— Не вполне? — Странные у нее комментарии.
— Видите ли, в чем сложность. Кое-что из рассказанного вами не просто слухи, а информация, почерпнутая напрямую от самой убиенной. Диана Брэй действительно сказала вам, — Бергер выдвигает ящик, — что часто ходит одна в ресторан, засиживается в «Бакхеде».
— Да, она так сказала.
— Вернемся к тому вечеру, когда вы встретились на парковке у ресторана и у вас вышла ссора.
— Вот именно. Я тогда пыталась доказать, что она вступила в преступный сговор с моим морговским ассистентом, Чаком.
— И не ошиблись.
— К превеликому моему сожалению.
— И вы устроили ей разбирательство.
— Устроила.
— Хорошо хоть старину Чака упекли. Давно по нему каталажка плакала. — Бергер выходит из кухни. — И если это не слухи, — она возвращается к больной теме, — значит, Рокки Каджиано вас обязательно спросит, и возражать я не смогу. То есть смогу, конечно, но это нам ничего не даст. Сами понимаете, в каком невыгодном свете вы тогда предстанете.
— Сейчас меня больше волнует, как я буду выглядеть перед комиссией по специальным расследованиям, — многозначительно отвечаю я.
Она останавливается в коридоре. Кто-то беспечно оставил дверь в главную спальню приоткрытой, отчего окружающее пространство стало казаться еще более заброшенным и безразличным. Жуть. Мы с Бергер встретились взглядами.
— Я не знаю, какой вы человек, — говорит она. — И ни один из присяжных, которые там будут заседать, тоже не знаком с вами лично. Так что все решает ваше слово против убитой женщины-полицейского, и тут не разобраться, кто кому осложнял жизнь — она вам или вы ей. И имеете ли вы отношение к ее смерти. Ведь, по-вашему, мир без такого человека станет только чище.
— А об этом вы узнали от Райтера или от Анны? — с горечью спрашиваю я.
Бергер решительно направляется к приоткрытой двери.
— Скоро, доктор Кей Скарпетта, вы перестанете реагировать на уколы, — говорит она. — Именно этого я и добиваюсь.
Глава 26
Кровь ведет себя подобно живому существу.
Когда возникает брешь, прорыв в кровеносной системе, сосуды сжимаются в панике, делаясь меньше в попытке сократить поток проходящей живительной влаги и, соответственно, ее потерю вследствие раны или пореза. Немедленно слетаются тромбоциты, чтобы залатать дыру. Существует тринадцать коагулирующих факторов, и вместе они запускают собственную алхимию, нацеленную на остановку кровопотери. Я всегда считала, что кровь красна не просто так, на то имеются свои причины. Это цвет тревоги, аварии, опасности, бедственного положения. Будь кровь прозрачной жидкостью, подобно поту, мы бы порой даже не замечали травм и не знали бы, когда поранился кто-то ближний. Красная кровь провозглашает свою важность, это охранная сигнализация, которая срабатывает, если произошло тягчайшее из всех нарушений: когда человек покалечился или лишен жизни.
Кровь Дианы Брэй кричит струями и капельками, подтеками и мазками. Она нашептывает о том, кто, что и как сделал и, в некоторых случаях, почему. Жестокость ударов проявляется в скорости и объеме вылетающей в воздух кровяной струи. Отброшенные с орудия убийства капли при повторных замахах говорят о количестве ударов, которых в нашем случае было как минимум пятьдесят шесть. Точность подсчетов затрудняется тем, что временами одна струя накладывалась на другую, и выяснить количество этих наложений — все равно что узнать, сколько раз молоток ударил по гвоздю, пока тот окончательно не вошел в древесину. Карта ударов в этой комнате совпадает с тем, что я прочла на теле Брэй. Множество трещин и разрывов плоти попадали друг на друга, и порой кости были настолько раздроблены, что я сбилась со счета. Ненависть. Неукротимая жажда крови и ярость безумного желания.
