Эта-то что в мотеле позабыла? Версию не подкинешь?
— Может, за партией приезжала, — отвечаю. — Больше ничего в голову не приходит. Не того уровня дыра, чтобы она там останавливалась.
— В яблочко. — Марино спускает воображаемый курок. — А муж Киффин, по ее словам, работает на ту же компанию грузоперевозок, куда и Барбозу закинуло, верно? Правда, пока не обнаружилось никаких документальных свидетельств того, что некто Киффин водит грузовик; вообще такого не нашли, и это странно, должен признать. И еще известно, что «Сухопутные грузоперевозки» впутались в контрабанду наркотиков и оружия, так? Может, картинка свяжется, если подтвердится, что волосы из кемпинга принадлежат Шандонне. А если тут вся семья повязана? Вдруг он для того и приехала в Ричмонд, по семейному делу? И лишь попутно, пока ошивался в окрестностях, не смог совладать с собой и жмуров наделал.
— Тогда проще объяснить, что здесь Матос забыл, — добавляю я.
— Кроме шуток. Может, они вообще друганами были с нашим Жан-Батистом. А может, кто-нибудь из семейства подослал наемника в Виргинию, чтобы тот убрал мальчика Джонни. Пустил его в расход, пока тот про семейные делишки не насвистел кое-кому.
Вероятностей море.
— Впрочем, это не объясняет, почему разделались с Матосом и чьих рук это дело. Или почему убили Барбозу, — уточняю я.
— Нет, только все равно уже теплее, — отвечает капитан. — Знаешь, свербит у меня одна мыслишка, есть кое-какие наводки. Уж не наткнемся ли мы на Талли? Может, он-то и есть недостающее звено.
— Что ж, они с Брэй пересекались в Вашингтоне, — говорю я. — И он какое-то время жил в том же городе, где закрепились Шандонне.
— И еще он каждый раз влезает в гущу событий, если рядом Жан-Батист, — добавляет Марино. — Знаешь, мне показалось, я его тут на днях видел. Стою на светофоре, жду зеленого, и тут смотрю — на соседней полосе большая черная «хонда», мотоцикл. Я этого молодчика сперва не узнал — шлем у него был и тонированный шит на лице. Да вот он на мой пикап уж больно подозрительно глазел. Я совершенно уверен, это Талли. Меня заметил, мигом отвернулся, пентюх.
По внутренней связи вызывает Роза: звонил губернатор, как и было условленно, в десять часов состоится телефонный разговор. Сделала рукой знак, чтобы капитан закрыл дверь, а сама жду, когда на линию выйдет Митчелл. Снова вмешивается реальность. Меня возвращают к тому, что предначертано и пущено в широкую огласку. Такое чувство, будто я точно знаю, какие у губернатора мысли на мой счет.
— Кей? — Голос Майка Митчелла суров. — Я очень расстроился, когда увидел утренние газеты.
— Я тоже их не приветствую, — сообщаю я.
— Я тебя поддерживаю и впредь буду на твоей стороне, — говорит он, вероятно, дабы подсластить ложку дегтя, которую он мне приготовил. Молчу. Не отвечаю. Еще у меня есть подозрения, что он осведомлен о Бергер, а то и сам приложил руку к ее назначению. Я вопрос не поднимаю: бессмысленно.
— Полагаю, в свете нынешних обстоятельств, — продолжает он, — тебе лучше оставить дела, пока ситуация не разрешится. Кей, не подумай, я не поверил ни единому слову. — Поостерегся сказать, что верит в мою невиновность. — Пока шумиха не уляжется, оставлять тебя на посту главы отдела судмедэкспертизы будет неразумно.
— Ты меня увольняешь, Майк? — напрямую спрашиваю я.
— Ну что ты, — торопливо заверяет он уже мягче. — Давай-ка сначала суда дождемся, а там видно будет. Я тебя не бросил, и идею твою работать в частном порядке тоже приветствую. Все будем решать после слушания.
— Естественно, я поступлю так, как вы считаете нужным, — говорю ему с уважением. — Только должна поставить вас в известность, что если я оставлю текущие дела, требующие самого пристального внимания с моей стороны, пострадают интересы штата.
— Кей, это невозможно. — Он политик. — Речь идет о какой-то паре недель, если, конечно, все пройдет гладко.
— Боже правый, — говорю я. — Будем надеяться.
