Все норовили поговорить с ним, выпить или даже просто похлопать по плечу. Даже дьячок Микишка, с которым у всех членов «Дружины специального назначения» сложились весьма сложные отношения, вдруг появился рядом с ним и буркнул что-то навроде «молодец» и тут же исчез в суматохе пира. Честно говоря, даже такой, не самой многословной похвалы, Илюха от толмача никак не ожидал. Но тем дороже похвала, коли заслужил ты ее даже в глазах недруга.
Тосты в его честь звучали один за другим, время летело с поразительной быстротой. И вот, в очередной раз подняв кубок, Солнцевский поискал глазами своих друзей. К его великому удивлению, места по правую руку князя оказались пустыми.
Вначале Илюха подумал, что они последовали его примеру и пересели в другое место. Однако как он ни старался разглядеть в суете пира Изю с Соловейкой, это ему не удалось. Радостное настроение как-то само собой сошло на нет. Только сейчас Илюха заметил, что звучащие в начале пира хвалебные речи в честь всей компании, теперь уже посвящаются только ему одному.
Богатырю стало нехорошо. И дело, конечно, было не в огромном количестве выпитой сорокаградусной влаги, а в том, что Солнцевский осознал, что совершил хоть маленькое, но предательство. Ведь предательство– это совсем не обязательно переданные врагу явки и пароли, но всегда поступок. А поступил со своими друзьями он некрасиво.
Илюха постарался как можно незаметнее покинуть княжеский терем, и, принимая во внимание состояние присутствующих, это ему удалось довольно легко.
– За Солнцевского! – в очередной раз грянул зал.
Богатырь только прибавил ходу, словно стараясь как можно быстрее скрыться от всех. От князя, от пирующих, а главное, от самого себя. Хмель, еще недавно бывший абсолютным властителем Илюхиной головы, исчез как-то сам собой, так что к «Чумным палатам» старший богатырь добрался практически трезвым.
* * *
Солнцевский пересек двор, поднялся на крыльцо и осторожно потянул на себя дверь. В комнатах было достаточно темно. Только одна свеча, стоящая на столе, давала свет. За столом, напротив друг друга, сидели Изя с Любавой. Мотя, обычно видящий в это время уже свой десятый сон, на этот раз лежал в своем любимом уголочке и с тревогой следил за происходящим.
Хотя в общем-то ничего особенного не происходило. Что черт, что Соловейка просто тупо смотрели на огонек свечи и молчали. Однако, как ни странно, в воздухе не чувствовалось ни агрессии, ни обиды.
– Ребята, простите меня, – только и смог сказать искренне переживающий богатырь.
Коллеги спокойно повернули к нему головы. Глаза Любавы были, что говорится, на мокром месте, но плотно сжатые губы говорили о том, что слез сегодня точно не будет. Маска на лице Изи была непроницаемой.
– Ерунда, с кем на бывает. Главное, что ты все понял, – ответила Соловейка и вновь уставилась на огонь.
Солнцевский готов был выслушать крики, упреки, скандал, но к такой фразе он был не готов. Человек, которого все его прежние друзья считали просто стальным человеком, оказался бессилен перед тихим женским голосом.
– Я, я... – попытался что-то сказать Илюха.
– Ладно, братан, не парься, проехали, – таким же спокойным голосом добил Изя.
– Честное слово... – Солнцевский опять попытался сформулировать всю гамму чувств, которая неожиданно закипела в его душе.
– Да верю, верю, – остановил друга Изя. – Тут дело не в пире, точнее, не только в нем. Возвращаться нам пора.
Илюха не поверил своим ушам. Конечно, мысль о возвращении жгла его все это время, но в водовороте последних событий она как-то сама собой отошла на второй план.
– Так ты же не знаешь, как нам вернуться, – чуть ли не с радостью сообразил Илюха.
Вместо ответа черт положил на стол брошь Илейки Кудрявого.
– Где это ты октябрятскую звездочку откопал? – не понял богатырь.
– С помощью этой звездочки мы можем вернуться домой хоть сегодня, – немного усталым голосом ответил Изя.
– В любой момент? – переспросил Илюха.
