Соловейка, вынужденная каждый раз успокаивать лошадей, взорвалась:
– Или вы прекращаете свои дурацкие игры, или управляйте лошадьми сами!
– Я не умею, – честно признался столичный житель.
– Тогда не мешай мне! – рыкнула Соловейка так, что уже готовый зайти на вираж Мотя резко набрал высоту.
Илюха также решил не связываться с вредной женщиной. Он с улыбкой посмотрел вслед улетающему Змею, прокашлялся и пропел:
– Первым делом, первым делом наши Моти, а Любавушки?
– Любавушки – потом! – в тон другу подхватил Изя.
От дружного смеха всей компании лошади побежали еще быстрее.
* * *
Несмотря на все усовершенствования, телега все равно оставалась телегой и до джипа не дотягивала никаким боком. Так что до Урюпинска хорошее настроение сохранилось только у Любавы и Моти. Для Соловейки этот переезд вообще не заслуживал вни-мания, а Змей в дороге активно совершенствовал свои летные качества, так что тоже был весел, бодр и свеж.
Увы, но эти слова нельзя было отнести ни к Изе, ни к Илюхе. Дети прогресса (правда, одно из них весьма внушительного возраста) были хмуры, то и дело потирали отбитое на средневековых ухабах и рытвинах место. Именно в таком настроении и приблизилась к Усть-Урюпинску вся компания.
Ворота довольно внушительного размера были чуть приоткрыты, а свободное место занимали четыре дюжих молодца в полной боевой выкладке и с наглыми физиономиями. Один из них решительно преградил путь:
– Кто такие, куда претесь?
Изя, услышав такое приветствие, тут же догадался, что сейчас будет, и придержал за рукав Соловейку.
– Да это скоморохи, вишь, сколько висюлек на себя нацепили! – добавил второй ратник.
– Не, ребята, это не скоморохи, а монахи-расстриги, – съязвил третий и указал на золотой крест, висящий на груди у Солнцевского.
– Сами можете проходить, а вот крестик придется оставить, так сказать подорожный налог, – загоготал первый.
Даже если бы он не засмеялся, это его все равно бы не спасло. Чудовищной силы апперкот надолго выключил сознание хама. Илюха, не теряя ни секунды, метнулся к остальным, и вот уже два чугунных лба несутся навстречу друг другу. Так как ума в них почти не было, звук был очень гулкий. Четвертый, еще мгновение назад скалясь в предвкушении богатого куша, настолько растерялся, что не пытался даже защищаться. Могучий кулак Солнцевского уложил его рядом с остальными. Соловейка только присвистнула от восторга.
– Не терплю хамства, – смахнув каплю пота со лба, пояснил Солнцевский.
– Бывший браток и не любит хамства, – не мог не съязвить Изя.
– И хамов, – спокойно добавил Илюха, и черт тут же заткнулся.
Так как стража у ворот не успела поднять тревогу, путь до самого княжеского дворца прошел без проблем. То, что люди шарахались от странной кожаной компании и Змея Горыныча, в расчет не берем.
Однако у княжеского крыльца команду встретила пятерка богатырей. Даже с первого взгляда было видно, что они отличаются от отдыхающих без сознания у ворот, как цепной пес от визгливой шавки. Напряженные лица и руки на мечах не предвещали ничего хорошего.
– Кто есть, куда путь держим? – уверенным голосом поинтересовался хмурого вида воин со старым шрамом на правой щеке.
– Старший богатырь киевского князя Берендея. Со мной «Дружина специального назначения». Прибыли ко двору князя Сигизмунда на предмет восстановления дружеско-денежных отношений с Киевом, – неожиданно даже для себя отрапортовал Илюха, видимо почувствовавший, что с этими ребятами можно договориться только без применения силы.
Удивительно, но напряжение на лицах ратников в момент исчезло, а руки отпустили рукояти мечей.
– От Берендея, значит. Последний шанс этому оболтусу решили дать? – довольно хмыкнул в бороду старший.
– Ну да, – согласился немного удивленный Солнцевский. – А вы кто будете?
– Лично я бывший воевода старого князя Лазаря, – с легкой грустью ответил витязь, – а это остатки старой дружины. Молодой князь нас только до крыльца и допускает. Набрал таких же при... – тут бывший воевода немного замялся, – ну, в общем, как он сам.
