– Так я насчет дочки...
– Может, аппарат запустим, да потом с произведенным им продуктом и поговорим? – в наглую нарушил дворцовый этикет Изя.
– Точно! – взвился князь. – Народное творчество как раз в моей юрисдикции, так что говорю тебе со всей ответственностью, ничего путного из этой затеи не выйдет!
– Нет выйдет! – продолжал гнуть свое Изя.
– Спорим? – как мальчишка завелся Берендей.
Изя на мгновение замялся, но только для того, чтобы наиболее точно и весомо обрисовать условия спора.
– По рукам! Если сейчас я запускаю агрегат и произведенный им продукт вам приходится по вкусу, то вы утверждаете меня в должности среднего богатыря...
– Договорились!
Не знавший Изю князь решил, что это все условия, но, конечно, просчитался.
– И еще одного члена нашей команды ты освобождаешь от любого судебного преследования.
– Да, да, конечно, освобождаю! – поторопился с обещанием Берендей. – Запаливай!
С этими словами заинтересованный в удачном проведении эксперимента князь протянул черту огниво. Тот презрительно фыркнул и свистом кликнул из сеней Мотю.
Трехголовое молодое чудовище с восторгом приняло приглашение Изи присоединиться и тут же принеслось в комнату, не очень удачно затормозив в дверном проеме. Уже через пару секунд уникальное создание поняло, что от него требуется, а еще спустя совсем немного времени Змей пристроился напротив нужной секции аппарата и своим дыханием начал поддерживать необходимую для процесса температуру.
– Ты только маленького к алкоголю не пристрасти, – буркнул Илюха, глядя, с каким энтузиазмом принялся за дело Мотя.
– Так что же я, без понятия, что ли? Ничего личного, только техническая поддержка, – буркнул черт, наблюдая, как закипает брага.
– Кстати, а кого это я освободил от судебного преследования? – несколько запоздало поинтересовался Берендей, не отрывая взгляда от милого любому мужскому сердцу процесса.
– Да ерунда, тут девчонка одна на власть обиделась и пару раз купцов припугнула, – не глядя на собеседника, объяснил Изя. – Кстати, она тоже на должность богатыря претендует. Скажем так, младшего.
– Купцов припугнула? – тут Берендей уяснил для себя, зачем именно нужен змеевик, и не отрывая от этого процесса взгляда, продолжил: – Никого не прибила?
– Нет.
– Так это ерунда, и без спора прощаю. И как его звать?
– Ее, – поправил князя черт, подставляя ковш под первую каплю, готовую сорваться из крана. – Мы ее зовем Любава, а она сама просит, чтобы ее звали Злодейка-Соловейка, пока она нового имени не придумает.
– И что она может? – завороженно глядя, как первая капля отправилась в полет навстречу судьбе и вовремя подставленному ковшу.
– Помимо тех пирогов, что вы сейчас едите? – поинтересовался Изя, глядя, как в состоянии глубокой задумчивости Берендей не глядя уплетает любавины пирожки. – Так свистеть умеет.
– Ну и пущай свистит, – подвел итог князь, доедая очередной пирожок. – Только, конечно, под строгим государственным контролем и при условии, что эта жидкость придется мне по вкусу.
– Не сомневайтесь, придется.
Еще с полчаса все присутствующие почти в полной тишине наблюдали за процессом наполнения ковша. Наконец наполненная посуда уступила место другой таре и перенеслась в руки Берендея. Тот с сомнением уставился на прозрачную жидкость.
– Если боитесь, то я вполне сойду за первопроходца, – съязвил Изя.
– Соображаешь, что говоришь? Князья ничего не боятся! – с этими словами Берендей опрокинул ковшик.
Все замерли в ожидании высочайшего одобрения. Даже Феофан от нетерпения на мгновение показался, но тут же, махнув своими лохматыми ушками, опять скрылся.
Наконец зажмурившийся то ли от удовольствия, а то ли от расстройства князь одобрительно крякнул и громко поставил ковш на стол.
– Ну как? – ехидненько поинтересовался черт.
