Усов, которые он носил прежде, уже давно не было. Он был чисто выбрит, но его волевое, почти красивое лицо с довольно грубыми чертами было во многих местах порезано бритвой, особенно на подбородке. Его волосы стали длиннее. Он зачесывал их назад, и они не были так прилизаны, как раньше. Часть волос была зачесана с одного бока на другой. Может, он сам стриг себе волосы: я слышал, другие парикмахеры его не устраивали. «Другие» – потому что он сам начинал парикмахером (он нашел свою самую первую работу в Чикаго в той самой парикмахерской, где он повстречался с Джейком-парикмахером". Именно Джейк помог Фрэнку состряпать ложное обвинение против Роджера Тауи, но это уже другая история). И еще перед тем как
самому обрести облик бизнесмена, он любил быть безукоризненно причесанным.
– Прости, что я не встаю, – сказал он.
В его словах не было ни тени сарказма, как я ни старался его распознать. А может, я плохо слушал. – Все в порядке. Фрэнк. – Можно ли его было так называть? – Не возражаешь, если я сяду?
Все еще не отрываясь от книги, даже толком не взглянув на меня, он нетерпеливо замахал рукой, говоря:
– Садись, садись.
Я сел на стул с высокой спинкой, покрытой позолотой, рядом с Нитти. На этом стуле, похожем на трон, я оказался гораздо выше, чем он, а он и так был невысоким человеком – дюйма на четыре ниже меня. Но несмотря на это, я чувствовал себя испуганным и маленьким.
Через минуту, которая показалась мне вечностью, Нитти положил бухгалтерскую книгу в общую стопку и указал на свой стакан с молоком.
– Хочешь чего-нибудь? Даже если мне и приходится пить это чертово зелье, это не значит, что ты должен отказывать себе в удовольствии.
– Нет, спасибо, Фрэнк.
– Ты не пьешь?
– Иногда. Но не на работе. Я догадываюсь, что это не просто визит вежливости?
Он пожал плечами, не обращая внимания на мой вопрос.
– Я сам не пью, – заговорил он. – Иногда выпиваю вина. Извини, что я побеспокоил тебя в воскресенье, даже в воскресный вечер.
– Да нет, это не страшно, – ответил я. – Я рад тебя видеть. – Я изо всех сил старался, чтобы мои слова не звучали фальшиво.
Нитти стал жестикулировать обеими руками. Очень по-итальянски, точнее, в его случае, по-сицилийски.
– Обычно я не работаю по воскресеньям, – заявил он. – Мне нравится проводить выходные с семьей. Ходить к мессе. Играть с моим мальчиком. Кстати, хочешь кое-что посмотреть?
Я сглотнул.
– Конечно, Фрэнк.
Он сунул руку в карман. Я вспомнил историю о том, как однажды вечером Капоне устроил банкет в честь Скализе и Анселми. Он пил за их здоровье а потом достал бейсбольную биту и проломил им головы.
Но Нитти всего лишь доставал свой бумажник. Он открыл его и протянул мне.
На фотографии, засунутой под пластиковую пластинку бумажника, был запечатлен сам Нитти, улыбающийся и обнимающий маленького мальчика. Он прижимал к себе ребенка, который тоже улыбался. Было видно, что мальчик любит отца. И еще сразу было понятно, что это моментальная фотография отца и сына.
– Он большой для своих шести лет, – сияя сказал Нитти.
Он сам посмотрел на снимок.
– Ты знаешь, я же невысокий парень. Верно.
– Мой сын должен быть выше меня. Мужчины в семье его матери все высокие – около шести футов. Он должен быть выше, чем его старик.
Похоже, в его словах не было иронии.
– Красивый мальчуган, – сказал я. Нитти согласно кивнул, улыбнулся, глядя на фотографию, и положил бумажник обратно в карман.
– Ну ладно, – произнес он. – Так что это за шум вокруг того, что ты вмешиваешься в дела Компании?
Заходя, я не заметил ни одной бейсбольной биты; может, она лежала за его диваном?
– Что ты имеешь в виду, Фрэнк?
– Не валяй дурака, мальчик.
Я уже не был мальчиком, но не стал говорить ему об этом. Я был достаточно молод для него, чтобы он называл меня так же, как при нашей первой встрече. К тому же было понятно, что я буду для него «мальчиком» до смерти. Может, он говорил это просто так, а может, именно это обращение помогло мне до сих пор остаться в живых.
