У него для беседы нож имеется. Или еще чего. Эх, черт! Как он у меня из рук ушел, простить себе не могу.
– У меня не уйдет, – мрачно пообещал Откаленко и, ощутив какую-то неловкость, добавил. – И у тебя бы не ушел, если б не Шанин. Да и Гриша уже ранен был.
В этот момент голос диктора, перекрывая гул в зале, громко и невнятно объявил начало регистрации пассажиров рейса на Симферополь.
– Ну, давай, – сказал Виталий, останавливаясь. – Твой, – и посмотрел на часы. – Вовремя, оказывается, улетаешь. Хорошая примета.
– Пока.
Друзья простились.
…Опять Игорь летел в командировку. Которая это была по счету? Как-то они с Виталием подсчитали, получилось, что вместе уже облетели земной шар. А если прибавить, сколько он налетал один? Впрочем, теперь он воспринимал эти дальние, трудные свои командировки уже спокойно, совсем, можно сказать, буднично. Задача, ведь, все та же: отыскать и задержать. А действовать по обстановке, вот и все. Гораздо сложнее то, что он оставил в Москве. Вот и решилась его судьба. Вот и решилась. Удивительно даже.
Привычно и мощно гудели моторы. За иллюминатором стояла непроглядная чернота, в ней отражались огни салона. Игорь развернул газету…
В Симферополе его встречали ребята из розыска.
Один, Никита Рощин, был давним знакомым, когда-то работал в Свердловске, и вот теперь в Ялте. Двое других оказались местными, из областного уголовного розыска.
Конечно, немедленно повезли ужинать. И потому в Ялту ехали уже поздно вечером. У Игоря слипались глаза. Не заметил даже, как миновали перевал с его экзотическим ресторанчиком. Тяжелый день выдался сегодня у Игоря.
Сидевший рядом Никита деликатно молчал. А в гостинице уже ждал номер, и Игорь еле добрался до постели.
Наутро состоялось короткое совещание в управлении.
Кроме Рощина и начальника отдела УР майора Савчука, присутствовал и участковый инспектор Болотный, на территории которого находился санаторий «Южный берег».
– Ну, Зарубин нам известен, – ворчливо просипел он. – Но у меня, знаете ли, особо не побалуешься.
– А пробовал? – поинтересовался Игорь.
– А поди у меня попробуй, я враз хвост прищемлю.
Игорь посмотрел на Рощина. Очень разными были эти двое. Толстый, розовый, с большими, голубыми навыкате глазами, белобрысый и уже немолодой Болотный, и невысокий, худощавый, улыбчивый Рощин, загорелый уже до черноты, с копной вьющихся черных волос.
– У вас ни по одному делу не проходил? – спросил его Игорь.
– Не-а, – покрутил кудлатой головой Рощин. – Вот и Олег Филиппович тебе тоже скажет. Верно, Олег Филиппович?
Савчук казался с виду человеком невзрачным и молчаливым. И именно этой своей невзрачностью, незаметностью и скупостью на слова особенно понравился Игорю. «Сыщик», – уважительно подумал он.
– Да, – коротко кивнул Савчук и, помедлив, добавил. – Однако знаю его. И жену тоже. Молодая совсем. Веселая. Поет, танцует.
– А он?
– Он парень одинокий. И… как бы сказать?.. ревнивый, что ли.
– Во, во, – недовольно вмешался Болотный. – Она танцует, а он ревнует.
– Ссорятся? – уточнил Игорь.
– Ну, это я не скажу, – все тем же недовольным тоном ответил Болотный. – Но с ним ухо востро держать надо. Парень-то отчаянный. И статья была серьезная. А тут еще эта певунья.
– Как же вы с ним познакомились, Олег Филиппович? – снова обратился Игорь к Савчуку. – Случайно или как?
– Да не совсем случайно. Заехал я недавно в этот санаторий. Ну, мне и рассказывают: «Чуть драка у нас тут не случилась». Отдыхающий один решил за Мариной-то приударить. А тут муж. Этот самый Зарубин. Ну, разок по шее он ему дал, конечно. Отдыхающему. А потом помирились. Короче, пустяк дело.
– Вам-то, может, и пустяк, а у меня вот они где сидят, эти драки, – Болотный похлопал себя по жирному загривку. – Ох, доберусь я до этого подлеца.
– Да нет, не подлец он, – покачал головой Савчук. – Совсем не подлец.
