Надо было срочно найти подход к Терминатору, как про себя прозвал его Белов.
– Слушай, – Белов встал ближе, почти касаясь богатырской груди старшего, – у меня уже один прокол был, второго не простят... Я это дело до конца довести должен. Должен! Считай, что это вопрос чести.
– Ладно тебе, Игорь. – Старший похлопал его по плечу тяжелой ладонью. – Не меньше твоего за дело болею. Меня же тоже инструктировали до потери сознания.
Не дай бог, лопухнемся, Подседерцев кастрирует без наркоза. Ну куда ты со своими лезешь, а? По пуле захотелось?
Белов понял – не то. Чужие проблемы никого не волнуют.
– Мне они живые нужны, пойми ты! – Он решил зайти с другой стороны. – И мокрые от страха. Я влетаю вместе с твоими и колю их до соплей в три секунды.
Пока там порохом воняет и кровь на стенах... Да я там немого расколю! – Белов с трудом вздохнул, от волнения сперло в горле. – По первым показаниям прямо сегодня ночью доарестую в городе недостающих клиентов. Всю ночь допросы, утромдоклад. Все, дело в шляпе!
– Складно излагаешь. – Старший взял под мышку каску. – Вот и приходи, как свистну. Коли там, кого хочешь.
Белов едва не влепил вслух: «Если будет кого».
– Хорошо, давай начистоту. – Белов не дал старшему повернуться, ухватив за руку. – Мне там нужны двое – седой старик и крупный, толстый такой мужчина моих лет. – Белов выдохнул, как перед прыжком в воду. – Та-ак... Короче, толстый – это мой бывший сослуживец. Десять лет в одном кабинете, представляешь?
Друзьями... были. Какого хрена он там оказался, я не знаю. И степень его вины не знаю. Если Кирюху Журавлева, даже шальной пулей... А потом выясню, что он невиновен... Я себе вовек не прощу. Короче, мне он живым нужен, понял ты или нет?!
– Понял, не дурак. – Старший освободил руку от цепких пальцев Белова. – М-да, ситуевина!
– Так как решим? – Белов почувстовал, что выиграл.
– Значит, один – сухопарый и седой, второй – толстяк твоего возраста.Старший как-то вскользь посмотрел на Белова и отвел глаза.
То ли это была игра света дальнего фонаря, то ли действительно он подумал о чем-то неприятном, но выражение лица «волкодава» заставило Белова насторожиться.
– Делаем так, – сказал старший таким тоном, что стало ясно: решение принято и обсуждению не подлежит. – Первая группа блокирует охрану, в это время вторая задами пробирается к даче, закрепляется на первом этаже. Третья – с разбега штурмует и берет под контроль дачу. За их спинами входишь ты. – Старший взял в руки шлем, поиграл на ладони его тяжелой литой мощью. – Мое дело – обеспечить твоим следокам фронт работы, и я свою работу сделаю. А когда ты там нарисовался, через минуту или через час – не моя забота. Во всяком случае, в рапорте я это указывать не собираюсь.
– Так и я не собираюсь, – с облегчением усмехнулся Белов.
– Не веселись, Игорек, рано еще. То, что я сказал – расклад для идеального варианта. Это если мы их чисто накроем и трепыхаться они особо не будут. А не дай боже всерьез сцепимся... Тут уж, извини, никаких гарантий. Мои «волкодавы» в таком случае натасканы решетить все, что видят.
– Я понимаю.
– И еще. Не вздумайте доставать стволы. Толку от вас, как от презерватива при атомном взрыве. Предупреждаю, если кто-нибудь из твоих шумнет, а еще хуже-выстрелит раньше времени... Я лично печень через задницу вырву, понял?
– Будем, как мышки, обещаю! – Белов азартно потер ладони. – Спасибо тебе.
– Кушай на здоровье. – Старший опять отвернулся к притихшему поселку.
Потянул носом студеный воздух, словно принюхивался. – Выводи людей, Игорек.
– Давно готовы.
– Эх-ма. – Старший покачал головой. – Ну хоть весь табор-то не бери!
– Ладно. Со мной пойдут двое. Толстый и молодой. – Белов кивнул на Барышникова с Димкой.
– Уже легче. – Старший улыбнулся. Снял пристегнутую к плечу рацию, нажал тангенту. – Я – «Ермак». «Витязь – один», «Витязь – два», «Витязь – три», жду доклада.
