довольно прозрачно намекнул, что зверь пришел в лагерь неспроста. Чуть ли не специально по душу начальника, вот так. Я сперва думал - попугать решил. Ну, меня так просто не испугаешь, а потом такая чертовщина началась… Я думал, с ума схожу. Оказалось - нет! Оказалось, это мои зеки проводят эксперименты с человеческой психикой, с перемещением в какие-то астральные пространства, а я просто по недосмотру оказался рядом, попал под наведенные поля ментального излучения. Я таких слов, как пирокинез, телепортация, чакры раньше просто не знал, а теперь они у меня прямо от зубов отскакивают!
- Но, я так понимаю, порядок ты все-таки поддерживаешь?
- Порядок они поддерживают сами, а я тихо плесневею от безделья, Михаил. Ладно, что говорить, вот придешь - сам все увидишь.
Шамшулов уже храпел. Лейтенант быстро разделся, пожелал спокойной ночи и мгновенно заснул. Михаил развесил гамак, долго устраивался в нем, а когда, наконец, улегся, понял, что сна ни в одном глазу. Гамак покачивался от бортовой качки, словно колыбель, ритмично стучала машина, в борт размеренно били волны.
Что-то странное происходило с этим лагерем. «Бестиарий», кажется, так назвал его Назаров. От слова «бестия», что ли? Ну, прямо как из какой-нибудь проповеди слово. Эксперименты с психикой. Где-то в памяти было воспоминание о каких-то гипнотизерах, разоблаченных года три назад. Вроде бы пытались повлиять на членов партии, организовывали секретные общества. Помнится, названия у этих обществ были какие-то средневековые. Братство то ли рыцарей то ли адептов. То ли гроб Господень они искали, то ли храм создавали. Кривокрасов тогда еще работал в уголовном розыске и интересоваться подобными глупостями не было времени. Где-то что-то слышал, или читал. А-а, решил он, приедем на место - разберемся. Обычно самые мистические события имеют самое простое объяснение.
Утром Ладу разбудил длинный, пронзительный звук. Спросонья она вскочила, не понимая где находится. Потом, сообразив, взглянула в иллюминатор. За окном плыли клочья тумана, белого, как вата и густого, как кисель. Быстро приведя себя в порядок, она взглянула на часы. Девять часов, все, завтрак проспала. Выйдя из каюты она добралась до двери на палубу, открыла и застыла, не понимая, куда идти. Перед ней стояла сплошная белая стена. Откуда сверху снова взревела сирена, заставив ее вздрогнуть. Ощупью придерживаясь за стену, она дошла до трапа в рубку. Ступеньки были скользкие - туман покрыл все мелкими каплями. Хватаясь за поручни, она поднялась в рубку.
- А-а, вот и красавица наша. Проспишь царствие небесное, милая, - приветствовал ее Евсеич, стоявший у штурвала.
Рядом с ним стоял Назаров. Он кивнул ей, пожелал доброго утра и отвернулся. Ладе стало даже как-то обидно, что он почти не обратил на нее внимания.
- Ну-ка, Сашок, гудни еще, - попросил Евсеич.
Назаров потянул свисающий трос, взревела сирена, которая разбудила девушку.
- Туман, красавица, - проворчал Евсеич, - а мы на самом фарватере. Как бы не переехал кто. Тут знаешь, какие корабли ходят? О-о!
- А где Вениамин? - спросила Лада.
- На нос его послал, впередсмотрящим, - пояснил Евсеич, - конечно, в таком молоке едва ли чего углядишь, а все ж таки спокойней. Завтрак проспала, а?
- Проспала, - виновато сказала Лада.
- Ничего, это с непривычки, - успокоил ее старик, - мы тебе оставили. Там, в кают-компании на столе. Рыбка там, хлеб. Хочешь, ухи похлебай - она в одеяло завернута.
- А где остальные?
- А кто где. Может в каютах, а может по палубе бродят. Что я, нянька им. Хорошо хоть море спокойное, - он переставил ручку звякнувшего машинного телеграфа на малый ход и нагнулся к переговорной трубе, - Гордей, сбавь до малого.