– А судимость у него какая? – хмуро спросил Болотный. – Сопоставляете? Начнешь говорить с ним, молчит.
\ Будто какое замыкание у него.
– А друзья у него есть? – снова спросил Игорь.
– Друзья-то? Тут Олег Филиппович пожалуй что прав. Друзей, вроде нет. Ну, вот, вы говорите, один прибыть должен?
– Какой он друг, это мы еще посмотрим, – покачал головой Откаленко. – Скорей всего недруг приедет и жди беды, – Потом снова спросил, обращаясь к Савчуку. – Как бы мне, Олег Филиппович, с ним так незаметно для начала познакомиться, по другой линии. Чтобы и самого не взволновать, не насторожить?
– А, может, наоборот, насторожить его? – предложил Рощин. – Раз не с добром приедет к нему этот Смоляков.
– Спугнуть я его боюсь. Вдруг да подхватит свою Марину и айда отсюда.
– Не. Он не испугается, – покачал головой Савчук.
– Но зато готов будет, – настаивал Рощин.
Болотный недоверчиво покачал головой.
– А вдруг да снюхаются?
– Марина между ними, – возразил Игорь. – Зол Смоляков на них обоих. И вспыльчив, реактивен. Как он машину свою на старика рванул тогда в Москве. Никто опомниться не успел. Нет, мне надо познакомиться с Зарубиным, немедленно.
…Час спустя Откаленко приехал в санаторий «Южный берег». Невысокие белоснежные его корпуса, поднимавшиеся вверх по склону, тонули в зелени кустов и деревьев. Ранняя и буйная весна уже стояла в Крыму.
Было совсем тепло, а на солнце даже жарко.
Игорь оставил пальто в гостинице и сейчас шел по аллее парка в одном пиджаке, галстук он тоже снял и расстегнул ворот рубахи, с наслаждением вдыхая напоенный густым ароматом воздух.
Зарубина он отыскал на другом конце парка, в большом, темноватом сарае, где хранился всякий садовый инвентарь, удобрения в целлофановых мешках, ящики с землей и какой-то рассадой. Парень оказался длинный, спокойный с виду, жилистый и загорелый, с крупными, грубыми чертами лица и хмурыми глазами. На нем были старые, испачканные в земле брюки и расстегнутая чуть не до пояса, вылинявшая рубашка с закатанными рукавами. На голове красовался сделанный из газеты колпак.
Зарубин поднял голову, настороженно посмотрел на остановившегося в дверях сарая Откаленко и медленно погасил о ближайший ящик сигарету, которую, видно, только что закурил. «Беспокоен», – отметил про себя Откаленко.
– Здравствуй, Иван, – сказал он деловито и просто. – Давай познакомимся. Мне тут какое-то время работать придется. Капитан Откаленко. Это по форме если.
Игорь протянул руку.
Подошедший Зарубин неохотно и вяло ее пожал.
– Насвистели на меня, выходит? – хмуро спросил он.
– У меня, Иван, на такой художественный свист слуха нет, – тоже хмуро возразил Откаленко. – Мне надо свое мнение о человеке иметь. Вот и о тебе тоже. Для того и пришел. Ты садись. И давай закурим, если не возражаешь.
Игорь говорил спокойно, убежденно и доброжелательно, никак, однако, не пытаясь подкупить этим тоном Зарубина. Так уж естественно получилось у него, и эту естественность тона уловил Зарубин.
– Здесь нельзя, – сказал он. – Давай выйдем.
– Что ж, давай.
Они вышли из сарая и уселись невдалеке на скамье.
Закурили. Каждый свои, не пытаясь угощать, опасаясь, как бы другой не принял это за навязчивость, да и желания друг друга угощать пока не было.
– О судимости твоей я знаю, – напрямик начал разговор Игорь. – Но об этом как-нибудь потом. А то и вовсе вспоминать не будем. Как сейчас живешь, скажи?
– Ничего, вроде. Живу…
– Доволен?
– Доволен…
– Я понимаю, Иван, душу раскрывать ты перед каждым встречным не собираешься. И правильно. Я, вот, тоже на это не очень всегда настроен. Но тут, понимаешь, дело особое. Я, ведь, в некотором роде, ну, как доктор, что ли. А докторам приходится все рассказывать, понимаешь?
– Меня уже ваши доктора лечили. Знаком, – не поднимая головы, насмешливо ответил Зарубин. – Думал, хватит.
– Что, обида осталась?
– А ты думал? Не в санатории лечили.