– Я выполнял работу для Вилли Биоффа, – сказал я. В надежде, что именно это Нитти хотел от меня услышать. Надеясь, во имя Бога, что он не узнал о Монтгомери. А то он устроит в мою честь званый обед.
– Я знаю, – сказал Нитти. Он взял стакан и стал попивать молоко маленькими глотками; затем он вытер молочные усы рукой и ткнул в мою сторону пальцем.
– Ты не должен пытаться что-то скрыть от меня.
Я замахал обеими руками.
– Биофф и не просил меня скрывать что-то от тебя. Он просто не хотел, чтобы об этом говорили. Он кажется, считает, что уже достаточно имел дела с твоими ребятами: с этими неприятностями, касающимися налогов.
Нитти не просто сощурил глаза: казалось, они стали узкими, как бритвы. Но я знал, что он изучает меня, наблюдает за каждым моим движением. Он ждет, что я сам себя выдам.
– Иногда мне кажется, что это была ошибка, – сказал Нитти, внезапно дернувшись, – позволить этому своднику быть нашим представителем. Но он был лишь на нижней ступени ИАТСЕ, поэтому нам это казалось вполне подходящим.
– Похоже, он хорошо поработал на тебя.
– Он разбогател, и я не завидую ему. Это нужно абсолютно всем – финансовое благополучие. А как бы иначе паршивые эмигранты вроде нас могли пробиться в этом мире, если мы сами о себе не позаботимся?
– Верно, – сказал я. Похоже, он имел в виду и меня, и я не стал напоминать ему, что родился здесь.
– Так расскажи-ка мне точно, что ты сделал для Биоффа?
Я рассказал. От Баргера я перешел к своим телефонным звонкам, и наконец дошел до Эстелл. Конечно, я не стал в подробностях описывать, каким образом я передал ей сообщение Биоффа, но Нитти все равно улыбнулся при упоминании ее имени.
– Хорошо, когда ты можешь выполнить работу, – сказал он.
– Это ведь она тебе все рассказала? Точнее, Сонни Голдстоун, конечно, донес тебе, что я побывал в «Колони клаб», а уж затем ты поговорил с Эстелл, и она все выложила тебе обо мне и Биоффе. Правильно?
– Никогда не доверяй шлюхе, мой мальчик. Ты этого не знаешь?
– Кажется, нет. Но я испытываю искушение сказать тебе то же самое о сводниках.
– Дельное замечание, – кивнул он.
– Я... м-м-м... не чувствовал, что делаю что-то у тебя за спиной, Фрэнк. В конце концов, Биофф– твой человек.
В первый раз за этот вечер выражение его лица стало задумчивым.
– Я кое-что разузнал. Я слышал, ты ненавидишь Биоффа? Так с чего бы это тебе надрываться, выполняя работу для типа, которого ты не выносишь?
Я пожал плечами.
– Деньги есть деньги. К тому же я не испытываю ненависти к Вилли. Я вообще ни к кому не испытываю ненависти.
– Мне сказали, ты однажды арестовывал его? Я снова пожал плечами.
– Фрэнк, это было так давно. Я же не работаю в полиции с тридцать второго года, ты не забыл?
Он щелкнул костяшками пальцев: этот звук напоминал тот, который раздается, когда взводят курок.
– А этот малый, Пеглер, – произнес он, возвращаясь к своему обманчиво равнодушному тону, – тот самый фельетонист, насчет которого ты должен был предупредить всех по просьбе Биоффа. Ты встречался с ним?
Единственным выходом было говорить обо всем прямо, почти ничего не изменяя.
– Дважды, – ответил я. – В начале этой недели он приходил ко мне узнать, верно ли то, что я в свое время арестовывал Биоффа. Я подтвердил это, но не сообщал ему никаких подробностей. Сегодня днем он явился в мой офис во второй раз: ему нужна была информация, но я ничего ему не сказал. По правде, я выкинул его из моего офиса. В буквальном смысле слова.
Нитти медленно отпил глоток молока.
– Почему?
– Он назвал меня жидовской мордой.
– А ты что – еврей?
– Мой отец был евреем. Разве фамилия Геллер похожа на ирландскую?
Ему понравилось некоторое нахальство с моей стороны.
– Если он называет меня лжецом, мне надо с ним поговорить, – сказал Нитти.