Никто и не пытался убрать следы произошедшего в хозяйской спальне, и то, что предстает нашим взорам, кардинальным образом расходится со спокойствием и стерильностью остальной части дома. Для начала тут есть некое подобие массивной ярко-розовой паутины, сплетенной нашими техниками, которые работали на месте преступления. Они применили метод натяжки, наглядно демонстрирующий траектории полета капель, которые здесь повсюду. Делается это, чтобы определить расстояние, скорость и угол, а затем с помощью математической модели вычислить точное положение тела Брэй на момент нанесения каждого из ударов. В результате получился некий образчик модернистского искусства, странный рисунок, похожий на прожилки на листьях фуксии; он уводит взгляд к стенам, на пол и потолок, на антикварную мебель и четыре богато украшенных зеркала, перед которыми Брэй когда-то восхищалась своей яркой чувственной красотой. Лужицы свернувшейся крови на полу высохли и стали жесткими, точно густая черная патока, а огромная королевская постель, где тело хозяйки было столь грубо выставлено на всеобщее обозрение, выглядит так, словно кто-то банками плескал черную краску на голый матрас.
Бергер молча смотрит, не в силах отвести взгляда, и я прекрасно понимаю, что она при этом чувствует. Она безмолвно впитывает в себя то, что на самом деле ужасно и пониманию вообще не подлежит. Этого рассудок объять не в силах. Моя спутница заряжается особой энергией, которую по-настоящему способны оценить лишь люди, чья жизнь — борьба с насилием и жестокостью. Особенно — женщины.
— Где постельное белье? — Бергер открывает папку-гармошку. — Простыни отправили в лабораторию?
— Так и не обнаружены, — отвечаю я, и мне тут же вспоминается обгоревший номер в мотеле рядом с палаточным лагерем. Там тоже не было белья. Кстати, Шандонне утверждал, что из его парижской квартиры исчезало постельное белье.
— Сняли до или после того, как она была убита? — Бергер вынимает из конверта фотографии.
— До. Здесь на голом матрасе кровавые отпечатки. — Захожу внутрь комнаты, обходя нити, длинными тонкими пальцами изобличающие Шандонне. Показываю спутнице необычные пятна на матрасе, кровавые полосы, оставленные рукоятью обрубочного молотка. Бергер сначала не заметила рисунка. Смотрит, слегка нахмурившись, пока я, исполняя роль гида по ужасающим сексуальным фантазиям маньяка, расшифровываю для нее хаос черных пятен, отпечатков рук, размазанных потеков, где, как мне кажется, находились колени преступника, когда он навис над распластанным телом.
— На матрасе ничего не отпечаталось бы, если бы во время нападения на постели было белье, — поясняю я.
Бергер изучает фотографию: покойница лежит навзничь посреди матраса, на ней черные вельветовые штанишки и поясок, нет ботинок и носков, выше талии одежда отсутствует, а на левом запястье — разбитые вдребезги золотые часы. Золотое кольцо на размозженной правой руке вбито в палец по самую кость.
— Значит, либо на постели не было белья, либо он по какой-то причине белье снял, — добавляю я.
— Я все пытаюсь представить... — Бергер внимательно рассматривает матрас. — Он волочит ее по коридору в дальнюю часть дома. Втаскивает в спальню. Нигде нет следов борьбы, ничто не указывает на то, что он нанес ей какие-то повреждения, пока они не добрались сюда. И тут бац! — начинается мясорубка. Вопрос: он что, затаскивает ее сюда, а потом говорит: «Подожди, я постель разберу»? И неторопливо снимает белье?
— Сильно сомневаюсь, что на тот момент, как Брэй оказалась на постели, она была в состоянии бежать. Судя по тому, что мы видим здесь, здесь и здесь. — Я указываю на отрезки нити, прикрепленной к багровым подсохшим каплям, что налипли у входа в спальню. — Это кровь от замаха орудия, в нашем случае — обрубочного молотка.
Бергер рассматривает формы, образованные ярко-розовой нитью, и пытается сопоставить то, что они показывают, с виденным на фотографиях.
— Скажите мне правду, — говорит она. — Вы действительно верите в эффективность криминалистических методов? Кое-кто из полицейских считает, что это пустая трата времени.