– Я – «Витязь – один», вышел на рубеж. «Витязь – два», нахожусь на исходном. «Витязь – три» – на месте. В адресе тихо, – раздалось из рации.
– Все группы на исходных рубежах, – сказал старший вставшему рядом Белову."Витязь – один", сейчас к тебе подойдут «пиджаки». Трое. Прими и посади рядом.
Как понял?
– Понял, «Ермак». Трое.
– Это мы – «пиджаки»? – улыбнулся Белов, – А кто вы еще? – Старший поморщился. – А теперь заткнись и не мешай. Мне настроиться надо.
Он встал, широко расставив ноги, закрыл глаза. Несколько раз сильно втянул перебитым носом воздух, будто принюхивался. И замер.
Белов с удивлением следил, как мертвеет лицо «волкодава». Отчетливее проступили жесткие складки. Из-за опущенных век в полутьме оно стало точной копией скульптуры римского воина, некогда виденной Беловым в музее.
– С богом! – прошептал старший и водрузил на голову тяжелый шлем. В узкой прорези мелькнули лихорадочно горящие глаза. Потом он опустил черное забрало из пуленепробиваемого стекла. И превратился в человека-робота. Машину смерти.
«Ну, ты действительно Терминатор», – хотел подколоть его напоследок Белов, но осекся.
Старший сбросил с плеча автомат, передернул затвор и, не оглядываясь, шагнул в темноту.
Когти Орла
Инга вышла на крыльцо и едва не столкнулась с поднимавшимся по ступенькам Максимовым.
– Ой, мамочки! – Она чисто женским жестом схватилась за сердце.
– Папочки! – буркнул Максимов. – Что за бардак тут у вас?
– Не догулял, вот и злой, – поставила диагноз Инга. Она поймала его за рукав, притянула к себе. – Ну и запах. Вы что там, перепились, а потом облевали все углы?
– Вроде того.
– Так, костюмчик вдрызг. Куртка чужая. – Инга подняла голову и заглянула ему в лицо. – Хорошо погулял?
– Потом расскажу. – Больше всего ему хотелось сейчас лечь, закрыть глаза и хоть немного отдохнуть.
– Потом не будет. – Она вздохнула. – А жаль.
– Так... Что здесь стряслось? – Максимов не удержался и крепче прижал ее к себе. Кожаный плащ успел промерзнуть, на секунду показалось, что обнимает мертвое тело. Он вдохнул запах ее волос, и наваждение исчезло.
– Измаялся. Вон какие скулы острые стали. – Она провела пальцем по его щеке, привстала на цыпочки и зашептала, жарко щекоча дыханием ухо:
– У нас гости. Гаврилов прислал семь урюков с автоматами. Сказал, до утра сидеть, как мыши. А у нас тут тихая паника. Полчаса назад что-то в городе произошло.
– Что? – прошептал Максимов.
– Какого-то казака с женой в машине взорвали.
– "Казачка". Директор «Рус-Ина», вроде бы как мой босс, – поправил ее Максимов.
– Может быть, я не расслышала. Журавлев репортаж по телевизору увидел.
Раскудахтался на весь дом. Потом с Кротовым закрылись в библиотеке, Сейчас, наверно, еще там.
– А ты куда?
– Мой контракт окончен. Успели попрощаться, и слава богу. – Она отстранилась. Опустила голову. – Береги себя, Максим.
«Вот и все. Сама говорила, что ее всегда убирали с объектов до начала крупных неприятностей. А если у нас не крупные неприятности, то я – Папа Римский», – подумал Максимов, проведя ладонью по теплой щеке Инги.
Он так и не привык к тому, что в ней уживались две противоположности: дневная и ночная. Сейчас, несмотря на сгущавшуюся темноту, перед ним была дневная Инга, спокойная и умиротворенная. Как сытая тигрица.
– Прощай, Инга.
– Нет, Максим. До свидания. – В его ладонь лег бумажный шарик. – Будет возможность, позвони.
Закрытая радиочастота Центра связи СБП РФ
«Витязь – два» вызывает «Ермака».
– На приеме. Что у тебя?
– Из адреса вышла женщина. Идет к станции.
– Пропустить. Как понял меня, «Витязь»?
– Принял. Пропустить. «Ермак», «Ермак»! За ней еще один. Мужчина.
– Вышел из адреса?
– Да, из адреса. Скрытно идет следом.
– "Витязь – два", не вмешиваться, что бы ни произошло. Понял?
– Принял, «Ермак». Не вмешиваюсь.