— Не сомневайся.
Закончили разговор, перевожу взгляд на Марино.
— Ну вот и все. — Собираю вещички в портфель. — Надеюсь, они не бросятся сразу замки менять, едва за мной дверь закроется.
— А ты подумай, что ему еще оставалось? Правда, что? Сама посуди.
Марино примирился с неизбежным.
— Знаешь, мне очень интересно, от кого просочилась информация. Как газетчики разнюхали? — Закрываю портфель, щелкаю замками. — А ты уже получил повестку? — напрямую спрашиваю. — Это не секретная информация, можешь сказать.
— Ты же сама понимаешь, что меня непременно вызвали бы. — У него болезненное выражение лица. — Док, не сдавайся. Не дай им себя растоптать.
Беру портфель, открываю дверь.
— А я сдаваться и не собиралась. Более того, у меня масса дел.
Он безмолвно спрашивает: «Каких?» Мне ведь сам губернатор только что приказал воздержаться от дальнейших действий.
— Майк — хороший парень, — говорит Марино. — Не заставляй его идти на крайности. Не дай повода тебя уволить. Может, съездишь куда-нибудь на пару дней? Почему бы, скажем, с Люси не повидаться в Нью-Йорке? Она ведь туда направилась? Навестишь их с Тиун. Просто сматывай удочки отсюда, линяй, пересиди где-нибудь до суда, пожалуйста. Мне тогда не придется волноваться о тебе ежеминутно. Даже в доме Анны одной нельзя...
Делаю глубокий вдох, пытаясь подавить растущую злость и обиду. Он прав. Смысла нет подгаживать губернатору и только усугублять тем самым положение. Просто теперь, в довершение всех неприятностей, меня и из города гонят. И еще обидно, что Анна до сих пор весточки так и не подала. Сердце будто червь точит. Я вот-вот слезу пущу, а плакать на работе — против моих принципов. Отвожу взгляд, но полицейский все одно успевает уловить мои чувства.
— Слушай, — говорит, — у тебя есть все основания расклеиться. В серьезную передрягу ты вляпалась, док.
Пересекаю прихожую, миную женские уборные, направляюсь в морг. Турчанка зашивает Бенни Уайта, Джек сидит за столом, оформляя бумаги. Подтягиваю стул к своему заместителю и снимаю с его комбинезона несколько выпавших волосков.
— Давай-ка прекращай линять, — браво обращаюсь к нему, а на душе кошки скребут. — Скажи, почему у тебя волосы выпадают? — Уже не первую неделю хочу его спросить. И как обычно, столько всего произошло, что у нас так и не было возможности поболтать с глазу на глаз.
— А за ответом далеко ходить не надо, — говорит он, откладывая ручку. — Просто газету открой. — У него тяжелый взгляд.
Я киваю: намек понят. Примерно этого и ожидала. Джек уже какое-то время осведомлен о моих проблемах. Возможно, Райтер давно закидывал удочку, пытался выведать у него информацию, как случилось и с Анной. Спрашиваю зама, в этом ли дело, и он подтверждает. Говорит, совсем в выжатый лимон превратился. Политику он ненавидит и терпеть не может оставаться за главного. Джек никогда не стремился занять мое место, а сейчас оно и подавно ему не нужно.
— Я рядом с тобой хорошо выгляжу, — говорит он. — Всегда так было, доктор Скарпетта. Они теперь захотят меня руководителем назначить. И что тогда делать? Понятия не имею. — Запустил в шевелюру пятерню, на руке снова осталось несколько волосков. — Эх, было бы все как раньше...
— Мне тоже этого хочется, уж поверь, — говорю я. Тут звонит телефон, трубку берет Турчанка.
— Кстати, чуть не забыл, — заявляет Джек. — У нас тут какие-то странные звонки то и дело. Я не рассказывал?
— При мне тоже однажды звонили, — отвечаю. — Некто утверждал, что он Бентон.
— Как гнусно, — морщится от отвращения.
— А больше я не знаю, — добавляю я.
— Доктор Скарпетта? — зовет меня Тюрк. — Возьмете?
Это Пол.
Подхожу к телефону.
— Как дела, Пол? — спрашиваю Пола Монти, который руководит лабораториями судмедэкспертизы в масштабах штата.
