Но, боюсь, с отелем «Моррисон» ничего не выйдет.
– Не хватает жилья, – добавил Лу, обреченно пожимая плечами.
– Поэтому мы взяли на себя смелость переделать офис в соседней комнате, – объяснила Глэдис.
– Не было ни вас, ни Фрэнки, – произнес Лу, – и без вас мы и не пользовались этим помещением. А я работал в вашем кабинете... – он кивнул в сторону моего личного кабинета. По его лицу было видно, что он чувствовал себя неловко.
– Так и должно было быть, – успокоил я его.
– В соседней комнате мы убрали перегородки. – продолжал Лу, – и поставили туда ваш стол и некоторые личные вещи, которые вы хранили в своем кабинете. Мы даже привезли кое-какую мебель из вашей комнаты в «Моррисоне». А еще, помните, у вас была раскладушка, которую вы много лет хранили в подвале?
Я уселся на диван, положив руку на свой рюкзак.
– Не говорите мне этого.
– Мы подняли ее наверх. Она там. Вы можете занять всю комнату и жить в ней, временно, конечно, пока не найдете жилья.
– Полный круг, – произнес я.
– Что? – переспросила Глэдис.
– Ничего, – ответил я. Лу объяснил ей:
– Он жил в своем офисе, перед тем как обустроить эту контору.
– А-а, – протянула Глэдис, явно не понимая, о чем речь. Ирония была ей не по силам. Я встал.
– Спасибо вам за беспокойство.
– Если хотите, – говорил Лу, разводя руками, – я могу работать в этой комнате, и вы тоже, а спать будете в том помещении. Думаю, клиенты, которые пользуются моими услугами, не будут в обиде на эти временные перемещения...
– Не говорите больше ничего. Пусть все останется, как есть. Мне все равно потребуется некоторое время чтобы вновь войти в колею. Так что еще в течение нескольких недель считайте боссом себя.
– Так я был не прав, предположив, что вы вернетесь к работе?
– Да нет. Вы были правы, скорее всего. – Мистер Геллер, – заговорила Глэдис, нахмурив брови. Я не стал поправлять ее: «Нат» явно не входил в ее словарь. – Не обижайтесь, но вы выглядите слегка изможденным.
– Глэдис, – с упреком сказал Лу.
– Все в порядке, Лу, – вмешался я. – Она права. Я похож на черта. Но я провел около шестнадцати часов, сидя в поезде. Спать было негде, и... – вагон был грязный и переполненный; я был счастлив, что смог найти местечко, чтобы пристроить свой рюкзак и втиснуть задницу. Самое ужасное, что в вагоне, казалось, была толпа беременных женщин и молодых матерей с маленькими детьми. Женщины пытались кормить и переодевать младенцев в этих отвратительных условиях. Все эти женщины направлялись на встречу со своими мужьями, которые служили за океаном, или возвращались с таких встреч.
Лу и Глэдис смотрели на меня с жалостью, когда я замолк на полуслове, погрузившись в воспоминания о поездке по железной дороге. Это должно было случиться: я мог подобным образом терять мысль и возвращаться к ней.
– Вы можете не беспокоиться, – сказал я. – Я некоторое время буду не в себе. Не так давно я был на одном тропическом острове и меня там ранили. Мне понадобится время, чтобы привыкнуть к относительному миру и спокойствию Чикаго.
Лу вошел в мой, или пока еще его, офис и надел пальто.
– "Биньон" подойдет? – спросил он.
– Да, конечно.
Когда мы уходили, Глэдис крикнула мне:
– Если вам будут звонить, мне говорить, что вы приехали?
Я остановился у открытой двери; Лу уже вышел в коридор. Кабинет подпольного гинеколога все еще работал.
– Как они могут знать, что я вернулся? – спросил я.
– Ваш приятель Хэл Дэвис из «Ньюс» написал о вас. Точнее, он написал о вашем друге Россе, упомянув и вас. О том, как вы, два героя, возвращаетесь в Чикаго.
– Вот лидер!
– Мистер Геллер!
– Извините, Глэдис. Забудьте об этом. На службе у меня появилась дурная привычка ругаться, и я постараюсь побыстрее от нее избавиться.
– Хорошо, мистер Геллер.
– Ты хорошая девочка.
– Мистер Геллер, вы... м-м-м, вы не встречали там Фрэнки?
– Нет, Глэдис. Это большая война. Он что, на Тихом океане?
– Он тоже на Гуадалканале, вы разве не знали?
