- Пусть моя супруга считает меня глупеньким Михелем, но мне кажется,
что об этом ей не следовало говорить вслух, даже в твоем присутствии, хотя
ты и мой друг.
Бригитта обиженно поджала губы.
После кофе мужчины удалились в кабинет и обсудили все подробности
предстоящей операции. А когда Вайс шел к себе в гостиницу, его не покидала
щемящая грусть, какая порой охватывает одинокого человека, невольно
ставшего свидетелем чужого счастья, пусть даже недолгого и хрупкого.
Уже давно Зубов рассказал Иоганну, что жизнь Бригитты с покойным
мужем, старым развратником, была подобна домашнему аресту. Она ненавидела
его упорно, злобно, неистово. И только одурманенная наркотиками, к которым
ее приохотил муж, становилась вяло-покорной, ко всему безразличной. И
после смерти муж она еще долго жила как бы двойной жизнью. Когда Зубов
впервые увидел ее в кабаре, она показалась ему полупомешанной. Но потом он
понял: это - действие наркотиков. Он сказал Иоганну:
- Что бы там ни было, а сначала мне просто было ее жаль, - и ничего
больше. Вижу, пропадает она, ну, и пожалел...
А теперь Бригитта предстала перед Иоганном совсем иной.
Безгранично преданная, жадно любящая, она мгновенно настораживалась в
минуты, когда безошибочное женское чутье подсказывало ей, что Зубову
угрожает опасность.
Рядом с ней Зубов, высокий, сильный, с могучим конусообразным торсом
и круглой мускулистой шеей, казался крепким дубком, на ветвь которого
устало опустилась яркая залетная птица и вдруг начала доверчиво вить
гнездо, не ведая, какие гибельные бури будут обрушивать на дерево свою
ярость, сотрясать ствол, ломать ветви, срывать листву...
На другое утро Иоганн решил зайти к Дитриху, чтобы выведать
дополнительные подробности, относящиеся к казни немецких военнослужащих.
В коридоре особняка, где находился замаскированный под водолечебницу
филиал "Вали III", он увидел пана Душкевича. Некогда этот пан Душкевич
помог майору Штейнглицу подыскать в окрестностях Варшавы усадьбы,
подходящие для размещения разведывательных школ. С тех пор Иоганн с ним не
встречался.
Душкевич только что вышел из комнаты, отведенной Дитриху.
Почти механически, по давно выработанной привычке, мгновенно связав
все относящееся к тому или другому человеку, устанавливать, имеет ли тот
человек отношение к задаче, которую предстоит в ближайшее время решить, и
вспомнив сказанное Зубовым о намерении польских партизан совершить
покушение на Генриха, Иоганн прикинул: "Пан Душкевич - агент-провокатор. С
ведома контрразведки он также агент польского эмигрантского правительства
в Лондоне. Проник в среду польской патриотически настроенной ителлигенции,
где вербует одиночек-смертников для участия в эффектных террористических
актах, каждый раз завершающихся самоубийством или же поимкой героев. Такие
провокации служат СС также поводом для казни заложников и массовых арестов
среди польской интеллигенции якобы в целях обнаружения "огромной"
террористической организации.
Душкевич вышел от Дитриха...
А что, если Дитрих поручил Душкевичу не просто припугнуть, а убить
Генриха? Если так, он ловко рассчитал. Убийство племянника Вилли
Шварцкопфа, сподвижника рейхсфюрера Гиммлера, - великолепное, шумное дело!
Это убийство повлечет за собой гигантские карательные меры, и если Дитрих
уже заранее наметил виновников, за их поимку его ждет признательность
самого рейхсфюрера.
В самом деле, почему контрразведка не охраняла Генриха? Ну,
естественно, почему: по званию ему не положена личная охрана. Правда,
могли принять во внимание родственные связи. Но не приняли..."
Обожженный своей догадкой, Иоганн понял, что нельзя терять ни часа,
но вместе с тем нельзя терять и головы. Не ответив на вежливый поклон пана
Душкевича, он поманил его пальцем и, будто с трудом узнавая, спросил:
- А, это вы... Разве мы вас еще не повесили?
- За что, пан офицер?
- Вернемтесь на минуточку, - и Вайс открыл дверь в комнату Дитриха.
И, как только дверь за Душкевичем закрылась, ударил его в челюсть.