— Во-первых, хочу, чтобы вы знали: все в этом чертовом здании за вас двумя руками, — говорит он. — Тоже мне, чертовы писаки. Прочел эту галиматью, чуть кофе не захлебнулся. А у нас тут запарка, трудимся не покладая рук. — Надо понимать, лаборатория активно проводит анализ вещественных доказательств. По идее обработкой улик занимаются на равных основаниях, не оказывая предпочтения отдельным делам, ведь нельзя же считать одну жертву важнее другой и ставить ее в первые ряды по очередности. Вместе с тем существует негласное правило, так же как и на спецоперациях: прикрывай спину товарищу. Это факт.
— У меня интересные результаты по анализам выплыли, хочу вам лично передать, — продолжает Пол Монти. — Те волосы из палаточного лагеря — ну, которые, как вы заподозрили, принадлежат Шандонне? Так вот, ДНК совпадает. И что куда интереснее — сравнительный анализ волокон показал, что хлопчатобумажное постельное белье, взятое из лагеря, идентично нитям с матраса из комнаты Дианы Брэй.
Ну вот, уже вырисовывается некий сценарий. Убив Диану Брэй, преступник забрал постельное белье и сбежал в палаточный лагерь. Может быть, спал на нем. Или попросту хотел избавиться от улики. В любом случае мы теперь можем четко привязать Шандонне к мотелю «Форт-Джеймс». На данный момент больше Полу доложить не о чем.
— А что показала зубная нить, которую я подобрала в туалете? — спрашиваю Пола. — В номере, где убили Матоса?
— По базе данных не прослеживается. ДНК не принадлежит ни Шандонне, ни Брэй, ни кому-либо из обычных подозреваемых, — говорит он мне. — Может быть, нить осталась от прошлого жильца? Не исключено, что тут вообще связи нет.
Возвращаюсь к стойке, и Джек возобновляет рассказ о непонятных телефонных звонках. Говорит, их было несколько.
— Однажды я сам подошел к телефону, и какой-то человек, мужчина, попросил доктора Скарпетту. Говорит, его зовут Бентон, и бросает трубку, — докладывает Джек. — Другой раз ответила Турчанка. Неизвестный попросил передать тебе, что он звонил и к обеду задержится на час, назвался Бентоном и повесил трубку. Ну и тому подобное в разных вариантах. Неудивительно, что я лысею.
— А мне почему не рассказал? — Рассеянно беру со стола моментальные снимки Бенни Уайта на каталке, до того, как его успели раздеть.
— Думал, у тебя и так проблем хватает. Хотя надо было сразу сказать. Промашка вышла.
То еще зрелище: юный мальчик в парадном воскресном костюме лежит на металлической каталке, в расстегнутом мешке для перевозки трупов. Глаз режет. Я с грустью замечаю, что парень уже немного перерос собственные брючки, носки надел разного цвета: синий и черный. Настроение совсем упало.
— Ничего примечательного у него не обнаружили? — Достаточно поговорили о моих проблемах. Когда видишь фотографии загубленной в расцвете сил жизни и думаешь об осиротевшей матери, которая ждет в смотровой, свои неприятности кажутся чем-то несущественным.
— Да, кое-что меня озадачило, — говорит Джек. — Я так понял, мальчик не заходил в дом, когда вернулся из церкви. Так мне передали. Вылез из машины, направился в сарай, сказав, что сейчас придет, и попытался отыскать свой перочинный ножик — решил, что он, наверное, остался в коробочке с крючками и леской (забыл достать, когда вернулся на днях с рыбалки). Дома он больше не появлялся. Иными словами, воскресного обеда так и не откушал. Только вот у паренька был полный желудок.
— Можешь сказать, что он предположительно ел? — спрашиваю я.
— Ага. Так, поп-корн. Похоже, хот-догами перекусил. В общем, звоню ему домой, спрашиваю отчима, мог ли Бенни поесть в церкви, так он отвечает — нет. Родитель понятия не имеет, откуда пища, — отвечает Джек.
— Как странно, — замечаю я. — Значит, ребенок приходит домой из церкви, потом идет вешаться, а по пути забегает куда-то слопать поп-корна с хот-догами? — Встаю из-за стола. — Что-то тут не вяжется.