– Бьюсь об заклад...
– Я не буду убивать его. Я бы хотел, чтобы Пеглер получил по заслугам, прямо сейчас, за все неприятности, которые он для меня готовит. Но его не достать.
– Но избить такого известного журналиста – значит, поднять большой шум.
– Как любил говорить Эл, – добавил он с мимолетной улыбкой. Он имел в виду Капоне. – Я слыхал, этот Пеглер раскопал, что Биофф должен отсидеть шесть месяцев.
Было неудивительно, что Нитти знал об этом: ничто, происходящее в полиции, не ускользало от Компании.
– Он рассказывал мне об этом сегодня, – подтвердил я.
– Из тебя сделают героя, – сказал он, все еще улыбаясь.
– Я застряну у Пеглера в глотке, – проговорил я. – Жидовская морда – вот я кто.
Нитти рассмеялся.
– Замечательно! Ему необходимо возвысить тебя, чтобы низвергнуть Вилли.
– Меня это не устраивает, Фрэнк. Он махнул рукой.
– Не беспокойся об этом. Это не твоя вина, что ты поймал маленького сводника много лет назад. И не твоя вина в том, что этот старый приговор о шестимесячном заключении наконец-то догнал его. Он должен отсидеть, или купить помилование, или еще что-нибудь – он лишь не может это просто так оставить.
– Если бы мне пришлось делать это еще раз, я снова арестовал бы негодяя. Биофф был подлым сводником: избивал своих девиц.
– Мне иногда кажется, что в душе ты все еще коп, Геллер.
– Мне тоже иногда так кажется.
– Тогда почему я тебе доверяю?
– Потому что я боюсь тебя. Фрэнк.
Нитти рассмеялся: это был настоящий хохот. Я ни разу не слышал, чтобы он так хохотал прежде, и никогда больше этого не услышал.
Он сказал:
– Ты мне нравишься, мой мальчик. В тебе есть и самодовольство, и простота, и ум. Почему бы тебе не закрыть свою маленькую контору и не начать работать на меня?
– Я в самом деле чувствую себя копом, Фрэнк. Я уважаю тебя. Ты – самый лучший человек в твоем мире. Но Компания делала много таких вещей, от которых я испытываю... неудобство.
– Вполне справедливо, – промолвил он, и я снова не мог не вспомнить, что так назывался один из фельетонов Пеглера, – но я хочу попросить тебя об одолжении.
– Конечно.
Веселое, приветливое выражение его лица исчезло. Как будто погода внезапно поменялась. Нитти обрушился на меня:
– Держись подальше от дел Компании. Ты два раза за неделю вмешался в мой бизнес. Тебя однажды чуть не убили за это. Мне было бы очень жаль. Я бы послал цветы. Но смерть есть смерть, мой друг, и она к тебе придет очень скоро, если ты будешь продолжать совать свой нос в мои дела. Ясно?
– Ясно, – с трудом выговорил я.
Он откинулся назад, его лицо и голос стали мягче:
– Тебя нельзя обвинить в том, что ты не отказал клиенту, который предлагает много денег. Я понимаю это. Я понимаю тот соблазн, который ты испытывал, когда О'Хара и Биофф приходили к тебе и говорили: «Я заплачу тебе». Но в следующий раз, когда подобный тип заявится к тебе, подумай. Фрэнк Нитти предлагал тебе работу. Я предлагал тебе работу много лет назад – это было в больнице, где я лежал после того, как ты спас меня от горилл мэра Сермака. Я не забыл об этом, ни на секунду не пожалел о своем предложении, но, по правде, ты отклонил мое предложение. И ты сейчас вновь сделал то же самое. Из этого я делаю вывод, что тебя не интересует мой бизнес. Так не лезь в это дело. Я говорю это тебе по-дружески. Но это – последнее предупреждение.
Я судорожно сглотнул.
– Я ценю твою искренность. Фрэнк. Я ценю твое предупреждение.
– Хорошо. Некоторые люди встречают рассвет мертвыми на улице. Они не послушали предупреждения. Мне кажется, ты будешь умнее.
– Я рад, что ты так это понимаешь. Фрэнк.
Извини за...
Он снова махнул рукой.
– Не надо извиняться. Клиенты наняли тебя: для этого ты занялся бизнесом. Но это было до нашего разговора. В будущем держись от моего бизнеса подальше.
