– Загнанный в угол убийцами, посланными Рикка.
– Какая разница?
Я не мог ответить на этот вопрос, поэтому отошел в сторону, засунув руки в карманы пальто. Почему это имело такое значение для меня? Почему мне хотелось верить, что последний акт жизненной драмы Фрэнка Нитти был вызовом, а не жестом отчаяния?
Кто-то положил руку мне на плечо.
Друри.
Он сказал:
– Когда здесь будет побольше копов, я имею в виду, настоящих копов, я велю прочесать все эти кустарники. Если мы найдем гильзы, я обдумаю твою версию. Идет?
– Идет.
– Он тебе нравился, не так ли?
– Не сказал бы, что он мне нравился.
– Значит, ты его уважал?
– Скажем, я знал его.
Мы вернулись к деревенским полицейским и телу Нитти. К нам подошел шеф Роуз. Он заявил:
– В жизни не слыхал, чтобы хоть один из этих гангстеров застрелился. По-моему, это несколько необычно.
– Честно говоря, – заговорил Друри, – я не удивлен. У Нитти было слабое здоровье. Он знал, что его ждет тюрьма и что там он не получит необходимой медицинской помощи. Поэтому он пошел по самому простому для него пути.
Биллу хотелось, чтобы все так и было. Он ненавидел гангстеров, и ему нравилась идея выставить Нитти трусом. Билл был отличным полицейским, хорошим мужиком, отличным другом. Но я знаю, что моя версия о том, как умер Нитти, будет забыта. Может быть, я и ошибался, истолковывая факты таким образом, чтобы доказать, что Нитти застрелился, бросая вызов. Но точно так же Друри был не прав, доказывая, что Нитти был трусом. Но Билл был главным в этом деле, поэтому как он решит – так и будет.
Внезапно, в черном пальто и черном платье, уже в трауре, появилась она – Антуанетта Каваретта. Ныне миссис Фрэнк Нитти. Вдова Нитти. Железная женщина. Она держала под руку копа в форме, который помог ей по просьбе Роуза, как выяснилось.
Антуанетта нерешительными шагами подошла к забору, возле которого лежал Нитти, опустилась возле него на колени, взяла его за руку и перекрестила его.
Потом она встала.
– Это мой муж, – сказала она.
Ее обычно смуглое лицо казалось бледным; на ней было очень мало косметики. Полицейский в форме отвел ее от тела.
Друри подошел к ней. Я присоединился к нему.
– Мне очень жаль, миссис Нитти, – проговорил Друри.
– Не будьте лицемером, капитан Друри, – сказала Антуанетта. – Мы знаем, как вы ненавидели моего мужа.
Я спросил:
– Где вы были, когда это случилось? Она быстро посмотрела на меня.
– Молилась за моего мужа.
– Надо же, – сказал я.
Фрэнк ушел около часа и сказал, что он идет в город, чтобы встретиться со своим адвокатом. Я беспокоилась. Он был болен, а тут еще эта история с Большим жюри. Поэтому я пошла в церковь Скорбящей Богородицы и стала молиться за него.
Друри бросил на меня взгляд, означающий, что ее слова доказывают: Нитти еще раньше решил покончить с собой.
Она произнесла:
– Вы всегда преследовали его. Бедный Фрэнк! Он не сделал в своей жизни ничего плохого.
Друри промолчал.
– Мне нужно разрешение, – с горечью спросила она, – чтобы подготовиться к похоронам? И увезти моего мужа в морг?
– Боюсь, это невозможно, – ответил Друри. – Учитывая обстоятельства его смерти, он должен быть увезен в судебный морг.
Антуанетта бросила на него убийственный взгляд:
– Вы такой недосягаемый, капитан. Нельзя такую смерть принимать так легко. Вы играли с моим мужем на одной сцене. И вас может ожидать такой же конец.
– Это угроза, миссис Нитти?
– Нет, мистер Друри. Это голос опыта. А теперь я пойду домой. У меня есть маленький мальчик, который возвращается домой из Сент-Мэри через полчаса. И мне придется рассказать ему очень плохую новость.
– Конечно, вы можете идти, – сказал Друри вполне дружелюбно.
– Почему бы мне не проводить миссис Нитти? – спросил я его.
– Это необязательно, – заявила она.
– Я бы хотел, – настаивал я. Друри не возражал.
– Я буду рада опереться на чью-нибудь руку, мистер Геллер.