– Извините, я не знал. Он, должно быть, находился среди тех военных, которые приехали сменить нас. Он в Американской дивизии?
– Да, конечно, – ответила она. Я заметил, что лицо ее было озабоченным. Ясно, она смотрела на меня – поседевшего, высохшего, с запавшими глазами – и думала о том, как там ее муж. Дело в том, что она теперь была миссис Фортунато: они поженились как раз перед тем, как он ушел на войну. – С ним все будет в порядке, мистер Геллер?
У меня хватило ума не разубеждать ее в этом, я смог сказать:
– Солнышко мое, остров уже захвачен. С ним все должно быть в порядке. Мы с Барни сделали всю тяжелую работу: все, что ему осталось, – это навести после нас порядок.
Ей было приятно это слышать: она даже улыбнулась. Для девушки, лишенной чувства юмора, у нее была потрясающая улыбка. И отличные сиськи. Мне стало хорошо от одной мысли о том, что я все еще ценю приятные вещи.
И «Биньон» в их числе. В Сент-Езе у меня был плохой аппетит, но кусок солонины на тарелке (хоть порция и стала меньше) в знакомом ресторане с деревянными скамейками и скромными украшениями напомнил мне об удовольствии, доставляемом хорошей едой. На самом деле, я налетел на мясо так же, как на япошку, у которого отнял пулемет и им же пристрелил его. Мне кажется, Лу был несколько смущен. Он не сказал ни слова, пока мы ели.
Я вытер лицо полотняной салфеткой. Салфетка – это уже признак цивилизации. Я сказал:
– Я не ел в поезде. Там не было вагона-ресторана. А если бы я вышел на остановке, мог потерять свое место.
– Тебе не нужно ничего объяснять, Нат. Меня зовут Лу, ты помнишь? Мы в Чикаго.
Кто-то засмеялся, очевидно, я.
– Наверное, если парни так часто выпивали вместе, как мы с тобой в былые дни, они могут не чувствовать неловкости.
– Да, я так и считаю.
– Мне ужасно жаль твоего брата, – я никак не мог оторвать взора от черной ленточки на его рукаве.
– Все нормально, – произнес он.
– Нет, все это ненормально, – заявил я.
– Нет, конечно, но мне не хочется об этом говорить. Слава Богу, ты вернулся назад. Я так боялся, что не увижу тебя больше, ты, чертов сукин сын! Тебе было слишком много лет для службы в армии, так о чем ты думал?
– Не спрашивай меня об этом, – сказал я. – Я не хочу об этом говорить.
Официант принес нам по второй порции пива. Лу улыбнулся, пожав плечами.
– Я, кажется, понимаю. Ведь я старше тебя, но и сам подумывал об этом.
– Когда твоего брата мобилизовали, ты на следующий день отправился на медосмотр. Если бы ты не провалился, то сейчас был бы в армии.
Широко раскрыв глаза от удивления, он улыбнулся:
– Как ты об этом узнал?
– Я сыщик, – заявил я, отпив глоток пива. – Во всяком случае, был им. Так что же Дэвис написал обо мне в «Ньюс»?
– "Частный детектив – приятель Барни Росса". Довольно затасканно. Он упомянул и Сермака, и Диллинджера, и Нитти. И даже Пеглера. Но обо всех – в одной статье. Вчера.
– Дьявол. Я правильно понял Глэдис: она сказала, что Барни возвращается в город?
– Кажется, да. Его малярия усилилась, и перед Новым годом он уехал с Гуадалканала. Он был в Штатах...
– Я знаю, – сказал я. – Нам давали читать газеты в сумасшедшем доме. У нас отбирали только острые предметы.
– Я не хотел тебя обидеть, Нат...
– Да ничего... Просто я знаю о Барни. Я даже один раз говорил с ним по телефону. Ты знал, что Рузвельт лично наградил его медалью?
– У нас здесь тоже есть газеты, – сказал Лу, слабо улыбнувшись.
– Но он ни слова не сказал о возвращении в Чикаго – во время своего отпуска, который ему пообещали. Он сообщил мне, что собирается поехать в Голливуд к своей девушке. То есть к жене.
– Значит, – произнес Лу, – он переменил свое решение. Мне кажется, у него было какое-то дело в его коктейль-баре. Его брат Бен куда хуже управляется с делами, чем Барни.
– Вот черт! Барни был ужасным менеджером, Лу. Но он был неплохой приманкой. Ведь он – знаменитость.