Душкевич рухнул на пол и, видимо совершенно оглушенный, не сделал попытки
подняться.
Дитрих вскочил из-за стола. Но Вайс остановил его движением руки,
приказал:
- Садитесь! - И, склонившись к Дитриху, вымолвил раздельно: - Сейчас
мне этот мерзавец похвастал, что вы лично поручили ему организовать
покушение на Генриха Шварцкопфа. Я вас арестую, капитан Дитрих. - И, держа
свой пистолет в правой руке, левой вынул из кобуры пистолет Дитриха.
- Неправда! - воскликнул, побледнев, Дитрих. - Я не поручал этого
Душкевичу, он сам предложил нам организовать покушение.
- А вы разрешили?
- Разрешил, но только для того, чтобы выловить преступников: на место
засады я собирался направить свою группу. И жизнь Шварцкопфа была бы в
полной безопасности.
- Напишите коротко обо всем, что вы мне сейчас рассказали.
- Зачем?
- А затем, что если на Шварцкопфа будет совершено покушение и он
погибнет, вы последуете за ним. Только ждет вас не пуля, а виселица.
- А если я не напишу?
- Я сейчас же сообщу Вилли Шварцкопфу о вашем преступном намерении.
- А где доказательства?
- Вот! - Иоганн кивнул в сторону лежащего на полу Душкевича, который
стал уже подавать признаки жизни.
- Хорошо, - согласился Дитрих и, с ненавистью глядя на Вайса,
спросил: - Но потом вы мне вернете эту бумагу?
- Возможно, - кивнул Вайс. - Говорите: кто исполнители?
- Это служебная тайна. Я не имею права ее разглашать.
- Вы хотите получить обратно бумагу?
Дитрих утвердительно кивнул в ответ.
- Так вот, знайте: вы получите ее в день отъезда Шварцкопфа.
- Вы клянетесь?
- Бросьте, мы не в кадетском корпусе! Я сказал - и так будет.
Дитрих показал глазами на папку, в которой лежало донесение
Душкевича. Пробежав его глазами, Вайс вынул бумагу из папки, акуратно
сложил и спрятал в карман.
- Что вы делаете? Оно ведь уже зарегистрировано! - всполошился
Дитрих.
- Ничего, - спокойно сказал Вайс. - В ваших же интересах подсунуть
под этим же номером какое-либо другое донесение.
- Это правильно, - согласился Дитрих, внезапно меняя тон. - Надеюсь,
Иоганн, вы не захотите повредить моей карьере.
- Да, - сказал Вайс, - вот именно. Просто мечтаю, чтобы вы стали
фюрером.
Дитрих сел за стол и начал быстро писать свое собственное донесение.
Вайс пробежал его глазами. Похвалил:
- Вы настоящий службист. Очень точно все изложили. Это у вас талант -
точность. - И, возвращая пистолет Дитриху, спросил: - Вы не собираетесь
выпалить мне в спину?
- Что вы, Иоганн! - удивился Дитрих. - Как можно! Мне кажется, мы все
уладили? - И добавил с уважением: - Я понимаю вас, Генрих Шварцкопф - ваш
друг, и ваши действия даже благородны. Ну, значит, все.
Вайс небрежно прикоснулся к козырьку фуражки и вышел из комнаты.
В коридоре он неожиданно почувствовал ломящую боль в затылке. Перед
глазами, ослепляя, поплыли сверкающие радужные пятна. Руки и лицо покрыл
липкий пот.
Иоганн прислонился к стене: "Ну кончено, - подумал он, - нервы сдают,
нервы. - И вдруг вспомнил: он не только не обедал, но даже не успел
позавтракать сегодня. А вчера? - Это уже распущенность, - осудил себя
Иоганн. - Самая безобразная распущенность. - Пообещал себе мстительно: -
Ты сейчас, что бы там ни было, пойдешь в столовую, и съешь две отбивных, и
будешь тщательно пережевывать пищу, как будто тебе некуда спешить, как
будто ничего нет такого, что может помешать тебе регулярно питаться и
вести здоровый гигиенический образ жизни". Он уговаривал себя и все же
довольно долго не мог сдвинуться с места.
Наконец, предолевая слабость, Иоганн оторвался от стены и медленно
пошел по длинному коридору. И тут из комнаты Дитриха донесся звук
выстрела. Иоганн повернул назад, кинулся к двери, распахнул ее.