Мне ничего лучшего не пришло в голову, чем сказать:
– Да, Фрэнк.
– А теперь скажи, ты ведь видел кое-что у О'Хары? О чем он говорил?
– Фрэнк, я не знаю...
– Я хочу, чтобы ты об этом забыл. Обо всем. Все, о чем О'Хара поведал тебе перед смертью, ты должен забыть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
самому обрести облик бизнесмена, он любил быть безукоризненно причесанным.
– Прости, что я не встаю, – сказал он.
В его словах не было ни тени сарказма, как я ни старался его распознать. А может, я плохо слушал. – Все в порядке. Фрэнк. – Можно ли его было так называть? – Не возражаешь, если я сяду?
Все еще не отрываясь от книги, даже толком не взглянув на меня, он нетерпеливо замахал рукой, говоря:
– Садись, садись.
Я сел на стул с высокой спинкой, покрытой позолотой, рядом с Нитти. На этом стуле, похожем на трон, я оказался гораздо выше, чем он, а он и так был невысоким человеком – дюйма на четыре ниже меня. Но несмотря на это, я чувствовал себя испуганным и маленьким.
Через минуту, которая показалась мне вечностью, Нитти положил бухгалтерскую книгу в общую стопку и указал на свой стакан с молоком.
– Хочешь чего-нибудь? Даже если мне и приходится пить это чертово зелье, это не значит, что ты должен отказывать себе в удовольствии.
– Нет, спасибо, Фрэнк.
– Ты не пьешь?
– Иногда. Но не на работе. Я догадываюсь, что это не просто визит вежливости?
Он пожал плечами, не обращая внимания на мой вопрос.
– Я сам не пью, – заговорил он. – Иногда выпиваю вина. Извини, что я побеспокоил тебя в воскресенье, даже в воскресный вечер.
– Да нет, это не страшно, – ответил я. – Я рад тебя видеть. – Я изо всех сил старался, чтобы мои слова не звучали фальшиво.
Нитти стал жестикулировать обеими руками. Очень по-итальянски, точнее, в его случае, по-сицилийски.
– Обычно я не работаю по воскресеньям, – заявил он. – Мне нравится проводить выходные с семьей. Ходить к мессе. Играть с моим мальчиком. Кстати, хочешь кое-что посмотреть?
Я сглотнул.
– Конечно, Фрэнк.
Он сунул руку в карман. Я вспомнил историю о том, как однажды вечером Капоне устроил банкет в честь Скализе и Анселми. Он пил за их здоровье а потом достал бейсбольную биту и проломил им головы.
Но Нитти всего лишь доставал свой бумажник. Он открыл его и протянул мне.
На фотографии, засунутой под пластиковую пластинку бумажника, был запечатлен сам Нитти, улыбающийся и обнимающий маленького мальчика. Он прижимал к себе ребенка, который тоже улыбался. Было видно, что мальчик любит отца. И еще сразу было понятно, что это моментальная фотография отца и сына.
– Он большой для своих шести лет, – сияя сказал Нитти.
Он сам посмотрел на снимок.
– Ты знаешь, я же невысокий парень. Верно.
– Мой сын должен быть выше меня. Мужчины в семье его матери все высокие – около шести футов. Он должен быть выше, чем его старик.
Похоже, в его словах не было иронии.
– Красивый мальчуган, – сказал я. Нитти согласно кивнул, улыбнулся, глядя на фотографию, и положил бумажник обратно в карман.
– Ну ладно, – произнес он. – Так что это за шум вокруг того, что ты вмешиваешься в дела Компании?
Заходя, я не заметил ни одной бейсбольной биты; может, она лежала за его диваном?
– Что ты имеешь в виду, Фрэнк?
– Не валяй дурака, мальчик.
Я уже не был мальчиком, но не стал говорить ему об этом. Я был достаточно молод для него, чтобы он называл меня так же, как при нашей первой встрече. К тому же было понятно, что я буду для него «мальчиком» до смерти. Может, он говорил это просто так, а может, именно это обращение помогло мне до сих пор остаться в живых.
– Я выполнял работу для Вилли Биоффа, – сказал я. В надежде, что именно это Нитти хотел от меня услышать. Надеясь, во имя Бога, что он не узнал о Монтгомери. А то он устроит в мою честь званый обед.
