Чессер бросил взгляд на двери. Ему захотелось перемахнуть через барьер, ворваться внутрь и выбить из плешивого свои деньги. Но благоразумие сказало ему, что прыжки через барьер обычно кончаются мягкой посадкой на скамью подсудимых.
Чессер вышел на улицу и глазами поискал Марен. Она сидела через дорогу, на скамейке, и глядела на озеро. Он подошел и сел рядом.
Она улыбнулась, он не ответил на ее улыбку. Она только что доела рогалик и сунула руку в сумку за новым. Откусила от него хрустящие рожки, а остальное протянула Чессеру. Марен всегда так делала. Однажды в Шантийи она купила сорок штук и методично обгрызла у них кончики. Чессер не взял протянутый рогалик, и она спросила:
– Что случилось?
– Ничего, – промямлил он.
Он неловко сидел на краешке скамейки, уперев локти в колени и закрыв лицо ладонями. С губ у него упала капля, и на асфальте между ступнями появилось темное пятнышко, Чессер не мог оторвать от него взгляда. Что за сволочной выдался денек! Идиотская женитьба, французские поверенные, автобус и, наконец, этот мошенник-швейцарец. И все на пустой желудок.
Хуже не бывает. В Систему ехать незачем: он не сможет заплатить за пакет, который обещал ему Коглин. Все кончено. Даже поесть не на что. Негде остановиться. Это не временные трудности, это катастрофа. Что он скажет Марен? Займет у кого-нибудь денег? У кого? В отчаянии он вспомнил об Уивере. Уивер теперь миллионер. Господи, как быстро Они скатились на дно.
Марен поднялась и встала над ним, протягивая ему рогалик. Он не взял. Тогда она опустилась на корточки и поднесла к его рту кусочек. Кажется, она понимала, в чем дело.
– Съешь немного. Вот увидишь, полегчает, – сказала она мягко.
Он неохотно открыл рот. Откусил. Вкусно. Она скормила ему по кусочкам весь рогалик. Чессер доел и заметил ее влюбленную улыбку. Он скривил губы.
Марен губами сняла крошку у него с подбородка и, не вставая с корточек, протянула ему обе сумки. Он запустил руку в одну и достал еще рогалик. Прежде чем проглотить его, он дал Марен объесть концы.
– Возьми еще, – настаивала она, держа перед ним сумки.
– Нет.
Он решил, что пора ей рассказать.
– Ну, милый, возьми еще один.
Он уступил. Сунул руку в другую сумку.
В ней не было рогаликов. Ничего похожего. Он на ощупь понял, что там лежит, но это было настолько невероятно, что он не поверил, пока не увидел собственными глазами.
Алмазы!
Черт возьми, полная сумка алмазов.
И не просто камней, а ограненных, на любой вкус.
Чессер потерял дар речи.
– Пока ты был в банке, я тоже сходила в банк. – Объяснила Марен.
– Я думал, тебе наплевать на алмазы.
– Наплевать. Когда они на пальцах и в ушах. Но мне сказали, что в них выгодно вкладывать деньги.
– Это я тебе сказал.
– Может, и ты. Но я раньше тебя это знала.
– От кого?
– От Жана-Марка.
Марен скупала бриллианты и потихоньку переправляла 1 Швейцарию, в банковский сейф. Первый камень ей подарил Жан-Марк. Остальные купила сама. Марен была уверена, что об этом не знает никто, даже пронырливые французские поверенные.
Чессер взял сумку с бриллиантами и взвесил на руке. Фунтов пять. Одиннадцать тысяч карат. От десяти до пятнадцати миллионов долларов, в зависимости от качества камней.
Он взял один. Пять карат, бриллиантовая огранка. Алмаз радужно блеснул на солнце. Чессер осмотрел его и остался доволен. Положил обратно и потянулся к следующему.
И тут он его увидел. На самом видном месте, сверху. Чессер на мгновение оторопел, но пальцы сами вынули камень из сумки. Он узнал его сразу.
Овальной огранки, сто семь целых четыре десятых карата. Работы Вильденштейна. Безупречный.
«Мэсси».