– А вы что же не подскажете молодому, как по понятиям жить? – удивился Изя.
– Ха! Много он нас слушает. Он считает, что самый умный и самый сильный, а таким советы не нужны. Вот Лазарь, покойный, ведал, что с Киевом дружить надо, а не воевать. Что мы для Киева? Хлоп, и нет нас. Я вообще удивляюсь, что после того, как сборщиков податей из города выкинули, вас прислали, а не дружину.
– Так мы дружина и есть. Только специальная, как раз вот для таких случаев, – пояснил Илюха. – Просто Берендей не хочет крови.
– Так никто не хочет!
– Мы можем пройти? – перевела в нужное русло разговор уже успевшая приуныть Любава.
Воевода даже закряхтел от такого самого что ни на есть простого вопроса.
– А с теми, что у ворот, что?
– Хамили, а теперь отдыхают, – вполне искренне ответил Солнцевский.
Урюпчанин посмотрел на остальных и, немного подумав, решил еще уточнить один вопрос.
– Бить будете?
– Как придется, – не соврал Илюха.
– Только, чур, не калечить, хоть и дурной, а все ж князь.
– Да я чуть-чуть, для острастки только, – пожал мощными плечами Солнцевский.
– Во-во, для острастки его, только чтобы следов не осталось. А то совсем нет сил смотреть, как княжество гибнет.
Судя по всему, данное решение далось верному воеводе непросто, и он торопливо добавил:
– Идите быстрее, пока я не передумал.
Друзья не заставили повторять им дважды и торопливо направились в княжеские палаты.
– Только вот еще... Врежь-ка нам посильнее, чтобы, так сказать, было видно, что мы героически сопротивлялись.
Илюха замялся. Врезать-то, конечно, было несложно, но ведь перед ним стоял человек, невольно вызывающий уважение.
– Не могу, – после небольшой паузы признался Солнцевский. – Может, вы сами как-нибудь?
– В смысле? – не понял бывший воевода.
– А чего тут непонятного? – как всегда, влез Изя. – Вмажьте друг другу пару раз, да и дело с концом. Вишь, мой друган ветеранов уважает, так чего же ты его в конфликт с совестью вгоняешь. А у вас небось за столько лет совместной службы накопились друг к другу вопросы. Вот и не держите в себе, дайте эмоциям выход.
Воевода потер лоб, посмотрел на стоящего рядом витязя и улыбнулся. Улыбка, мягко говоря, не предвещала ничего хорошего.
– Ну так мы пошли? – поинтересовался коварный Изя.
– Идите, мы, пожалуй, и вправду сами справимся. Прав ты, действительно найдется, что припомнить.
Друзья быстренько прошмыгнули в терем.
– Учтите, у него у дверей еще стража будет. Так можете глушить смело, полные отморозки.
Последнее слово было заглушено звуком мощного удара. Дальше удары засвистели один за другим.
– Ну ты и провокатор! – зашипел на Изю Солнцевский.
– Зато на службе останутся и, глядишь, в должности восстановятся как героически оберегающие князя, – парировал на бегу Изя.
Вся компания с треском ввалилась в зал, в дальнем углу которого виднелась заветная дверка. Однако путь к ней преградили трое молодцов уже с мечами наголо.
– Давай, Любаша, покажи им, как рак на горе свистит. – Илюха подтолкнул вперед Любаву и уже привычно заткнул уши и открыл рот.
Изя с Мотей поступили более кардинально и быстро ретировались назад, плотно прикрыв за собой двери.
Соловейка подпустила наступающих поближе и свистнула. Богатыри разлетелись кто куда.
– Слушай, а на тебя что, свой свист не действует? – тряся головой, поинтересовался Илюха.
– Нет, – пожала плечами Соловейка. – Я вообще не понимаю, что это вы все такие нежные.
– Ничего себе нежные, да ты своим свистом слона завалить сможешь, – вернулся из эвакуации Изя.
– Не знаю, не пробовала, – честно призналась Любава. – А кто такой слон?
Объяснять, кто такой слон, у приятелей не было ни желания, ни времени. Необходимо было срочно закрепить первоначальный успех и до конца использовать фактор неожиданности.
