Товарищи бойцы, с этого дня начинается нормальная служба. Вольно, разойдись. Войтюк, за мной, - Назаров подхватил с табуретки малицу и пошел к выходу.
Нерчу, увидев его выходящим из барака, помахал рукой.
- Не хотят тут есть, - он указал на собак, - боятся. За ворота их выведу. Вот, я чемодан твой отвязал.
- Спасибо, Нерчу. Ну, Войтюк, что происходит? Я вас, кажется, спрашиваю, - Назаров вспомнил своего старшину в училище, - молчать, когда с вами разговаривают! Вам что, сказать нечего?
- Так…
- Молчать! Хотите смотреть на белый свет с той стороны решетки? Я вам устрою. Хотите?
- Э…
- Молчать!
Войтюк мялся, перетаптывался с ноги на ногу, разводил руками и вид, в общем, имел довольно жалкий. В гимнастерке стало прохладно и Назаров опять надел малицу.
- До чего довели казарму, товарищ командир взвода, - с горечью сказал он, - бойцы пьяные… Молчать! Я говорю пьяные, значит так и есть! Когда вы в последний раз брились?
- Дай бог памяти, …
- А мылись, кстати, когда?
- Так негде мыться-то, товарищ капитан.
- Из ведра помоетесь, не дворяне, - рявкнул Назаров, выкатывая глаза. Краем глаза он увидел, как Нерчу чуть не бегом тащит собак за ворота, от греха подальше и едва сдержал смех.
- Так точно.
Назаров скосил глаза на Войтюка. Опустив кудлатую голову, тот всем видом выражал раскаяние. Только что снег сапогом не ковырял. «Ладно, пока довольно, - решил Александр, - при случае продолжим воспитание личного состава».
- Где начальник лагеря жил?
- Товарищ Тимофеев? Вон в том доме.
- Проводи.
Войтюк зашагал к отдельно стоявшей бревенчатой избе. Назаров подхватил чемодан и пошел следом. Отворив дверь, Войтюк придержал ее, дожидаясь, пока новый начальник войдет. В избе было холодно - видно, после смерти начальника здесь никто не жил. Назаров поставил чемодан, прошелся, по-хозяйски осматриваясь. На столе стояла пустая бутыль, кружка, на койке валялся сорванный со стены ковер. Поверх ковра лежала кривая сабля и маузер без кобуры. Назаров взял пистолет в руки, выщелкал патроны. Одного не хватало.
- Здесь прибраться, печь протопить, белье на постели сменить. Я слышал, начальника лагеря убил белый медведь, где его похоронили?
- Кого?
- Начальника!
- Где ж его похоронишь зимой, - пожал плечами Войтюк, - да и хоронить нечего. В складе то, что от него осталось, лежит.
- Пойдем, посмотрим.
Дверь склада занесло и Войтюк долго бил сапогом, разбрасывая снег. Наконец, ухватив деревянную ручку двумя руками, он распахнул дверь и отступил в сторону.
- Вот там и лежит, - кивнул он, - мне с вами, или как?
- Здесь постой, - Назаров вошел внутрь, осмотрелся.
Склад представлял собой сарай, сбитый из нешкуренных досок, в щели стен набился снег.
В центре лежала груда тряпья. Назаров подошел поближе и присел на корточки. Меховые пимы, обрывки штанов, остатки темно-синей гимнастерки. Все покрыто коричневой мерзлой кровью. Что-то белело в обрывках галифе, Назаров пригляделся, стиснул зубы и быстро поднялся на ноги. Из торбазов торчали полуобглоданная голень и разгрызенный почти в кашу коленный сустав.
Войтюк ждал у двери.
- Как это случилось? - спросил Назаров, выходя из помещения.
- Никто не видел, - пожал плечами Войтюк. - Утром обнаружили уже вот это. А рядом в снегу оружие: маузер и сабля. Еще товарищ старший надзиратель Рахманич насмерть замерз. Вышел до ветру и замерз. Где-то за неделю, как товарищ Тимофеев погиб.
- А надзирателя куда дели?
- За лагерем во льду вырубили могилу. Он замерзший был. Как присел, стало быть, на корточки, так и замерз. Так его сидячим и похоронили. А товарища Тимофеева пока оставили. До приезда, значит, уполномоченных.
- Считай, что я уполномоченный. Похоронить, как старшего надзирателя, место заметить. Ясно?
- Так точно.
