Теперь, когда последнее слово осталось за ней, она взяла маузер Чессера за ствол и протянула ему. Он взял и едва не уронил оружие.
Держать маузер в руках было неприятно, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы сжать пальцы.
Она сделала знак рукой в сторону манекена, предлагая Чессеру прицелиться.
Он встал не так, как надо – повернувшись к манекену всем телом, потом поднял маузер и спустил курок. Пуля даже не попала в манекен – лязгнула о гранитную стену подвала и срикошетила несколько раз, заставив их пригнуться. – Ты дергаешь, – сказала она.
Чессер был удивлен, что промахнулся. Ведь Марен проделывала это с легкостью.
– На курок надо нажимать плавно, – наставляла она. – Давай я тебе покажу.
Она вынула обойму из его пистолета, положила свой палец на курок и заставила его положить свой палец сверху, чтобы он мог почувствовать, что она имела в виду под словом «нажимать». Марен показала ему, как надо стоять и как дышать, чтобы выстрел получился точным.
Чессер подумал, что напрасно потакает ей, уделяя всей этой муре столько внимания. После того, как инструктаж был закончен, она снова вставила в пистолет обойму и взвела курок. Пуля попала в нижнюю часть манекена.
– На этот раз я в него попал, – воскликнул Чессер.
– Попал, – без особого восторга согласилась Марен. – Прямо между яичников.
– Какая разница?
– Целься в сердце.
Он стрелял снова и снова. Марен перезаряжала пистолет, пока он не расстрелял все обоймы. Несколько раз он попал. Но по большей части он промахивался, и пули свистели у них над головой, как смертоносные пчелы.
На следующий день в половине первого Чессер сидел на задней скамье в соборе Святого Павла.
В огромном соборе сидело около ста человек. Все они постарались устроиться как можно дальше друг от друга, как будто такая разобщенность приближала их к Богу.
Чессер пришел сюда не молиться. В последний раз он произнес слова молитвы, когда ему было пятнадцать. Он смотрел вверх и испытывал при этом невольное уважение к гению строителя – Кристофера Рена, а в это время Марен пробиралась вдоль длинного ряда скамеек.
– Мы договорились встретиться снаружи. В половине второго, – он ответил негромко, но великолепная акустика собора усилила его голос, и он прозвучал гулко. Говорят, что здесь слышно, как падает слеза.
Несколько стариков повернулись в их сторону, всем своим видом выражая неодобрение.
– Тсс, – шикнула на него Марен и продолжала шепотом: – У меня подозрение, что ты тут с кем-то встречаешься.
– Так и есть.
– С кем?
– Ты его не знаешь.
– Это имеет отношение к нашему проекту?
Чессер кивнул. Он собирался рассказать Марен об Уотсе, но потом. Уотс был его главной надеждой, но он сомневался, получится тут что-нибудь или нет.
– Я хочу участвовать во всем, – заявила Марен. Чессер пожал плечами. Он взял с подставки молитвенник и принялся без всякой цели листать страницы. Одна страница была оборвана, и ему в голову пришла кощунственная мысль, что кому-то понадобился клочок бумаги, чтобы выплюнуть жевательную резинку.
– Я поговорила с Милдред, – сказала Марен.
– Ну и что говорит Жан-Марк? – спросил Чессер, хотя его это не слишком интересовало.
– Я говорила не через нее, а с ней.
– А-а.
– Она нам поможет.
– Ты, надеюсь, не говорила ей о наших планах?
– Не все.
Чессер закрыл глаза и покачал головой.
– Не волнуйся, – успокоила его Марен. – Мы можем ей полностью доверять. Если кому-то на этом свете я могу доверять полностью, то это Милдред.
Чессеру показалось, что это камень в его огород, и он решил уйти от этой темы. Если Марен не сказала ни слова об его измене, то это вовсе не значит, что ей ничего не известно.
– Милдред не расскажет об этом ни одной живой душе, – с уверенностью заявила Марен. – Ты ей веришь, ведь правда?
С минуту Чессер задумчиво смотрел на алтарь. Потом кивнул.
Марен была этим очень довольна.
– Я все время забываю, что ты ее никогда не видел. Она так много говорит о тебе. Я сегодня с ней обо всем переговорила.