— Если бы не содержимое желудка, я бы сказал, самоубийство налицо. — Джек не встает, смотрит на меня. — Стэнфилду руки мало оторвать за то, что узел перерезал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Может, за партией приезжала, — отвечаю. — Больше ничего в голову не приходит. Не того уровня дыра, чтобы она там останавливалась.
— В яблочко. — Марино спускает воображаемый курок. — А муж Киффин, по ее словам, работает на ту же компанию грузоперевозок, куда и Барбозу закинуло, верно? Правда, пока не обнаружилось никаких документальных свидетельств того, что некто Киффин водит грузовик; вообще такого не нашли, и это странно, должен признать. И еще известно, что «Сухопутные грузоперевозки» впутались в контрабанду наркотиков и оружия, так? Может, картинка свяжется, если подтвердится, что волосы из кемпинга принадлежат Шандонне. А если тут вся семья повязана? Вдруг он для того и приехала в Ричмонд, по семейному делу? И лишь попутно, пока ошивался в окрестностях, не смог совладать с собой и жмуров наделал.
— Тогда проще объяснить, что здесь Матос забыл, — добавляю я.
— Кроме шуток. Может, они вообще друганами были с нашим Жан-Батистом. А может, кто-нибудь из семейства подослал наемника в Виргинию, чтобы тот убрал мальчика Джонни. Пустил его в расход, пока тот про семейные делишки не насвистел кое-кому.
Вероятностей море.
— Впрочем, это не объясняет, почему разделались с Матосом и чьих рук это дело. Или почему убили Барбозу, — уточняю я.
— Нет, только все равно уже теплее, — отвечает капитан. — Знаешь, свербит у меня одна мыслишка, есть кое-какие наводки. Уж не наткнемся ли мы на Талли? Может, он-то и есть недостающее звено.
— Что ж, они с Брэй пересекались в Вашингтоне, — говорю я. — И он какое-то время жил в том же городе, где закрепились Шандонне.
— И еще он каждый раз влезает в гущу событий, если рядом Жан-Батист, — добавляет Марино. — Знаешь, мне показалось, я его тут на днях видел. Стою на светофоре, жду зеленого, и тут смотрю — на соседней полосе большая черная «хонда», мотоцикл. Я этого молодчика сперва не узнал — шлем у него был и тонированный шит на лице. Да вот он на мой пикап уж больно подозрительно глазел. Я совершенно уверен, это Талли. Меня заметил, мигом отвернулся, пентюх.
По внутренней связи вызывает Роза: звонил губернатор, как и было условленно, в десять часов состоится телефонный разговор. Сделала рукой знак, чтобы капитан закрыл дверь, а сама жду, когда на линию выйдет Митчелл. Снова вмешивается реальность. Меня возвращают к тому, что предначертано и пущено в широкую огласку. Такое чувство, будто я точно знаю, какие у губернатора мысли на мой счет.
— Кей? — Голос Майка Митчелла суров. — Я очень расстроился, когда увидел утренние газеты.
— Я тоже их не приветствую, — сообщаю я.
— Я тебя поддерживаю и впредь буду на твоей стороне, — говорит он, вероятно, дабы подсластить ложку дегтя, которую он мне приготовил. Молчу. Не отвечаю. Еще у меня есть подозрения, что он осведомлен о Бергер, а то и сам приложил руку к ее назначению. Я вопрос не поднимаю: бессмысленно.
— Полагаю, в свете нынешних обстоятельств, — продолжает он, — тебе лучше оставить дела, пока ситуация не разрешится. Кей, не подумай, я не поверил ни единому слову. — Поостерегся сказать, что верит в мою невиновность. — Пока шумиха не уляжется, оставлять тебя на посту главы отдела судмедэкспертизы будет неразумно.
— Ты меня увольняешь, Майк? — напрямую спрашиваю я.
— Ну что ты, — торопливо заверяет он уже мягче. — Давай-ка сначала суда дождемся, а там видно будет. Я тебя не бросил, и идею твою работать в частном порядке тоже приветствую. Все будем решать после слушания.
— Естественно, я поступлю так, как вы считаете нужным, — говорю ему с уважением. — Только должна поставить вас в известность, что если я оставлю текущие дела, требующие самого пристального внимания с моей стороны, пострадают интересы штата.
— Кей, это невозможно. — Он политик. — Речь идет о какой-то паре недель, если, конечно, все пройдет гладко.
— Боже правый, — говорю я. — Будем надеяться.
— Не сомневайся.
