О'Хара сказал:
– Он всегда принимал верные решения.
– Кто?
О'Хара ответил немного раздраженно:
– Наполеон.
А потом задумчиво добавил:
. – Однажды ему надо было решить, везти с собой полгоры тысячи пленников или уничтожить их.
– Действительно?
Он потряс сжатым кулаком.
– Наполеон приказал всех расстрелять, приняв решение за пять минут.
Какое решение принимал недавно мистер О'Хара в своем офисе?
– Мистер О'Хара. Эдди. Я осмотрел ваше оборудование: никаких сверхъестественных проблем, принимая во внимание, что у вас больше двадцати сотрудников безопасности.
– Никаких проблем, касающихся чего?
– Вашей ситуации с карманными воришками. Трибуны для публики достаточно велики для эффективного контроля, поэтому я сомневаюсь, что там карманники могут нанести серьезный ущерб. Скорее, их следует опасаться у кассовых окошек или у стоек тотализатора.
О'Хара кивнул – выражение его лица было напряженным, как будто он не мог уловить смысл моих слов.
– Во всяком случае, – сказал я, – за несколько недель до начала нового сезона мы можем дать вашим работникам некоторые указания. Не только охранникам, а всем – швейцарам, концессионерам... У вас есть вопросы?
– Как вы приехали сюда?
– Что?
– Вы приехали на своей машине?
– Нет. По железной дороге до Ларами, а потом я взял такси. Одному из моих сыщиков понадобилась моя машина. Но почему вы спрашиваете?
– Отлично, – улыбнулся он, правда, больше себе, чем мне. – Я отвезу вас в Луп.
– Это ни к чему. – Так же, как и моя поездка в Спортивный парк была совершенно необязательна.
– Нет! Я настаиваю.
Кто-то постучал в дверь.
– Да? – спросил О'Хара.
Маленький, похожий на мальчика, аккуратно одетый седеющий человек, улыбаясь, вошел в комнату.
– Извините меня, господа. У вас конфиденциальный разговор? – спросил он.
– Не совсем, Джонни, – сказал О'Хара, слегка поднимаясь. Одной рукой он пригласил его войти, а другой продолжал чистить свой пистолет.
Я встал и пожал маленькому человеку руку.
– Это Нат Геллер, частный детектив, – представил меня О'Хара. – Нат, это...
– Я узнал его честь, – сказал я, стараясь не прищелкнуть языком.
Я сразу же узнал его, хотя никогда не встречал раньше. Это был Джонни Паттон, мальчик-мэр Бернхема. «Мальчику» было за пятьдесят. По-моему, ему было лет четырнадцать, когда он открыл свой салун, а когда ему еще не исполнилось двадцати, его впервые избрали мэром Бернхема – еще одного пригорода, вроде Стикни и Цицеро, где жили, в основном, всякие проходимцы. Одно время он служил на побегушках у Джонни Торио; в последние годы он уютно пристроился в кармане Фрэнка Нитти.
Он также был главным партнером О'Хары по Спортивному парку. Конечно, не принимая во внимание тех, кто стоял в тени.
– Да-да, Нат Геллер, – сказал Паттон, кивая мне, чтобы я снова сел. Но сам он остался стоять. – Вы собираетесь помочь нам решить проблему с карманными воришками?
– Да, хочу попробовать.
– Я уверен, что вы сможете сделать это для нас. Я слышал о вас много хорошего.
«Опять Нитти?» – спрашивал я себя. На сей раз у меня хватило ума не сказать этого вслух.
Он обратился к О'Харе:
– Ты бы мог зайти в мою контору, Эдди? Мы с Биллом подготовили последний рекламный материал, и мне бы хотелось, чтобы ты на него взглянул.
– Ну конечно, – произнес О'Хара, поднимаясь. – Подождите немного, Нат. Я отвезу вас в Луп.
– Отлично, – ответил я. Паттон спросил:
– Вы поедете назад с Эдди?
– Да, – ответил я.
– Ну ладно, – сказал он.
И обняв О'Хару за плечи, Паттон вместе с ним удалился.
Вскоре в комнату вошла мисс Каваретта. На ней был другой костюм, но тоже мужского покроя: он еще больше подчеркивал ее отнюдь не мужские округлости. Конечно, привлекательная женщина, хотя в ней была какая-то вест-сайдская суровость, и ей явно было за тридцать пять. Она немного встревожилась, увидев меня, или показалась встревоженной, потому что она вообще-то производила впечатление хладнокровного человека.
