– М-да. В конце семидесятых было такое шумное дело. Группа молодых людей криминальных наклонностей решила подзаработать. Как всегда бывает в провинции, половина из них (было в деле человек шесть, если не изменяет память) уже отсидела по первому разу, другие только вернулись из армии. Один служил связистом. Кроме передачи военных секретов он регулярно трепался по телефону с телефонистками со всего Союза. Кто-то из этих барышень разболтал ему коды подтверждения почтовых переводов. Дальше было просто. Компания села на машину и принялась объезжать провинциальные городки, регулярно получая переводы. Собрали изрядную по тем временам сумму. Им бы, дуракам, свернуть дело и отправиться в Сочи, но они решили снять последнюю тысячу. На чем и погорели. Их связист остался в родном городке. Сидел у самодельного аппарата в гараже и ждал запроса из очередного по графику города. Но он, сердечный, от нервного перенапряжения ушел в непредвиденный запой – и на последний сеанс связи не вышел. А девочка на почте оказалась умницей. Не получив подтверждения от узла связи отправителя, она предложила молодцам прийти утром, дескать, нет таких денег. Естественно, утром их повязали. А Кулибина взяли в гараже без единого выстрела. Он неделю не просыхал. В себя пришел только в камере. Дурак, еще долго требовал выпустить из этого вытрезвителя.
– Неплохо! И много взяли?
– Не помню. Но пришили им «особо крупные размеры». Больше всех дали Кулибину. Вот так! – Кротов встал, прошелся вдоль распахнутых окон. – У них я взял идею. Она проста. Любая система имеет пороки, как ни странно, сконцентрированные в системе защиты. Ребятки допустили две ошибки. Первое, оставили ключевое звено – Кулибина – без присмотра. Второе, потеряли чувство меры. Надеюсь, нам удастся этого избежать. Кто сказал, что на ошибках учатся: на своих – дураки, на чужих – умные?
– Бисмарк.
– Молодец! – Кротов повернулся лицом к Максимову. – А хотите, угадаю вашу любимую фразу Бисмарка?
– Попробуйте.
– "История пишется не пером и чернилами, но мечом и кровью", да?
– Хм, угадали.
– Нет, знал. – Кротов оглядел поджарую фигуру Максимова. Отметил, что тот, как всегда, сидит полностью расслабившись. Как большая кошка, готовая в любую секунду к прыжку. – Есть признаки, которые не удается спрятать, как ни пытайся.
За воротами загудел клаксон автомобиля. Сразу же залаял пес-кавказец, вынырнувший из зарослей малины. Кротов проводил взглядом Стаса, побежавшего к воротам.
– Вот и недостающий элемент... Если мне не изменяет интуиция, Гаврилов привез нашего Кулибина. Вы, кстати, в технике разбираетесь, Максим?
– Только в той, что стреляет и взрывается, – не моргнув глазом соврал Максимов.
Искусство ближнего боя
Из двери пикапа сначала высунулся баул и плюхнулся на траву под ноги Максимову. Потом в кабине кто-то завозился, показалась нога в разбитой кроссовке. Через секунду вся груда коробок, заполнившая салон до самого верха, пришла в движение. Максимов успел подхватить вылетевшую коробку с надписью «Паккард Белл», иначе одним монитором у Кулибина, похороненного под завалом, стало бы меньше. Нога в кроссовке дрогнула, и сдавленный голос произнес:
– Не бойтесь, я в порядке.
– Японский бог! – Гаврилов смачно сплюнул себе под ноги. – Короче, сил моих больше нет. Макс, доставай этого уникума, знакомься. Костик его зовут. А я в дом иду. Он у меня уже вот где! – Гаврилов провел ребром ладони по горлу и сделал такое лицо, будто действительно решил покончить жизнь самоубийством.
– Коробки куда? – спросил Максимов, опуская спасенный монитор на траву.
– Пока на крыльцо.
Инга ему комнату приготовила?
– Еще с утра.