– Ну, так ведь, по справедливости все получилось?
– Так-то оно так…
– Вот и дальше так должно быть, я считаю. Друзьями-то обзавелся?
– Сыт друзьями.
– Старыми? – Игорь усмехнулся. – О них забыть пора.
– Не забываются.
– Что, напоминают?
– Пока бог миловал.
– И то хорошо. А ждешь? Ты с кем освобождался?
– Можешь справку навести.
– А самому вспоминать неохота?
– Придется, так вспомню.
Впервые в равнодушном тоне Зарубина мелькнула угроза.
– Значит не по-доброму расстались?
– Не по-доброму.
Зарубин поднял голову и посмотрел на Игоря, что-то, видимо, собираясь спросить, но передумал и снова опустил глаза. Сидел он согнувшись, опираясь локтями о колени, и, глядя в землю, курил.
– Да-а. По-разному, конечно, люди расстаются, – вздохнув, согласился Игорь. – И вина тут порой бывает обоюдная. Ты человек, и он человек.
– Это, когда человек…
– А тут?
– А тут зверь! – с неожиданным вызовом произнес Зарубин. – Ты бы видел. Он ее то бил, то издевался. И уйти не давал, гад.
Видимо, болела, саднила у него на душе история его женитьбы и ссоры со Смоляковым. Ни тот, ни другой не могли ее забыть, хотя и по разным причинам.
– Ты начал жизнь по-новому, – задумчиво сказал Игорь. – Это правильно. Это, если хочешь знать, справедливо. Так и надо дальше жить. Не сорвись, если что.
– Если приедет?
– Вот именно.
– Убью, – глухо сказал Зарубин, не поднимая головы.
– Нет. Я тогда сам все сделаю. Уж доверь. Не ошибешься.
И столько в словах, в тоне Игоря было злой и властной решимости, что Зарубин снова поднял голову, внимательно посмотрел Игорю в глаза и, на этот раз решившись, спросил:
– Знаешь его?
– Знаю.
– Понятно…
– Нет. Не все тебе понятно, Иван. Спрашивай дальше.
По-прежнему глядя в землю, Зарубин долго молчал.
И Игорь молчал, не теребя его, не подталкивая, давая подумать и решиться на новый вопрос. Потому что каждый новый вопрос теперь неизбежно приоткрывал что-то в самом Зарубине, в его прошлой или сегодняшней жизни, в его мыслях и планах. Поэтому нелегко было ему решиться задать такой вопрос незнакомому человеку. Но, с другой стороны, этот человек, видимо, знал что-то важное, нужное для Зарубина, что ему необходимо было знать в его непростой и тревожной жизни. К тому же первое, еще, однако, хрупкое, зыбкое, еще ненадежное доверие уже возникло между ними, это чувствовали оба.
Как возникает такое доверие? Из произнесенных слов? Из интонации? Но слов было сказано совсем мало, и они еще требовали проверки, хотя и рождали как бы надежду на доверие. А может быть, из трудной, почти безвыходной ситуации, в которой оба находились, возникло это доверие? Вряд ли. Такая ситуация могла, ведь, породить и напряжение, а то и ссору. А, может быть, доверие возникло из состояния, в котором оба находились?
Вот это уже было вернее.
Зарубин был одинок в своей новой жизни, это понял молчаливый и, видимо, чуткий Савчук. Это стало ясно и Откаленко. Но он уловил не только одиночество Зарубина, но и тревогу, которая глодала его, и еще ненависть, неутихающую, настороженную и опасную. «Убью» было сказано не агрессивно, а как бы защитно, словно обороняясь. И еще уловил Откаленко в этом парне тайную мечту о друге, союзнике. «Понятно» было сказано с оттенком удовлетворения, потому что, по убеждению Зарубина, знать того человека означало и ненавидеть его. Все это понял Откаленко, так напряжены у него были нервы, слух, внимание, так внутренне настроен он был на понимание, сочувствие, доверие к этому человеку. Все лучшее, что он, сам того не замечая, перенял у своего друга Лосева, помогало ему сейчас найти путь к душе этого парня. И Зарубин, видимо, тоже уловил состояние своего собеседника. Но не только состояние, а и его прямую, твердую, открытую натуру, его искренность и доброжелательность, волю и решимость. Так получилось. Всего за какой-нибудь час знакомства, возможно ли это? Оказывается, возможно, когда оба сознательно или подсознательно стремятся к этому, ищут это, когда оба искренни и внезапно обнаруживают общего опасного врага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– У меня не уйдет, – мрачно пообещал Откаленко и, ощутив какую-то неловкость, добавил. – И у тебя бы не ушел, если б не Шанин. Да и Гриша уже ранен был.