Любава была оставлена в тронном зале, дабы своим бодрящим свистом не допустить появления основных сил противника. Решительный вид Соловейки и прекрасная акустика в зале позволяли друзьям рассчитывать на возможность провести разъяснительную беседу с князем без свидетелей.
Илюха решительно толкнул дверь княжеских покоев и шагнул вперед. Следом, толкая друг друга, протиснулись Изя и шаловливо настроенный Мотя.
Князь Сигизмунд оказался действительно довольно молод и сильно нагл.
– Кто такие? Откуда взялись? А это что еще за тварь? Стража!
Мотя, только что несправедливо обозванный тварью, немного обиделся и с треском перекусил ножку изящного дивана, стоящего в углу.
– А за тварь ответишь! – опять закипел Илюха.
– Илюша, ты только не нервничай и не встревай, а то будет как в прошлый раз. Второго пришибленного князя нам с тобой Берендей уже не простит.
Тут Изя подмигнул богатырю. Илюха, подкованный в процессуальных уловках, тут же понял намек черта. Что ж, вариант «плохой – хороший полицейский» стар как мир, но до сих пор работает исправно.
– Вечно ты со своими нежностями, дадим ему по кумполу, и всего делов.
Мотя, обрадованный поддержкой, перекусил оставшиеся ножки, и диван с грохотом рухнул.
– Он мою мебель жрет! – завопил меркантильный Сигизмунд.
– Нечего было нашего Мотю нехорошими словами обзывать, – отрезал Изя и, набрав побольше воздуха, начал вести переговоры: – Ваш батюшка, уважаемый Сигизмунд, давал клятву вассальной верности Киеву, со всеми вытекающими из этого материальными, политическими и военными обязательствами. Ваше же необдуманное поведение поставило Усть-Урюпинск на грань войны. Мы, «Дружина специального назначения», прибыли от Берендея с последним предупреждением. Если вы...
– Совсем Берендей из ума выжил, если для разговора таких шутов посылает. Тоже мне, дружина! – Сигизмунд вспомнил, кто в доме хозяин, и сам пошел в атаку. – Вы хоть понимаете, что не пройдет и минуты, как мои богатыри меня освободят?
– Это маловероятно, – почти спокойно заметил Изя, с трудом пропустив мимо ушей «шутов», ведь по сценарию он был добрым полицейским. – Видите ли, в нашей команде присутствует очень талантливая молодежь. Так вот она позволит нам поговорить в спокойной обстановке, без присутствия ваших головорезов.
Характерный свист Соловейки, сильно заглушенный дубовыми дверьми, оказался лучшим подтверждением Изиных слов.
– Так вот, предлагаю вам добровольно, так сказать на общественных началах, восстановить отношения с Киевом, погасить задолженность, проплатить набежавшие проценты по вкладу и жить в свое удовольствие в своем Урюпинске. И я, как главный и бессменный казначей команды, обещаю провести деньги по наиболее выгодной схеме. И не будь я Изей, чтобы...
Мотя за время небольшой речи черта уничтожил еще два резных стула и принялся за шкаф. Хруст уничтожаемой мебели явно был не по душе князю, и он взорвался:
– Ты приперся ко мне в терем, перебил стражу, запустил сюда какого-то троглодита (опять Моте досталось), который жрет мою мебель, так ты еще и иудей?
– Это-то тут при чем?! – не выдержав своей роли до конца, взвился Изя.
– При том!
– Не еврей я, меня просто так мама с папой назвали!
– Просто так мама с папой называть не станут!
Наверное, они бы еще долго орали друг на друга, но тут с жутким грохотом рухнул наполненный всяческой посудой шкаф. Довольный произведенным эффектом Мотя сиял как начищенный самовар. У Гореныша очень давно чесались зубы на мебель, но, как воспитанный Змей, он не мог себе позволить грызть ее в «Чумных палатах», а уж здесь решил оторваться по полной.
– Заберите вашего монстра, он меня бесит!
Илюха, хотевший было приостановить пыл Гореныша, тут же передумал.
– Не ори, Мотя еще маленький, у него просто зубки чешутся.
– Пусть он их в лесу чешет! – уже перешел на визг Сигизмунд, с ужасом наблюдая, как превращается в кучу жеваной древесной трухи его рабочий стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– Или вы прекращаете свои дурацкие игры, или управляйте лошадьми сами!