— Только не в том случае, когда действуешь со знанием дела и строго придерживаясь научных выкладок.
— А что нам говорит наука?
Объясняю ей, что кровь на девяносто один процент состоит из воды. Ее физические свойства близки свойствам жидкости, они подчиняются законам гравитации и механики. Стандартная капля крови падает со скоростью 25,1 фута в секунду. Диаметр пятна увеличивается с увеличением дистанции. Там, где капли крови падают друг на друга, образуется корона брызг. Если кровь хлещет струей, то на поверхности она образует длинные узкие выхлесты, расположенные по центробежной вокруг главного пятна, а когда кровь высыхает, она меняет цвет с ярко-красного на красновато-коричневый, потом уже на коричневый и, наконец, становится черной. Я повидала на своем веку специалистов, которые всю трудовую жизнь занимались экспериментами. Брали больничные капельницы, заполненные кровью, устанавливали их на шарнирные опоры и с помощью отвесов всячески выдавливали кровь, капали, лили, распыляли на самые разнообразные поверхности, расположенные под самыми разными углами и на разной высоте, ходили по лужам, топали, шлепали. Кроме того, естественно, существуют математика, линейная геометрия и тригонометрия, с помощью которых вычисляются координаты.
Достаточно бросить взгляд на кровь в комнате Дианы Брэй — и будто просматриваешь видеозапись того, что произошло. Однако зашифрована она в таком формате, что без науки, опыта и дедуктивного метода мышления ее прочесть нельзя. Бергер ждет моих комментариев. Опять же ей надо, чтобы я вышла за рамки своей компетенции. Мы проходим десятки нитей, соединяющих брызги на стене и дверном косяке и сходящихся в некоей точке в воздухе. Поскольку нитку в пустом пространстве не подвесишь, техники, работавшие на месте преступления, притащили из зала антикварную вешалку для верхней одежды и скотчем прилепили нить примерно в пяти футах от ее основания, отмечая таким образом начало координат. Показываю спутнице, где, по всей вероятности, стояла жертва, когда Шандонне нанес первый удар.
— Она уже сделала несколько шагов в глубь комнаты, — говорю я. — Видите пустую зону? — Указываю на участок стены, не запятнанный кровью: капли обрисовывают размытый силуэт. — Кто-то из них загородил стену, поэтому кровь сюда не попала. Значит, либо Брэй находилась в вертикальном положении, либо убийца. А если он стоял прямо, можно предположить, что и она стояла, поскольку невозможно ударить лежачего, не нагнувшись. — Я распрямляю плечи и демонстрирую замах. — Если, конечно, у вас руки не до колен. Начало координат находится на высоте более чем в пяти футах от пола, а значит, именно здесь орудие вошло в соприкосновение с мишенью. Ее телом. Вероятнее всего, головой. — Делаю несколько шагов по направлению к кровати. — Теперь она лежит.
Указываю на подтеки и капли на полу. Объясняю, что круглые лужицы получаются, когда капля падает под прямым углом. Например, если вы стоите на четвереньках и кровь капает прямо с вашего лица. На полу рассеяно много круглых капель. Кое-где они размазаны. Следовательно, на короткий промежуток времени Брэй опустилась на четвереньки — возможно, пыталась ползти, пока убийца размахивался.
— Он пинал ее в живот или бил ногой в спину? — спрашивает Бергер.
— Сказать не могу. — Интересный вопрос. Избиение ногами привносит новые оттенки в эмоциональную окраску убийства.
— Прикосновения рук — это нечто личное, в отличие от прикосновения ног, — замечает Бергер. — При подобных убийствах редко бьют ногами.
Отхожу в сторону и указываю на очередные брызги от замаха орудия и сопровождающие их пятна, а затем двигаюсь к застывшей луже в нескольких шагах от кровати.
— Здесь она истекала кровью. Возможно, тут преступник сорвал с жертвы блузку и бюстгальтер.
Прокурор перебирает фотографии, отыскивая нужную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80