Она придвинулась к нему поближе и взяла его руку в свою.
– Мы можем получить очень нужную помощь. Милдред обещала связать нас с кем-нибудь с той стороны, чтобы он руководил нами.
– А как насчет твоего китайца? – спросил Чессер, имея в виду ее невидимого покровителя.
Марен бросила на него испытующий взгляд. Она ни разу не вспомнила о потустороннем восточном духе с тех пор, как стала общаться с Милдред. Теперь она оглядывалась с таким видом, будто ожидала его здесь увидеть.
– В последнее время он не давал о себе знать, – сказала Она, – и Билли Три Скалы тоже.
– А я-то всегда думал, что мы можем рассчитывать на доброго старого Билли, – вздохнул Чессер.
– Конечно, можем. Просто ему нужно было немного отдохнуть.
– Это точно. Всем необходим отпуск, даже мертвому индейцу.
Марен кивнула.
– Он будет рядом, когда он нам потребуется.
– Может быть, они оба тебя покинули?
– Нет, – с уверенностью сказала она. – Они будут следить за мной до самого конца.
Чессер заметил Уотса, который шел от алтаря по ближнему проходу. Очевидно, он вошел через боковой вход. Он оглядывался в поисках Чессера, и тот помахал ему.
Уотс заметил его. Подошел к концу ряда, помедлил, затем приблизился и сел рядом с ними.
Чессер и Уотс пожали руки. Чессер почувствовал, какая у него сухая кожа. Он представил Уотса Марен. Она приветливо улыбнулась, а ее глаза внимательно рассматривали тихого, ничем не примечательного человека. Она представляла его совсем другим: очень сильным и опасным. Уотс мягко улыбался, почтительно глядя на ее молодость и красоту. Чессер сразу приступил к делу.
– У меня к вам есть одна просьба.
– Да, сэр.
– Даже две. Первая: давайте проще, без всяких «сэров».
– Хорошо, – согласился Уотс, слегка смущаясь.
– Я думал о вашем друге, – сказал Чессер.
– О каком друге? – Уотс чуть было снова не прибавил «сэр».
– Вы говорили мне о нем тогда, в отеле «Коннахт». О том, которому осталось жить всего несколько месяцев.
Уотс и бровью не повел.
– И что вы думали о нем?
– Мы могли бы быть полезны друг другу.
– Полезны?
– Да. Из того, что вы мне рассказали, я понял, что у вашего друга возникли финансовые сложности из-за бесчеловечных правил, принятых на фирме, где он работает.
Уотс кивнул.
Чессер сунул руку в карман пиджака. Достал сложенный пополам чек. Развернул его и положил себе на колено. Чек был подписан М.Дж. Мэтью. На сумму двести тысяч долларов. Получатель – Чарльз Уотс.
Уотс долго смотрел на эту бумажку.
В этот момент Чессер решил, что отдаст ему чек в любом случае, независимо от того, согласится ли он сотрудничать или нет.
Увидев на чеке свое имя, Уотс не мог не понять, что для Чессера не секрет, кто же этот друг. Но он продолжал придерживаться этой версии. Так было удобнее для обоих. Он спросил:
– Как мой друг может помочь вам?
– Предоставив информацию о том месте, где он работает.
– Что именно вас интересует?
– Все. Но особенно то, что касается нижних, подземных этажей.
– Мой друг знает все про это. – Я в этом не сомневался.
– Но платить необязательно. Он будет рад вам помочь. Чессер улыбнулся.
– Я рад слышать, что он настоящий друг. Однако я продолжаю настаивать на плате. За эти деньги я хочу узнать все, до малейших подробностей.
Он затолкнул чек в карман пиджака Уотса и без того немного оттопыренный.
– Там мой завтрак, – пояснил Уотс.
– Надеюсь, мы не отняли у вас слишком много времени, – сказал Чессер и тут же пожалел о своих словах.
Уотс вежливо улыбнулся в ответ.
– Я все равно часто прихожу сюда, – сказал он, бросив взгляд в сторону алтаря.
– Как вы думаете, когда мы получим ответ от вашего Друга?
– Через два, ну самое большее, через три дня.