– Быть тебе средним богатырем! – торжественно произнес Берендей.
– А Любаве младшим, – на всякий случай уточнил Илюха. – Да, кстати, вот она!
Хотя стоящую в дверях с двумя огромными корзинами всяческой снеди клокочущую от негодования фурию в этот момент трудно было назвать таким мягким именем. Пожалуй, в этот момент «Горгона» или «Роза Люксембург» подошли бы ей как нельзя лучше. Положение спас, конечно, Изя.
– Любавушка, а нас с тобой только что произвели в богатыри, – промурлыкал черт. – Меня в средние, а тебя в младшие. Теперь мы с тобой тоже на княжеской службе, причем с двойным жалованьем.
– Одинарным, – твердо поправил зарвавшегося черта Берендей.
– Хорошо, полуторным. А это именно та самая Соловейка, о которой мы вам так много рассказывали, – беззастенчиво лепил Изя. – Да, и князь великодушно простил все твои шалости на большой дороге.
От присутствия в палатах самого Берендея и обилия приятных новостей Любава даже немного опешила. Во всяком случае, от былой ярости за небольшой разгромчик и кощунственное создание губительного для всего здравомыслящего человечества аппарата не осталось и следа.
– Значит, я теперь в дружине? – с надеждой в голосе переспросила Соловейка вместо благодарности.
Берендей окинул взглядом даже в новой экстраординарной куртке не внушающую доверие фигурку Соловейки и осторожно добавил:
– До дальнейших распоряжений вместе со средним богатырем Изей поступаете в подчинение Илье Солнцевскому.
– Служим Советскому Союзу! – тут же отрапортовал Изя. – Ну то есть, конечно, Берендею.
Немного удивленный князь с сожалением бросил взгляд на наполняющийся ковш.
– Кстати, вас Агриппина Иоанновна искала, – тут же, чисто из вредности, пресекла этот взгляд Любава.
– Так я же на секундочку, по государственным делам заскочил, – стушевался князь. – Значит, с самого утра и займетесь моей Сусанночкой.
– Точно, всей командой и займемся, – подтвердил Солнцевский.
Бросив еще один тяжелый взгляд на агрегат, Берендей направился к двери.
– А вы заходите к нам почаще! – по доброте душевной, абсолютно без всякого злого умысла выдала окончательно успокоившаяся Любава.
– С удовольствием! – радостно кивнул Берендей, но почему-то не Любаве, а приятно побулькивающему в углу аппарату.
– Откуда ты знала, что его княгиня разыскивает? – поинтересовался Илюха, когда за Берендеем закрылась дверь.
– Догадалась просто, – пожала плечами Соловейка. – Раз мужа дома нет, так наверняка волнуется, а коли волнуется, так уж несомненно ищет.
– Железная логика, – после некоторого раздумья согласился Изя, и полностью переключил свое внимание на процесс перехода алкогольной продукции из состояния газообразного в жидкое.
* * *
Вторая половина дня прошла в соответствии с названием палаты. Все носились как чумовые. Любава принялась что-то колдовать у печи. Подсмотрев, чем она там занимается, Илюха с тяжким вздохом оставил все мысли об обильном обеде. Соловейка принялась готовить отвар для укрепления волос и развила в этом по идее тихом деле небывалую энергию. Она что-то резала, парила, крошила, растирала с такой скоростью, что, казалось, готовит как минимум взрывчатку, а не продвинутый шампунь для особенно безжизненных и крайне ломких волос.
Илюха философски посмотрел на этот процесс и, выудив из корзины кусок ароматно пахнущего каравая, вышел на крыльцо.
«Замечательный хлеб, – подумалось Илюхе. – В наше время такого нет... Вкус и аромат совершенно необыкновенные». Тут неожиданно вспомнились нарезные батоны московского хлебозавода, стоившие в советские времена 25 копеек, и Солнцевский загрустил. За последнее время произошло столько событий, что мысли о возвращении как-то сами собой отодвинулись на задний план.
Откровенно говоря, Илюха был даже рад такому сумасшедшему ритму, в котором понеслась его жизнь после знаменательного наезда на Изю.
