Все, тут Берендей поделать ничего не мог и пускался во все тяжкие. Из них, конечно, его возвращала на свет божий его ненаглядная жена, и с очередным фингалом под глазом, запудренным голландской пудрой, князь вновь страстно принимался за государственные дела вплоть до очередного срыва.
Именно в таком состоянии сейчас и находился Берендей. Подбитый Грунечкой глаз уже начинал видеть, а время спрыснуть свое нелегкое житье стопкой водки еще не пришло. Да к тому же жена находилась рядом и зорко следила за ним. Вот и смотрел с грустью на пирующее воинство целым княжеским оком Берендей и прикидывал в уме, сможет ли он ускользнуть от своей супружницы на пару чарок.
Слева от венценосной пары за княжеским столом восседали бояре, а по правую руку наиболее верные и заслуженные богатыри. Рядом с Берендеем сидел воевода Севастьян, а следом лихой молодец, богатырь Мартын Лихосватский. И если воевода вел себя абсолютно спокойно, то Мартын, как ни старался, не мог скрыть своего презрения к непосредственному начальнику и вынужденному соседу.
Тут дело было в том, что старый вояка, беззаветно преданный Киеву и князю, занял этот пост совсем недавно. Где-то с полгода назад в результате нелепой случайности на охоте погиб отец Лихосватского, воевода Арсений. Сынок, не признававший в своей жизни слова «нет», был уверен, что именно он займет освободившуюся вакансию.
Но оказалось, что у Берендея были свои взгляды на эту ситуацию. Молодой Лихосватский, конечно, был первым и на пиру и в бою, но жезл воеводы получил не он, а мудрый Севастьян. Что ни говори, но сила в жизни решает не все. Мартын почувствовал себя обиженным и даже не пытался скрыть этого. Севастьян же, абсолютно далекий от всевозможных интриг, относился к сотнику абсолютно нейтрально, тем более что приказания Лихосватский выполнял четко, а его сотня была лучшей в дружине.
Далее располагались сотники Алеша Попович, Добрыня Никитич и принятый только утром в дружину Илья Муромец.
Муромец настолько поразил Берендея силой и ловкостью, что князь даже пригласил нового богатыря к себе за стол. Илья, польщенный такой честью, аж светился от счастья. Он мгновенно сошелся с Поповичем и Добрыней и теперь развлекал новых друзей байками про свою деревенскую жизнь. Его рассказы одновременно вызывали искренний смех новых друзей и презрительную гримассу Лихосватского. Последний вообще считал, что присутствие за столом этого «лаптя» унизительно для него лично, но был вынужден смириться. Слово князя – закон!
Справедливости ради надо заметить, что вся остальная дружина была далека от этих сложностей, и с завидным усердием перемалывала гору еды, обильно смачивая ее при этом вином. Тост следовал за тостом. Пили за Русь, за Киев и конечно же за Берендея. Именно после одного такого тоста в зал ворвался дьячок Микишка.
– Что же это делится-то, народ православный?! Куда катится Россия-матушка?!
Хмельной народ встретил Микишку радостным гоготом. Вздорный нрав дьячка был знаком всем. Однако скандалист, ничуть не замечая усмешек, тут же припустился бегом через весь зал к Берендею. Князь от перспективы общаться с оглашенным толмачом в восторг не пришел и недовольно поморщился. По части ведения дел Микишка был просто незаменим, и его склочный характер приходилось терпеть даже князю.
– Да ежели всякие расстриги будут на дороге государственных людей стоять, так энто же самому государству угроза станет! – выпалил запыхавшийся толмач.
– Что случилось-то? – без всякого интереса в голосе спросил Берендей.
– Так я говорю! Весь в делах, весь в заботах, бегу во дворец, дабы представить пред ваши светлые очи бумаги...
– Так пир же сейчас! – не выдержал князь. – Какие бумаги?
Однако на такие причины, судя по всему, дьячку было плевать.
– А на воротах стоит... – тут Микишка немного замялся, – громадный такой, стриженый, со скобленой мордой, в одеже бесовской и с огромным крестом на груди.