– Примерно, к выходным. У вашего друга хорошая память на числа?
– Да, вполне.
– Тогда пусть он запомнит: 387-9976. Уотс повторил номер вслух.
– Он может позвонить из телефонной будки, – предложил Чессер.
– Думаю, он так и сделает.
Все было сказано. Марен и Чессер поднялись. Уотс остался сидеть на скамейке. Из прохода Чессер оглянулся и увидел, что Уотс уже стоит на коленях.
ГЛАВА 14
Милдред вскарабкалась на плюшевый диван. Она откинулась на подушки, поскольку диван был слишком широк для нее. Край его приходился ей как раз на уровне середины икр, и ее коротенькие, толстенькие ножки, одетые в ботинки на толстой резиновой подошве, торчали параллельно полу.
Словно почувствовав, что Чессеру не слишком нравится зрелище этих безобразных ног, Милдред пожаловалась:
– Боже, что может быть хуже, чем больные ноги! Ох-ох-ох, – простонала она, – каких только мучений я с ними не перенесла: плоскостопие, выступающие косточки, – всего не перечислишь.
Марен ей сочувствовала. Воодушевленная, Милдред продолжала:
– В прошлом месяце я совершенно охромела из-за ужасного вросшего ногтя. На большом пальце правой ноги. Боль просто жуткая. Пришлось ехать в больницу Святого Георгия, чтобы там все сделали, как полагается. Такой добрый джентльмен – хирург. И совсем не задается, как эти мясники с Харли-стрит, которые сдерут с вас пять фунтов, а ничего не сделают.
Чессер оглянулся и знаком показал Сив, что ему позарез надо что-нибудь выпить. Он пытался придумать какой-нибудь удобный предлог, чтобы выйти из комнаты, но, не желая огорчать Марен, остался сидеть и страдать. Он не сильно ошибся, когда представлял себе Милдред. Она была почти такой, какой он ожидал ее увидеть. Разве что еще более гротескна. Лилипут около четырех футов ростом. Ее торс и конечности выглядели так, будто все их попытки вырасти были безжалостно подавлены при помощи какой-то изуверской машины. Только голова была нормальных размеров, но она казалась больше, чем на самом деле. Глаза у нее были навыкате, как это бывает при увеличенной щитовидной железе; ресницы густо покрыты тушью; брови полностью выщипаны, и вместо них высоко на лбу черным карандашом были проведены две тонкие линии. Такого преувеличения не требовалось – она и без того выглядела странно. Лицо было посыпано белой пудрой с лавандовым запахом; щеки вымазаны оранжевыми румянами; поверх ее собственного большого рта были нарисованы тонкие губы, что делало ее похожей на куклу чревовещателя. Все это обрамлялось множеством струящихся по плечам медно-рыжих крашеных волос, истончившихся от закручивания на раскаленные щипцы. Прямой пробор лежал, как открытая рана; были видны бледная кожа на черепе и корни волос более темного цвета.
Чессеру она не понравилась с первого взгляда. А затем она стала просто вызывать у него отвращение. И не потому, что была карлицей. Он был полностью лишен подобного рода предрассудков и именно поэтому мог признаться себе в этих чувствах. При встрече с Милдред почти все испытывали жалость, но Чессер отказал ей в этом чувстве. Он относился к ней, как к личности, и считал, что нет никаких оснований прощать ей такой безвкусный и отталкивающий вид. В конце концов многие карлики выглядят вполне прилично. Почему он должен делать ей скидку?
Само собой разумеется, отвращение, которое внушала ему Милдред, повлияло на его мнение об ее сверхъестественных способностях. Если вначале он сомневался, то теперь был абсолютно уверен, что она просто ловкая мошенница. Необходимость мириться с ее присутствием угнетала его. Но делать нечего. У него не было выбора. Хотя бы потому, что Марен, полностью доверявшая Милдред, уже посвятила ее в их планы. Чессер не мог вообразить себе большей глупости, чем доверить свою судьбу этой болтливой проныре, от которой можно ждать всего, чего угодно.
Он старался не смотреть на эти ужасные ботинки. Марен сидела на полу, рядом с диваном – в знак уважения. Когда Сив вкатила сервировочный столик, Марен спросила у Милдред, что она будет пить.