В этот момент голос диктора, перекрывая гул в зале, громко и невнятно объявил начало регистрации пассажиров рейса на Симферополь.
– Ну, давай, – сказал Виталий, останавливаясь. – Твой, – и посмотрел на часы. – Вовремя, оказывается, улетаешь. Хорошая примета.
– Пока.
Друзья простились.
…Опять Игорь летел в командировку. Которая это была по счету? Как-то они с Виталием подсчитали, получилось, что вместе уже облетели земной шар. А если прибавить, сколько он налетал один? Впрочем, теперь он воспринимал эти дальние, трудные свои командировки уже спокойно, совсем, можно сказать, буднично. Задача, ведь, все та же: отыскать и задержать. А действовать по обстановке, вот и все. Гораздо сложнее то, что он оставил в Москве. Вот и решилась его судьба. Вот и решилась. Удивительно даже.
Привычно и мощно гудели моторы. За иллюминатором стояла непроглядная чернота, в ней отражались огни салона. Игорь развернул газету…
В Симферополе его встречали ребята из розыска.
Один, Никита Рощин, был давним знакомым, когда-то работал в Свердловске, и вот теперь в Ялте. Двое других оказались местными, из областного уголовного розыска.
Конечно, немедленно повезли ужинать. И потому в Ялту ехали уже поздно вечером. У Игоря слипались глаза. Не заметил даже, как миновали перевал с его экзотическим ресторанчиком. Тяжелый день выдался сегодня у Игоря.
Сидевший рядом Никита деликатно молчал. А в гостинице уже ждал номер, и Игорь еле добрался до постели.
Наутро состоялось короткое совещание в управлении.
Кроме Рощина и начальника отдела УР майора Савчука, присутствовал и участковый инспектор Болотный, на территории которого находился санаторий «Южный берег».
– Ну, Зарубин нам известен, – ворчливо просипел он. – Но у меня, знаете ли, особо не побалуешься.
– А пробовал? – поинтересовался Игорь.
– А поди у меня попробуй, я враз хвост прищемлю.
Игорь посмотрел на Рощина. Очень разными были эти двое. Толстый, розовый, с большими, голубыми навыкате глазами, белобрысый и уже немолодой Болотный, и невысокий, худощавый, улыбчивый Рощин, загорелый уже до черноты, с копной вьющихся черных волос.
– У вас ни по одному делу не проходил? – спросил его Игорь.
– Не-а, – покрутил кудлатой головой Рощин. – Вот и Олег Филиппович тебе тоже скажет. Верно, Олег Филиппович?
Савчук казался с виду человеком невзрачным и молчаливым. И именно этой своей невзрачностью, незаметностью и скупостью на слова особенно понравился Игорю. «Сыщик», – уважительно подумал он.
– Да, – коротко кивнул Савчук и, помедлив, добавил. – Однако знаю его. И жену тоже. Молодая совсем. Веселая. Поет, танцует.
– А он?
– Он парень одинокий. И… как бы сказать?.. ревнивый, что ли.
– Во, во, – недовольно вмешался Болотный. – Она танцует, а он ревнует.
– Ссорятся? – уточнил Игорь.
– Ну, это я не скажу, – все тем же недовольным тоном ответил Болотный. – Но с ним ухо востро держать надо. Парень-то отчаянный. И статья была серьезная. А тут еще эта певунья.
– Как же вы с ним познакомились, Олег Филиппович? – снова обратился Игорь к Савчуку. – Случайно или как?
– Да не совсем случайно. Заехал я недавно в этот санаторий. Ну, мне и рассказывают: «Чуть драка у нас тут не случилась». Отдыхающий один решил за Мариной-то приударить. А тут муж. Этот самый Зарубин. Ну, разок по шее он ему дал, конечно. Отдыхающему. А потом помирились. Короче, пустяк дело.
– Вам-то, может, и пустяк, а у меня вот они где сидят, эти драки, – Болотный похлопал себя по жирному загривку. – Ох, доберусь я до этого подлеца.
– Да нет, не подлец он, – покачал головой Савчук. – Совсем не подлец.
– А судимость у него какая? – хмуро спросил Болотный. – Сопоставляете? Начнешь говорить с ним, молчит.