Из трубы что-то невнятно буркнули. Лада пошла к выходу, Назаров предложил проводить ее, но Евсеич не отпустил - раз уж пришел, то давай, работай. Сигнал давай. Назаров снова потянул трос. Под звук сирены Лада спустилась на палубу.
Часам к двенадцати туман стал рассеиваться. В каюту к Ладе постучал Вениамин, сказал, что остров Моржовец проходят и Никита Евсеевич приглашает ее в рубку.
С палубы Лада увидела впереди справа по курсу высокий скалистый берег острова. В рубке Евсеич вручил ей бинокль.
- Вон туда смотри, - он протянул руку, - видишь? Тюлени. А вон лахтаки. Морские зайцы. А моржи, видать, на другой стороне.
Оптика приблизила остров. Ладе сперва показалось, что берег шевелится, потом она подстроила резкость и ахнула - скалы были усеяны спящими, ползающими и дерущимися тюленями. Их были сотни, если не тысячи. В воде возле скал качались, словно поплавки, круглые головы с черными блестящими глазами. Настороженно поворачиваясь, они провожали проплывающий мимо корабль.
- Никита Евсеевич! А давайте их сиреной пуганем, - предложил Вениамин.
- Ты что, сдурел, парень, - возмутился старик, - ты видишь, сколько их там? Они ж как дети малые - соображенья ни на грош. Разом к воде кинутся, да молодняк и передавят. Белек только месяц-два как полинял, несмышленые еще. Ишь ты: пуганем! Я тебе пугану, паршивец.
Над островом стоял рев тюленей, птичий гомон, долетавший даже сюда, в ходовую рубку. Завороженная никогда не виденным зрелищем, Лада смотрела в бинокль, пока животные не превратились в сплошной шевелящийся ковер. Внезапно в поле зрения оказались два высоких черных плавника. Она указала на них капитану.
- Касатки. Сейчас они там шороху наведут. Самое лакомство для касатки - тюлени, да морские зайцы.
Отдавая Евсеичу бинокль, Лада покачала головой.
- Даже и не верится, что я видела лежбище тюленей. Читала, рассказы полярников по радио слышала, а теперь вот и сама увидела.
- На Новой Земле к ним можно поближе подобраться, - сказал Назаров, - я вам с удовольствием покажу.
- Погоди пока про Нову-Землю, - осадил его капитан, - вот прихватит нас шторм в Баренцевом море, так посмотрю, как будете красотами природы восхищаться. Это нам что-то уж везет слишком - считай, четверть пути прошли, как на прогулке.
- Да ладно тебе пугать-то, Евсеич, - усмехнулся Назаров, - тот раз плыли - нормально, и сюда шли - порядок.
- Вот это мне и не нравится. Ладно, из Воронки выйдем, там видно будет.
- А что за Воронка, Никита Евсеевич, - спросила Лада. - Вы все говорите про нее, а что это такое - я не знаю.
- Сейчас мы Горлом идем, стало быть, - приосанился старик, испытывая явное удовольствие от возможности поучить других, - а если между Святым Носом, это мыс на Кольском берегу, и Каниным Носом линию провести - вот это и будет устье Воронки. А за ним все, красавица, Баренцево море. Ох, и лихие шторма бывают. Океанские корабли, как щепки, бьет! А уж наш-то «Самсон» только на закуску царю морскому. Вот, помню, в десятом году пошел я…
- Ой, не надо, Никита Евсеевич, - попросила Лада, - лучше про шторм на берегу расскажете.
- А-а, боишься, - улыбнулся старик, - ничего, прорвемся.
Шторм накрыл их на следующий день, сразу, как только остался позади мыс Канин Нос.
Корабль опустил нос, словно собирался нырнуть на дно моря, и подвесная койка, в которой лежал Кривокрасов, наклонилась так, что он почти встал на ноги. Достигнув нижней точки, «Самсон» стал тяжело взбираться на гребень следующей волны, и ноги сержанта оказались выше головы.
- Началось, - сказал Назаров, садясь на койке. - Евсеич накаркал.