– Да.
Столько раз с того памятного утра на пригородном шоссе Илюха думал о возвращении домой, и вот сейчас, когда возможность стала абсолютно реальной, он почему-то не ощутил радости. Ну никак это долгожданное известие не сочеталось ни с необычайно тоскливым взглядом Моти, которым он прожигал хозяина, ни с красными глазами Соловейки, ни с собственным изрядно изменившимся мироощущением.
Любава не сдержалась и почти по-детски шмыгнула носом.
– А Любава... – начал было богатырь.
– Она в курсе, я ей все рассказал.
– Все?
– Да, и про то, кто мы, и про то, откуда, – подтвердил черт. – И она тоже считает, что нам пора отправляться домой.
Солнцевский обратил взоры на Любаву:
– Ты действительно так считаешь?
Ответом послужил очередной всхлип. Илюха, совсем ошарашенный последними событиями, плюхнулся на скамью и обхватил голову руками.
– Но почему именно сейчас?!
– Потому что если ты не вернешься сейчас, то не вернешься никогда, – спокойно объяснил черт. – Ты почти слился с этим миром и скоро в нем растворишься совсем. Сейчас еще есть шанс все вернуть, если, конечно, хочешь.
Солнцевский с надеждой посмотрел на Любаву, но та продолжала молчать, время от времени хлюпая носом.
– А нельзя метнуться назад, разгрести накопившиеся дела и вернуться обратно? – начал хвататься за любую соломинку Илюха.
– Нельзя, брошь одноразовая, – отрезал черт.
Илюха заметался по комнате и, нарезав несколько кругов по горнице, вернулся на свое место.
– А давайте все вместе к нам, а? Капусты у меня навалом, дом большой. Славно заживем. Любава, как тебе такое предложение?
Та в ответ очередной раз всхлипнула. Илюха сделал еще с десяток кругов и выдал очередную версию:
– Может, поживем еще немного тут, а через полгодика вернемся?
Изя отрицательно покачал головой.
– Через месяц?
– Я возвращаюсь завтра утром. Ты со мной? – предотвратил возможную дискуссию черт.
В голове бывшего братка все встало с ног на голову. Он обессиленно опустился на лавку и тупо осмотрелся вокруг. И тут, первый раз за все это время, он понял, насколько ему стали дороги и этот город, и эти стены и трехголовый Мотя, и... шмыгающее носом создание, сидящее напротив и всем своим видом показывающее, что происходящее ее абсолютно не волнует. Да и город, как ни странно, тоже стал практически родным. Однако окончательно решиться навсегда переломить свою жизнь оказалось нестерпимо сложно.
Изе, несмотря на то, что внешне он казался спокойным, этот разговор дался очень тяжело. Там, на пиру, глядя, как поются дифирамбы его другу, черт четко понял, что пора возвращаться. Что это было, приступ ревности? Наверное, и это тоже. Но главное, конечно, было в другом.
Изя вдруг отчетливо осознал, что они достигли «точки возврата». Именно сейчас надо решать, либо возвращаться назад к привычной и комфортной жизни, либо утопить педаль газа в пол и рвануть без оглядки вперед.
Именно поэтому по возвращении в «Чумные палаты» он абсолютно честно рассказал Любаве всю правду. Соловейка стала полноправным членом команды и имела право знать все. По совести говоря, это надо было сделать давно, но каждый раз у черта не хватало мужества на этот шаг. Но теперь уже дальше тянуть было некуда.
Лично для себя он уже твердо решил, что вернется назад. Что ж, погостил во временах своей юности, пора и домой. Теперь свой выбор должны сделать остальные. Приключение закончилось, начинаются трудовые будни.
Наверное, самой несчастной в данной ситуации оказалась Соловейка. За время, проведенное вместе с Илюхой и Изей, она очень привязалась к этой странной парочке. Даже сама мысль о том, что скоро предстоит расставание, приносила ей нестерпимую боль. Как из ее жизни может исчезнуть неугомонный, суетливый, но чертовски обаятельный Изя? Старый черт стал для нее чем-то вроде острой приправы к классическому блюду под названием «Жизнь». И без него оно опять станет пресным и безвкусным. Наесться им, конечно, можно, но вот получить удовольствие сложно.