Лагерь по-прежнему был пуст. То ли заключенные боялись выходить из бараков, то ли им было все равно.
- Теперь вот что, Войтюк. Прикажи заключенным собраться в одном бараке. Пора мне с ними познакомиться. Ну, в чем дело? - спросил Назаров, видя, как Войтюк тяжело вздохнул.
- Не больно то им и прикажешь, товарищ капитан.
Вспомнив, что ему говорил комиссар третьего ранга, Назаров решил сбавить тон.
- Хорошо, попроси их собраться в одном бараке. Скажи, новый комендант хочет представиться.
- Так точно, сделаем.
- После этого одного бойца ко мне в избу - наводить порядок, топить печь, а остальные пусть драят казарму, моются, бреются и так далее. Через два часа проверю исполнение. Все, свободен.
Войтюк приложил огромную ладонь к черной шапке-финке и затрусил к баракам.
Нерчу, бросавший рыбу собакам, с опаской посмотрел на приближающегося Назарова.
- Ты тоже сердитый стал, Саша, - сказал он.
- Ничего, Нерчу, не бойся, - усмехнулся Александр, - надо было показать, кто здесь начальник, вот и пришлось покричать. Ты не уезжай, отдохнешь денек, ладно?
- Хорошо, Саша. Спирт пить будем, я тебя рыбой угощу.
- Вот этой, - Назаров кивнул на рыбин, которых ненец кидал собакам.
- Да. Хорошая рыба. Мы все едим. Вкусно.
- Договорились. За мной спирт, за тобой рыба.
Закурив, Назаров присел на нарты. Опять его поразило, что ветер и мороз за пределами огороженного колючей проволокой пространства, были намного сильнее. Он увидел, как Войтюк быстрым шагом пересекает лагерь, направляясь к казарме. Вскоре из бараков заключенных стали выходить люди, и не спеша двигаться к крайнему левому. Назаров насчитал шесть человек. Одна из фигур была явно женской - меховая одежда сидела на ней с некоторым изяществом, кроме того, из-под капюшона выбивался длинный черный локон.
- Я скоро подойду Нерчу, - сказал Назаров, поднимаясь, - а ты заходи пока в дом. Там солдат будет, ты его не бойся, скажи - я разрешил.
- Хорошо.
«Как вести себя с этими людьми, - думал Александр, шагая к бараку, - с одной стороны они - заключенные, с другой - работают на безопасность страны. Не уголовники какие-то, комиссар говорил, что старшим у них профессор. Как его? А, Барченко! И еще шаман какой-то, который моржей приваживает, как говорит Нерчу. А, собственно, где они работают, что-то не вижу я никаких цехов или лабораторий. В бараке, что ли?», - он посмотрел вокруг: заснеженные сопки, с которых ветер сдувает снег, голое, пустынное место. Может, именно в такой ледяной пустыне и должен находиться спецлагерь, «бестиарий», но какие тут могут быть научные изыскания, пусть даже и связанные с оккультизмом?
Постучав пимамими друг о друга, чтобы сбить снег, Назаров вошел в сени. Здесь было чисто, пахло травами, несмотря на зиму. В углу стоял веник. Александр взял его, еще раз тщательно отряхнул с торбазов снег, глубоко вдохнул и, удивляясь своему волнению, вошел внутрь.
Барак был разделен на две половины. В первой, похоже, была кухня: стоял дощатый стол, гудела печь, рядом с ней, в ведре, чернел уголь. На самодельной деревянной полке на стене стояли пустые миски и кружки. Александр прошел в жилую половину, остановился на пороге, осматриваясь. Да, здесь, в отличие от казармы, следили и за порядком и за собой. Заключенные спецлагеря ожидали его, сидя на табуретах и на четырех койках, стоящих возле прозрачных чистых окон. Чуть впереди сидел пожилой человек в круглых очках. Седые волосы ежиком топорщились на его голове. Он доброжелательно смотрел на Александра, будто предлагая не стесняться. Рядом курил трубку молодой человек, лет двадцати пяти. Вокруг шеи у него был небрежно повязан пестрый шарф, один конец которого был заброшен за плечо. На одной из коек, облокотившись на локоть, полулежала брюнетка. При взгляде на нее у Назарова екнуло сердце - настолько необычной была восточная красота женщины.
Он прошел в центр комнаты, скинул с головы капюшон, снял рукавицы и откашлялся. «Господи, смотрят, будто я сейчас начну плясать вприсядку, или стихи читать, - он несколько затравленно огляделся, - как в театр пришли, ей-богу!»
