Князь Галицкий просто оцепенел при виде своей невесты, причем, судя по тому, как загорелись его глаза, оцепенение было со знаком «плюс».
– Клиент готов, – шепнул на ухо Изя. – Дату свадьбы можно объявлять уже сейчас.
Княжна заняла свое место, и пир постепенно стал возвращаться в намеченное русло. Приглашенные гости быстренько опрокинули по кубку и принялись лихорадочно обсуждать произошедшие с Сусанной изменения.
Вилорий, словно наседка, квохтал над своей суженой. Агриппина умиленно следила за дочкой и упорно не замечала, какие томные взгляды бросает Берендей на Любаву. Соловейка привычно краснела, делая вид, что не понимает смысла таких знаков внимания.
Мотю все-таки запретили сажать за стол, но тот не обиделся и занял место под ним, в ногах у хозяина. Илюха, в свою очередь, тут же занялся тайной поставкой наиболее вкусных кусков трехголовому проглоту. В общем, все шло по плану, народ должен был наесться, наговориться, а потом планировалось объявление о предстоящей свадьбе.
Первым заметил что-то неладное ушлый Изя. Он как раз умял какой-то дивный паштет и, обильно залив его вином (на самогон он в очередной раз временно, но бесповоротно смотреть не мог), вдруг заметил, что выражение лица Вилория с ошалело-влюбленного сменилось сперва на просто ошалелое, а потом на удивленно-обиженное. Эта метаморфоза произошла после короткой фразы, которую бросила ему Сусанна.
– Илюх, у нас проблемы.
– Какие могут быть сегодня проблемы? – удивился богатырь, отправляя под стол перепелку.
Оттуда тут же раздалось радостное чавканье.
– Может статься, что большие. Сходи-ка ты типа на разведку к нашей сладкой парочке. Как бы наша первая культуристка на Руси, в свете своей исключительности, дров не наломала.
Илюха внимательно посмотрел на холодную Сусанну и помятого Вилория. Через минуту, как бы невзначай, на правах личного тренера он уже уселся рядом с ними.
– Ну как, голубки, все воркуете? Небось обсуждаете свадебный наряд невесты и в каком загсе расписываться будете? Лично мне больше всего нравится «Грибоедовский».
– Я не выйду замуж за этого хлюпика, – сказала Сусанна, как отрезала.
– Нет, ты слышал, да? Да это война, причем немедленно. Я князь, а не хлюпик! – взвился Вилорий.
– Можно подумать, одно другому мешает, – тут же съязвила бывшая невеста.
– Может, лучше после пира? – спокойно поинтересовался Илюха.
– Чего? – переспросил хлюпик.
– Говорю, воевать прямо сейчас, с набитым животом, как-то нехорошо, а вот завтра с утречка похмелимся и сразу начнем.
Несостоявшиеся молодожены с удивлением посмотрели на Солнцевского.
– Значится так, насколько я понимаю, на этот раз ты, Сусанна, не хочешь выходить замуж за Вилория по причине...
Княжна не дала договорить:
– Да что я с этой глистой в кафтане делать-то буду? Я от груди уже сейчас жму больше, чем он весит!
– Не увлекайся, – приостановил ее Илюха. – Я знаю, сколько ты жмешь от груди.
– Ну скоро буду жать, – не моргнув глазом поправилась княжна.
– Да я...
Договорить Вилорий не успел.
– Брек! – решительно остановил перепалку Солнцевский.
Подождав, пока спорщики немного успокоятся, продолжил:
– А вот, скажем, не хотите ли вы, досточтимый Вилорий, присоединиться к нашей компании и тоже, так сказать, культурно, с помощью всяческого железа начать совершенствовать свое тело?
Сусанна впервые за вечер сменила презрительное выражение лица на заинтересованное. Галицкий, естественно, засомневался.
– Ну не знаю... Я ведь все-таки князь.
– Я же говорила, что он хлюпик, – в очередной раз отрезала Сусанна.
– Согласен. Когда начнем? – быстренько поправился Вилорий, глядя на внушительную невесту почти с любовью.
– Вот и чудненько, завтра часиков в девять приходите оба, – улыбнулся Илюха, не хуже Моти представляя, что будет в недалеком будущем.
Дальше Сусанна начала составлять программу будущих тренировок для своего жениха, а Илюха тихонечко вернулся на свое место, справедливо рассудив, что в данный момент он будет лишним.
– Ну как? – поинтересовался у друга неугомонный Изя.