– Пахту, – заказала Милдред.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Держать маузер в руках было неприятно, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы сжать пальцы.
Она сделала знак рукой в сторону манекена, предлагая Чессеру прицелиться.
Он встал не так, как надо – повернувшись к манекену всем телом, потом поднял маузер и спустил курок. Пуля даже не попала в манекен – лязгнула о гранитную стену подвала и срикошетила несколько раз, заставив их пригнуться. – Ты дергаешь, – сказала она.
Чессер был удивлен, что промахнулся. Ведь Марен проделывала это с легкостью.
– На курок надо нажимать плавно, – наставляла она. – Давай я тебе покажу.
Она вынула обойму из его пистолета, положила свой палец на курок и заставила его положить свой палец сверху, чтобы он мог почувствовать, что она имела в виду под словом «нажимать». Марен показала ему, как надо стоять и как дышать, чтобы выстрел получился точным.
Чессер подумал, что напрасно потакает ей, уделяя всей этой муре столько внимания. После того, как инструктаж был закончен, она снова вставила в пистолет обойму и взвела курок. Пуля попала в нижнюю часть манекена.
– На этот раз я в него попал, – воскликнул Чессер.
– Попал, – без особого восторга согласилась Марен. – Прямо между яичников.
– Какая разница?
– Целься в сердце.
Он стрелял снова и снова. Марен перезаряжала пистолет, пока он не расстрелял все обоймы. Несколько раз он попал. Но по большей части он промахивался, и пули свистели у них над головой, как смертоносные пчелы.
На следующий день в половине первого Чессер сидел на задней скамье в соборе Святого Павла.
В огромном соборе сидело около ста человек. Все они постарались устроиться как можно дальше друг от друга, как будто такая разобщенность приближала их к Богу.
Чессер пришел сюда не молиться. В последний раз он произнес слова молитвы, когда ему было пятнадцать. Он смотрел вверх и испытывал при этом невольное уважение к гению строителя – Кристофера Рена, а в это время Марен пробиралась вдоль длинного ряда скамеек.
– Мы договорились встретиться снаружи. В половине второго, – он ответил негромко, но великолепная акустика собора усилила его голос, и он прозвучал гулко. Говорят, что здесь слышно, как падает слеза.
Несколько стариков повернулись в их сторону, всем своим видом выражая неодобрение.
– Тсс, – шикнула на него Марен и продолжала шепотом: – У меня подозрение, что ты тут с кем-то встречаешься.
– Так и есть.
– С кем?
– Ты его не знаешь.
– Это имеет отношение к нашему проекту?
Чессер кивнул. Он собирался рассказать Марен об Уотсе, но потом. Уотс был его главной надеждой, но он сомневался, получится тут что-нибудь или нет.
– Я хочу участвовать во всем, – заявила Марен. Чессер пожал плечами. Он взял с подставки молитвенник и принялся без всякой цели листать страницы. Одна страница была оборвана, и ему в голову пришла кощунственная мысль, что кому-то понадобился клочок бумаги, чтобы выплюнуть жевательную резинку.
– Я поговорила с Милдред, – сказала Марен.
– Ну и что говорит Жан-Марк? – спросил Чессер, хотя его это не слишком интересовало.
– Я говорила не через нее, а с ней.
– А-а.
– Она нам поможет.
– Ты, надеюсь, не говорила ей о наших планах?
– Не все.
Чессер закрыл глаза и покачал головой.
– Не волнуйся, – успокоила его Марен. – Мы можем ей полностью доверять. Если кому-то на этом свете я могу доверять полностью, то это Милдред.
Чессеру показалось, что это камень в его огород, и он решил уйти от этой темы. Если Марен не сказала ни слова об его измене, то это вовсе не значит, что ей ничего не известно.
– Милдред не расскажет об этом ни одной живой душе, – с уверенностью заявила Марен. – Ты ей веришь, ведь правда?
С минуту Чессер задумчиво смотрел на алтарь. Потом кивнул.
Марен была этим очень довольна.
– Я все время забываю, что ты ее никогда не видел. Она так много говорит о тебе. Я сегодня с ней обо всем переговорила.
Она придвинулась к нему поближе и взяла его руку в свою.