- Что началось? - спросил Шамшулов, глядя на него с испугом.
- Баренцево море. Похоже, в шторм попали.
- И что теперь?
- Да ничего, - с притворным спокойствием пожал плечами Назаров, - поштормит, и успокоится.
Кривокрасов спрыгнул вниз, присел рядом с ним.
- Может помощь предложить?
- Евсеич четко сказал: если шторм - сидите по каютам.
- Ну, хоть посмотреть-то можно?
- Пойдем, глянем, коли приспичило. Вы как, Борис Давидович, с нами?
- Нет уж, благодарю покорно, - отказался Шамшулов, - мне в окошко все видно, - он показал на иллюминатор, в который как раз в этот момент хлестнула зеленая волна.
- Ну, как хотите.
Хватаясь за переборки, они добрались до выхода на палубу. Назаров подождал, пока корабль встанет на ровный киль, открыл дверь и замер. «Самсон», миновав нижнюю точку среди валов, стал карабкаться вверх. Кривокрасов глянул через плечо лейтенанта.
- Е-мое…, - пробормотал он.
Прямо над головой висела водяная горя с белым пенным гребнем на вершине, прозрачная, как зеленое бутылочное стекло от бивших сквозь нее солнечных лучей. Назаров повернул к нему радостно-возбужденное лицо.
- Сила!
Казалось еще секунда и волна накроет старый сейнер, перевернет, как спичечную коробку, погребая под своей многотонной тяжестью. Однако корабль достиг гребня, замер на миг и начал спуск в ложбину между валами. В лицо ударили пена и брызги, когда нос корабля обрушился в пучину. Кривокрасов тряхнул головой.
- Ну, что, идем?
- Давай, только держись за что-нибудь.
Цепляясь, за что только можно они добрались до трапа, ведущего в рубку, ухватившись за поручни, переждали очередную волну и бросились наверх.
Евсеич, стоявший у штурвала, обернулся к вошедшим.
- А-а, товарищи офицеры. Что, не сидится в каюте?
- Да мы вот думали, может помочь чем?
- Это чем же вы мне поможете?
- Так шторм…
- Разве это шторм, милые вы мои. Вот часа через два так накроет, что только держись. Как думаешь, Вениамин?
Матросик, стоявший рядом с ним, важно кивнул.
- Точно. Ветер с норд-оста, баллов пять, но усиливается.
- Оттуда, с макушки, с полюса идет, - подтвердил Евсеич, - от паковых льдов. Ты, Сашка, тогда пассажирку нашу успокой. Одна-то совсем скиснет.
Назаров покраснел.
- Вениамин, сходи-ка, чайку принеси, пока спокойно, - попросил старик, - да рынду подвяжи, чтобы не брякала.
Матросик, не обращая внимания на качку, подхватил пустой термос и выскочил из рубки. Кривокрасов с завистью посмотрел ему вслед. Его уже начинало мутить от постоянных взлетов и падений. Он вспомнил, как в парке Горького со своей знакомой катался на огромных качелях, в форме ладьи. Ощущение было примерно такое же, как и сейчас, только вокруг, на твердой земле стояли зрители, дожидавшиеся своей очереди, а весь аттракцион продолжался от силы минут пять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
- А не то - на рею, - проворчал Михеич.
- Чего? - не расслышал Шамшулов.
- Чего слышал: за ушко и на солнышко.
Назаров дождался на палубе Ладу, проводил до каюты. Она попыталась вернуть ему оленью парку, но он не взял, отшутившись, что у них есть, чем согреться. Задержав ее руку в своей, он хотел что-то сказать, но, потом, раздумав, просто пожелал спокойной ночи.
Кривокрасов сидел на старой лебедке на корме, курил, наблюдая за ныряющими в кильватерную струю чайками. Назаров устроился рядом. Михаил выжидающе посмотрел на него.
- Ты был прав, - сказал Назаров, - девушка действительно необычная. У меня возникло ощущение, что она читает мои мысли. Причем, читает, сама не желая этого.
- А что я тебе говорил! У тебя есть какие-то инструкции относительно нее?
- Нет. Просто предписание доставить в «бестиарий».