– Вот пусть сам и покажет, куда что ставить. Он про магнитное излучение, наложение полей и прочую хренотень будет нести, а ты не слушай. Просто ставь, куда скажет. Будешь слушать, крыша поедет. – Гаврилов вытер платком раскрасневшееся лицо. – У, блин, жертва технического прогресса!
– Фима, не кричите на Моню, он единственный в нашем оркестре видел ноты.Максимов широко улыбнулся.
– Не понял? – удивился Гаврилов.
– Еврейский анекдот, – пояснил Максимов.
– Хм! – покачал головой Гаврилов и пошел к дому. Уже на крыльце он остановился и заржал в голос. Повернулся, вытирая слезы. – Макс, пять баллов?крикнул он, переступая через порог.
– Слава богу, допер, – проворчал Максимов. – Эй, ты там живой? – Он шлепнул по кроссовке.
– Ага! – отозвался голос. – Только выгружайте быстрее. У меня коробка с платами в руках, я пошевелиться не могу.
– Стас, хорош шланговать, работа подвалила! – крикнул Максимов маячившему у сторожки Стасу.
Вдвоем они быстро перебросали коробки на траву, освободив обладателя разбитых кроссовок.
– Ну? – Стас поиграл плечами, будто выгружал не коробки, а бетонные блоки.
– И где виновник торжества?
Из салона вылез тот, кого Гаврилов заочно представил как Костика.
– М-да. – Других слов у Максимова не нашлось. Перед ним стоял худощавый юноша лет двадцати, по всем признакам – студент-недоучка технического вуза.
Длинные волосы торчали вихрами во все стороны, клетчатая рубашка навыпуск доходила до колен. Взгляд был прямой и по-детски ясный, такой бывает у слаборазвитых или чокнутых на своем ученых.
– Костик. – Он застенчиво улыбнулся и протянул тонкую узкую кисть. Два пальца были замотаны лейкопластырем.
– Максим. – Максимов осторожно пожал Костику руку. – А это – Стас.
Стас смерил Костика презрительным взглядом, но руку пожал.
– Тут я и буду жить? – Костик повернулся, осматривая дачу.
– Бог даст, будешь, – пробурчал себе под нос Стас. Судя по тону, он уже успел представить себе результаты проживания такого уникума на «объекте».
Обгорелый остов дачи с торчащей печной трубой, очевидно, была самой пасторальной из возможных картин.
– Ладно, не ворчи. – Максимов на правах старшего кивнул Стасу на коробки. – Начинай таскать. Пока ставь на крыльцо.
Костик отошел в сторону, уступая дорогу, и чуть не сел на стопку коробок.
– Ох, чуть не упал.
– В детстве ты упал. Башкой на асфальт, – бросил Стас через плечо.
– Чего это он? – Костя посмотрел на Максимова.
– Не обращай внимания. Служба у него такая. Лучше скажи, где тебя Гаврилов откопал?
– Это я его откопал, – усмехнулся Костик. – Я в его компьютерную сеть влез.
Пока не понял как, но меня накрыли. Сначала хотели оторвать голову, а потом предложили работать. Вот я и работаю. – Костик пожал узкими плечами. – А что оставалось делать? Он пообещал упечь меня в армию. В химвойска. Противогазы на себе испытывать, так он сказал.
– Понятно. – Максимов курил сигарету. – И давно работаешь?
– Официально – почти три месяца.
– Я не разбираюсь, но техника, наверное, дорогая. – Максимов слегка ткнул носком ботинка по одной из коробок.
– Не в цене дело. «Паккард Белл» – основной поставщик компьютеров для Пентагона. Надежная фирма!
– Ну, если Гаврила платит, – Максимов нагнулся за коробкой.
– Тут почти все куплено на мои деньги, – спокойно сказал Костик.
– Ни хрена себе! – Максимов выпрямился. – На какие, прости, шиши?
– За мою работу хорошо платят. – Костя скромно отвел глаза в сторону.
– Я так и буду один ишачить? – крикнул Стас с крыльца.