Закончили разговор, перевожу взгляд на Марино.
— Ну вот и все. — Собираю вещички в портфель. — Надеюсь, они не бросятся сразу замки менять, едва за мной дверь закроется.
— А ты подумай, что ему еще оставалось? Правда, что? Сама посуди.
Марино примирился с неизбежным.
— Знаешь, мне очень интересно, от кого просочилась информация. Как газетчики разнюхали? — Закрываю портфель, щелкаю замками. — А ты уже получил повестку? — напрямую спрашиваю. — Это не секретная информация, можешь сказать.
— Ты же сама понимаешь, что меня непременно вызвали бы. — У него болезненное выражение лица. — Док, не сдавайся. Не дай им себя растоптать.
Беру портфель, открываю дверь.
— А я сдаваться и не собиралась. Более того, у меня масса дел.
Он безмолвно спрашивает: «Каких?» Мне ведь сам губернатор только что приказал воздержаться от дальнейших действий.
— Майк — хороший парень, — говорит Марино. — Не заставляй его идти на крайности. Не дай повода тебя уволить. Может, съездишь куда-нибудь на пару дней? Почему бы, скажем, с Люси не повидаться в Нью-Йорке? Она ведь туда направилась? Навестишь их с Тиун. Просто сматывай удочки отсюда, линяй, пересиди где-нибудь до суда, пожалуйста. Мне тогда не придется волноваться о тебе ежеминутно. Даже в доме Анны одной нельзя...
Делаю глубокий вдох, пытаясь подавить растущую злость и обиду. Он прав. Смысла нет подгаживать губернатору и только усугублять тем самым положение. Просто теперь, в довершение всех неприятностей, меня и из города гонят. И еще обидно, что Анна до сих пор весточки так и не подала. Сердце будто червь точит. Я вот-вот слезу пущу, а плакать на работе — против моих принципов. Отвожу взгляд, но полицейский все одно успевает уловить мои чувства.
— Слушай, — говорит, — у тебя есть все основания расклеиться. В серьезную передрягу ты вляпалась, док.
Пересекаю прихожую, миную женские уборные, направляюсь в морг. Турчанка зашивает Бенни Уайта, Джек сидит за столом, оформляя бумаги. Подтягиваю стул к своему заместителю и снимаю с его комбинезона несколько выпавших волосков.
— Давай-ка прекращай линять, — браво обращаюсь к нему, а на душе кошки скребут. — Скажи, почему у тебя волосы выпадают? — Уже не первую неделю хочу его спросить. И как обычно, столько всего произошло, что у нас так и не было возможности поболтать с глазу на глаз.
— А за ответом далеко ходить не надо, — говорит он, откладывая ручку. — Просто газету открой. — У него тяжелый взгляд.
Я киваю: намек понят. Примерно этого и ожидала. Джек уже какое-то время осведомлен о моих проблемах. Возможно, Райтер давно закидывал удочку, пытался выведать у него информацию, как случилось и с Анной. Спрашиваю зама, в этом ли дело, и он подтверждает. Говорит, совсем в выжатый лимон превратился. Политику он ненавидит и терпеть не может оставаться за главного. Джек никогда не стремился занять мое место, а сейчас оно и подавно ему не нужно.
— Я рядом с тобой хорошо выгляжу, — говорит он. — Всегда так было, доктор Скарпетта. Они теперь захотят меня руководителем назначить. И что тогда делать? Понятия не имею. — Запустил в шевелюру пятерню, на руке снова осталось несколько волосков. — Эх, было бы все как раньше...
— Мне тоже этого хочется, уж поверь, — говорю я. Тут звонит телефон, трубку берет Турчанка.
— Кстати, чуть не забыл, — заявляет Джек. — У нас тут какие-то странные звонки то и дело. Я не рассказывал?
— При мне тоже однажды звонили, — отвечаю. — Некто утверждал, что он Бентон.
— Как гнусно, — морщится от отвращения.
— А больше я не знаю, — добавляю я.
— Доктор Скарпетта? — зовет меня Тюрк. — Возьмете?
Это Пол.
Подхожу к телефону.
— Как дела, Пол? — спрашиваю Пола Монти, который руководит лабораториями судмедэкспертизы в масштабах штата.