- Куда?
- В лагерь. Это его неофициальное название. Мне, когда сюда ехал, прямо сказали: люди исполняют важную и опасную работу, направленную на повышение обороноспособности страны. Твоя задача - обеспечить им все условия. По всем возникшим вопросам обращайся к Александру Васильевичу Барченко. Это, вроде, как старший среди заключенных. Хотя, какие там заключенные! - Назаров махнул рукой, - живут, как хотят, а мы их только охраняем. Понимаешь, не общество от них, как обычных зеков, а их от общества, от природы, от тех же медведей белых. Слышал, что с первым начальником стало?
- Слышал, - поморщился Кривокрасов, - странно даже: в охраняемый объект проник зверь, как я понимаю, совсем не маленький, пообедал начальником лагеря и спокойно ушел. И никто ничего не видел. Очень странно.
- Мне этот Барченко, Александр Васильевич, довольно прозрачно намекнул, что зверь пришел в лагерь неспроста. Чуть ли не специально по душу начальника, вот так. Я сперва думал - попугать решил. Ну, меня так просто не испугаешь, а потом такая чертовщина началась… Я думал, с ума схожу. Оказалось - нет! Оказалось, это мои зеки проводят эксперименты с человеческой психикой, с перемещением в какие-то астральные пространства, а я просто по недосмотру оказался рядом, попал под наведенные поля ментального излучения. Я таких слов, как пирокинез, телепортация, чакры раньше просто не знал, а теперь они у меня прямо от зубов отскакивают!
- Но, я так понимаю, порядок ты все-таки поддерживаешь?
- Порядок они поддерживают сами, а я тихо плесневею от безделья, Михаил. Ладно, что говорить, вот придешь - сам все увидишь.
Шамшулов уже храпел. Лейтенант быстро разделся, пожелал спокойной ночи и мгновенно заснул. Михаил развесил гамак, долго устраивался в нем, а когда, наконец, улегся, понял, что сна ни в одном глазу. Гамак покачивался от бортовой качки, словно колыбель, ритмично стучала машина, в борт размеренно били волны.
Что-то странное происходило с этим лагерем. «Бестиарий», кажется, так назвал его Назаров. От слова «бестия», что ли? Ну, прямо как из какой-нибудь проповеди слово. Эксперименты с психикой. Где-то в памяти было воспоминание о каких-то гипнотизерах, разоблаченных года три назад. Вроде бы пытались повлиять на членов партии, организовывали секретные общества. Помнится, названия у этих обществ были какие-то средневековые. Братство то ли рыцарей то ли адептов. То ли гроб Господень они искали, то ли храм создавали. Кривокрасов тогда еще работал в уголовном розыске и интересоваться подобными глупостями не было времени. Где-то что-то слышал, или читал. А-а, решил он, приедем на место - разберемся. Обычно самые мистические события имеют самое простое объяснение.
Утром Ладу разбудил длинный, пронзительный звук. Спросонья она вскочила, не понимая где находится. Потом, сообразив, взглянула в иллюминатор. За окном плыли клочья тумана, белого, как вата и густого, как кисель. Быстро приведя себя в порядок, она взглянула на часы. Девять часов, все, завтрак проспала. Выйдя из каюты она добралась до двери на палубу, открыла и застыла, не понимая, куда идти. Перед ней стояла сплошная белая стена. Откуда сверху снова взревела сирена, заставив ее вздрогнуть. Ощупью придерживаясь за стену, она дошла до трапа в рубку. Ступеньки были скользкие - туман покрыл все мелкими каплями. Хватаясь за поручни, она поднялась в рубку.
- А-а, вот и красавица наша. Проспишь царствие небесное, милая, - приветствовал ее Евсеич, стоявший у штурвала.
Рядом с ним стоял Назаров. Он кивнул ей, пожелал доброго утра и отвернулся. Ладе стало даже как-то обидно, что он почти не обратил на нее внимания.
- Ну-ка, Сашок, гудни еще, - попросил Евсеич.
Назаров потянул свисающий трос, взревела сирена, которая разбудила девушку.
