– Так меня тоже Илюхой кличут, только я из солнцевских буду, так, значит, я Илья Солнцевский. А это Изя, мой дружбан, – Илюха кивнул на вмиг погрустневшего черта. – Ты не думай, он не еврей, просто его так мама с папой назвали.
Изя за спиной что-то пробурчал про спорт, спортсменов и про удары по голове, но громко возмущаться явно не собирался.
– Почти тезки, стало быть, – довольно улыбнулся детина. – А я вот иду в стольный град Киев, богатырем в дружину наниматься. И вишь ты, не повезло – Соловья-разбойника не я встретил. Я бы его тоже споймал, снес его к князю, так место в дружине было бы обеспечено. – Изя с Илюхой в очередной раз переглянулись. – Слышь, парень, а давай вместе в город пойдем, такого, как ты, в дружину точно примут, тем более после того, как ты Соловья-разбойника поймал. Только вот надо ему зубы повыбивать, чтобы он больше никогда свистеть не смог.
– Гад! – проскрипел зубами пойманный. – Можешь делать со мной что хочешь, только я не Соловей-разбойник, а Злодейка-Соловейка! Запомни меня, бородатый, срок отмотаю, вернусь, тогда попляшешь!
Существо предприняло еще одну бесполезную попытку вырваться из стальных рук Солнцевского, но в процессе бесполезной борьбы с разбойника слетела шапка. Копна густых черных волос ту же упала на плечи.
– Ничего, без зубов-то небось не очень-то заозоруешь, – спокойно и ничуть не удивившись заявил Илья, тот, что Муромский.
Илюха, тот, что Солнцевский, встрепенулся:
– Погоди, тезка. Так это что, Соловей-разбойник – женщина?
– Да какая женщина, смотри сам, девчонка еще, но уже встала на кривую дорожку преступности. Вся округа о ней говорит. Она свистом вначале оглушает, а потом по карманам шарит.
– Вранье! – завопила горе-разбойница. – Я ни копейки ни у кого не взяла!
Солнцевский почесал затылок, явно не обращая внимания на оправдательные высказывания пленницы и рассуждая о чем-то своем. Наконец, приняв решение, выдал:
– Знаешь, с женщинами так поступать нехорошо. Она и так неказиста, а уж без зубов точно никому по сердцу не придется. У нас она ничего не взяла, дам ей подзатыльник, да и дело с концом.
– Требую не делать никаких различий между мной и мужчинами, – заверещала соловейная душа. – А замуж я вообще не собираюсь!
– Ну вот видишь, все в порядке. Она сама не против, – пожал плечами Муромец, нетерпеливо почесывая огромный кулак. – Ну так ты бить будешь или, может, мне позволишь?
– Знаешь, это все-таки как-то неправильно – девчонку калечить только за то, что она тебе на ухо свистнула, – пожал плечами Солнцевский. – От твоего удара она и окочуриться может.
– Значит, туда ей и дорога, одним разбойником меньше будет.
– Не по понятиям это, да и весовые категории у нас, мягко говоря, разные, – справедливо заметил Солнцевский. – Думаю, хорошего подзатыльника с нее будет достаточно.
– Тогда давай ее к князю отведем, там он ей головушку вмиг оттяпает. – Муромец никак не хотел разделить излишнюю с его точки зрения мягкотелость тезки.
Бывший борец нахмурился:
– Да ты за кого меня держишь? Чтобы я за грошовый гоп-стоп человека под вышку подвел да еще и виртухаям на руки сдал? Да ни в жизнь!
Детина нахмурился и сделал решительный шаг навстречу Солнцевскому, который продолжал держать за шкирку притихшую разбойницу.
– А не шпиен ли ты хазарский, мил-человек? Говоришь как-то странно, одежа на тебе бесовская, бороду не носишь, морда скобленая, да и разбойника пощадить хочешь.
– Я же говорил, что красный пиджак тебе не идет, вот и Илья Муромец это заметил, – тут же съязвил Изя.
– Я что-то не понял, ты предъявляешь? – не обращая внимания на язвительного черта, сквозь зубы пропыхтел Солнцевский.
– Да! – гордо заявил Муромский.