Антуанетта взяла меня под руку, и мы направились вдоль железной дороги в сторону Сермак-Роуд. Мы шли в другую от ее дома сторону, но зато к ближайшей улице, пересекающей железную дорогу.
– Вы очень нравились моему мужу, – сказала она.
– Временами Фрэнк довольно забавными способами демонстрировал мне это. Мы продолжали идти.
– Таким Фрэнк был, – заявила она, как будто этим все объяснялось.
– Миссис Нитти, или, может, мне называть вас Тони?
Она отняла у меня свою руку. Остановилась на мгновение.
– Меня вполне устроит миссис Нитти. Мне показалось я услышала нотки неуважения в вашем голосе?
– Должен сказать, вы хорошо восприняли известие о смерти вашего мужа, миссис Нитти. Вы – роковая женщина, не так ли?
– Что вы хотите этим сказать?
– Я хочу этим сказать, что когда я в первый раз вас увидел, вы были в присутствии мертвеца. Ах, конечно, он еще не знал, что он уже мертвец, или ему просто не хотелось об этом думать. Но с вашей помощью, с помощью преданной секретарши Э. Дж. О'Хара отправился на тот свет.
Антуанетта бросила на меня холодный и бесстрастный взгляд, но она едва не задыхалась.
– Прошло несколько лет, и вы вернулись. К двери франка Нитти. Его любящей женой. Женой мертвеца. В этом разница между Фрэнком и О'Харой – ваш муж знал, что он – мертвец. Когда я говорил с ним вчера вечером, я видел, что он понимает, насколько близок к смерти. Он был смелым человеком, мне кажется.
– Да, был, – промолвила она.
– А интересно, – продолжил я, – вы следили за Фрэнком для Рикка так же, как следили за О'Харой для Фрэнка?
– Вы – дурак.
– Да неужели? Что тут такого дурацкого? Фрэнк Нитти, которого все боялись, включая вас и О'Хару, выдал Аль Капоне ФБР.
Ее глаза сверкнули.
– Это же так очевидно, – говорил я, – но никто об этом даже не подумал... несмотря на то что главный свидетель, Лес Шамвей, все еще продолжал работать в Спортивном парке. Конечно, это Нитти устроил провал Аль Капоне. Конечно, это Нитти передвигал шахматные фигуры до тех пор, пока не стал королем. Надо сказать, это меня в нем и восхищало.
– И меня тоже, – сказала она.
– Но потом его жена Анна умирает. Она была его единственной любовью. Она и его сын были для него всем. И он начинает сдавать. Он ложится в больницу по поводу старых ран, оставленных ему пулями Сермака. А также по поводу язвы, которая появилась у него после того, как он был ранен.
– У него еще было больное сердце, – произнесла Антуанетта. – И он был убежден, что у него рак желудка. Только я бы не хотела, чтобы вы рассказывали об этом.
– Рак желудка. Ну да, конечно. Бьюсь об заклад вы понятия не имеете, почему он подозревал, что у него рак желудка.
– Разумеется, я знаю, – опровергла она мои слова. – Убийца, который застрелил мэра Сермака, был уверен, что у него рак желудка.
– Правильно. Джо Зангара. Убийца-одиночка из Сицилии, готовый на все, который сделал вид, что стрелял в федерала, чтобы ваш муж мог покончить с мэром Сермаком не... Я так и слышу, как Фрэнк говорит: «...не поднимая шума».
– Мой муж был чудесным человеком.
– Прежде, – сказал я, – он был чудесным человеком – прежде. Но Фрэнк стал сдавать, не так ли? Убитый горем после смерти своей жены, он стал совершать долгие одинокие прогулки. Он даже стал немного пить – а это было совсем на него не похоже, совсем не в его духе. Память стала изменять ему. И тут появились вы.
– Серьезно? Каким же образом?
– Брак по расчету. Деловое соглашение. Вы занимались собачьими бегами в Майами, вы помогали управляться в Спортивном парке. Это вы были человеком Фрэнка, который следил за О'Харой. У Фрэнка был сын, которого он очень любил и которому нужна была мать – сильная личность, которая будет блюсти интересы мальчика, Джозефа, когда его самого – Нитти – не станет. Женщина из преступного мира, вроде вас – это было как раз то, что нужно. И вполне возможно, что это был способ заставить вас молчать о том, что вы знали, как Фрэнк подставил Капоне. Черт возьми, да может, вы просто шантажировали его, чтобы он на вас женился!