– Я знаю, – сказал Нитти. Он взял стакан и стал попивать молоко маленькими глотками; затем он вытер молочные усы рукой и ткнул в мою сторону пальцем.
– Ты не должен пытаться что-то скрыть от меня.
Я замахал обеими руками.
– Биофф и не просил меня скрывать что-то от тебя. Он просто не хотел, чтобы об этом говорили. Он кажется, считает, что уже достаточно имел дела с твоими ребятами: с этими неприятностями, касающимися налогов.
Нитти не просто сощурил глаза: казалось, они стали узкими, как бритвы. Но я знал, что он изучает меня, наблюдает за каждым моим движением. Он ждет, что я сам себя выдам.
– Иногда мне кажется, что это была ошибка, – сказал Нитти, внезапно дернувшись, – позволить этому своднику быть нашим представителем. Но он был лишь на нижней ступени ИАТСЕ, поэтому нам это казалось вполне подходящим.
– Похоже, он хорошо поработал на тебя.
– Он разбогател, и я не завидую ему. Это нужно абсолютно всем – финансовое благополучие. А как бы иначе паршивые эмигранты вроде нас могли пробиться в этом мире, если мы сами о себе не позаботимся?
– Верно, – сказал я. Похоже, он имел в виду и меня, и я не стал напоминать ему, что родился здесь.
– Так расскажи-ка мне точно, что ты сделал для Биоффа?
Я рассказал. От Баргера я перешел к своим телефонным звонкам, и наконец дошел до Эстелл. Конечно, я не стал в подробностях описывать, каким образом я передал ей сообщение Биоффа, но Нитти все равно улыбнулся при упоминании ее имени.
– Хорошо, когда ты можешь выполнить работу, – сказал он.
– Это ведь она тебе все рассказала? Точнее, Сонни Голдстоун, конечно, донес тебе, что я побывал в «Колони клаб», а уж затем ты поговорил с Эстелл, и она все выложила тебе обо мне и Биоффе. Правильно?
– Никогда не доверяй шлюхе, мой мальчик. Ты этого не знаешь?
– Кажется, нет. Но я испытываю искушение сказать тебе то же самое о сводниках.
– Дельное замечание, – кивнул он.
– Я... м-м-м... не чувствовал, что делаю что-то у тебя за спиной, Фрэнк. В конце концов, Биофф– твой человек.
В первый раз за этот вечер выражение его лица стало задумчивым.
– Я кое-что разузнал. Я слышал, ты ненавидишь Биоффа? Так с чего бы это тебе надрываться, выполняя работу для типа, которого ты не выносишь?
Я пожал плечами.
– Деньги есть деньги. К тому же я не испытываю ненависти к Вилли. Я вообще ни к кому не испытываю ненависти.
– Мне сказали, ты однажды арестовывал его? Я снова пожал плечами.
– Фрэнк, это было так давно. Я же не работаю в полиции с тридцать второго года, ты не забыл?
Он щелкнул костяшками пальцев: этот звук напоминал тот, который раздается, когда взводят курок.
– А этот малый, Пеглер, – произнес он, возвращаясь к своему обманчиво равнодушному тону, – тот самый фельетонист, насчет которого ты должен был предупредить всех по просьбе Биоффа. Ты встречался с ним?
Единственным выходом было говорить обо всем прямо, почти ничего не изменяя.
– Дважды, – ответил я. – В начале этой недели он приходил ко мне узнать, верно ли то, что я в свое время арестовывал Биоффа. Я подтвердил это, но не сообщал ему никаких подробностей. Сегодня днем он явился в мой офис во второй раз: ему нужна была информация, но я ничего ему не сказал. По правде, я выкинул его из моего офиса. В буквальном смысле слова.
Нитти медленно отпил глоток молока.
– Почему?
– Он назвал меня жидовской мордой.
– А ты что – еврей?
– Мой отец был евреем. Разве фамилия Геллер похожа на ирландскую?
Ему понравилось некоторое нахальство с моей стороны.
– Если он называет меня лжецом, мне надо с ним поговорить, – сказал Нитти.
– Бьюсь об заклад...
– Я не буду убивать его. Я бы хотел, чтобы Пеглер получил по заслугам, прямо сейчас, за все неприятности, которые он для меня готовит. Но его не достать.
– Но избить такого известного журналиста – значит, поднять большой шум.