Услышав такое описание, Муромец вздрогнул и что-то быстро пояснил новым друзьям.
– Так если с крестом, небось не бес, – резонно заметил Берендей, но загнать в угол Микишку было непросто.
– Бес, вот истинно говорю – бес!
Такой разговор мог продолжаться еще долго, но тут словно от удара раскрылись дубовые ворота в трапезную.
Не торопясь, вразвалочку в зал вошел очень странный человек. По большому счету, если отбросить эмоции, дьячок описал его довольно точно. С одной стороны, огромный золотой крест на его груди говорил о духовном сане (пусть даже бывшем), но, с другой стороны, отсутствие бороды (да что там бороды, волос на голове!) делало это предположение, мягко говоря, сомнительным.
Голосившие вовсю изрядно выпившие богатыри резко замолчали и с неподдельным интересом уставились на вошедшего. Нравы тогда были суровые, за такую вольность князь вполне мог укоротить наглеца на голову. Но странный монах-расстрига прошел между столами прямо к княжескому трону с такой уверенностью и невозмутимостью, что чуть ли не все решили, что он имеет на это право.
– Зрав будь, князь! – чуть нагнул голову Илюха (наклоняться до земли, как его учила Любава, он, конечно, не стал). – И вы здоровы будьте, мужики! – бросил он остальным.
– И тебе здравствовать... – Берендей лихорадочно прикидывал, как бы назвать странного гостя, – милчеловек.
– Да что же это делается-то! – заверещал было Микишка, но Берендей одарил его таким красноречивым взглядом, что тот тут же замолчал.
– Тут, что ли, в дружину богатырей принимают? – не дождавшись ответа от князя и не обращая внимания на верещание Микишки, продолжил вошедший. – Ну так я пришел. Стало быть, готов там, не щадя живота своего и так далее. Что касается оплаты, так это завтра прибудет мой адвокат, он за меня и подпишет все бумаги и перетрет все тонкости.
Зал дружно весело загудел, такого в княжеском дворе еще не было. Обычно претенденты на место в дружине вели себя значительно скромнее.
– Еще один, – буркнул Лихосватский.
– И куда мир катится?! – не удержался и заверещал дьячок. – То какой-то лапотник в дружину лезет, то расстрига окаянный. Это не деревенские посиделки, а дружина княжеская!
– Вот именно, княжеская, – прервал своего секретаря Берендей. – Вот я и решать буду.
На удивление всем присутствующим новый претендент в дружину держался абсолютно спокойно. Создавалось такое впечатление, будто он абсолютно уверен, что его возьмут в дружину, и всякие такие формальности его не касаются.
– Ишь ты, какой шустрый! – хмыкнул явно повеселевшим голосом Берендей после некоторого раздумья. – В мою дружину попасть не так-то просто!
Ратники одобрительно закивали.
– Ну-ка, воевода мой верный, задай-ка этому молодцу задание, да потруднее.
– Дозволь мне, великий князь, – вмешался Лихосватский.
– Я же сказал, воевода, – отрезал Берендей.
Мартыну пришлось отступить.
Севастьян, все это время не проронивший ни слова, также внимательно рассматривал потенциального новичка. В общем, стриженый монах ему больше понравился, чем не понравился. В нем ощущались сила и правда, а такие сочетания в людях бывают крайне редко. Но уж очень он был странный, и тут даже не в одежде было дело. Странный настолько, что считающий себя знающим человеком старый вояка оставался в некотором недоумении. То ли дело давешний Муромец. Тут все ясно и понятно, однозначно станет лучшим богатырем в дружине, а этот....
Воевода отбросил сантименты, медленно встал со своего кресла и неторопливо подошел к бритому монаху.
За нарочитой медлительностью от Илюхи не скрылась вся мощь и сила этого уже немолодого воина. Пожалуй, чуть ли не в первый раз в жизни Солнцевский понял, что с таким противником ему не совладать. Хорошо еще, что воевода только придумывал испытания, а не сам проверял претендентов.
– Как звать-то тебя? – крякнул Севастьян в густую бороду, изрядно подернутую сединой.
– Илья я! – гордо сообщил всем браток и не менее торжественно добавил. – Солнцевский!