- Здравствуйте, товарищи, - чуть громче, чем требовалось, сказал он, - я новый комендант лагеря Александр Владимирович Назаров.
- А он очень даже ничего, - промурлыкала брюнетка.
- Мария! - укоризненно сказал пожилой мужчина, обернувшись к ней.
- А я что? Я - ничего, - она демонстративно пожала плечами.
Назаров почувствовал, что краснеет.
- А тут не товарищи, тут граждане собрались, - подал голос с другой койки мужичок лет тридцати пяти с прищуренными нагловатыми глазками. - Товарищи на воле остались, начальник, а здесь - зона.
- Иван, - на этот раз резче сказал седой, - прекрати свои блатные присказки. Сколько раз просил.
- А в каком вы звании, товарищ комендант? - пропела брюнетка.
- Лейтенант… - Назаров окончательно смешался под ее пристальным взглядом. Казалось, какой-то черный омут затягивает его, лишая дыхания и дара речи, - капитан, если, как в войсках, а так, по табели Государственной Безопасности, согласно уставу и…, - забормотал он.
- Так лейтенант или капитан? - не унималась брюнетка.
Пожилой мужчина решительно поднялся с места. Подошел к Назарову и протянул руку. Александр пожал мягкую полную ладонь.
- Александр Викторович Барченко, профессор, - представился мужчина, - товарищи выбрали меня старшим. Это, конечно, весьма относительно, но если у вас возникнут вопросы, обращайтесь прямо ко мне. А сейчас, позвольте, я представлю вам присутствующих, - он встал рядом с Назаровым. - Итак: эта потрясающая девушка, которая испытывает на вас свои чары, Мария Санджиева. Далее, - Барченко указал на парня в шарфе, - мой ассистент Сергей Михайлович Панкрашин. Молодой человек, который никак не решит, товарищ он или гражданин - Иван Тихонович Межевой. Майя Геннадиевна Боровская, - пожилая женщина, с явно аристократичной осанкой, слегка кивнула, - Серафима Григорьевна Панова…
- Здравствуй, сынок, - прошлепала почти беззубым ртом полная старушка, сидящая на койке возле Санджиевой.
- Стефан Дмитриевич Бельский, прошу любить и жаловать, - надменного вида мужчина с военной выправкой наклонил разделенную тонким пробором голову, - Шота Георгиевич Гагуа, Илья Петрович Данилов, - сидящие рядом Гагуа и Данилов представляли разительный контраст: один с черной буйной шевелюрой, пышными усами и горбатым носом, другой - с блеклыми, соломенного цвета волосами, незапоминающимся бледным лицом и прозрачными голубыми глазами, - и, наконец Василий Ептеевич Собачников, - низкорослый мужчина, явно ненец с широким лицом и узкими глазками, приподнявшись с табурета, вежливо поклонился Назарову. - Вот такое у нас здесь общество собралось, Александр Владимирович, - завершил свое выступление Барченко.
Глава 6
Туман поднимался, словно занавес в театре, открывая небольшое озеро, окруженное зарослями папоротника. Разлапистые стебли, отражаясь воде, наполняли ее зеленым призрачным светом, постепенно теряющимся в темной глубине. Напротив уходящего в воду плоского камня, на котором он стоял, прямо из тумана падал в озеро поток воды, такой прозрачный, что сквозь него можно было сосчитать все трещинки на скале, теряющейся в клубящейся мутной вышине. Туман полз по скале вверх, и можно было видеть, как вода бежит по камню, будто дождь по оконному стеклу, и разбивается о карниз, чтобы широкой лентой упасть в зеленоватую воду. Странная тишина, нарушаемая только плеском падающей воды, делала картину нереальной и зыбкой, словно мираж. Семь могучих сосен окружали озеро полукольцом. Корни их прятались в папоротнике, достигавшим у подножия деревьев высоты в человеческий рост. Темно-коричневые стволы вонзались в туман, будто поддерживали его, как крышу, скрывающую озеро от солнца. Мутно-белая пелена ползла вверх, к вершинам сосен, где кора приобретала оттенок тусклого золота. Наконец показались пышные кроны, и туман завис над ними, слившись с зацепившимися за сосны и вершину скалы облаками.