– Мы можем получить очень нужную помощь. Милдред обещала связать нас с кем-нибудь с той стороны, чтобы он руководил нами.
– А как насчет твоего китайца? – спросил Чессер, имея в виду ее невидимого покровителя.
Марен бросила на него испытующий взгляд. Она ни разу не вспомнила о потустороннем восточном духе с тех пор, как стала общаться с Милдред. Теперь она оглядывалась с таким видом, будто ожидала его здесь увидеть.
– В последнее время он не давал о себе знать, – сказала Она, – и Билли Три Скалы тоже.
– А я-то всегда думал, что мы можем рассчитывать на доброго старого Билли, – вздохнул Чессер.
– Конечно, можем. Просто ему нужно было немного отдохнуть.
– Это точно. Всем необходим отпуск, даже мертвому индейцу.
Марен кивнула.
– Он будет рядом, когда он нам потребуется.
– Может быть, они оба тебя покинули?
– Нет, – с уверенностью сказала она. – Они будут следить за мной до самого конца.
Чессер заметил Уотса, который шел от алтаря по ближнему проходу. Очевидно, он вошел через боковой вход. Он оглядывался в поисках Чессера, и тот помахал ему.
Уотс заметил его. Подошел к концу ряда, помедлил, затем приблизился и сел рядом с ними.
Чессер и Уотс пожали руки. Чессер почувствовал, какая у него сухая кожа. Он представил Уотса Марен. Она приветливо улыбнулась, а ее глаза внимательно рассматривали тихого, ничем не примечательного человека. Она представляла его совсем другим: очень сильным и опасным. Уотс мягко улыбался, почтительно глядя на ее молодость и красоту. Чессер сразу приступил к делу.
– У меня к вам есть одна просьба.
– Да, сэр.
– Даже две. Первая: давайте проще, без всяких «сэров».
– Хорошо, – согласился Уотс, слегка смущаясь.
– Я думал о вашем друге, – сказал Чессер.
– О каком друге? – Уотс чуть было снова не прибавил «сэр».
– Вы говорили мне о нем тогда, в отеле «Коннахт». О том, которому осталось жить всего несколько месяцев.
Уотс и бровью не повел.
– И что вы думали о нем?
– Мы могли бы быть полезны друг другу.
– Полезны?
– Да. Из того, что вы мне рассказали, я понял, что у вашего друга возникли финансовые сложности из-за бесчеловечных правил, принятых на фирме, где он работает.
Уотс кивнул.
Чессер сунул руку в карман пиджака. Достал сложенный пополам чек. Развернул его и положил себе на колено. Чек был подписан М.Дж. Мэтью. На сумму двести тысяч долларов. Получатель – Чарльз Уотс.
Уотс долго смотрел на эту бумажку.
В этот момент Чессер решил, что отдаст ему чек в любом случае, независимо от того, согласится ли он сотрудничать или нет.
Увидев на чеке свое имя, Уотс не мог не понять, что для Чессера не секрет, кто же этот друг. Но он продолжал придерживаться этой версии. Так было удобнее для обоих. Он спросил:
– Как мой друг может помочь вам?
– Предоставив информацию о том месте, где он работает.
– Что именно вас интересует?
– Все. Но особенно то, что касается нижних, подземных этажей.
– Мой друг знает все про это. – Я в этом не сомневался.
– Но платить необязательно. Он будет рад вам помочь. Чессер улыбнулся.
– Я рад слышать, что он настоящий друг. Однако я продолжаю настаивать на плате. За эти деньги я хочу узнать все, до малейших подробностей.
Он затолкнул чек в карман пиджака Уотса и без того немного оттопыренный.
– Там мой завтрак, – пояснил Уотс.
– Надеюсь, мы не отняли у вас слишком много времени, – сказал Чессер и тут же пожалел о своих словах.
Уотс вежливо улыбнулся в ответ.
– Я все равно часто прихожу сюда, – сказал он, бросив взгляд в сторону алтаря.
– Как вы думаете, когда мы получим ответ от вашего Друга?
– Через два, ну самое большее, через три дня.
– Примерно, к выходным. У вашего друга хорошая память на числа?
– Да, вполне.