– Я не умею, – честно признался столичный житель.
– Тогда не мешай мне! – рыкнула Соловейка так, что уже готовый зайти на вираж Мотя резко набрал высоту.
Илюха также решил не связываться с вредной женщиной. Он с улыбкой посмотрел вслед улетающему Змею, прокашлялся и пропел:
– Первым делом, первым делом наши Моти, а Любавушки?
– Любавушки – потом! – в тон другу подхватил Изя.
От дружного смеха всей компании лошади побежали еще быстрее.
* * *
Несмотря на все усовершенствования, телега все равно оставалась телегой и до джипа не дотягивала никаким боком. Так что до Урюпинска хорошее настроение сохранилось только у Любавы и Моти. Для Соловейки этот переезд вообще не заслуживал вни-мания, а Змей в дороге активно совершенствовал свои летные качества, так что тоже был весел, бодр и свеж.
Увы, но эти слова нельзя было отнести ни к Изе, ни к Илюхе. Дети прогресса (правда, одно из них весьма внушительного возраста) были хмуры, то и дело потирали отбитое на средневековых ухабах и рытвинах место. Именно в таком настроении и приблизилась к Усть-Урюпинску вся компания.
Ворота довольно внушительного размера были чуть приоткрыты, а свободное место занимали четыре дюжих молодца в полной боевой выкладке и с наглыми физиономиями. Один из них решительно преградил путь:
– Кто такие, куда претесь?
Изя, услышав такое приветствие, тут же догадался, что сейчас будет, и придержал за рукав Соловейку.
– Да это скоморохи, вишь, сколько висюлек на себя нацепили! – добавил второй ратник.
– Не, ребята, это не скоморохи, а монахи-расстриги, – съязвил третий и указал на золотой крест, висящий на груди у Солнцевского.
– Сами можете проходить, а вот крестик придется оставить, так сказать подорожный налог, – загоготал первый.
Даже если бы он не засмеялся, это его все равно бы не спасло. Чудовищной силы апперкот надолго выключил сознание хама. Илюха, не теряя ни секунды, метнулся к остальным, и вот уже два чугунных лба несутся навстречу друг другу. Так как ума в них почти не было, звук был очень гулкий. Четвертый, еще мгновение назад скалясь в предвкушении богатого куша, настолько растерялся, что не пытался даже защищаться. Могучий кулак Солнцевского уложил его рядом с остальными. Соловейка только присвистнула от восторга.
– Не терплю хамства, – смахнув каплю пота со лба, пояснил Солнцевский.
– Бывший браток и не любит хамства, – не мог не съязвить Изя.
– И хамов, – спокойно добавил Илюха, и черт тут же заткнулся.
Так как стража у ворот не успела поднять тревогу, путь до самого княжеского дворца прошел без проблем. То, что люди шарахались от странной кожаной компании и Змея Горыныча, в расчет не берем.
Однако у княжеского крыльца команду встретила пятерка богатырей. Даже с первого взгляда было видно, что они отличаются от отдыхающих без сознания у ворот, как цепной пес от визгливой шавки. Напряженные лица и руки на мечах не предвещали ничего хорошего.
– Кто есть, куда путь держим? – уверенным голосом поинтересовался хмурого вида воин со старым шрамом на правой щеке.
– Старший богатырь киевского князя Берендея. Со мной «Дружина специального назначения». Прибыли ко двору князя Сигизмунда на предмет восстановления дружеско-денежных отношений с Киевом, – неожиданно даже для себя отрапортовал Илюха, видимо почувствовавший, что с этими ребятами можно договориться только без применения силы.
Удивительно, но напряжение на лицах ратников в момент исчезло, а руки отпустили рукояти мечей.
– От Берендея, значит. Последний шанс этому оболтусу решили дать? – довольно хмыкнул в бороду старший.
– Ну да, – согласился немного удивленный Солнцевский. – А вы кто будете?
– Лично я бывший воевода старого князя Лазаря, – с легкой грустью ответил витязь, – а это остатки старой дружины. Молодой князь нас только до крыльца и допускает. Набрал таких же при... – тут бывший воевода немного замялся, – ну, в общем, как он сам.