Заросли папоротника дрогнули, и к воде сошла женщина в черном платье. Одежда струилась по ней, обрисовывая фигуру, черные волосы были подняты в высокую прическу, открывая стройную шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Нерчу, увидев его выходящим из барака, помахал рукой.
- Не хотят тут есть, - он указал на собак, - боятся. За ворота их выведу. Вот, я чемодан твой отвязал.
- Спасибо, Нерчу. Ну, Войтюк, что происходит? Я вас, кажется, спрашиваю, - Назаров вспомнил своего старшину в училище, - молчать, когда с вами разговаривают! Вам что, сказать нечего?
- Так…
- Молчать! Хотите смотреть на белый свет с той стороны решетки? Я вам устрою. Хотите?
- Э…
- Молчать!
Войтюк мялся, перетаптывался с ноги на ногу, разводил руками и вид, в общем, имел довольно жалкий. В гимнастерке стало прохладно и Назаров опять надел малицу.
- До чего довели казарму, товарищ командир взвода, - с горечью сказал он, - бойцы пьяные… Молчать! Я говорю пьяные, значит так и есть! Когда вы в последний раз брились?
- Дай бог памяти, …
- А мылись, кстати, когда?
- Так негде мыться-то, товарищ капитан.
- Из ведра помоетесь, не дворяне, - рявкнул Назаров, выкатывая глаза. Краем глаза он увидел, как Нерчу чуть не бегом тащит собак за ворота, от греха подальше и едва сдержал смех.
- Так точно.
Назаров скосил глаза на Войтюка. Опустив кудлатую голову, тот всем видом выражал раскаяние. Только что снег сапогом не ковырял. «Ладно, пока довольно, - решил Александр, - при случае продолжим воспитание личного состава».
- Где начальник лагеря жил?
- Товарищ Тимофеев? Вон в том доме.
- Проводи.
Войтюк зашагал к отдельно стоявшей бревенчатой избе. Назаров подхватил чемодан и пошел следом. Отворив дверь, Войтюк придержал ее, дожидаясь, пока новый начальник войдет. В избе было холодно - видно, после смерти начальника здесь никто не жил. Назаров поставил чемодан, прошелся, по-хозяйски осматриваясь. На столе стояла пустая бутыль, кружка, на койке валялся сорванный со стены ковер. Поверх ковра лежала кривая сабля и маузер без кобуры. Назаров взял пистолет в руки, выщелкал патроны. Одного не хватало.
- Здесь прибраться, печь протопить, белье на постели сменить. Я слышал, начальника лагеря убил белый медведь, где его похоронили?
- Кого?
- Начальника!
- Где ж его похоронишь зимой, - пожал плечами Войтюк, - да и хоронить нечего. В складе то, что от него осталось, лежит.
- Пойдем, посмотрим.
Дверь склада занесло и Войтюк долго бил сапогом, разбрасывая снег. Наконец, ухватив деревянную ручку двумя руками, он распахнул дверь и отступил в сторону.
- Вот там и лежит, - кивнул он, - мне с вами, или как?
- Здесь постой, - Назаров вошел внутрь, осмотрелся.
Склад представлял собой сарай, сбитый из нешкуренных досок, в щели стен набился снег.
В центре лежала груда тряпья. Назаров подошел поближе и присел на корточки. Меховые пимы, обрывки штанов, остатки темно-синей гимнастерки. Все покрыто коричневой мерзлой кровью. Что-то белело в обрывках галифе, Назаров пригляделся, стиснул зубы и быстро поднялся на ноги. Из торбазов торчали полуобглоданная голень и разгрызенный почти в кашу коленный сустав.
Войтюк ждал у двери.
- Как это случилось? - спросил Назаров, выходя из помещения.
- Никто не видел, - пожал плечами Войтюк. - Утром обнаружили уже вот это. А рядом в снегу оружие: маузер и сабля. Еще товарищ старший надзиратель Рахманич насмерть замерз. Вышел до ветру и замерз. Где-то за неделю, как товарищ Тимофеев погиб.
- А надзирателя куда дели?
- За лагерем во льду вырубили могилу. Он замерзший был. Как присел, стало быть, на корточки, так и замерз. Так его сидячим и похоронили. А товарища Тимофеева пока оставили. До приезда, значит, уполномоченных.
- Считай, что я уполномоченный. Похоронить, как старшего надзирателя, место заметить. Ясно?
- Так точно.
Лагерь по-прежнему был пуст. То ли заключенные боялись выходить из бараков, то ли им было все равно.