– Бери коробку, Костик. Хоть подкачаешься немного. – Максимов сплюнул недокуренную сигарету.
Он был натаскан автоматически, на уровне подсознания определять бойцовские качества любого, оказавшегося рядом, пусть даже случайного прохожего. За доли секунды снимал нужную информацию: степень тренированности, уровень координации движений, возможную тактику боя, предположительный болевой по рог. По тому, как гибко и легко нагнулся Костик, как цепко вжались тонкие пальцы в картон, Максимов понял что внешний вид – камуфляж.
"Парень тренирован. Причем очень хорошо. У таких, сухих, сила особенная, резкая. Десять Стасов нужно, чтобы завалить. – Он пропустил Костика вперед, чтобы лучше рассмотреть его тело в движении. – Все ясно – камуфляж чистой воды.
Идет легко, без рывков. Итого, мы имеем начсвязи, нач электронной разведки и еще одного особиста в одном лице. С пополнением тебя. Макс!"
Глава десятая
СЕРЫЕ БУДНИ
Случайности исключены
Белов шел по истертому ковру, а навстречу ему шагал, распахнув полы долгополой шинели, Феликс Дзержинский. Портрет рыцаря революции висел в самом конце коридора, ноги были вровень с полом, а серая фуражка – под самым потолком. Из-за призрачного освещения казалось, что фигура оживала, и, приближаясь к портрету, Белов всякий раз мысленно чертыхался.
«Заикой остаться можно! Обзавелись собственным призраком. Скоро Лаврентий начнет из темноты золотым пенсне зыркать».
В Московском управлении КГБ Белов прошел путь от молодого опера до начальника отдела. Недавно, после всех проверок на лояльность и увольнений, из всех возможных вакансий ему, как исполнительному бойцу, барски вешают ефрейторские лычки, добавили приставку – «замначотделения». В тот день он по-. нял – все, потолок. Никогда ему не подняться выше, откуда одним росчерком пера, а лучше вялым мановением пальца можно было бы отправить на свалку этот жуткий портрет.
Настроение с утра было поганым. Два часа на совещании лили из пустого в порожнее. А напоследок, чтобы служба медом не казалась, отодрали, как кошку в марте. Если было бы за что, Белов, может, и стерпел бы, но в так и не пришедшем в себя после кровавого октября Управлении вся работа практически застопорилась.
Затравленные постоянными чистками и кадровыми проверками, деморализованные непрекращающимся всю перестройку публичным поливанием грязью опера наплевали на все и почти демонстративно маялись от безделья. Хоть что-то реально делал лишь отдел Белова, работавший по организованной преступности. Но уже который месяц ходили упорные слухи, что и это направление работы у ФСБ отберут, что, само собой, его операм энтузиазма не прибавляло.
Белов шел к себе в кабинет, куда уже должны были собраться подчиненные, получившие первичный сигнал по «коридорному радио», что «их шефа опять ни за фиг отымел Бородатый». Как всегда после разноса, в нем боролись два противоречивых желания: послать все к черту или плюнуть на всех и делать свое дело. Знал, что победит последнее, но на душе легче не становилось.
* * *
В кабинете яблоку негде было упасть. Судя по напряженной атмосфере, все ждали разноса. Процедура была привычной, каждый знал, что Белов, получив по шапке от руководства, имеет полное моральное право для снятия стресса накрутить хвост подчиненным. Как и все предыдущие разносы, очередной ничего нового не принесет, это тоже все отлично знали. Надо лишь набраться терпения, получить свою порцию и спокойно идти заниматься текущими делами.
Белов посмотрел на своих подчиненных, полукругом рассевшихся вокруг стола.
С каждым годом молодых становилось все меньше. А из ветеранов, умевших и любивших работать, остался один Барышников.