Она вздохнула и пошла вперед. Быстро. Я шел рядом с ней.
– А знаете, что я думаю, миссис Нитти?
– Что же вы думаете?
– Я думаю, что вы – вдова с большим стажем. Ведь получается, что вы были черной вдовой много лет.
Антуанетта остановилась на дорожке рядом с рельсами и ударила меня. Сильно. Это была сильная, тонкая, жалящая пощечина.
– Что вы знаете? – произнесла она. В ее грудном голосе слышалась горечь, но было и еще кое-что. Боль.
Моя щека горела, но я продолжал говорить, как Эстелл Карей в последние минуты ее жизни.
– Вы хотите, чтобы я поверил, что вы не следили франком по поручению Рикка? Что это не вы отправили его сегодня на верную смерть, сообщив о его ежедневных прогулках?
– Мне плевать на то, чему вы верите!
Она замедлила шаг. Потом остановилась и повернулась ко мне.
– Я любила Фрэнка, – сказала она. – Я любила его много лет. И он полюбил меня. Он боготворил свою Анну, но любил он меня.
– Вот дьявол! – воскликнул я, остановившись на дорожке. – Я верю вам.
Она медленно покачала головой, погрозив мне пальцем.
– Возможно, кое-что... кое-что из того, что вы сейчас сказали – правда... но знайте одно: я никогда не была осведомительницей Рикка. Я никогда не предавала Фрэнка. Я не шантажировала его, чтобы он на мне женился. Я не черная вдова! Не черная вдова!
Она села на склон рядом с дорогой.
– Я просто вдова! Еще одна вдова! Я сел рядом с ней.
– Извините, – проговорил я.
Все еще шел мелкий дождь. Все еще моросило.
Она тяжело дышала.
– Понимаю. Вы что-то чувствовали по отношению к моему мужу. Поэтому вы и рассердились.
– Думаю, так и есть.
Теперь в ее глазах появилась боль.
– Так тяжело осознавать, что он ушел таким образом. Умер от своей собственной руки.
– Мой отец покончил с собой, – произнес я.
Антуанетта взглянула на меня.
– Он тоже выстрелил себе в голову, – сказал я, глядя на нее. – С этим можно научиться жить, но забыть это невозможно.
– Возможно, сегодня вы потеряли своего второго отца.
– Это чересчур сильно сказано. Но мне очень жаль, что этот старый негодник умер.
Посмотрев на нее в следующий раз, я увидел, что она плачет. Железная леди плакала.
Я обнял ее за плечи, и она плакала у меня на груди
Когда я подвел ее к двери, мальчик как раз возвращался домой.
13
Я предполагал, что Фрэнк не сможет выполнить своего последнего обещания, которое он мне дал. Ведь я говорил с ним в четверг ночью, а в пятницу днем он уже был мертв.
Но в субботу утром бледный, трясущийся Барни Росс, для разнообразия одетый в гражданское – коричневый пиджак, серые брюки и небрежно повязанный галстук, видневшиеся из-под помятого серого плаща, – около одиннадцати часов явился ко мне в контору. Войдя, он хлопнул дверью.
Я стоял возле стола Глэдис и передавал ей мои заметки, касающиеся одного отчета по страхованию.
– Нам надо поговорить, – сказал Барни. Он весь взмок. Хоть уже и чувствовалось начало весны, но никто еще не начал потеть от жары. Кроме Барни.
Похоже, Глэдис оторопела при виде такого раскисшего, сердитого Барни Росса – она никогда не видела его таким. И ей потребовалось некоторое время, чтобы принять свой обычный неприступный вид.
– Оставьте этот отчет, – велел я ей. – Вы свободны и можете идти домой. – По субботам мы работали лишь до полудня.
– Конечно, мистер Геллер, – произнесла она, поднимаясь и собирая свои вещи. – До понедельника. – И еще раз удивленно взглянув на нас, она пошла к двери.
– Заходи в мой кабинет, – жестом приглашая его, сказал я и улыбнулся.
Его рука, плетью висевшая сбоку, дрожала. Другой рукой он опирался на деревянную трость, которая ходуном ходила под его трясущейся рукой – как кокосовая пальма в штормовую погоду.
– Это твоих рук дело, Нат?
– Заходи в мой кабинет. Садись. Отдохни.
Он быстро-быстро, насколько позволяла его трость, прошел мимо меня и сел. Я подошел к письменному столу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52