– Бросьте! Шантажируете, да? Запугиваете? – дрожа от волнения и ярости прошипел Глинский: – Не пройдет!
– А зачем мне вас шантажировать и запугивать? – недобро усмехнулся Лосев. – Мне от вас ничего не требуется. Вина ваша доказана. А вот вы подумайте и над вашей распрекрасной жизнью, и над ситуацией, которую я вам обрисовал. Защищаться Лев Константинович будет отчаянно, сами понимаете. И тут лучшей версии он не придумает.
– Ладно, ладно, – нервно ответил Глинский. – Я тоже, знаете, не христосик, чтобы чужие грехи на себя брать.
– Да уж, до христосика вам далеко, – согласился Виталий. – Большой вы подлец, Глинский. Большой, – не сдержавшись, добавил он. – Это я так, неофициально вам говорю.
– А я в вашей аттестации не нуждаюсь, – огрызнулся Глинский. – И кое-что придумаю еще, – будьте уверены.
– Что ж, сообщите тогда следователю. Завтра он вас официально допросит.
В тот же день Лена позвонила Липе.
– Леночка, миленькая, родненькая, как хорошо, что вы позвонили! – обрадованно заверещала Липа. – Я так волновалась, так переживала, кошмар просто! Мне Ниночка утром звонила сама не своя. Этот Сева! Он такой невоздержанный, такой страстный! А он вас запер? Это же надо! Ласточка, бедненькая моя…
Липа говорила не останавливаясь, искренне взволнованная и расстроенная всем происшедшим.
– Но вы бы знали, как меня обидела Нина, – сердито сказала Лена. – Она меня просто предала. Я это забыть не могу.
– Ой, что вы, что вы! Это все неожиданно получилось. Она и не думала даже. Ниночка такой человек! И она сейчас ужас, как переживает. Леночка, душечка вы моя, родненькая, вы на нее не обижайтесь, умоляю. Ну, не при чем она тут, клянусь вам! Она сама вам все объяснит. Вы не заглянете ко мне, ну, хотя бы сегодня вечерком? Ласточка моя, миленькая, приходите. Надо же объясниться. Я сама, знаете, так страдаю, так вас обеих люблю, передать просто не могу. Так придете?
– Пожалуй… – неуверенно согласилась Лена, давая понять, что все еще не остыла от обиды. – Если освобожусь.
– Нет, нет, непременно! Я… Мы будем ждать.
Было ясно, что предложение исходит от Нины. Кажется, она тоже стремилась к примирению. Это было странно. Зачем после всего случившегося Нина решила восстановить отношения? Ни о каких личных симпатиях речи быть не могло. Обе ощущали взаимную неприязнь. Лена чувствовала, что тут ей Нину обмануть не удалось. Может быть, их привлекло ее мнимое место работы? Ведь Нина тогда сказала: «У вас там большие возможности». А может быть, встреча требовалась не для восстановления, а для выяснения отношений? Ведь Лена исчезла довольно загадочно. А фокус с Шухминым мог понадобиться не только Глинскому. Возможно, ее собирались проверить или втянуть, но Глинский спутал все карты. А что, если проговорился этот бородатый Вова, хозяин дачи?
Все эти соображения Лена и выложила Цветкову. Тот некоторое время молчал, что-то обдумывая, потом, вздохнув, сказал:
– Идти, милая моя, так и так надо.
И «милая моя» прозвучало как знак дружбы и доверия, как свидетельство, что Лена в глазах Цветкова стала окончательно своей, близкой, как все ребята из его отдела, и верит он ей теперь так же, как им.
– Надо идти, – повторил он. – Надо добиться доверия или заставить проговориться. Главное сейчас – путь к этому самому Льву Константиновичу. Главарь-то он, конечно, главарь, но какая у него конкретная роль, мне не ясно. За что его можно ухватить. Но пока главное – путь к нему.
– Понимаю, Федор Кузьмич, – кивнула Лена.
– Видишь, что получается, – продолжал Цветков. – Когда они все уезжали с дачи, он сел в машину к этой самой Нине. Пост ГАИ они миновали вместе, их зафиксировали. А в город Нина приехала уже одна. Ее зацепил пост ГАИ на окружной дороге. Где-то, выходит, этот Лев Константинович сошел. Вот, ведь, как следы заметает. Значит, надо снова на них напасть.
И вечером Лена поехала к Липе.