«Большая часть тягуны. Самая ненавистная категория. Ни инициативы, ни полета... Хмарь осенняя. Из молодых один Рожухин хорош. Есть в нем злость и азарт. Поберечь надо, спалят мальчишку раньше срока. Это у нас умеют... А Барышников напоминает старого Полкана. Сидит в будке, блох гоняет, а полезешь – загрызет, – подумал он и вздохнул. – Остальным хоть кол на голове теши, все равно ни хрена работать не будут. Что зря перед ними мордой трясти?»
– Ну, товарищи опера, когда работать начнете? Ответом было гробовое молчание.
– Хорошо. Повторю для тугодумов. – Он почувствовал, что начинает медленно закипать. – Вербовать, вербовать и еще раз – вербовать! Нам нужны источники информации. Ни один из вас не готов к внедрению в преступную среду. Значит, добывать информацию будете классическим способом – через стукачей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– Неплохо! И много взяли?
– Не помню. Но пришили им «особо крупные размеры». Больше всех дали Кулибину. Вот так! – Кротов встал, прошелся вдоль распахнутых окон. – У них я взял идею. Она проста. Любая система имеет пороки, как ни странно, сконцентрированные в системе защиты. Ребятки допустили две ошибки. Первое, оставили ключевое звено – Кулибина – без присмотра. Второе, потеряли чувство меры. Надеюсь, нам удастся этого избежать. Кто сказал, что на ошибках учатся: на своих – дураки, на чужих – умные?
– Бисмарк.
– Молодец! – Кротов повернулся лицом к Максимову. – А хотите, угадаю вашу любимую фразу Бисмарка?
– Попробуйте.
– "История пишется не пером и чернилами, но мечом и кровью", да?
– Хм, угадали.
– Нет, знал. – Кротов оглядел поджарую фигуру Максимова. Отметил, что тот, как всегда, сидит полностью расслабившись. Как большая кошка, готовая в любую секунду к прыжку. – Есть признаки, которые не удается спрятать, как ни пытайся.
За воротами загудел клаксон автомобиля. Сразу же залаял пес-кавказец, вынырнувший из зарослей малины. Кротов проводил взглядом Стаса, побежавшего к воротам.
– Вот и недостающий элемент... Если мне не изменяет интуиция, Гаврилов привез нашего Кулибина. Вы, кстати, в технике разбираетесь, Максим?
– Только в той, что стреляет и взрывается, – не моргнув глазом соврал Максимов.
Искусство ближнего боя
Из двери пикапа сначала высунулся баул и плюхнулся на траву под ноги Максимову. Потом в кабине кто-то завозился, показалась нога в разбитой кроссовке. Через секунду вся груда коробок, заполнившая салон до самого верха, пришла в движение. Максимов успел подхватить вылетевшую коробку с надписью «Паккард Белл», иначе одним монитором у Кулибина, похороненного под завалом, стало бы меньше. Нога в кроссовке дрогнула, и сдавленный голос произнес:
– Не бойтесь, я в порядке.
– Японский бог! – Гаврилов смачно сплюнул себе под ноги. – Короче, сил моих больше нет. Макс, доставай этого уникума, знакомься. Костик его зовут. А я в дом иду. Он у меня уже вот где! – Гаврилов провел ребром ладони по горлу и сделал такое лицо, будто действительно решил покончить жизнь самоубийством.
– Коробки куда? – спросил Максимов, опуская спасенный монитор на траву.
– Пока на крыльцо.
Инга ему комнату приготовила?
– Еще с утра.
– Вот пусть сам и покажет, куда что ставить. Он про магнитное излучение, наложение полей и прочую хренотень будет нести, а ты не слушай. Просто ставь, куда скажет. Будешь слушать, крыша поедет. – Гаврилов вытер платком раскрасневшееся лицо. – У, блин, жертва технического прогресса!
– Фима, не кричите на Моню, он единственный в нашем оркестре видел ноты.Максимов широко улыбнулся.
– Не понял? – удивился Гаврилов.
– Еврейский анекдот, – пояснил Максимов.
– Хм! – покачал головой Гаврилов и пошел к дому. Уже на крыльце он остановился и заржал в голос. Повернулся, вытирая слезы. – Макс, пять баллов?крикнул он, переступая через порог.