\ Будто какое замыкание у него.
– А друзья у него есть? – снова спросил Игорь.
– Друзья-то? Тут Олег Филиппович пожалуй что прав. Друзей, вроде нет. Ну, вот, вы говорите, один прибыть должен?
– Какой он друг, это мы еще посмотрим, – покачал головой Откаленко. – Скорей всего недруг приедет и жди беды, – Потом снова спросил, обращаясь к Савчуку. – Как бы мне, Олег Филиппович, с ним так незаметно для начала познакомиться, по другой линии. Чтобы и самого не взволновать, не насторожить?
– А, может, наоборот, насторожить его? – предложил Рощин. – Раз не с добром приедет к нему этот Смоляков.
– Спугнуть я его боюсь. Вдруг да подхватит свою Марину и айда отсюда.
– Не. Он не испугается, – покачал головой Савчук.
– Но зато готов будет, – настаивал Рощин.
Болотный недоверчиво покачал головой.
– А вдруг да снюхаются?
– Марина между ними, – возразил Игорь. – Зол Смоляков на них обоих. И вспыльчив, реактивен. Как он машину свою на старика рванул тогда в Москве. Никто опомниться не успел. Нет, мне надо познакомиться с Зарубиным, немедленно.
…Час спустя Откаленко приехал в санаторий «Южный берег». Невысокие белоснежные его корпуса, поднимавшиеся вверх по склону, тонули в зелени кустов и деревьев. Ранняя и буйная весна уже стояла в Крыму.
Было совсем тепло, а на солнце даже жарко.
Игорь оставил пальто в гостинице и сейчас шел по аллее парка в одном пиджаке, галстук он тоже снял и расстегнул ворот рубахи, с наслаждением вдыхая напоенный густым ароматом воздух.
Зарубина он отыскал на другом конце парка, в большом, темноватом сарае, где хранился всякий садовый инвентарь, удобрения в целлофановых мешках, ящики с землей и какой-то рассадой. Парень оказался длинный, спокойный с виду, жилистый и загорелый, с крупными, грубыми чертами лица и хмурыми глазами. На нем были старые, испачканные в земле брюки и расстегнутая чуть не до пояса, вылинявшая рубашка с закатанными рукавами. На голове красовался сделанный из газеты колпак.
Зарубин поднял голову, настороженно посмотрел на остановившегося в дверях сарая Откаленко и медленно погасил о ближайший ящик сигарету, которую, видно, только что закурил. «Беспокоен», – отметил про себя Откаленко.
– Здравствуй, Иван, – сказал он деловито и просто. – Давай познакомимся. Мне тут какое-то время работать придется. Капитан Откаленко. Это по форме если.
Игорь протянул руку.
Подошедший Зарубин неохотно и вяло ее пожал.
– Насвистели на меня, выходит? – хмуро спросил он.
– У меня, Иван, на такой художественный свист слуха нет, – тоже хмуро возразил Откаленко. – Мне надо свое мнение о человеке иметь. Вот и о тебе тоже. Для того и пришел. Ты садись. И давай закурим, если не возражаешь.
Игорь говорил спокойно, убежденно и доброжелательно, никак, однако, не пытаясь подкупить этим тоном Зарубина. Так уж естественно получилось у него, и эту естественность тона уловил Зарубин.
– Здесь нельзя, – сказал он. – Давай выйдем.
– Что ж, давай.
Они вышли из сарая и уселись невдалеке на скамье.
Закурили. Каждый свои, не пытаясь угощать, опасаясь, как бы другой не принял это за навязчивость, да и желания друг друга угощать пока не было.
– О судимости твоей я знаю, – напрямик начал разговор Игорь. – Но об этом как-нибудь потом. А то и вовсе вспоминать не будем. Как сейчас живешь, скажи?
– Ничего, вроде. Живу…
– Доволен?
– Доволен…
– Я понимаю, Иван, душу раскрывать ты перед каждым встречным не собираешься. И правильно. Я, вот, тоже на это не очень всегда настроен. Но тут, понимаешь, дело особое. Я, ведь, в некотором роде, ну, как доктор, что ли. А докторам приходится все рассказывать, понимаешь?
– Меня уже ваши доктора лечили. Знаком, – не поднимая головы, насмешливо ответил Зарубин. – Думал, хватит.
– Что, обида осталась?
– А ты думал? Не в санатории лечили.
– Ну, так ведь, по справедливости все получилось?