Перед этим она, правда, не удержалась и позвонила Откаленко. Весь день она думала о нем, с того момента, как на утренней оперативке увидела его лицо со следами ушибов и, как ей показалось, очень грустные, совсем больные глаза.
– Как дела, капитан? – с наигранной бодростью спросила Лена.
– Нормально, – скупо ответил Игорь. – Ты-то как?
Лена уже научилась улавливать всякие оттенки его голоса. На этот раз она уловила досаду и какое-то недовольство ею. Последнее ее задело. Это он еще ею недоволен.
Сам… Впрочем, Лена не стала углубляться во взаимные обиды.
– Я тоже нормально, капитан, – все так же бодро ответила она. – Как ушибы, болят? Тебе что велели делать?
– Терпеть. А ты что делаешь?
– Еду к подружке Липе.
– Ну, ясно, – с неудовольствием ответил Игорь.
– Привет, капитан.
– Привет.
Вздохнув, Лена повесила трубку. «Что же это такое? – невесело подумала она. – Долго это будет продолжаться? И чем это он недоволен?».
Она думала об этом и по дороге к Липе.
Как все-таки тяжело складываются их отношения. И она не может их порвать, у нее просто нет сил порвать окончательно. Неужели она такая слабая? Ведь ясно же все. Ведь будет лучше, легче и ей, и ему. А вчера он мчался ей на помощь. Нервничал, конечно, спешил, злился. И такая нелепая авария. Слава богу, он цел. Цел хотя бы…
Но он ужасно самолюбив. Эта авария… Он не может себе простить ее. Вот в чем дело. Вот почему он сердит не на нее, а на себя. Нет, и на нее тоже. Наверное за то, что она вообще поехала на дачу. Но…
Лена с трудом оторвалась от этих мыслей и заставила себя думать о предстоящей встрече. Ведь у Липы будет Нина, это ясно. А будет ли кто-нибудь еще? Вряд ли.
Когда Лена приехала, Нина была уже там.
Они встретились вполне дружелюбно, даже расцеловались. Лена, правда, изображала обиду, она была холодновата и сдержанна. А Нина… она изображала раскаяние. И обе чувствовали, что идет игра, и были полны взаимной неприязни, настороженности и при этом очевидного желания снова наладить отношения, хотя цель каждой оставалась для другой неясной.
Липа всего этого не замечала, она была преисполнена радости и нежности к обеим своим подругам и не переставала болтать.
Все уселись пить чай.
– Ой, я так виновата перед тобой, дорогая, – сказала Нина, осторожно откусывая печенье. – Но я даже не могла подумать, что он так обнаглеет. И решила, что ты тоже этого хочешь. Но просто ломаешься. А Севка, конечно, подлец. Заманить, обмануть.
Привык, понимаешь, что женщины сами вешаются ему на шею. Эффектный мужик, ничего не скажешь, правда?
– Правда.
– Ну, и выпил, конечно. Его, между прочим, можно понять, – Нина лукаво улыбнулась. – Ты же прелесть.
– Наглец, – ответила Лена, тоже улыбаясь. – Я люблю таких проучить.
– А разве у вас ничего не было?
– Кое-что было, – усмехнулась Лена. – Например, я ему чуть не сломала плечо. Он взвыл и убежал. Но успел меня все же запереть.
– Ой, какой ужас! – всплеснула руками Липа.
– Как же ты выбралась? – поинтересовалась Нина и засмеялась. – Представляешь? Под утро Севка к тебе спускается… Ой, правда, у него плечо все время болело. Сказал, что ударился. Но как же ты все-таки выбралась?
– Топор нашла. Нажала им на замок, он и отскочил.
– Ну, и вернулась бы к нам.
– Что ты! Я очень испугалась, – улыбнулась Лена. – Схватила пальто и бежать. Прямо на станцию. Еле нашла ее.
– А мы Севке знаешь, как дали? Он теперь на коленях будет у тебя прощения просить, увидишь. Он и сам переживает…
– Ой, тут я сомневаюсь, – засмеялась Лена. – Ты его видела?
– Нет. Пропал куда-то, – и Нина задумчиво добавила: – А вообще-то не должен был.
– Девочки, девочки, вы ничего не едите, – всполошилась Липа.
Некоторое время затем разговор вертелся вокруг пустяков. Но вот, улучив момент, когда Липа вышла зачем-то на кухню, Нина многозначительно сказала:
– Ты знаешь, тебя хочет видеть Лев Константинович.
Лена недоверчиво усмехнулась.
– Мне казалось, он хочет видеть только тебя.