– Слава богу, допер, – проворчал Максимов. – Эй, ты там живой? – Он шлепнул по кроссовке.
– Ага! – отозвался голос. – Только выгружайте быстрее. У меня коробка с платами в руках, я пошевелиться не могу.
– Стас, хорош шланговать, работа подвалила! – крикнул Максимов маячившему у сторожки Стасу.
Вдвоем они быстро перебросали коробки на траву, освободив обладателя разбитых кроссовок.
– Ну? – Стас поиграл плечами, будто выгружал не коробки, а бетонные блоки.
– И где виновник торжества?
Из салона вылез тот, кого Гаврилов заочно представил как Костика.
– М-да. – Других слов у Максимова не нашлось. Перед ним стоял худощавый юноша лет двадцати, по всем признакам – студент-недоучка технического вуза.
Длинные волосы торчали вихрами во все стороны, клетчатая рубашка навыпуск доходила до колен. Взгляд был прямой и по-детски ясный, такой бывает у слаборазвитых или чокнутых на своем ученых.
– Костик. – Он застенчиво улыбнулся и протянул тонкую узкую кисть. Два пальца были замотаны лейкопластырем.
– Максим. – Максимов осторожно пожал Костику руку. – А это – Стас.
Стас смерил Костика презрительным взглядом, но руку пожал.
– Тут я и буду жить? – Костик повернулся, осматривая дачу.
– Бог даст, будешь, – пробурчал себе под нос Стас. Судя по тону, он уже успел представить себе результаты проживания такого уникума на «объекте».
Обгорелый остов дачи с торчащей печной трубой, очевидно, была самой пасторальной из возможных картин.
– Ладно, не ворчи. – Максимов на правах старшего кивнул Стасу на коробки. – Начинай таскать. Пока ставь на крыльцо.
Костик отошел в сторону, уступая дорогу, и чуть не сел на стопку коробок.
– Ох, чуть не упал.
– В детстве ты упал. Башкой на асфальт, – бросил Стас через плечо.
– Чего это он? – Костя посмотрел на Максимова.
– Не обращай внимания. Служба у него такая. Лучше скажи, где тебя Гаврилов откопал?
– Это я его откопал, – усмехнулся Костик. – Я в его компьютерную сеть влез.
Пока не понял как, но меня накрыли. Сначала хотели оторвать голову, а потом предложили работать. Вот я и работаю. – Костик пожал узкими плечами. – А что оставалось делать? Он пообещал упечь меня в армию. В химвойска. Противогазы на себе испытывать, так он сказал.
– Понятно. – Максимов курил сигарету. – И давно работаешь?
– Официально – почти три месяца.
– Я не разбираюсь, но техника, наверное, дорогая. – Максимов слегка ткнул носком ботинка по одной из коробок.
– Не в цене дело. «Паккард Белл» – основной поставщик компьютеров для Пентагона. Надежная фирма!
– Ну, если Гаврила платит, – Максимов нагнулся за коробкой.
– Тут почти все куплено на мои деньги, – спокойно сказал Костик.
– Ни хрена себе! – Максимов выпрямился. – На какие, прости, шиши?
– За мою работу хорошо платят. – Костя скромно отвел глаза в сторону.
– Я так и буду один ишачить? – крикнул Стас с крыльца.
– Бери коробку, Костик. Хоть подкачаешься немного. – Максимов сплюнул недокуренную сигарету.
Он был натаскан автоматически, на уровне подсознания определять бойцовские качества любого, оказавшегося рядом, пусть даже случайного прохожего. За доли секунды снимал нужную информацию: степень тренированности, уровень координации движений, возможную тактику боя, предположительный болевой по рог. По тому, как гибко и легко нагнулся Костик, как цепко вжались тонкие пальцы в картон, Максимов понял что внешний вид – камуфляж.
"Парень тренирован. Причем очень хорошо. У таких, сухих, сила особенная, резкая. Десять Стасов нужно, чтобы завалить. – Он пропустил Костика вперед, чтобы лучше рассмотреть его тело в движении. – Все ясно – камуфляж чистой воды.