Неприкасаемые
Инга шла к станции хорошо знакомой дорогой. Человек, вышедший из ворот дачи следом за ней, в поселке был в первый раз, и на этом строился ее расчет.
Инга не меняя темпа сошла с дорожки и пошла по протоптанной вдоль нее тропинке. Летом местные дачники предпочитали идти к колодцу не по асфальту, а по траве. В чем разница между двумя параллельными путями, могли объяснить только измученные городским адом москвичи.
В ряду домов, тянувшихся с левой стороны дорожки, не горело ни одного окна. Справа был пустырь с подбирающимся прямо к тропинке прудом.
Инга встала у раздвоенной, березы, спрятавшись в тень.
Человек ускорил шаг. Он слишком далеко отпустил жертву. На покрывшейся белым налетом земле хорошо читались остроносые следы ее сапог.
Тропинка вильнула от колодца к раздвоенной березе. Последнее, что он успел увидеть, была вынырнувшая из темноты рука. Выстрела он не услышал.
Инга ухватила завалившегося назад человека за рукав, толкнула с низкого бережка в черную воду...
Дежурившая на станции бригада наружки имела указание за женщинами не следить. Беспрепятственный отход своего агента Салин сделал одним из пунктов соглашения. Подседерцев вынужден был согласиться.
Закрытая радиочастота Центра связи СБП РФ
Внимание всем, я – «Ермак». Десятиминутная готовность
* * *
Проехав две станции, она вышла в Одинцове. Не оглядываясь, пошла к мерцавшим разноцветными огоньками высотным домам.
Позвонив из таксофона по местному номеру, она вошла в прокуренную кафешку, заказала чашку кофе и сто граммов коньяка.
Пока не увидела в дверях знакомого высокого брюнета в толстой кожаной куртке, разукрашенной нашивками всех армий мира, маленький браунинг с глушителем держала под небрежно брошенной на стол меховой шапочкой.
Весьма срочно т. Салину В. Н.
«Кукушка» успешно эвакуирована. Сообщает, что охрану адреса осуществляет группа высокопрофессиональных боевиков, вооруженных автоматическим оружием.
Один из боевиков, препятствовавший отходу «Кукушки», ею ликвидирован.
«Кукушка» имела контакт с вернувшимся в адрес «Дикарем». Согласно инструкции, передала «Дикарю» наш контактный телефон.
Согласно данным радиоперехвата, в поселке действует оперативная группа СБП РФ. Ведется активная подготовка к захвату адреса.
Владислав
Когти Орла
Не успел Максимов взяться за ручку двери, как за спиной заскрипели ступеньки под тяжелыми бутсами.
Человек был выше Максимова на голову и намного шире в плечах.
Человек сам приоткрыл дверь веранды. Острый луч света упал на их лица.
– Хорошо, что я тебя узнал, – сказал человек в пятнистом бушлате. – Могло быть плохо, очень плохо. Ты Сухуми не забыл?
– Нет, – ответил Максимов, вглядываясь в лицо, заросшее иссиня-черной бородой до самых глазниц.
– И я не забуду. Ты меня спас, а вспомнить не можешь. Смешно.
– Там много чего было, Исмаил. Все. запоминать – голова лопнет.
* * *
...На горбатую улочку, ярко освещенную огнем пожарища, вырвался БМП.
Развернулся, скрежеща гусеницами по брусчатке, и дал длинную очередь из крупнокалиберного пулемета. Максимов бросился в канаву, очередь прошла высоко, но ударная волна, взбитая тяжелыми пулями, врезавшимися в горячий воздух, даже на таком расстоянии больно ударила в уши. Он зажал нос, выдохнул, барабанные перепонки, щелкнув, опять стали ощущать звуки. За ревом движка и треском очередей на перекрестке он расслышал стон. Совсем рядом, за спиной. Осторожно перекатился на бок.
Прямо посреди улочки лежали трое. Один был мертв. Второй, широко разбросав руки, растянулся на спине, ногами к БМП, третий приподнялся на коленях, потянулся за валявшимся рядом автоматом. Пунктирная линия трассеров, как ножом, разрезала его пополам поперек груди. Лежавший на спине, поймав срикошетившую пулю, дрогнул всем телом, откинул голову и гортанно завыл.