– Не говори глупости, у него деловой разговор.
– Какие у нас с ним могут быть дела, что ты болтаешь?
– Увидишь. Кстати, Леночка, ты на каких операциях сидишь у себя в бухгалтерии?
– На продуктовых фондах, а что?
– Включая кондитерский цех?
– Конечно.
– И где вы выбираете эти фонды, интересно? Скажем, для кондитерского цеха?
– Ой, из тысячи мест, ты даже не представляешь.
Липа появилась с горячими пирожками, и снова завязался общий разговор. Гости наперебой расхваливали пирожки.
«Подбираются, – усмехалась про себя Лена. – И ничего не боятся. Интересно, что будет, когда выяснится, что Глинский и Шанин исчезли». Лена была полна снисходительного и насмешливого презрения к этим глупым «деятелям». Она и не подозревала, какое новое испытание ей готовится.
– Леночка, ты мне скажи свой рабочий телефон, – попросила Нина. – Я тебе на днях непременно позвоню.
– Пожалуйста, – охотно согласилась Лена. – Пиши.
Это было предусмотрено заранее. В отделе Цветкова уже знали, что по этому номеру телефона могут попросить работника бухгалтерии ресторана Леночку.
– А Петя твой очень тогда рассердился? – поинтересовалась Нина.
Лена по какому-то наитию ответила:
– Ах, у нас с ним сложные отношения. Есть еще один человек. Игорь. Он даже чем-то мне ближе кажется.
– А кто он такой?
– Игорь? Юрисконсульт.
– Да? А Петя?
– Он работает по снабжению в Спорткомитете. Ты же видела, какой он громадный, – засмеялась Лена.
– Да-а. Мужик видный. Я бы такими не бросалась.
– Ах, я еще ничего не знаю. Да и чего ломать голову? Замуж я ни за одного из них не собираюсь. Мне и так хорошо.
– И роман с обоими? – лукаво подмигнула Нина.
– Ниночка, – Лена весело погрозила ей пальцем. – Мы с тобой еще не такие близкие подруги. Не торопись.
– Ах, вы, наверное, только Инночке доверяете, – с обидой вставила сгоравшая от любопытства Липа. – А мы любим вас не меньше, клянусь.
– Ну, с Инной мы знакомы чуть не десять лет. Ой, даже больше, – ответила Лена. – Еще со школы, представляете?
Больше разговор никаких опасных тем не касался. И вечер кончился вполне дружески. На прощанье Липа расцеловала обеих подруг.
Как всегда, Нина довезла Лену до дома и предупредила:
– Значит, я тебе на днях буду звонить, хорошо? Кстати, запиши на всякий случай мой домашний телефон. Мало ли что.
Она приоткрыла дверцу машины, и в салоне зажегся свет. Лена на клочке бумаги записала номер телефона. И они простились.
…Нина позвонила на следующий день, под вечер.
Но за день до этого произошел один странный случай.
Утром Инне Уманской позвонил ее брат и весело осведомился:
– Инка, помощь нужна. С работой. Твоя Ленка еще в милиции работает или ушла уже?
– С чего ты взял? – удивилась Инна. – Конечно, работает.
– В ОБХСС?
– Нет. Она в МУРе.
– Эх, жаль. Тут толчочек один нужен. Волынят, дьяволы!
– А ты в суд на них подай. Раз тебя оправдали, пусть…
– Тут лучше, понимаешь, неофициально, – досадливо возразил Николай. – А у Ленки нет знакомых в ОБХСС?
– Не знаю. Во всяком случае просить ее я ни о чем не буду.
Инна рассердилась.
– Ну, тогда ладно. Считай, что этого разговора у нас не было, – обиделся Николай и бросил трубку.
А на следующий день после ареста Глинского Валя Денисов отправился вместе со следователем на его квартиру для официального обыска. Однако обыск результатов не дал. Никаких следов преступной деятельности Глинского обнаружено не было. Но Денисова насторожило поведение матери Глинского, полной, растрепанной, желчной старухи. Она ни на шаг не отходила от следователя, проводившего обыск, при этом все время что-то сердито ворчала себе под нос. И вот в какой-то момент Валя уловил, как старуха раздраженно сказала:
– …Покоя от них нет… Ищут, ищут…
– От кого вам нет покоя, гражданка? – поинтересовался Валя.
– Да от вас, от кого же еще…
– Но мы же у вас впервые.
– Не вы, так другие. С утра уже один усатый был. Тоже какую-то бумагу сунул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53