Изя тяжко вздохнул и осторожно потрогал распухший нос. Черт был сейчас в человечьем обличье, но разбитый Илюхой пятачок давал о себе знать и в этом теле. Хотя и знакомы они были совсем недавно, Изя вполне осознавал, что последует дальше. Предчувствия его не обманули.
Огромный кулачище Солнцевского просвистел в воздухе и закончил свой путь там, где под густой бородой у детины была челюсть.
– Ах ты так?! – взревел детина.
Солнцевский легким движением отправил Соловейку в полет в ближайший куст орешника (чтобы не мешала серьезному мужскому разговору) и встретил чудесным апперкотом кинувшегося на него Муромского.
– Как дети малые, – скорбно покачал головой Изя и, в очередной раз вздохнув, отправился в заросли орешника искать горе-Икара.
Бросок Илюхи оказался не очень сильным, и уже метров через пять черт нашел причину выяснения отношений былинного богатыря и солнцевского братка. Особой жалости к Соловейке черт не испытывал (как-никак заставила его упасть в обморок и чуть не ограбила), поэтому просто поднял с земли и отряхнул.
По щекам Злодейки текли слезы в три ручья. Перед глазами Изи стояла просто испуганная, зареванная девчонка лет семнадцати от роду. От былой уверенности в себе и здоровой наглости не осталось и следа.
Черт в очередной раз тяжко вздохнул и отказался от задуманного плана стребовать некоторую компенсацию причиненных неудобств у грабителя. Вместо этого он достал из кармана носовой платок и протянул его девушке:
– На, держи и помни доброту дяди Изи. А сейчас беги отсюда быстрее, а то мало ли как там еще дела сложатся, – буркнул вдруг ставший сентиментальным черт, резко обернулся назад и направился к резвящимся на свежем воздухе великовозрастным детинушкам.
Между тем, на поляне разворачивалась целая коррида. Муромский был чуток посильнее Солнцевского, но тот подвижнее и с арсеналом борцовских штучек и примочек. То есть в смысле исконного испанского развлечения бородатый детина был явно быком, а браток однозначно тореадором. Через пару минут бык оказался повержен.
Илюха (тот, что Солнцевский) перевел бой в партер, а там, уверенно проведя простенький болевой прием, заставил Илюху (того, что Муромский) взвыть от боли.
– Сдаешься? – прохрипел победитель.
– Фигу тебе, – отозвался побежденный.
Бывший борец чуть посильнее надавил, и бородач взвыл от нестерпимой боли.
– Сдавайся, кому говорю. А не то не видать тебе княжеской дружины, как не видать Дженифер Лопес, принимающей душ.
– Кого? – скрипя зубами переспросил Муромский.
– Да неважно, просто она стоит того, чтобы ее увидеть в душе. Сдавайся, кому говорю, ведь руку сейчас сломаю!
– Сдаюсь, – прорычал будущий богатырь.
– Давно пора, – буркнул Илюха и с законной гордостью победителя поднялся с поверженного противника.
Детина, все еще кряхтя от боли, тоже не торопясь вставал на ноги.
– Меня еще никто побороть не мог.
– Всю жизнь любил быть первым.
– И что, там, в твоем Солнцеве, все такие?
– Почти все, – хмыкнул Илюха, вспоминая своих. – Но есть и посильнее. Ладно, не злись, я ведь перед уходом из большого спорта даже зэмээс успел получить.
Муромский поежился и отошел на пару шагов от него.
– А эта болезнь не заразная?
– Тьфу ты, еще накаркаешь. Это не болезнь, это звание «Заслуженный мастер спорта».
– Так ты из благородных, – присвистнул бородач.
– Ладно, держи пять, и все забудем. – Илюха протянул руку.
Тезка с удивлением посмотрел на протянутую ладонь и демонстративно заложил руки за спину. Илюха нахмурился и инстинктивно сжал кулаки.
– Не подам я тебе руки, мил-человек. Хоть ты и из благородных, а я лапоть муромский, но жать ладонь врагу земли Русской не буду!
Илюха аж оторопел от такого повторного наезда и, привычно насупившись, ринулся на обидчика. Чтобы какая-то деревня ему такие слова в лицо бросала? Да ни в жизнь! Спас положение Изя, выскочив, как чертик из коробочки (опять каламбур), и встав между спорщиками.
– Ша, гости дорогие. Поели, попили, так зачем же посуду бить?