- Туман, красавица, - проворчал Евсеич, - а мы на самом фарватере. Как бы не переехал кто. Тут знаешь, какие корабли ходят? О-о!
- А где Вениамин? - спросила Лада.
- На нос его послал, впередсмотрящим, - пояснил Евсеич, - конечно, в таком молоке едва ли чего углядишь, а все ж таки спокойней. Завтрак проспала, а?
- Проспала, - виновато сказала Лада.
- Ничего, это с непривычки, - успокоил ее старик, - мы тебе оставили. Там, в кают-компании на столе. Рыбка там, хлеб. Хочешь, ухи похлебай - она в одеяло завернута.
- А где остальные?
- А кто где. Может в каютах, а может по палубе бродят. Что я, нянька им. Хорошо хоть море спокойное, - он переставил ручку звякнувшего машинного телеграфа на малый ход и нагнулся к переговорной трубе, - Гордей, сбавь до малого.
Из трубы что-то невнятно буркнули. Лада пошла к выходу, Назаров предложил проводить ее, но Евсеич не отпустил - раз уж пришел, то давай, работай. Сигнал давай. Назаров снова потянул трос. Под звук сирены Лада спустилась на палубу.
Часам к двенадцати туман стал рассеиваться. В каюту к Ладе постучал Вениамин, сказал, что остров Моржовец проходят и Никита Евсеевич приглашает ее в рубку.
С палубы Лада увидела впереди справа по курсу высокий скалистый берег острова. В рубке Евсеич вручил ей бинокль.
- Вон туда смотри, - он протянул руку, - видишь? Тюлени. А вон лахтаки. Морские зайцы. А моржи, видать, на другой стороне.
Оптика приблизила остров. Ладе сперва показалось, что берег шевелится, потом она подстроила резкость и ахнула - скалы были усеяны спящими, ползающими и дерущимися тюленями. Их были сотни, если не тысячи. В воде возле скал качались, словно поплавки, круглые головы с черными блестящими глазами. Настороженно поворачиваясь, они провожали проплывающий мимо корабль.
- Никита Евсеевич! А давайте их сиреной пуганем, - предложил Вениамин.
- Ты что, сдурел, парень, - возмутился старик, - ты видишь, сколько их там? Они ж как дети малые - соображенья ни на грош. Разом к воде кинутся, да молодняк и передавят. Белек только месяц-два как полинял, несмышленые еще. Ишь ты: пуганем! Я тебе пугану, паршивец.
Над островом стоял рев тюленей, птичий гомон, долетавший даже сюда, в ходовую рубку. Завороженная никогда не виденным зрелищем, Лада смотрела в бинокль, пока животные не превратились в сплошной шевелящийся ковер. Внезапно в поле зрения оказались два высоких черных плавника. Она указала на них капитану.
- Касатки. Сейчас они там шороху наведут. Самое лакомство для касатки - тюлени, да морские зайцы.
Отдавая Евсеичу бинокль, Лада покачала головой.
- Даже и не верится, что я видела лежбище тюленей. Читала, рассказы полярников по радио слышала, а теперь вот и сама увидела.
- На Новой Земле к ним можно поближе подобраться, - сказал Назаров, - я вам с удовольствием покажу.
- Погоди пока про Нову-Землю, - осадил его капитан, - вот прихватит нас шторм в Баренцевом море, так посмотрю, как будете красотами природы восхищаться. Это нам что-то уж везет слишком - считай, четверть пути прошли, как на прогулке.
- Да ладно тебе пугать-то, Евсеич, - усмехнулся Назаров, - тот раз плыли - нормально, и сюда шли - порядок.
- Вот это мне и не нравится. Ладно, из Воронки выйдем, там видно будет.
- А что за Воронка, Никита Евсеевич, - спросила Лада. - Вы все говорите про нее, а что это такое - я не знаю.