Максимов перевел взгляд на рванувший по улице БМП, сзади к нему уже успели пристроиться черные фигурки. Меньше чем через минуту гусеницы переломят всех троих, раненый даже не успеет застрелиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
– Слушай, – Белов встал ближе, почти касаясь богатырской груди старшего, – у меня уже один прокол был, второго не простят... Я это дело до конца довести должен. Должен! Считай, что это вопрос чести.
– Ладно тебе, Игорь. – Старший похлопал его по плечу тяжелой ладонью. – Не меньше твоего за дело болею. Меня же тоже инструктировали до потери сознания.
Не дай бог, лопухнемся, Подседерцев кастрирует без наркоза. Ну куда ты со своими лезешь, а? По пуле захотелось?
Белов понял – не то. Чужие проблемы никого не волнуют.
– Мне они живые нужны, пойми ты! – Он решил зайти с другой стороны. – И мокрые от страха. Я влетаю вместе с твоими и колю их до соплей в три секунды.
Пока там порохом воняет и кровь на стенах... Да я там немого расколю! – Белов с трудом вздохнул, от волнения сперло в горле. – По первым показаниям прямо сегодня ночью доарестую в городе недостающих клиентов. Всю ночь допросы, утромдоклад. Все, дело в шляпе!
– Складно излагаешь. – Старший взял под мышку каску. – Вот и приходи, как свистну. Коли там, кого хочешь.
Белов едва не влепил вслух: «Если будет кого».
– Хорошо, давай начистоту. – Белов не дал старшему повернуться, ухватив за руку. – Мне там нужны двое – седой старик и крупный, толстый такой мужчина моих лет. – Белов выдохнул, как перед прыжком в воду. – Та-ак... Короче, толстый – это мой бывший сослуживец. Десять лет в одном кабинете, представляешь?
Друзьями... были. Какого хрена он там оказался, я не знаю. И степень его вины не знаю. Если Кирюху Журавлева, даже шальной пулей... А потом выясню, что он невиновен... Я себе вовек не прощу. Короче, мне он живым нужен, понял ты или нет?!
– Понял, не дурак. – Старший освободил руку от цепких пальцев Белова. – М-да, ситуевина!
– Так как решим? – Белов почувстовал, что выиграл.
– Значит, один – сухопарый и седой, второй – толстяк твоего возраста.Старший как-то вскользь посмотрел на Белова и отвел глаза.
То ли это была игра света дальнего фонаря, то ли действительно он подумал о чем-то неприятном, но выражение лица «волкодава» заставило Белова насторожиться.
– Делаем так, – сказал старший таким тоном, что стало ясно: решение принято и обсуждению не подлежит. – Первая группа блокирует охрану, в это время вторая задами пробирается к даче, закрепляется на первом этаже. Третья – с разбега штурмует и берет под контроль дачу. За их спинами входишь ты. – Старший взял в руки шлем, поиграл на ладони его тяжелой литой мощью. – Мое дело – обеспечить твоим следокам фронт работы, и я свою работу сделаю. А когда ты там нарисовался, через минуту или через час – не моя забота. Во всяком случае, в рапорте я это указывать не собираюсь.
– Так и я не собираюсь, – с облегчением усмехнулся Белов.
– Не веселись, Игорек, рано еще. То, что я сказал – расклад для идеального варианта. Это если мы их чисто накроем и трепыхаться они особо не будут. А не дай боже всерьез сцепимся... Тут уж, извини, никаких гарантий. Мои «волкодавы» в таком случае натасканы решетить все, что видят.
– Я понимаю.
– И еще. Не вздумайте доставать стволы. Толку от вас, как от презерватива при атомном взрыве. Предупреждаю, если кто-нибудь из твоих шумнет, а еще хуже-выстрелит раньше времени... Я лично печень через задницу вырву, понял?
– Будем, как мышки, обещаю! – Белов азартно потер ладони. – Спасибо тебе.
– Кушай на здоровье. – Старший опять отвернулся к притихшему поселку.
Потянул носом студеный воздух, словно принюхивался. – Выводи людей, Игорек.
– Давно готовы.
– Эх-ма. – Старший покачал головой. – Ну хоть весь табор-то не бери!
– Ладно. Со мной пойдут двое. Толстый и молодой. – Белов кивнул на Барышникова с Димкой.
– Уже легче. – Старший улыбнулся. Снял пристегнутую к плечу рацию, нажал тангенту. – Я – «Ермак». «Витязь – один», «Витязь – два», «Витязь – три», жду доклада.