– Как любил говорить Эл, – добавил он с мимолетной улыбкой. Он имел в виду Капоне. – Я слыхал, этот Пеглер раскопал, что Биофф должен отсидеть шесть месяцев.
Было неудивительно, что Нитти знал об этом: ничто, происходящее в полиции, не ускользало от Компании.
– Он рассказывал мне об этом сегодня, – подтвердил я.
– Из тебя сделают героя, – сказал он, все еще улыбаясь.
– Я застряну у Пеглера в глотке, – проговорил я. – Жидовская морда – вот я кто.
Нитти рассмеялся.
– Замечательно! Ему необходимо возвысить тебя, чтобы низвергнуть Вилли.
– Меня это не устраивает, Фрэнк. Он махнул рукой.
– Не беспокойся об этом. Это не твоя вина, что ты поймал маленького сводника много лет назад. И не твоя вина в том, что этот старый приговор о шестимесячном заключении наконец-то догнал его. Он должен отсидеть, или купить помилование, или еще что-нибудь – он лишь не может это просто так оставить.
– Если бы мне пришлось делать это еще раз, я снова арестовал бы негодяя. Биофф был подлым сводником: избивал своих девиц.
– Мне иногда кажется, что в душе ты все еще коп, Геллер.
– Мне тоже иногда так кажется.
– Тогда почему я тебе доверяю?
– Потому что я боюсь тебя. Фрэнк.
Нитти рассмеялся: это был настоящий хохот. Я ни разу не слышал, чтобы он так хохотал прежде, и никогда больше этого не услышал.
Он сказал:
– Ты мне нравишься, мой мальчик. В тебе есть и самодовольство, и простота, и ум. Почему бы тебе не закрыть свою маленькую контору и не начать работать на меня?
– Я в самом деле чувствую себя копом, Фрэнк. Я уважаю тебя. Ты – самый лучший человек в твоем мире. Но Компания делала много таких вещей, от которых я испытываю... неудобство.
– Вполне справедливо, – промолвил он, и я снова не мог не вспомнить, что так назывался один из фельетонов Пеглера, – но я хочу попросить тебя об одолжении.
– Конечно.
Веселое, приветливое выражение его лица исчезло. Как будто погода внезапно поменялась. Нитти обрушился на меня:
– Держись подальше от дел Компании. Ты два раза за неделю вмешался в мой бизнес. Тебя однажды чуть не убили за это. Мне было бы очень жаль. Я бы послал цветы. Но смерть есть смерть, мой друг, и она к тебе придет очень скоро, если ты будешь продолжать совать свой нос в мои дела. Ясно?
– Ясно, – с трудом выговорил я.
Он откинулся назад, его лицо и голос стали мягче:
– Тебя нельзя обвинить в том, что ты не отказал клиенту, который предлагает много денег. Я понимаю это. Я понимаю тот соблазн, который ты испытывал, когда О'Хара и Биофф приходили к тебе и говорили: «Я заплачу тебе». Но в следующий раз, когда подобный тип заявится к тебе, подумай. Фрэнк Нитти предлагал тебе работу. Я предлагал тебе работу много лет назад – это было в больнице, где я лежал после того, как ты спас меня от горилл мэра Сермака. Я не забыл об этом, ни на секунду не пожалел о своем предложении, но, по правде, ты отклонил мое предложение. И ты сейчас вновь сделал то же самое. Из этого я делаю вывод, что тебя не интересует мой бизнес. Так не лезь в это дело. Я говорю это тебе по-дружески. Но это – последнее предупреждение.
Я судорожно сглотнул.
– Я ценю твою искренность. Фрэнк. Я ценю твое предупреждение.
– Хорошо. Некоторые люди встречают рассвет мертвыми на улице. Они не послушали предупреждения. Мне кажется, ты будешь умнее.
– Я рад, что ты так это понимаешь. Фрэнк.
Извини за...
Он снова махнул рукой.
– Не надо извиняться. Клиенты наняли тебя: для этого ты занялся бизнесом. Но это было до нашего разговора. В будущем держись от моего бизнеса подальше.
Мне ничего лучшего не пришло в голову, чем сказать:
– Да, Фрэнк.
– А теперь скажи, ты ведь видел кое-что у О'Хары? О чем он говорил?
– Фрэнк, я не знаю...
– Я хочу, чтобы ты об этом забыл. Обо всем. Все, о чем О'Хара поведал тебе перед смертью, ты должен забыть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52