– Так-то оно так…
– Вот и дальше так должно быть, я считаю. Друзьями-то обзавелся?
– Сыт друзьями.
– Старыми? – Игорь усмехнулся. – О них забыть пора.
– Не забываются.
– Что, напоминают?
– Пока бог миловал.
– И то хорошо. А ждешь? Ты с кем освобождался?
– Можешь справку навести.
– А самому вспоминать неохота?
– Придется, так вспомню.
Впервые в равнодушном тоне Зарубина мелькнула угроза.
– Значит не по-доброму расстались?
– Не по-доброму.
Зарубин поднял голову и посмотрел на Игоря, что-то, видимо, собираясь спросить, но передумал и снова опустил глаза. Сидел он согнувшись, опираясь локтями о колени, и, глядя в землю, курил.
– Да-а. По-разному, конечно, люди расстаются, – вздохнув, согласился Игорь. – И вина тут порой бывает обоюдная. Ты человек, и он человек.
– Это, когда человек…
– А тут?
– А тут зверь! – с неожиданным вызовом произнес Зарубин. – Ты бы видел. Он ее то бил, то издевался. И уйти не давал, гад.
Видимо, болела, саднила у него на душе история его женитьбы и ссоры со Смоляковым. Ни тот, ни другой не могли ее забыть, хотя и по разным причинам.
– Ты начал жизнь по-новому, – задумчиво сказал Игорь. – Это правильно. Это, если хочешь знать, справедливо. Так и надо дальше жить. Не сорвись, если что.
– Если приедет?
– Вот именно.
– Убью, – глухо сказал Зарубин, не поднимая головы.
– Нет. Я тогда сам все сделаю. Уж доверь. Не ошибешься.
И столько в словах, в тоне Игоря было злой и властной решимости, что Зарубин снова поднял голову, внимательно посмотрел Игорю в глаза и, на этот раз решившись, спросил:
– Знаешь его?
– Знаю.
– Понятно…
– Нет. Не все тебе понятно, Иван. Спрашивай дальше.
По-прежнему глядя в землю, Зарубин долго молчал.
И Игорь молчал, не теребя его, не подталкивая, давая подумать и решиться на новый вопрос. Потому что каждый новый вопрос теперь неизбежно приоткрывал что-то в самом Зарубине, в его прошлой или сегодняшней жизни, в его мыслях и планах. Поэтому нелегко было ему решиться задать такой вопрос незнакомому человеку. Но, с другой стороны, этот человек, видимо, знал что-то важное, нужное для Зарубина, что ему необходимо было знать в его непростой и тревожной жизни. К тому же первое, еще, однако, хрупкое, зыбкое, еще ненадежное доверие уже возникло между ними, это чувствовали оба.
Как возникает такое доверие? Из произнесенных слов? Из интонации? Но слов было сказано совсем мало, и они еще требовали проверки, хотя и рождали как бы надежду на доверие. А может быть, из трудной, почти безвыходной ситуации, в которой оба находились, возникло это доверие? Вряд ли. Такая ситуация могла, ведь, породить и напряжение, а то и ссору. А, может быть, доверие возникло из состояния, в котором оба находились?
Вот это уже было вернее.
Зарубин был одинок в своей новой жизни, это понял молчаливый и, видимо, чуткий Савчук. Это стало ясно и Откаленко. Но он уловил не только одиночество Зарубина, но и тревогу, которая глодала его, и еще ненависть, неутихающую, настороженную и опасную. «Убью» было сказано не агрессивно, а как бы защитно, словно обороняясь. И еще уловил Откаленко в этом парне тайную мечту о друге, союзнике. «Понятно» было сказано с оттенком удовлетворения, потому что, по убеждению Зарубина, знать того человека означало и ненавидеть его. Все это понял Откаленко, так напряжены у него были нервы, слух, внимание, так внутренне настроен он был на понимание, сочувствие, доверие к этому человеку. Все лучшее, что он, сам того не замечая, перенял у своего друга Лосева, помогало ему сейчас найти путь к душе этого парня. И Зарубин, видимо, тоже уловил состояние своего собеседника. Но не только состояние, а и его прямую, твердую, открытую натуру, его искренность и доброжелательность, волю и решимость. Так получилось. Всего за какой-нибудь час знакомства, возможно ли это? Оказывается, возможно, когда оба сознательно или подсознательно стремятся к этому, ищут это, когда оба искренни и внезапно обнаруживают общего опасного врага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53