– Я – «Витязь – один», вышел на рубеж. «Витязь – два», нахожусь на исходном. «Витязь – три» – на месте. В адресе тихо, – раздалось из рации.
– Все группы на исходных рубежах, – сказал старший вставшему рядом Белову."Витязь – один", сейчас к тебе подойдут «пиджаки». Трое. Прими и посади рядом.
Как понял?
– Понял, «Ермак». Трое.
– Это мы – «пиджаки»? – улыбнулся Белов, – А кто вы еще? – Старший поморщился. – А теперь заткнись и не мешай. Мне настроиться надо.
Он встал, широко расставив ноги, закрыл глаза. Несколько раз сильно втянул перебитым носом воздух, будто принюхивался. И замер.
Белов с удивлением следил, как мертвеет лицо «волкодава». Отчетливее проступили жесткие складки. Из-за опущенных век в полутьме оно стало точной копией скульптуры римского воина, некогда виденной Беловым в музее.
– С богом! – прошептал старший и водрузил на голову тяжелый шлем. В узкой прорези мелькнули лихорадочно горящие глаза. Потом он опустил черное забрало из пуленепробиваемого стекла. И превратился в человека-робота. Машину смерти.
«Ну, ты действительно Терминатор», – хотел подколоть его напоследок Белов, но осекся.
Старший сбросил с плеча автомат, передернул затвор и, не оглядываясь, шагнул в темноту.
Когти Орла
Инга вышла на крыльцо и едва не столкнулась с поднимавшимся по ступенькам Максимовым.
– Ой, мамочки! – Она чисто женским жестом схватилась за сердце.
– Папочки! – буркнул Максимов. – Что за бардак тут у вас?
– Не догулял, вот и злой, – поставила диагноз Инга. Она поймала его за рукав, притянула к себе. – Ну и запах. Вы что там, перепились, а потом облевали все углы?
– Вроде того.
– Так, костюмчик вдрызг. Куртка чужая. – Инга подняла голову и заглянула ему в лицо. – Хорошо погулял?
– Потом расскажу. – Больше всего ему хотелось сейчас лечь, закрыть глаза и хоть немного отдохнуть.
– Потом не будет. – Она вздохнула. – А жаль.
– Так... Что здесь стряслось? – Максимов не удержался и крепче прижал ее к себе. Кожаный плащ успел промерзнуть, на секунду показалось, что обнимает мертвое тело. Он вдохнул запах ее волос, и наваждение исчезло.
– Измаялся. Вон какие скулы острые стали. – Она провела пальцем по его щеке, привстала на цыпочки и зашептала, жарко щекоча дыханием ухо:
– У нас гости. Гаврилов прислал семь урюков с автоматами. Сказал, до утра сидеть, как мыши. А у нас тут тихая паника. Полчаса назад что-то в городе произошло.
– Что? – прошептал Максимов.
– Какого-то казака с женой в машине взорвали.
– "Казачка". Директор «Рус-Ина», вроде бы как мой босс, – поправил ее Максимов.
– Может быть, я не расслышала. Журавлев репортаж по телевизору увидел.
Раскудахтался на весь дом. Потом с Кротовым закрылись в библиотеке, Сейчас, наверно, еще там.
– А ты куда?
– Мой контракт окончен. Успели попрощаться, и слава богу. – Она отстранилась. Опустила голову. – Береги себя, Максим.
«Вот и все. Сама говорила, что ее всегда убирали с объектов до начала крупных неприятностей. А если у нас не крупные неприятности, то я – Папа Римский», – подумал Максимов, проведя ладонью по теплой щеке Инги.
Он так и не привык к тому, что в ней уживались две противоположности: дневная и ночная. Сейчас, несмотря на сгущавшуюся темноту, перед ним была дневная Инга, спокойная и умиротворенная. Как сытая тигрица.
– Прощай, Инга.
– Нет, Максим. До свидания. – В его ладонь лег бумажный шарик. – Будет возможность, позвони.
Закрытая радиочастота Центра связи СБП РФ
«Витязь – два» вызывает «Ермака».
– На приеме. Что у тебя?
– Из адреса вышла женщина. Идет к станции.
– Пропустить. Как понял меня, «Витязь»?
– Принял. Пропустить. «Ермак», «Ермак»! За ней еще один. Мужчина.
– Вышел из адреса?
– Да, из адреса. Скрытно идет следом.
– "Витязь – два", не вмешиваться, что бы ни произошло. Понял?
– Принял, «Ермак». Не вмешиваюсь.