– А вы что же не подскажете молодому, как по понятиям жить? – удивился Изя.
– Ха! Много он нас слушает. Он считает, что самый умный и самый сильный, а таким советы не нужны. Вот Лазарь, покойный, ведал, что с Киевом дружить надо, а не воевать. Что мы для Киева? Хлоп, и нет нас. Я вообще удивляюсь, что после того, как сборщиков податей из города выкинули, вас прислали, а не дружину.
– Так мы дружина и есть. Только специальная, как раз вот для таких случаев, – пояснил Илюха. – Просто Берендей не хочет крови.
– Так никто не хочет!
– Мы можем пройти? – перевела в нужное русло разговор уже успевшая приуныть Любава.
Воевода даже закряхтел от такого самого что ни на есть простого вопроса.
– А с теми, что у ворот, что?
– Хамили, а теперь отдыхают, – вполне искренне ответил Солнцевский.
Урюпчанин посмотрел на остальных и, немного подумав, решил еще уточнить один вопрос.
– Бить будете?
– Как придется, – не соврал Илюха.
– Только, чур, не калечить, хоть и дурной, а все ж князь.
– Да я чуть-чуть, для острастки только, – пожал мощными плечами Солнцевский.
– Во-во, для острастки его, только чтобы следов не осталось. А то совсем нет сил смотреть, как княжество гибнет.
Судя по всему, данное решение далось верному воеводе непросто, и он торопливо добавил:
– Идите быстрее, пока я не передумал.
Друзья не заставили повторять им дважды и торопливо направились в княжеские палаты.
– Только вот еще... Врежь-ка нам посильнее, чтобы, так сказать, было видно, что мы героически сопротивлялись.
Илюха замялся. Врезать-то, конечно, было несложно, но ведь перед ним стоял человек, невольно вызывающий уважение.
– Не могу, – после небольшой паузы признался Солнцевский. – Может, вы сами как-нибудь?
– В смысле? – не понял бывший воевода.
– А чего тут непонятного? – как всегда, влез Изя. – Вмажьте друг другу пару раз, да и дело с концом. Вишь, мой друган ветеранов уважает, так чего же ты его в конфликт с совестью вгоняешь. А у вас небось за столько лет совместной службы накопились друг к другу вопросы. Вот и не держите в себе, дайте эмоциям выход.
Воевода потер лоб, посмотрел на стоящего рядом витязя и улыбнулся. Улыбка, мягко говоря, не предвещала ничего хорошего.
– Ну так мы пошли? – поинтересовался коварный Изя.
– Идите, мы, пожалуй, и вправду сами справимся. Прав ты, действительно найдется, что припомнить.
Друзья быстренько прошмыгнули в терем.
– Учтите, у него у дверей еще стража будет. Так можете глушить смело, полные отморозки.
Последнее слово было заглушено звуком мощного удара. Дальше удары засвистели один за другим.
– Ну ты и провокатор! – зашипел на Изю Солнцевский.
– Зато на службе останутся и, глядишь, в должности восстановятся как героически оберегающие князя, – парировал на бегу Изя.
Вся компания с треском ввалилась в зал, в дальнем углу которого виднелась заветная дверка. Однако путь к ней преградили трое молодцов уже с мечами наголо.
– Давай, Любаша, покажи им, как рак на горе свистит. – Илюха подтолкнул вперед Любаву и уже привычно заткнул уши и открыл рот.
Изя с Мотей поступили более кардинально и быстро ретировались назад, плотно прикрыв за собой двери.
Соловейка подпустила наступающих поближе и свистнула. Богатыри разлетелись кто куда.
– Слушай, а на тебя что, свой свист не действует? – тряся головой, поинтересовался Илюха.
– Нет, – пожала плечами Соловейка. – Я вообще не понимаю, что это вы все такие нежные.
– Ничего себе нежные, да ты своим свистом слона завалить сможешь, – вернулся из эвакуации Изя.
– Не знаю, не пробовала, – честно призналась Любава. – А кто такой слон?
Объяснять, кто такой слон, у приятелей не было ни желания, ни времени. Необходимо было срочно закрепить первоначальный успех и до конца использовать фактор неожиданности.