Что толку переживать по поводу возвращения, если от тебя ничего не зависит? Поэтому переживаний практически не осталось, а грусть по родному дому вынужденный гость средневекового Киева постарался загнать в самые дальние закоулки своей души. Надо признать, что тот бешеный старт, который взяла компания по прибытии в столицу, весьма ему в этом помог.
Вот и сейчас вид трех въехавших во двор телег, полных мелко нарезанного железа, заставил Илюху отбросить грусть, отдать недоеденную краюху Горенышу и решительно направиться навстречу Захару и его людям.
Неожиданно перепавший хлеб был по-честному разделен между тремя головами проглотистого Моти. Змей с радостью принял угощение и посчитал своим долгом помочь хозяину в расстановке странных железяк, которые принялись сгружать с телег.
Гореныш первым делом вцепился зубами в моток веревок и потащил его в амбар. Тут же один из подмастерьев решил поиграть с ним и бросился его догонять. Мотя решил сделать приятное человеку и припустился бегом по двору. В общем, получилось довольно весело, особенно когда к игре в догонялки присоединились остальные люди.
Тут уж Мотя показал себя во всей красе. Гибкость, изворотливость, скорость позволили Змею развлекать всех не менее получаса. Наконец общими усилиями его загнали в амбар. Там он затаился в углу, выпустил из пасти веревку и, виляя хвостом, с удовольствием стал наблюдать, как загонщики начали смешно красться к нему с широко расставленными руками.
Веселиться так веселиться! Мотя подождал, когда все подойдут поближе, и выпустил из всех ноздрей струи пара. Эффект превзошел все ожидания, нападающие бросились врассыпную, и Змей, прихватив с собой заветный моток веревки, помчался наружу мимо весело ругающихся и трущих себе глаза людей.
В воротах Мотю ждал обожаемый хозяин, который, к великому удивлению Змея, был чем-то недоволен и отобрал у него трофей. Слово хозяина – закон, и воспитанный Мотя ни разу за оставшийся день не схватил ни одного мотка веревки.
К тому же кроме тросов сюда привезли еще много интересных вещей: войлок, куски кожи, гладко отполированные сосновые жерди. К железу Мотя не притрагивался по принципиальным соображениям, он же не ребенок, чтобы всякую гадость в рот себе тащить. Вот мягкая кожа и гладкое дерево совсем другое дело! Неизменно каждый раз похищение того или иного предмета давало игре новый заряд.
К разочарованию Гореныша, в самый разгар веселья опять появился Илюха и двумя-тремя яркими выражениями вежливо попросил прекратить игру и не отвлекать рабочих от их непосредственного дела.
Мотя с удовольствием исполнил просьбу богатыря, тем более что средней голове пришло на ум новое развлечение. Змей начал прятаться в укромных местечках и терпеливо ждать. Когда кто-нибудь проходил рядом, он делал всеми тремя головами примерно так: «Ам!»
Люди радостно роняли железяки (когда на землю, когда на ногу), долго и оживленно рассуждали о способностях Змеев Горынычей и предпринимали попытки вновь поиграть в догонялки. Но воспитанный Змей не мог ослушаться хозяина и вежливо отказывался от предложения побегать с помощью небольшого снопа искр из пасти средней головы.
К великому сожалению, все хорошее когда-то кончается. В очередной раз неожиданно появился хозяин и, схватив за один из ошейников, оттащил Мотю в горницу. Противник игр на свежем воздухе запер его там, подперев дверь уже знакомым поленом.
У Любавы чувства юмора не оказалось совсем, и при малюсенькой попытке стащить со стола пучок какой-то приятно пахнущей травки Змейчик получил деревянной ложкой по голове. Самое обидное, что за травой тянулась голова правая, а схлопотала голова средняя. Тут Мотя обиделся на такую вопиющую несправедливость, ухватил с горя из корзины остатки каравая и улегся в уголочке. В три горла набив один желудок, он сладко по очереди зевнул каждой пастью и, пожелав трижды себе приятного сна, сладко засопел.
Солнцевский богатырь не мог себе позволить такой малости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43