– Да я его сейчас по асфальту размажу!
– Не получится, до первого асфальта лет восемьсот ждать осталось.
– А по фиг!.. Тогда по березе. – Илюха сделал еще шаг по направлению к Муромскому, но черт оказался начеку.
– Ну покалечишь ты его, а кому от этого легче будет?
– Мне, – искренне ответил Илюха.
– Это конечно так, но княжеская дружина не получит своего лучшего богатыря, – пропыхтел черт, из последних сил сдерживая напор праведного гнева, прущего наружу из обиженного в лучших чувствах спортсмена.
– Какого еще богатыря? – буркнул Илюха и ослабил свои позиции.
– Блин, я и забыл, что тебе все растолковывать приходится.
– Не хами, а то и тебе достанется.
– Да ладно, ладно. Ты хоть не забыл, кого калечить собрался? Небось в детстве былины читал?
– Ну почитывал, так сказать, в пределах учебной программы, – сознался Илюха и, словно на уроке, монотонным голосом проговорил все, что ему вспомнилось про былинного богатыря. – Илья Муромец, защитник земли Русской и славный богатырь, натворивший немало подвигов, тридцать лет и три года просидел на печи, оклемался и пошел добро налево и направо творить, только успевай головы поверженных врагов собирать.
– Ну вот, можешь, когда захочешь! – обрадовался Изя. – Как ни крути, для страны человек полезный, а ты ему чуть руку не сломал.
– Хам трамвайный этот защитничек, – буркнул Солнцевский. – Если его в былинах прописали, это еще не значит, что ему все позволено.
– Не без этого, конечно, но ты и сам не корзинка с фруктами.
– Да ты слышал, что этот фашист сказал? Что я враг земли Русской! Да за такие слова не то что руку, я и шею сломать могу!
– Конечно, можешь, кто бы сомневался. Ну какой же ты враг? Да и эта оглобля бородатая тоже не враг. Просто при сходных жизненных позициях вы разошлись в частностях.
– Ничего себе частности, – насупился Илюха.
– И вообще, завязывай ты со своими бандитскими штучками! – продолжал гнуть свое Изя. – Раз прибыл в приличное время, то и веди себя соответственно. Ну повздорили, ну подрались, так хулиганить-то зачем?
Между тем обсуждаемый будущий богатырь с непониманием, но очень внимательно, следил за странным диалогом. Как-никак, решалась его судьба. Или его будут бить, что, конечно, было нежелательно, так как хотелось предстать пред светлые очи князя с непопорченной физиономией, или шустрый малый все-таки не допустит кровопролития и он сможет спокойно продолжить свой путь в стольный град Киев.
Наконец судьба Муромского была решена. Изя таки уболтал бывшего спортсмена, и пока тот не передумал, взял улаживание конфликта на себя и обратился с пламенной речью к Муромцу:
– Значится, так. Вы обвиняетесь в превышении допустимой обороны, попытке сотворить членовредительство в отношении несовершеннолетней девушки, в сопротивлении, оскорблении, нанесении травм, вполне совместимых с жизнью, добровольным помощникам сотрудников органов правопорядка, находящихся при исполнении своих служебных обязанностей, а также в дискредитации светлого облика былинного богатыря в глазах советских граждан, российских спортсменов, а также представителей украинской диаспоры чер... (тут Изя на мгновение запнулся), в общем, некоторых рогатых меньшинств. Пользуясь принципом поглощения большего преступления еще большим, а также учитывая введенный мораторий на смертную казнь, военно-полевой суд приговаривает Илью Муромца к денежному штрафу в размере всех денежных средств, находящихся в его распоряжении.
– Ась? – искренне переспросил приговоренный.
– Деньги гони за моральный ущерб, добровольно, а то хуже будет! – доступным языком пояснил черт.
– Так бы сразу и сказали, а то сразу меньшинствами пугать принялись, – пробурчал окончательно сбитый с толку обвиняемый и кряхтя снял кожаный мешочек, висящий на шее.
Муромец хотел было раскрыть его, но Изя с ловкостью фокусника выхватил его из рук и тут же спрятал себе в карман.
– Оставь хоть чуть-чуть, дорога ведь неблизкая, – с мольбой в голосе проговорил детина.
– Ладно, – после некоторой паузы согласился черт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43