– Гляди-ка, второй богатырь за день пожаловал, и тоже Илья! – не удержался от сарказма Лихосватский.
Витязи поддержали шутку зычным хохотом. Не поддержали общего веселья только три человека, тот самый первый Илья (как вы уже догадались, Муромский) и его два новых приятеля.
Воевода, не реагируя на невыдержанного сотника, продолжал с интересом оглядывать внушительную фигуру стриженого и впервые не мог решить, как бы испытать его. На первый взгляд у прибывшего почти не было слабых мест. Прекрасно развитый физически, Солнцевский выделялся своей мощью даже среди самых лучших богатырей.
– Пусть ведро воды тягает!
– Нехай подковы гнет! – неслись со всех сторон предложения.
– У, ребята... – протянул немного поскучневший Илюха. – Это все неинтересно, давайте на руках силой меряться!
Гул недоумения пролетел по залу.
– Ну армрестлинг!
– Чего?! – не выдержал Севастьян.
– Вы чего, не знаете, что такое армрестлинг?
– Ну у нас всякие диковинные хвори лекари лечат... – с опаской начал было воевода.
– Да какая хворь?! Мы всегда так с братвой решали, кому за добавкой бежать, – с этими странными для всех словами Илюха быстро согнал с дубовой скамьи нескольких богатырей и вытащил ее в центр зала.
После этого быстро объяснил правила и кивнул первому попавшемуся детине с обильным румянцем и немного детским выражением лица.
– Тебя как звать?
– Алеша Попович, – протянул громила.
– Ага, я из Солнцева, стало быть, я Солнцевский, а ты Попович, стало быть... ты из... – продолжать опасную тему Илюха не стал, тем более, что вокруг стали раздаваться смешки.
– Ну что, Попович, сможешь меня побороть?
– А чего тут мочь? Я кулаком быка на бегу могу завалить, а это так, баловство одно.
С этими словами под одобрительное улюлюканье толпы Алеша подошел к скамье и приготовился для новой забавы.
– Севастьян... не знаю, как вас по батюшке?
– Филиппович.
– Севастьян Филиппович, будете судьей.
– Кем?! – не веря своим ушам, возмутился воевода.
– Точно, мне в последнее время это слово тоже не нравится. Будете рефери, то есть присматривать за тем, кто проиграет. Ну и, конечно, старт дадите.
Воевода недовольно поморщился. Но новая забава была вполне в духе дружинников, и старый воин сдался.
– Ладно уж, буду твоей реферей. Раз, два, три, старт! Солнцевский в одно мгновение положил руку соперника.
– Это нечестно, я не успел подготовиться! – завопил детинушка под свист приятелей.
– Базара нет, давай еще разок.
– Раз, два, три, старт!
И на этот раз результат оказался таким же. Где уж там, хоть и былинному богатырю, до выпускника спортивной школы ЦСКА.
Алеша покраснел до кончиков волос и сквозь зубы прорычал:
– Еще раз.
– Но только последний. Бог троицу любит.
Стоящие со всех сторон богатыри одобрительно загудели, что тут говорить, новая забава пришлась всем по душе.
К последнему, решающему состязанию Попович подошел более серьезно. Попытался успокоиться и расслабиться, потом, наоборот, максимально сконцентрировался и уверенно поставил огромную руку на скамью. Про себя Илюха отметил грамотное поведение Алеши, но страха быть побежденным у него не было совсем. И тут дело было не в том, что он сильнее. Тут фишка была в опыте. Только с первого взгляда стороннему наблюдателю могло показаться, что всегда победит сильнейший. На самом деле даже в таком на первый взгляд простом деле есть огромное число разных приемов и хитростей. Именно их знание, помноженное на физическую силу, делали Илюху почти непобедимым.
– Раз, два, три, старт!
Богатырь героически выдержал первый напор Илюхи и потихонечку выровнял борьбу. Вокруг тут же раздались одобрительные возгласы. Зрители явно разделились примерно пополам и теперь начали активно делать ставки на исход состязания.
«Эх, надо было все-таки Изю с собой взять, вот бы он тут денег наварил!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43