– Тогда пусть он запомнит: 387-9976. Уотс повторил номер вслух.
– Он может позвонить из телефонной будки, – предложил Чессер.
– Думаю, он так и сделает.
Все было сказано. Марен и Чессер поднялись. Уотс остался сидеть на скамейке. Из прохода Чессер оглянулся и увидел, что Уотс уже стоит на коленях.
ГЛАВА 14
Милдред вскарабкалась на плюшевый диван. Она откинулась на подушки, поскольку диван был слишком широк для нее. Край его приходился ей как раз на уровне середины икр, и ее коротенькие, толстенькие ножки, одетые в ботинки на толстой резиновой подошве, торчали параллельно полу.
Словно почувствовав, что Чессеру не слишком нравится зрелище этих безобразных ног, Милдред пожаловалась:
– Боже, что может быть хуже, чем больные ноги! Ох-ох-ох, – простонала она, – каких только мучений я с ними не перенесла: плоскостопие, выступающие косточки, – всего не перечислишь.
Марен ей сочувствовала. Воодушевленная, Милдред продолжала:
– В прошлом месяце я совершенно охромела из-за ужасного вросшего ногтя. На большом пальце правой ноги. Боль просто жуткая. Пришлось ехать в больницу Святого Георгия, чтобы там все сделали, как полагается. Такой добрый джентльмен – хирург. И совсем не задается, как эти мясники с Харли-стрит, которые сдерут с вас пять фунтов, а ничего не сделают.
Чессер оглянулся и знаком показал Сив, что ему позарез надо что-нибудь выпить. Он пытался придумать какой-нибудь удобный предлог, чтобы выйти из комнаты, но, не желая огорчать Марен, остался сидеть и страдать. Он не сильно ошибся, когда представлял себе Милдред. Она была почти такой, какой он ожидал ее увидеть. Разве что еще более гротескна. Лилипут около четырех футов ростом. Ее торс и конечности выглядели так, будто все их попытки вырасти были безжалостно подавлены при помощи какой-то изуверской машины. Только голова была нормальных размеров, но она казалась больше, чем на самом деле. Глаза у нее были навыкате, как это бывает при увеличенной щитовидной железе; ресницы густо покрыты тушью; брови полностью выщипаны, и вместо них высоко на лбу черным карандашом были проведены две тонкие линии. Такого преувеличения не требовалось – она и без того выглядела странно. Лицо было посыпано белой пудрой с лавандовым запахом; щеки вымазаны оранжевыми румянами; поверх ее собственного большого рта были нарисованы тонкие губы, что делало ее похожей на куклу чревовещателя. Все это обрамлялось множеством струящихся по плечам медно-рыжих крашеных волос, истончившихся от закручивания на раскаленные щипцы. Прямой пробор лежал, как открытая рана; были видны бледная кожа на черепе и корни волос более темного цвета.
Чессеру она не понравилась с первого взгляда. А затем она стала просто вызывать у него отвращение. И не потому, что была карлицей. Он был полностью лишен подобного рода предрассудков и именно поэтому мог признаться себе в этих чувствах. При встрече с Милдред почти все испытывали жалость, но Чессер отказал ей в этом чувстве. Он относился к ней, как к личности, и считал, что нет никаких оснований прощать ей такой безвкусный и отталкивающий вид. В конце концов многие карлики выглядят вполне прилично. Почему он должен делать ей скидку?
Само собой разумеется, отвращение, которое внушала ему Милдред, повлияло на его мнение об ее сверхъестественных способностях. Если вначале он сомневался, то теперь был абсолютно уверен, что она просто ловкая мошенница. Необходимость мириться с ее присутствием угнетала его. Но делать нечего. У него не было выбора. Хотя бы потому, что Марен, полностью доверявшая Милдред, уже посвятила ее в их планы. Чессер не мог вообразить себе большей глупости, чем доверить свою судьбу этой болтливой проныре, от которой можно ждать всего, чего угодно.
Он старался не смотреть на эти ужасные ботинки. Марен сидела на полу, рядом с диваном – в знак уважения. Когда Сив вкатила сервировочный столик, Марен спросила у Милдред, что она будет пить.
– Пахту, – заказала Милдред.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50