Неприкасаемые
Инга шла к станции хорошо знакомой дорогой. Человек, вышедший из ворот дачи следом за ней, в поселке был в первый раз, и на этом строился ее расчет.
Инга не меняя темпа сошла с дорожки и пошла по протоптанной вдоль нее тропинке. Летом местные дачники предпочитали идти к колодцу не по асфальту, а по траве. В чем разница между двумя параллельными путями, могли объяснить только измученные городским адом москвичи.
В ряду домов, тянувшихся с левой стороны дорожки, не горело ни одного окна. Справа был пустырь с подбирающимся прямо к тропинке прудом.
Инга встала у раздвоенной, березы, спрятавшись в тень.
Человек ускорил шаг. Он слишком далеко отпустил жертву. На покрывшейся белым налетом земле хорошо читались остроносые следы ее сапог.
Тропинка вильнула от колодца к раздвоенной березе. Последнее, что он успел увидеть, была вынырнувшая из темноты рука. Выстрела он не услышал.
Инга ухватила завалившегося назад человека за рукав, толкнула с низкого бережка в черную воду...
Дежурившая на станции бригада наружки имела указание за женщинами не следить. Беспрепятственный отход своего агента Салин сделал одним из пунктов соглашения. Подседерцев вынужден был согласиться.
Закрытая радиочастота Центра связи СБП РФ
Внимание всем, я – «Ермак». Десятиминутная готовность
* * *
Проехав две станции, она вышла в Одинцове. Не оглядываясь, пошла к мерцавшим разноцветными огоньками высотным домам.
Позвонив из таксофона по местному номеру, она вошла в прокуренную кафешку, заказала чашку кофе и сто граммов коньяка.
Пока не увидела в дверях знакомого высокого брюнета в толстой кожаной куртке, разукрашенной нашивками всех армий мира, маленький браунинг с глушителем держала под небрежно брошенной на стол меховой шапочкой.
Весьма срочно т. Салину В. Н.
«Кукушка» успешно эвакуирована. Сообщает, что охрану адреса осуществляет группа высокопрофессиональных боевиков, вооруженных автоматическим оружием.
Один из боевиков, препятствовавший отходу «Кукушки», ею ликвидирован.
«Кукушка» имела контакт с вернувшимся в адрес «Дикарем». Согласно инструкции, передала «Дикарю» наш контактный телефон.
Согласно данным радиоперехвата, в поселке действует оперативная группа СБП РФ. Ведется активная подготовка к захвату адреса.
Владислав
Когти Орла
Не успел Максимов взяться за ручку двери, как за спиной заскрипели ступеньки под тяжелыми бутсами.
Человек был выше Максимова на голову и намного шире в плечах.
Человек сам приоткрыл дверь веранды. Острый луч света упал на их лица.
– Хорошо, что я тебя узнал, – сказал человек в пятнистом бушлате. – Могло быть плохо, очень плохо. Ты Сухуми не забыл?
– Нет, – ответил Максимов, вглядываясь в лицо, заросшее иссиня-черной бородой до самых глазниц.
– И я не забуду. Ты меня спас, а вспомнить не можешь. Смешно.
– Там много чего было, Исмаил. Все. запоминать – голова лопнет.
* * *
...На горбатую улочку, ярко освещенную огнем пожарища, вырвался БМП.
Развернулся, скрежеща гусеницами по брусчатке, и дал длинную очередь из крупнокалиберного пулемета. Максимов бросился в канаву, очередь прошла высоко, но ударная волна, взбитая тяжелыми пулями, врезавшимися в горячий воздух, даже на таком расстоянии больно ударила в уши. Он зажал нос, выдохнул, барабанные перепонки, щелкнув, опять стали ощущать звуки. За ревом движка и треском очередей на перекрестке он расслышал стон. Совсем рядом, за спиной. Осторожно перекатился на бок.
Прямо посреди улочки лежали трое. Один был мертв. Второй, широко разбросав руки, растянулся на спине, ногами к БМП, третий приподнялся на коленях, потянулся за валявшимся рядом автоматом. Пунктирная линия трассеров, как ножом, разрезала его пополам поперек груди. Лежавший на спине, поймав срикошетившую пулю, дрогнул всем телом, откинул голову и гортанно завыл.
Максимов перевел взгляд на рванувший по улице БМП, сзади к нему уже успели пристроиться черные фигурки. Меньше чем через минуту гусеницы переломят всех троих, раненый даже не успеет застрелиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104