Идет легко, без рывков. Итого, мы имеем начсвязи, нач электронной разведки и еще одного особиста в одном лице. С пополнением тебя. Макс!"
Глава десятая
СЕРЫЕ БУДНИ
Случайности исключены
Белов шел по истертому ковру, а навстречу ему шагал, распахнув полы долгополой шинели, Феликс Дзержинский. Портрет рыцаря революции висел в самом конце коридора, ноги были вровень с полом, а серая фуражка – под самым потолком. Из-за призрачного освещения казалось, что фигура оживала, и, приближаясь к портрету, Белов всякий раз мысленно чертыхался.
«Заикой остаться можно! Обзавелись собственным призраком. Скоро Лаврентий начнет из темноты золотым пенсне зыркать».
В Московском управлении КГБ Белов прошел путь от молодого опера до начальника отдела. Недавно, после всех проверок на лояльность и увольнений, из всех возможных вакансий ему, как исполнительному бойцу, барски вешают ефрейторские лычки, добавили приставку – «замначотделения». В тот день он по-. нял – все, потолок. Никогда ему не подняться выше, откуда одним росчерком пера, а лучше вялым мановением пальца можно было бы отправить на свалку этот жуткий портрет.
Настроение с утра было поганым. Два часа на совещании лили из пустого в порожнее. А напоследок, чтобы служба медом не казалась, отодрали, как кошку в марте. Если было бы за что, Белов, может, и стерпел бы, но в так и не пришедшем в себя после кровавого октября Управлении вся работа практически застопорилась.
Затравленные постоянными чистками и кадровыми проверками, деморализованные непрекращающимся всю перестройку публичным поливанием грязью опера наплевали на все и почти демонстративно маялись от безделья. Хоть что-то реально делал лишь отдел Белова, работавший по организованной преступности. Но уже который месяц ходили упорные слухи, что и это направление работы у ФСБ отберут, что, само собой, его операм энтузиазма не прибавляло.
Белов шел к себе в кабинет, куда уже должны были собраться подчиненные, получившие первичный сигнал по «коридорному радио», что «их шефа опять ни за фиг отымел Бородатый». Как всегда после разноса, в нем боролись два противоречивых желания: послать все к черту или плюнуть на всех и делать свое дело. Знал, что победит последнее, но на душе легче не становилось.
* * *
В кабинете яблоку негде было упасть. Судя по напряженной атмосфере, все ждали разноса. Процедура была привычной, каждый знал, что Белов, получив по шапке от руководства, имеет полное моральное право для снятия стресса накрутить хвост подчиненным. Как и все предыдущие разносы, очередной ничего нового не принесет, это тоже все отлично знали. Надо лишь набраться терпения, получить свою порцию и спокойно идти заниматься текущими делами.
Белов посмотрел на своих подчиненных, полукругом рассевшихся вокруг стола.
С каждым годом молодых становилось все меньше. А из ветеранов, умевших и любивших работать, остался один Барышников.
«Большая часть тягуны. Самая ненавистная категория. Ни инициативы, ни полета... Хмарь осенняя. Из молодых один Рожухин хорош. Есть в нем злость и азарт. Поберечь надо, спалят мальчишку раньше срока. Это у нас умеют... А Барышников напоминает старого Полкана. Сидит в будке, блох гоняет, а полезешь – загрызет, – подумал он и вздохнул. – Остальным хоть кол на голове теши, все равно ни хрена работать не будут. Что зря перед ними мордой трясти?»
– Ну, товарищи опера, когда работать начнете? Ответом было гробовое молчание.
– Хорошо. Повторю для тугодумов. – Он почувствовал, что начинает медленно закипать. – Вербовать, вербовать и еще раз – вербовать! Нам нужны источники информации. Ни один из вас не готов к внедрению в преступную среду. Значит, добывать информацию будете классическим способом – через стукачей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104