— Во-первых, хочу, чтобы вы знали: все в этом чертовом здании за вас двумя руками, — говорит он. — Тоже мне, чертовы писаки. Прочел эту галиматью, чуть кофе не захлебнулся. А у нас тут запарка, трудимся не покладая рук. — Надо понимать, лаборатория активно проводит анализ вещественных доказательств. По идее обработкой улик занимаются на равных основаниях, не оказывая предпочтения отдельным делам, ведь нельзя же считать одну жертву важнее другой и ставить ее в первые ряды по очередности. Вместе с тем существует негласное правило, так же как и на спецоперациях: прикрывай спину товарищу. Это факт.
— У меня интересные результаты по анализам выплыли, хочу вам лично передать, — продолжает Пол Монти. — Те волосы из палаточного лагеря — ну, которые, как вы заподозрили, принадлежат Шандонне? Так вот, ДНК совпадает. И что куда интереснее — сравнительный анализ волокон показал, что хлопчатобумажное постельное белье, взятое из лагеря, идентично нитям с матраса из комнаты Дианы Брэй.
Ну вот, уже вырисовывается некий сценарий. Убив Диану Брэй, преступник забрал постельное белье и сбежал в палаточный лагерь. Может быть, спал на нем. Или попросту хотел избавиться от улики. В любом случае мы теперь можем четко привязать Шандонне к мотелю «Форт-Джеймс». На данный момент больше Полу доложить не о чем.
— А что показала зубная нить, которую я подобрала в туалете? — спрашиваю Пола. — В номере, где убили Матоса?
— По базе данных не прослеживается. ДНК не принадлежит ни Шандонне, ни Брэй, ни кому-либо из обычных подозреваемых, — говорит он мне. — Может быть, нить осталась от прошлого жильца? Не исключено, что тут вообще связи нет.
Возвращаюсь к стойке, и Джек возобновляет рассказ о непонятных телефонных звонках. Говорит, их было несколько.
— Однажды я сам подошел к телефону, и какой-то человек, мужчина, попросил доктора Скарпетту. Говорит, его зовут Бентон, и бросает трубку, — докладывает Джек. — Другой раз ответила Турчанка. Неизвестный попросил передать тебе, что он звонил и к обеду задержится на час, назвался Бентоном и повесил трубку. Ну и тому подобное в разных вариантах. Неудивительно, что я лысею.
— А мне почему не рассказал? — Рассеянно беру со стола моментальные снимки Бенни Уайта на каталке, до того, как его успели раздеть.
— Думал, у тебя и так проблем хватает. Хотя надо было сразу сказать. Промашка вышла.
То еще зрелище: юный мальчик в парадном воскресном костюме лежит на металлической каталке, в расстегнутом мешке для перевозки трупов. Глаз режет. Я с грустью замечаю, что парень уже немного перерос собственные брючки, носки надел разного цвета: синий и черный. Настроение совсем упало.
— Ничего примечательного у него не обнаружили? — Достаточно поговорили о моих проблемах. Когда видишь фотографии загубленной в расцвете сил жизни и думаешь об осиротевшей матери, которая ждет в смотровой, свои неприятности кажутся чем-то несущественным.
— Да, кое-что меня озадачило, — говорит Джек. — Я так понял, мальчик не заходил в дом, когда вернулся из церкви. Так мне передали. Вылез из машины, направился в сарай, сказав, что сейчас придет, и попытался отыскать свой перочинный ножик — решил, что он, наверное, остался в коробочке с крючками и леской (забыл достать, когда вернулся на днях с рыбалки). Дома он больше не появлялся. Иными словами, воскресного обеда так и не откушал. Только вот у паренька был полный желудок.
— Можешь сказать, что он предположительно ел? — спрашиваю я.
— Ага. Так, поп-корн. Похоже, хот-догами перекусил. В общем, звоню ему домой, спрашиваю отчима, мог ли Бенни поесть в церкви, так он отвечает — нет. Родитель понятия не имеет, откуда пища, — отвечает Джек.
— Как странно, — замечаю я. — Значит, ребенок приходит домой из церкви, потом идет вешаться, а по пути забегает куда-то слопать поп-корна с хот-догами? — Встаю из-за стола. — Что-то тут не вяжется.
— Если бы не содержимое желудка, я бы сказал, самоубийство налицо. — Джек не встает, смотрит на меня. — Стэнфилду руки мало оторвать за то, что узел перерезал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80