- Теперь вот что, Войтюк. Прикажи заключенным собраться в одном бараке. Пора мне с ними познакомиться. Ну, в чем дело? - спросил Назаров, видя, как Войтюк тяжело вздохнул.
- Не больно то им и прикажешь, товарищ капитан.
Вспомнив, что ему говорил комиссар третьего ранга, Назаров решил сбавить тон.
- Хорошо, попроси их собраться в одном бараке. Скажи, новый комендант хочет представиться.
- Так точно, сделаем.
- После этого одного бойца ко мне в избу - наводить порядок, топить печь, а остальные пусть драят казарму, моются, бреются и так далее. Через два часа проверю исполнение. Все, свободен.
Войтюк приложил огромную ладонь к черной шапке-финке и затрусил к баракам.
Нерчу, бросавший рыбу собакам, с опаской посмотрел на приближающегося Назарова.
- Ты тоже сердитый стал, Саша, - сказал он.
- Ничего, Нерчу, не бойся, - усмехнулся Александр, - надо было показать, кто здесь начальник, вот и пришлось покричать. Ты не уезжай, отдохнешь денек, ладно?
- Хорошо, Саша. Спирт пить будем, я тебя рыбой угощу.
- Вот этой, - Назаров кивнул на рыбин, которых ненец кидал собакам.
- Да. Хорошая рыба. Мы все едим. Вкусно.
- Договорились. За мной спирт, за тобой рыба.
Закурив, Назаров присел на нарты. Опять его поразило, что ветер и мороз за пределами огороженного колючей проволокой пространства, были намного сильнее. Он увидел, как Войтюк быстрым шагом пересекает лагерь, направляясь к казарме. Вскоре из бараков заключенных стали выходить люди, и не спеша двигаться к крайнему левому. Назаров насчитал шесть человек. Одна из фигур была явно женской - меховая одежда сидела на ней с некоторым изяществом, кроме того, из-под капюшона выбивался длинный черный локон.
- Я скоро подойду Нерчу, - сказал Назаров, поднимаясь, - а ты заходи пока в дом. Там солдат будет, ты его не бойся, скажи - я разрешил.
- Хорошо.
«Как вести себя с этими людьми, - думал Александр, шагая к бараку, - с одной стороны они - заключенные, с другой - работают на безопасность страны. Не уголовники какие-то, комиссар говорил, что старшим у них профессор. Как его? А, Барченко! И еще шаман какой-то, который моржей приваживает, как говорит Нерчу. А, собственно, где они работают, что-то не вижу я никаких цехов или лабораторий. В бараке, что ли?», - он посмотрел вокруг: заснеженные сопки, с которых ветер сдувает снег, голое, пустынное место. Может, именно в такой ледяной пустыне и должен находиться спецлагерь, «бестиарий», но какие тут могут быть научные изыскания, пусть даже и связанные с оккультизмом?
Постучав пимамими друг о друга, чтобы сбить снег, Назаров вошел в сени. Здесь было чисто, пахло травами, несмотря на зиму. В углу стоял веник. Александр взял его, еще раз тщательно отряхнул с торбазов снег, глубоко вдохнул и, удивляясь своему волнению, вошел внутрь.
Барак был разделен на две половины. В первой, похоже, была кухня: стоял дощатый стол, гудела печь, рядом с ней, в ведре, чернел уголь. На самодельной деревянной полке на стене стояли пустые миски и кружки. Александр прошел в жилую половину, остановился на пороге, осматриваясь. Да, здесь, в отличие от казармы, следили и за порядком и за собой. Заключенные спецлагеря ожидали его, сидя на табуретах и на четырех койках, стоящих возле прозрачных чистых окон. Чуть впереди сидел пожилой человек в круглых очках. Седые волосы ежиком топорщились на его голове. Он доброжелательно смотрел на Александра, будто предлагая не стесняться. Рядом курил трубку молодой человек, лет двадцати пяти. Вокруг шеи у него был небрежно повязан пестрый шарф, один конец которого был заброшен за плечо. На одной из коек, облокотившись на локоть, полулежала брюнетка. При взгляде на нее у Назарова екнуло сердце - настолько необычной была восточная красота женщины.
Он прошел в центр комнаты, скинул с головы капюшон, снял рукавицы и откашлялся. «Господи, смотрят, будто я сейчас начну плясать вприсядку, или стихи читать, - он несколько затравленно огляделся, - как в театр пришли, ей-богу!»