Дитрих, застегивая кобуру, обернулся к Вайсу и неохотно сообщил
сквозь зубы:
- Этот тип пытался напасть на меня.
Стараясь не глядеть на безжизненное тело пана Душкевича, брезгливо
отворачиваясь от этого зрелища, Дитрих сочувственным тоном осведомился:
- Вы, наверное, в отчаянии? Увы! Единственный свидетель - и вдруг...
Но что ж я мог поделать? Действовал в порядке самозащиты.
- Вы защищались от СД, - сказал Вайс. - От Вилли Шварцкопфа.
- Ну-ну, вам не следует больше пугать меня, - сказал Дитрих. - Теперь
это только слова. У вас нет никаких доказательств.
- А если поляки все-таки нападут на Генриха Шварцкопфа?
- Теперь вы уж сами думайте, что может произойти, а меня вы в это
дело больше не вмешаете. - И, потрясая папкой, Дитрих заявил торжествующе:
- Душкевича я все-таки заставил признаться кое в чем. Здесь лежит его
маленькая записочка... Я теперь полностью гарантирован от ваших попыток
навязать мне какие-либо незаконные намерения. Вот так, дорогой Вайс. Мы с
вами сыграли ноль-ноль. Кажется, так это называется?
Вернувшись в гостиницу, Иоганн не стал подниматься к себе в номер, а
сразу направился в ресторан с твердым намерением основательно пообедать. И
хотя есть ему не хотелось, особенно после всего, что произошло с паном
Душкевичем, он, преодолевая подступавшую к горлу от запаха пищи тошноту,
вынудил себя войти в зал ресторана. И сразу же натолкнулся на столик, за
которым в обществе офицеров СД и гестапо сидел Генрих Шварцкопф, уже
основательно накачавшийся, в расстегнутом кителе. Увидев Вайса, он с
трудом поднялся и, пытаясь неверными пальцами застегнуть пуговицы на
кителе, объявил:
- Господа, я вынужден покинуть вас. Он, - Генрих кивнул на Вайса, -
пришел за мной, чтобы... - Пошевелил согнутым указательным пальцем, будто
нажимая на спусковой крючок. - Чтобы он или я... - С трудом вылез из-за
стола, подошел к Вайсу, оперся на его плечо, приказал: - Веди меня ко мне,
сейчас я сделаю из тебя труп. Ты хочешь стать трупом? Нет? А я не
возражаю. Пожалуйста, сколько угодно!
Поднялись по лестнице. Иоганну пришлось взять у Генриха ключ и самому
открыть дверь в его комнату.
Генрих тяжело плюхнулся на кушетку, закрыл глаза. Пожаловался:
- Я тону, понимаешь, тону! - Руки и лицо его были бледными и мокрыми
от пота.
Вайс снял с него китель, смочил салфетку водой из графина, положил
ему на сердце.
Генрих бормотал, глядя тусклыми глазами на Иоганна:
- Ты понимаешь, прежде чем казнить, их пытались заставить кричать:
"Хайль Гитлер!" Простреливали мягкие части тела, чтобы кричали. А они
молчали. Молчат, как животные.
- Ты что, уже вернулся из тюрьмы после казни?
- Нет, меня возили в концлагерь. - Усмехнулся. - На экскурсию. Я
надрался с утра, вот они и повезли проветриться.
- Ну и как, понравилось?
- Да, - сказал Генрих. - Но почему только их? Надо и нас всех. Чтобы
никого не осталось. Одна пустая вонючая земля, и на ней никого, ни одного
человека. Ни одного! Человек хуже, чем вошь, хуже...
Иоганн выжал лимон в стакан с содовой водой, заставил Генриха выпить.
Генрих, мотая головой, судорожно глотал воду. Потом, откинувшись на
кушетке, долго лежал неподвижно. Иоганну показалось, что он заснул. Но
Генрих открыл глаза, сел и сказал трезвым голосом:
- Ты пришел, отлично! - Подошел к столу, не задумываясь, поспешно
написал записку, вложил в конверт, заклеил и, протягивая его Вайсу, заявил
небрежно: - Я готов.
- Еренда! - сказал Вайс. - Все это глупо, как сновидение идиота.
- Значит, струсил?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177