Чессер не в силах был поднять глаза на Марен. Он посмотрел камень на просвет, словно разгадка была внутри.
Только теперь он сообразил, что Марен с самого начала знала о замыслах Мэсси – знала и могла предотвратить.
Он вспомнил ее давние слова о лжи. Ей, мол, так дорог его покой, что она готова солгать – по крайней мере, в малом – лишь бы его сохранить. Но разве это малое? Это большая и серьезная ложь.
Не больше и не серьезней его собственного обмана – той ночи с леди Болдинг. Чессер заподозрил, что именно в ту ночь бриллиант перешел из рук в руки. От Мэсси к Марен. Той самой ночью. Он вспомнил, как Марен поднималась по лестнице в полупрозрачном голубом одеянии, с невинным стаканом молока и невинным бутербродом в руках.
Но почему Мэсси отдал ей бриллиант? Чем Марен заслужила столь дорогое выражение признательности? Наверное, она бросила вызов Мэсси, рассказала ему, что знает или подозревает, и угрожала оглаской. Мэсси дал ей камень в обмен на обещание не вмешиваться и дать довести дело до конца. Тогда все становится понятным. Такое соглашение вполне отвечало желанию Марен продлить удовольствие. Не в ее интересах было открывать это Чессеру: узнай он, что Мэсси его обманул, он отказался бы от ограбления. Марен Промолчала и получила бриллиант – помимо вожделенного риска.
Конечно, могли быть и другие объяснения, но Чессер не стал раздумывать о них. Это было слишком мучительно. Он оторвал взгляд от камня и посмотрел на Марен, прямо ей в глаза. Она была его жена, мать его будущего ребенка. Он ее любил.
– Вот этот просто чудо, – сказал он. – Как ты.
ГЛАВА 31
А за две с половиной тысячи миль к югу в свободном африканском государстве Момби проснулся и увидел над собой облупленный потолок тюремной камеры революционер Харридж Уивер.
Он еще чувствовал себя усталым, но проворно поднялся и увидел, что брат Спенсер, который его охранял, сидит на корточках у противоположной стены, зажав между колен автоматическую винтовку. Уивер спросил, сколько времени.
– Я только-только собрался тебя будить, – сказал брат Спенсер. – У тебя, парень, видать часы в голове.
Уивер кивнул. Он и вправду считал, что способен полностью контролировать свой мозг. Тем не менее секунду назад он проснулся со странным чувством: будто он совсем в другой тюрьме и не по собственному желанию. Уивер не подал вида, что испугался, но облегченно вздохнул, заметив у стены брата Спенсера.
Он спал, не снимая ботинок, только распустив шнурки. Теперь он затянул и завязал их узлом. На время переговоров Уивер мог остаться в президентском дворце, но рассудил, что надежнее будет подождать в камере, рядом с товаром. Товар. Именно это нейтральное, ни о чем не говорящее слово он предпочел всем другим.
Уивер побрел к стоящему в углу ведру. Плеснул себе на лицо и на голову и окончательно пришел в себя. Полотенца не было, но на горячем африканском солнце он быстро обсох.
Он выглянул в коридор и увидел, что в проходе дежурят братья Уильям и Дэвис, а в камере напротив стерегут товар еще двое братьев. Все с автоматами в руках. На помощь Уиверу приехали двенадцать братьев. Четверо из Бей-Сити, шестеро из Нью-Йорка и двое со Среднего Запада. Профессионалы высокого класса, преданные делу до конца.
Чтобы склонить на свою сторону президента Бобу и кабинет министров, Уиверу понадобился день и две ночи. С Бобу, тощим человечком с аппетитом великана, лучше было договариваться наедине. Дело в том, что премьер-министр Мошиба и трое советников склоняли его каждый на свою сторону. Премьер-министр, к примеру, был падок на деньги и стоял за то, чтобы вернуть алмазы Системе в обмен на выкуп. Уивер убеждал их мягко, стараясь не напоминать о патологической алчности премьер-министра, подкрепленной полным отсутствием воображения. Ссор и вражды надо было избежать во что бы то ни стало.