Илюха... С ним еще сложнее. Сам того не ведая, странный, короткостриженый богатырь пробудил в ее душе чувства, о существовании которых она даже не подозревала. Была ли это любовь? Кто знает. Слишком это сложное чувство, чтобы ответить на этот вопрос однозначно, а для молодой девушки и подавно.
Но одно Любава знала абсолютно точно. Солнцевский с Изей своим появлением подарили ей маленькую сказку, и если они сейчас уйдут, то сказка исчезнет и вряд ли когда-нибудь повторится. Но на решение богатыря и черта она повлиять не могла, слишком хорошо Любава узнала друзей. Решение они должны принять сами, оставалось только ждать и от напряжения кусать свои тонкие красивые губки.
Мотя, чувства которого остались за кадром, на самом деле оказался в полном смятении. Он видел, что творится в душах людей, и буквально ощущал чужую боль как свою. Эти люди стали для него семьей, а второй раз терять семью было уже не под силу. Гореныш поднялся с пола, подошел к Илюхе, положил ему на колени головы и просто посмотрел в глаза. Взор Солнцевского пересекся со взглядом шести бесконечно преданных ему глаз. Это оказалось последней каплей.
– Спасибо тебе, трехголовый, – Илюха погладил своего любимца и улыбнулся. – Знаешь, Изя, я, пожалуй, останусь.
Соловейка, сидящая до этого словно сжатая пружина, вдруг распрямилась и, презирая все условности с правилами, вместе взятые, в мгновение ока оказалась рядом с Илюхой и, пока тот не успел опомниться, подарила ему страстный поцелуй. После этого она так же ретиво отскочила в сторону и как ни в чем не бывало уселась рядом, сияя словно блин на масленой сковородке и невинно похлопывая длиннющими ресницами. Мотя также не стал скрывать радости и с упоением в три языка облизал Илюху.
– Ты серьезно? – несколько удивленным голосом поинтересовался черт.
– Абсолютно. Но только при одном условии.
– Каком? – с опаской поинтересовалась Соловейка.
– Я буду называть тебя Любавой, и никак иначе.
Любава немного посомневалась, согласиться сразу или устроить небольшой скандальчик и потом согласиться. Настроения скандалить в такой вечер не было, и был выбран первый вариант.
– Согласна. Хотя это противоречит моим жизненным принципам.
Изя, в совершенно не свойственной ему манере, напротив, оказался максимально серьезным.
– Ты уверен, что потом не пожалеешь?
Улыбка исчезла с лица Солнцевского, дело, к сожалению, было слишком серьезным.
– Не уверен, – честно признался он. – Но я абсолютно уверен, что если вернусь, то буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.
Изя тяжело вздохнул, но друга перебивать не стал.
– Знаешь, я как-то сейчас особенно ярко понял, что жил как бы не своей жизнью. Я слишком долго плыл по течению, и лишь сейчас у меня появилась возможность своими руками изменить свою судьбу. Только очутившись здесь, понял, что значит жить по-настоящему, полной грудью. Этот мир нужен мне, и, что самое приятное и неожиданное, я нужен ему.
Черт продолжал внимательно слушать друга.
– В двадцать первом веке, конечно, комфортнее: есть машины, мобильники, домашние кинотеатры. Но, по большому счету, меня там никто не ждет. Мать с отцом уже давно перебрались в Америку, братьев, сестер у меня не было, жены как таковой тоже. Так что особо никто горевать не станет. А здесь... – Солнцевский с трудом подбирал слова. – Не знаю, как сказать вернее... Здесь все какое-то настоящее, что ли.
К удивлению Солнцевского Изя так и не вставил ни словечка.
– Изя, друган, нам же тут было классно! Мы заняли пустую нишу, завертели бизнес, обзавелись сносным хозяйством, разве этого мало? Так давай останемся. Мы с тобой тут такую кашу заварим!
Черт отрицательно покачал головой:
– Я тут лишний.
– Да какой же ты лишний?! Ты же наш, мы ведь «Дружина специального назначения»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43