– Ну что ж, привет, – промурлыкала она.
– Привет, – ответил я.
– Я не знала, что вы здесь.
– Кажется, все еще здесь. Странно, что я впервые вижу вас сегодня. Я ожидал, что вы будете записывать наш с мистером О'Харой разговор.
– Да, м-м-м, Эд в последнее время просит меня следить за временем на его деловых встречах. Но я только что вернулась с ленча.
В середине стены с фотографиями висели квадратные часы с римскими цифрами.
– Мистер О'Хара, наверное, отличный шеф, – сказал я, кивая на часы. – Сейчас без четверти два, а вы только что пришли с ленча.
– Но я не могла уйти до часа, – сказала секретарша, нимало не смущаясь. Она подошла к вешалке возле шкафа с книгами и торжественными бюстами Наполеона. На вешалке висели пальто О'Хары и мое. Стоя ко мне спиной, она принялась рыться по его карманам; швы на ее одежде были прямыми, несмотря на извилистую тропу, по которой они проходили.
Потом Каваретта обернулась, пожала плечами и показала на открытые ладони.
– Я искала ключи, – сказала она. – Не могу найти кое-какие бумаги. Может, они в машине.
Ей не следовало ничего мне объяснять. Интересно, почему она так взволнована?
– Скажите мистеру О'Харе, что я вернулась с ленча, хорошо? – попросила она и вышла.
Все интереснее и интереснее.
Я встал и осмотрелся. На стене с фотографиями в рамочках, как раз под часами, в рамке висело стихотворение, написанное буквами с завитушками:
Жизни часы заводят лишь раз, Но смертному знать не дано, когда остановятся стрелки часов:
В ранний иль поздний час?
А пока не настал он – Время жить и любить, И работать, себя не щадя, Не надейся на завтра – ведь завтра, увы, Жизни встанут часы, может быть.
Впитав в себя философский замысел стихотворения, я снова сел. Казалось, что люди с фотографий, стоявших на столе О'Хары – мальчик и две девочки, которые, судя по различным снимкам, превратились в красивого юношу и двух привлекательных молодых женщин, – так же неловко здесь себя чувствуют, как и я. Их невинные лица были совсем не к месту здесь, рядом с пистолетом, лежащим на поверхности стола.
Улыбаясь, вошел О'Хара. Но это не была его фальшивая улыбка. Он сказал:
– Вижу, вы любуетесь моими детьми.
– Похоже, у вас замечательная семья.
– Я разошелся с женой. И собираюсь жениться снова, когда, когда... все выяснится.
О'Хара опять подошел к столу и стал чистить пистолет.
– Думаю, мои дети поймут.
Он отложил пистолет и показал мне на одну из фотографий. На ней был запечатлен мальчик в форме военно-морских сил.
– Он – лоцман, – заявил О'Хара, сияя. И добавил, бурча себе под нос: – Я все сделаю для Батча. И для Патрисии Энн, и для Мерилин Джейн.
– Пока вас не было, заходила ваша секретарша. О'Хара зло посмотрел на меня, поставив фотографию на место.
– Я не знал, что она вернулась с ленча.
– Вернулась и просила вам об этом сказать.
– Ладно. Что-нибудь еще?
Я указал на вешалку.
– Она искала ключи от вашей машины у вас в карманах.
Похоже, он испытал облегчение.
– Да-да. Некоторые ее бумаги лежали в машине. Но ключи были не в карманах моего пальто.
– Я осмотрел все, что можно.
– Это может подождать.
О'Хара встал, сунул пистолет в карман пиджака и сказал:
– Позвольте мне отвезти вас назад в Луп.
– Мистер О'Хара...
– Эдди, – поправил он меня.
– Мистер О'Хара, так в чем же все-таки дело? Вы и пары слов не сказали мне о вашей проблеме с карманниками, а теперь собираетесь быстренько отвезти меня в Луп.
Он замахал руками, натянул пальто и взял шляпу.
– Мы поговорим в машине.
Я взял свое пальто, шляпу и перчатки и пошел вслед за ним. Мы отправились прямо к зоне, где был тотализатор. Два ряда кассовых окошек разделяли огромное пространство, укатанное серым цементом. Никаких тебе восточных ковров.
Завернув за угол, мы увидели Паттона, который разговаривал с одним маленьким человечком в очках – бледным, худощавым, старомодно одетым. Они замолчали, заметив нас, заулыбались и закивали нам.