Проспорив много часов, премьер-министр, наконец, уступил и предложил компромиссный вариант. Продать все алмазы по цене сырья. Президенту Бобу эта мысль показалась не лишенной остроумия, и он посмотрел на Уивера, ища поддержки.
Уивер терпеливо уговаривал. Словами, точно плугом, он распахивал их разум и сеял семена власти, готовые прорасти таким пышным цветом, какой не виделся им в самых смелых мечтах. Убедительность его речи придавало то, что он сам верил во власть и был ее жертвой.
Уивер утверждал, что гораздо выгоднее официально превратить Момби в алмазодобывающую страну. Момби станет известна алмазами, как Кувейт – нефтью. Ее лидеры будут пользоваться уважением и признанием в мире. Да что говорить, даже косвенные выгоды от таких перемен намного превысят выручку от продажи алмазов. Главное – представить дело так, чтобы никто не усомнился в истинности счастливой находки. Это нетрудно. Страна расположена очень удачно: недалеко от Сьерра-Леоне, одного из богатейших залежей в мире. В Момби тоже находили алмазы, но мало и плохого качества, годные только для технических нужд. Тем не менее, это послужит прекрасным средством убеждения.
Уивер развернул карту и показал, чего от них ждет. Он обдумал все заранее, и выбор его пал на Момби, благодаря ее удачному географическому и политическому положению. Двадцать квадратных миль территории Момби занимал вулканический горный массив Залас. Район был засушливый и ненаселенный – и потому идеально подходил для их целей. Его легко оградить забором и сделать запретной зоной.
Уивер собирался разбросать алмазы по Заласским горам, а потом официально объявить об открытии. Иностранцев туда не пускать, пусть истинность находки подтвердят правительственные фотографы и корреспонденты. Потом начнется промышленная добыча. Правительство Момби будет продавать алмазы по общепринятым международным каналам распределения, в том числе через Систему, откуда, собственно, и происходят эти камни. В Момби потекут золотые реки. Безупречный план. Как можно от него отказаться?
Бобу, премьер-министр Мошиба и три советника обменялись оценивающими взглядами.
Видя их сомнения, Уивер спросил президента Бобу:
– Сколько денег в казне Момби?
Президент посмотрел на одного из советников, тот помялся и выговорил:
– Кажется, четыреста тысяч долларов.
– А вы представьте двенадцать миллиардов, – сказал Уивер.
Они представили и согласились.
Теперь, в тюремной камере, Уивер застегнул на поясе кобуру с револьвером смит-вессон и надел через плечо полный патронташ. Крест-накрест, Он любил его приятную тяжесть.
Потом один из братьев принес поднос с завтраком, который готовил лично. Рисковать они не имели права. Уивер проголодался, но не замечал, что ест: его переполняли мечты о триумфе.
За едой он раздумывал о той части плана, которую утаил от правительства Момби. О главной части. В его намерения не входило ни бесцельное накопление богатств в казне Момби, ни трата их на роскошную жизнь премьер-министра и его компании. Президенту Бобу кое-что, конечно, перепадет: вино, автомобили, женщины. Он будет марионеткой в руках Уивера.
Программой-максимум Уивера было финансирование черной революции.
Средства из государственной казны Момби потекут за океан, к его братьям и сестрам, помогут им подняться и включиться в борьбу за правое дело. Он вспомнил, каких трудов ему стоило скопить деньги на подержанную винтовку. Сколько мучений пережил, чтобы наладить выпуск сотни пропагандистских газет. Теперь, с двенадцатью миллиардами долларов, все будет иначе. На сто процентов.
Уивер еще не знал, что конкретно сделает на двенадцать миллиардов. Но предварительные расчеты у него были. Эта сумма составляла одну шестую часть военного бюджета США за год. Мало. Но он рассудил, что могущество двенадцати миллиардов долларов, направленное на одну цель, без бюрократической волокиты и проволочек, свойственных белым, возрастет в пятьдесят раз.
Он представлял, как медленно, но верно вооружаются двадцать миллионов черных. Все черное население Америки. Его братья и сестры получат винтовки, патроны, гранаты, взрывчатку. Он подсчитал, что на это потребуется четыре миллиарда долларов. И еще восемь миллиардов останется на продолжение борьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50