Любава была оставлена в тронном зале, дабы своим бодрящим свистом не допустить появления основных сил противника. Решительный вид Соловейки и прекрасная акустика в зале позволяли друзьям рассчитывать на возможность провести разъяснительную беседу с князем без свидетелей.
Илюха решительно толкнул дверь княжеских покоев и шагнул вперед. Следом, толкая друг друга, протиснулись Изя и шаловливо настроенный Мотя.
Князь Сигизмунд оказался действительно довольно молод и сильно нагл.
– Кто такие? Откуда взялись? А это что еще за тварь? Стража!
Мотя, только что несправедливо обозванный тварью, немного обиделся и с треском перекусил ножку изящного дивана, стоящего в углу.
– А за тварь ответишь! – опять закипел Илюха.
– Илюша, ты только не нервничай и не встревай, а то будет как в прошлый раз. Второго пришибленного князя нам с тобой Берендей уже не простит.
Тут Изя подмигнул богатырю. Илюха, подкованный в процессуальных уловках, тут же понял намек черта. Что ж, вариант «плохой – хороший полицейский» стар как мир, но до сих пор работает исправно.
– Вечно ты со своими нежностями, дадим ему по кумполу, и всего делов.
Мотя, обрадованный поддержкой, перекусил оставшиеся ножки, и диван с грохотом рухнул.
– Он мою мебель жрет! – завопил меркантильный Сигизмунд.
– Нечего было нашего Мотю нехорошими словами обзывать, – отрезал Изя и, набрав побольше воздуха, начал вести переговоры: – Ваш батюшка, уважаемый Сигизмунд, давал клятву вассальной верности Киеву, со всеми вытекающими из этого материальными, политическими и военными обязательствами. Ваше же необдуманное поведение поставило Усть-Урюпинск на грань войны. Мы, «Дружина специального назначения», прибыли от Берендея с последним предупреждением. Если вы...
– Совсем Берендей из ума выжил, если для разговора таких шутов посылает. Тоже мне, дружина! – Сигизмунд вспомнил, кто в доме хозяин, и сам пошел в атаку. – Вы хоть понимаете, что не пройдет и минуты, как мои богатыри меня освободят?
– Это маловероятно, – почти спокойно заметил Изя, с трудом пропустив мимо ушей «шутов», ведь по сценарию он был добрым полицейским. – Видите ли, в нашей команде присутствует очень талантливая молодежь. Так вот она позволит нам поговорить в спокойной обстановке, без присутствия ваших головорезов.
Характерный свист Соловейки, сильно заглушенный дубовыми дверьми, оказался лучшим подтверждением Изиных слов.
– Так вот, предлагаю вам добровольно, так сказать на общественных началах, восстановить отношения с Киевом, погасить задолженность, проплатить набежавшие проценты по вкладу и жить в свое удовольствие в своем Урюпинске. И я, как главный и бессменный казначей команды, обещаю провести деньги по наиболее выгодной схеме. И не будь я Изей, чтобы...
Мотя за время небольшой речи черта уничтожил еще два резных стула и принялся за шкаф. Хруст уничтожаемой мебели явно был не по душе князю, и он взорвался:
– Ты приперся ко мне в терем, перебил стражу, запустил сюда какого-то троглодита (опять Моте досталось), который жрет мою мебель, так ты еще и иудей?
– Это-то тут при чем?! – не выдержав своей роли до конца, взвился Изя.
– При том!
– Не еврей я, меня просто так мама с папой назвали!
– Просто так мама с папой называть не станут!
Наверное, они бы еще долго орали друг на друга, но тут с жутким грохотом рухнул наполненный всяческой посудой шкаф. Довольный произведенным эффектом Мотя сиял как начищенный самовар. У Гореныша очень давно чесались зубы на мебель, но, как воспитанный Змей, он не мог себе позволить грызть ее в «Чумных палатах», а уж здесь решил оторваться по полной.
– Заберите вашего монстра, он меня бесит!
Илюха, хотевший было приостановить пыл Гореныша, тут же передумал.
– Не ори, Мотя еще маленький, у него просто зубки чешутся.
– Пусть он их в лесу чешет! – уже перешел на визг Сигизмунд, с ужасом наблюдая, как превращается в кучу жеваной древесной трухи его рабочий стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43