- Сейчас мы Горлом идем, стало быть, - приосанился старик, испытывая явное удовольствие от возможности поучить других, - а если между Святым Носом, это мыс на Кольском берегу, и Каниным Носом линию провести - вот это и будет устье Воронки. А за ним все, красавица, Баренцево море. Ох, и лихие шторма бывают. Океанские корабли, как щепки, бьет! А уж наш-то «Самсон» только на закуску царю морскому. Вот, помню, в десятом году пошел я…
- Ой, не надо, Никита Евсеевич, - попросила Лада, - лучше про шторм на берегу расскажете.
- А-а, боишься, - улыбнулся старик, - ничего, прорвемся.
Шторм накрыл их на следующий день, сразу, как только остался позади мыс Канин Нос.
Корабль опустил нос, словно собирался нырнуть на дно моря, и подвесная койка, в которой лежал Кривокрасов, наклонилась так, что он почти встал на ноги. Достигнув нижней точки, «Самсон» стал тяжело взбираться на гребень следующей волны, и ноги сержанта оказались выше головы.
- Началось, - сказал Назаров, садясь на койке. - Евсеич накаркал.
- Что началось? - спросил Шамшулов, глядя на него с испугом.
- Баренцево море. Похоже, в шторм попали.
- И что теперь?
- Да ничего, - с притворным спокойствием пожал плечами Назаров, - поштормит, и успокоится.
Кривокрасов спрыгнул вниз, присел рядом с ним.
- Может помощь предложить?
- Евсеич четко сказал: если шторм - сидите по каютам.
- Ну, хоть посмотреть-то можно?
- Пойдем, глянем, коли приспичило. Вы как, Борис Давидович, с нами?
- Нет уж, благодарю покорно, - отказался Шамшулов, - мне в окошко все видно, - он показал на иллюминатор, в который как раз в этот момент хлестнула зеленая волна.
- Ну, как хотите.
Хватаясь за переборки, они добрались до выхода на палубу. Назаров подождал, пока корабль встанет на ровный киль, открыл дверь и замер. «Самсон», миновав нижнюю точку среди валов, стал карабкаться вверх. Кривокрасов глянул через плечо лейтенанта.
- Е-мое…, - пробормотал он.
Прямо над головой висела водяная горя с белым пенным гребнем на вершине, прозрачная, как зеленое бутылочное стекло от бивших сквозь нее солнечных лучей. Назаров повернул к нему радостно-возбужденное лицо.
- Сила!
Казалось еще секунда и волна накроет старый сейнер, перевернет, как спичечную коробку, погребая под своей многотонной тяжестью. Однако корабль достиг гребня, замер на миг и начал спуск в ложбину между валами. В лицо ударили пена и брызги, когда нос корабля обрушился в пучину. Кривокрасов тряхнул головой.
- Ну, что, идем?
- Давай, только держись за что-нибудь.
Цепляясь, за что только можно они добрались до трапа, ведущего в рубку, ухватившись за поручни, переждали очередную волну и бросились наверх.
Евсеич, стоявший у штурвала, обернулся к вошедшим.
- А-а, товарищи офицеры. Что, не сидится в каюте?
- Да мы вот думали, может помочь чем?
- Это чем же вы мне поможете?
- Так шторм…
- Разве это шторм, милые вы мои. Вот часа через два так накроет, что только держись. Как думаешь, Вениамин?
Матросик, стоявший рядом с ним, важно кивнул.
- Точно. Ветер с норд-оста, баллов пять, но усиливается.
- Оттуда, с макушки, с полюса идет, - подтвердил Евсеич, - от паковых льдов. Ты, Сашка, тогда пассажирку нашу успокой. Одна-то совсем скиснет.
Назаров покраснел.
- Вениамин, сходи-ка, чайку принеси, пока спокойно, - попросил старик, - да рынду подвяжи, чтобы не брякала.
Матросик, не обращая внимания на качку, подхватил пустой термос и выскочил из рубки. Кривокрасов с завистью посмотрел ему вслед. Его уже начинало мутить от постоянных взлетов и падений. Он вспомнил, как в парке Горького со своей знакомой катался на огромных качелях, в форме ладьи. Ощущение было примерно такое же, как и сейчас, только вокруг, на твердой земле стояли зрители, дожидавшиеся своей очереди, а весь аттракцион продолжался от силы минут пять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49