– Я не вернусь до завтра, Джонни, – сказал О'Хара, когда мы подошли к ним. А потом, обращаясь к другому человеку, добавил: – Увидимся позже, Лес.
Лес ответил:
– Увидимся позже, Эдди.
Мы вышли на Ларами-стрит. Был холодный ноябрьский полдень. Я спросил:
– Кто был этот маленький человек?
– Бухгалтер парка.
– Он кажется мне знакомым.
О'Хара ничего не ответил. Он молча направился к дорогому сверкающему «форду» последней модели.
– Как его имя? – спросил я.
– Лес Шамвей.
– Шамвей. Что-то знакомое.
О'Хара изнутри открыл для меня дверцу машины, и я сел на сиденье.
– Шамвей, – повторил я.
Он завел машину и поехал по Ларами-стрит. Потом неуклюже вытащил свой пистолет из пиджака и положил его на сиденье между нами.
– Погодите-ка, – сказал я. – Это не тот ли самый Шамвей, который давал показания против Капоне?
О'Хара ничего не ответил. Он смотрел вперед на дорогу. Слева от нас тянулись железнодорожные склады, справа – Спортивный парк.
– Так значит, вот он кто, – продолжал я. – Бухгалтер из Хоуторн-смоук-шопа, который называл Капоне своим боссом? Без него федералы не смогли бы провести свое дело о налогах.
– Да-да, – раздраженно сказал О'Хара.
– А что он делает у вас? Еще лучше спросить – почему он жив?
– Лес – хороший человек, – ответил О'Хара, как будто этим высказыванием он все объяснил.
– Капоне выходит через несколько дней, – сказал я. – После семи лет и нескольких месяцев. Ему есть о чем поговорить с Лесом. О добрых старых временах и тому подобное.
– Капоне болен.
– Я слышал, – сказал я. – Сифилис. Я читал в газетах, ему привили малярию, чтобы вызвать лихорадку. Это такое лечение.
Мы миновали Стикни, выступающая часть которого заходила в район Цицеро, и оказались в самом Цицеро. Там жили, в основном, рабочие в деревянных каркасных домах на одну-две семьи.
– Выбросьте это из головы, – сказал он, нервно оглядываясь вокруг. – У нас не так уж много времени.
– На что?
– На то, чтобы рассказать вам, почему я вас нанял.
– О! Я так и думал, что дело вовсе не в карманниках. Но к чему было устраивать это шоу перед секретаршей и всеми остальными?
В это время мы проезжали очаровательный маленький парк. О'Хара свернул на улицу Огден, имевшую отличное покрытие, которая по диагонали пересекала три главных магистрали и состояла из четырех рядов. Теперь склад железной дороги был от нас слева, но некоторые складские помещения располагались и с правой стороны от дороги. И множество баров. Таким был Цицеро.
– Я не знаю, кому могу доверять, – объяснил О'Хара. – Абсолютно все люди, которых я знаю, за исключением детей, испорчены этими бандитами. Даже моя невеста.
– А кто ваша невеста?
Помрачнев, он ответил:
– Сью Граната.
Я видел ее раньше: очаровательная молодая женщина с темно-пепельными волосами. Ее брат был тесно связан с преступным миром.
Я спросил:
– Так вы считаете, что можете доверять мне?
– У вас хорошая репутация. К тому же у нас есть общий друг.
– Кроме Фрэнка Нитти?
– Кроме него.
– Так кто же?
Он покосился назад через плечо. Потом сказал равнодушно:
– Элиот Несс.
– Откуда вы знаете Элиота?
– Я был его тайным агентом в Компании.
У меня челюсть отпала от удивления.
– Что-о?
О'Хара едва заметно язвительно улыбнулся. Он вцепился в руль, как будто это была чья-то шея.
– Я всегда ненавидел всю эту мразь, с которой вынужден был работать вместе. Их кричащую одежду, неправильную речь, отвратительные манеры.
– Да уж, именно неправильная речь больше всего раздражала меня в них, – добавил я.
– Это неудивительно, мистер Геллер.
– Почему не Нат?
– Хорошо, Нат, мне всего лишь нужно, чтобы вы съездили вместе со мной в город и послушали, что я вам расскажу.
– Я, конечно, выслушаю, но мне не нравится, что вы так долго водили меня за нос.
Он покачал головой: его маленькая нижняя челюсть резко контрастировала с трясущимся двойным подбородком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52