- Здравствуйте, товарищи, - чуть громче, чем требовалось, сказал он, - я новый комендант лагеря Александр Владимирович Назаров.
- А он очень даже ничего, - промурлыкала брюнетка.
- Мария! - укоризненно сказал пожилой мужчина, обернувшись к ней.
- А я что? Я - ничего, - она демонстративно пожала плечами.
Назаров почувствовал, что краснеет.
- А тут не товарищи, тут граждане собрались, - подал голос с другой койки мужичок лет тридцати пяти с прищуренными нагловатыми глазками. - Товарищи на воле остались, начальник, а здесь - зона.
- Иван, - на этот раз резче сказал седой, - прекрати свои блатные присказки. Сколько раз просил.
- А в каком вы звании, товарищ комендант? - пропела брюнетка.
- Лейтенант… - Назаров окончательно смешался под ее пристальным взглядом. Казалось, какой-то черный омут затягивает его, лишая дыхания и дара речи, - капитан, если, как в войсках, а так, по табели Государственной Безопасности, согласно уставу и…, - забормотал он.
- Так лейтенант или капитан? - не унималась брюнетка.
Пожилой мужчина решительно поднялся с места. Подошел к Назарову и протянул руку. Александр пожал мягкую полную ладонь.
- Александр Викторович Барченко, профессор, - представился мужчина, - товарищи выбрали меня старшим. Это, конечно, весьма относительно, но если у вас возникнут вопросы, обращайтесь прямо ко мне. А сейчас, позвольте, я представлю вам присутствующих, - он встал рядом с Назаровым. - Итак: эта потрясающая девушка, которая испытывает на вас свои чары, Мария Санджиева. Далее, - Барченко указал на парня в шарфе, - мой ассистент Сергей Михайлович Панкрашин. Молодой человек, который никак не решит, товарищ он или гражданин - Иван Тихонович Межевой. Майя Геннадиевна Боровская, - пожилая женщина, с явно аристократичной осанкой, слегка кивнула, - Серафима Григорьевна Панова…
- Здравствуй, сынок, - прошлепала почти беззубым ртом полная старушка, сидящая на койке возле Санджиевой.
- Стефан Дмитриевич Бельский, прошу любить и жаловать, - надменного вида мужчина с военной выправкой наклонил разделенную тонким пробором голову, - Шота Георгиевич Гагуа, Илья Петрович Данилов, - сидящие рядом Гагуа и Данилов представляли разительный контраст: один с черной буйной шевелюрой, пышными усами и горбатым носом, другой - с блеклыми, соломенного цвета волосами, незапоминающимся бледным лицом и прозрачными голубыми глазами, - и, наконец Василий Ептеевич Собачников, - низкорослый мужчина, явно ненец с широким лицом и узкими глазками, приподнявшись с табурета, вежливо поклонился Назарову. - Вот такое у нас здесь общество собралось, Александр Владимирович, - завершил свое выступление Барченко.
Глава 6
Туман поднимался, словно занавес в театре, открывая небольшое озеро, окруженное зарослями папоротника. Разлапистые стебли, отражаясь воде, наполняли ее зеленым призрачным светом, постепенно теряющимся в темной глубине. Напротив уходящего в воду плоского камня, на котором он стоял, прямо из тумана падал в озеро поток воды, такой прозрачный, что сквозь него можно было сосчитать все трещинки на скале, теряющейся в клубящейся мутной вышине. Туман полз по скале вверх, и можно было видеть, как вода бежит по камню, будто дождь по оконному стеклу, и разбивается о карниз, чтобы широкой лентой упасть в зеленоватую воду. Странная тишина, нарушаемая только плеском падающей воды, делала картину нереальной и зыбкой, словно мираж. Семь могучих сосен окружали озеро полукольцом. Корни их прятались в папоротнике, достигавшим у подножия деревьев высоты в человеческий рост. Темно-коричневые стволы вонзались в туман, будто поддерживали его, как крышу, скрывающую озеро от солнца. Мутно-белая пелена ползла вверх, к вершинам сосен, где кора приобретала оттенок тусклого золота. Наконец показались пышные кроны, и туман завис над ними, слившись с зацепившимися за сосны и вершину скалы облаками.
Заросли папоротника дрогнули, и к воде сошла женщина в черном платье. Одежда струилась по ней, обрисовывая фигуру, черные волосы были подняты в высокую прическу, открывая стройную шею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49