Лу демонстративно пожал плечами.
– Ну, а уж теперь, когда он стал героем войны, народ валом повалит, чтобы его увидеть.
Мне это не понравилось. Не знаю толком, почему, но я почувствовал, что злюсь.
Лу спросил:
– Так ты хочешь узнать про наши дела или нет?
– Конечно, хочу. Так как идут мои дела?
– Ты не богатеешь, но и не обнищал. Дел меньше – разводиться стали реже, но для сыщиков все еще находится работа. Если бы Фрэнки был сейчас здесь, одному из нас пришлось бы бездельничать, а так – для нас двоих работы хватит.
Почему меня это не интересовало? Я попытался показать заинтересованность и спросил:
– Какой, например?
– Полдюжины пригородных банков обратились нам, чтобы мы проверили тех, кто обращается за ссудами и кредитами. Мы проводим несколько личных расследований, инспектируем кое-какую собственность и некоторые виды бизнеса. У нас полно сомнительных чеков, а четыре юриста ждут, когда мы рассмотрим их документы...
Как я ни старался слушать, я не мог. Клянусь, я старался. Но через некоторое время стал просто смотреть на него: видел его лицо, видел, как двигается его рот, но не мог заставить себя слушать.
«Это твоя работа, – говорил мой внутренний голос, – ты так много трудился, чтобы достичь чего-то, но это было раньше, поэтому слушай, запоминай», но я, черт возьми, не мог.
– Нат? – спросил он. Его тон изменился, поэтому я услышал, что он обращается ко мне. – Ты в порядке? Мне вдруг показалось, что ты где-то далеко...
– Знаю. Извини меня, – я вздохнул. Глотнул пива. – Просто положи мне на стол список дел, и я его прочту. Обещаю тебе.
– Ты – босс, – сказал он.
– Я только так называюсь. Тебе придется вести дела, пока я приду в себя. У меня была амнезия, ты это знаешь?
– Нет, – ответил он, стараясь не показать своего Удивления, – нам сказали, что это просто... усталость от войны.
– У меня все вылетело из головы, – выговорил я. – Забыл все, что мог. Мое имя. Кем я был. Не уверен, что смогу вспомнить, как это – быть детективом. Если говорить честно.
Лу слегка улыбнулся, покачав стакан с пивом. – Нат Геллер, у которого была амнезия, – в большей степени детектив, чем любой, кого я могу себе представить.
– Это, конечно, пустые слова, Лу, но я ценю их.
Он смотрел на свое пиво, а не на меня, говоря:
– Я взял на себя смелость назначить сегодня одну встречу.
– Серьезно? Я не уверен, что в состоянии встречаться с клиентами, Лу...
– Это не клиент. Это люди, с которыми ты раньше имел дело. Они не отстанут, пока ты с ними не переговоришь. Они неделями трезвонили, пытаясь что-то выяснить.
– Ах! Это генеральный обвинитель. Большое жюри.
– Да. Следователи из департамента юстиции и казначейства уже несколько недель рыскают по городу. Они в самом деле пытаются разобраться с Компанией. С них станется. Кстати, имя обвинителя – Корреа.
– Я его не знаю.
– Он из Нью-Йорка. Именно там соберется Большое жюри. Но большая часть расследований ведется здесь. Основная часть свидетелей, все те, на кого они укажут, – отсюда, поэтому Корреа устроил здесь небольшой офис. И в Иллинойсе тоже есть отделение Большого жюри. Тема та же – проникновение синдиката в профсоюзы.
– Дерьмо!
– Они страшно хотят поговорить с тобой.
– Это не может подождать?
– Кое-кто придет поговорить с тобой в контору к двум часам. Если не хочешь с ними встречаться, спрячься. Мне кажется, тебе надо некоторое время воздержаться от встреч с ними. Иначе ты не сможешь отдохнуть.
– Дерьмо!
– Корреа не придет: он сейчас в Нью-Йорке. Но явится парочка твоих старых друзей.
– Каких?
– Ну, например, твой любимый коп.
– Стендж?
– Стендж? – ухмыляясь, переспросил Лу. – Ты отстал от времени, Нат. Стендж ушел в отставку несколько месяцев назад, пока ты был на войне.
Я испытал странное чувство – чувство потери. Забавно.
– Я говорю о нашем приятеле, с которым мы вместе занимались карманниками, – произнес Лу. – Это Билл Друри.
Билл Друри. Эта задница.
– Я должен был догадаться, – сказал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52