– У них будут очень здоровые и сильные дети, – хмыкнул Солнцевский и залпом опорожнил свой кубок. – Задание выполнено.
Пир пошел своим чередом, а о свадьбе, несмотря на все протесты и кляузы Микишки, объявили через месяц.
* * *
Ранним солнечным утречком, после классической Соловейной побудки и сытного завтрака Солнцевский вышел на крыльцо. До начала очередного бурного дня оставалось еще немного времени, и Илюха с наслаждением втянул в себя чистейший прохладный воздух.
Мотя, также совершивший утренний моцион, отфиксировал наличие свободного времени у хозяина и справедливо решил заполнить это самое время своей трехголовой персоной.
Внушительное полено, брякнувшееся под ноги богатыря, оповестило его, что Мотя не против немного порезвиться, Илюха с любовью потрепал головы домашнего Горыныча.
– Ну что, троглодит чешуйчатый, поиграть хочешь?
Мотя утвердительно кивнул левой головой и призывно подтолкнул лапой полено. Солнцевский хмыкнул и ловко метнул внушительную деревяшку. Гореныш, издав победный клич, тут же со всех лап бросился за апортом. Это, казалось бы, нехитрое развлечение доставляло обоим огромное удовольствие. Ловко перекидывая из пасти в пасть полешку, Мотя мигом притаскивал ее богатырю. Однако при попытке хозяина ее отобрать крепко стискивал зубы и начинал свирепо пыхтеть. Илюха, в свою очередь, пытался вытащить этот небольшой пенек из его пасти.
Дело осложнялось тем, что все три пасти ловко помогали друг другу с твердым намерением ни за что не отдать заветную деревяшку никому на свете. После непродолжительного, но очень бурного сражения апорт все-таки оказывался в руках Илюхи. Мотя делал последний героический выпад, с попыткой вернуть положенное ему по праву и, не достигнув намеченного, начинал яростно молотить чешуйчатым хвостом по земле, готовясь вновь отправиться в спринтерский забег.
Так могло продолжаться почти до бесконечности. На этот раз забаву прервал философски настроенный Изя, появившийся на крыльце с огромным маковым кренделем в руках.
– А когда Моти начинают летать? – немного последив на забавой коллег, выдал рогатый и после небольшой паузы пояснил: – Ну то есть такие, как Мотя.
Простой на первый взгляд вопрос поставил Солнцевского в тупик. А Гореныш от неожиданности даже уронил только что отвоеванное полено себе на лапу.
– Не понял.
– Книжку какую-нибудь прочти, может, полегчает, – буркнул черт, недовольный, с его точки зрения, недостаточно скоростной соображалкой друга. – Говорю, когда Змей Горыныч летать начнет?
Илюха опустил взгляд на Змея, тот искренне пожал плечами.
– Слышь, я что-то не понял, кто тут у нас абориген, ты или я?
– В моей голове за столько веков не осталось места для таких мелочей, – гордо заявил Изя. – Но, по-моему, ему уже пора в полет.
– Думаешь, пора? – неуверенно переспросил Илюха. – Он же еще маленький.
– Да ты посмотри на него, маленький он! – взвился Изя. – Да скоро он ни в одну дверь не влезет!
– Не хами, ты тоже на Любавиных харчах не очень-то исхудал, – заметил Солнцевский.
– Сейчас дело не во мне. Давай мы его летать научим.
Илюха с сомнением посмотрел на притихшего Мотю.
– Что, прямо сейчас?
– А когда же еще? Сейчас самая что ни на есть летная погода.
Глядя, как к нему решительной походкой направился черт, Мотя со страхом спрятался за могучей фигурой хозяина. Опыты по преодолению земного притяжения никак не входили в планы трехголового, тем более после сытного завтрака. Илюха, и без того немаленький, расправил плечи и хмуро посмотрел на напиравшего Изю.
– Развлекаетесь? – раздался за спиной знакомый голос Лихосватского.
– Вроде того, – нехотя согласился Солнцевский.
– Змея запускаем, – нагло заявил Изя.
– Хватит дурью маяться, – с напускной суровостью отрезал сотник. – Тренировки на сегодня отменяются, собирайтесь и айда во дворец, ратное совещание там у Берендея.
Илюха, обрадованный чудесным избавлением трехголового любимца от чертовой экзекуции, тихонько подтолкнул его по направлению к дому. Мотя не заставил себя долго ждать, выпустил в сторону незваного гостя облако пара и мигом улизнул подальше от однорогого экспериментатора.
Лихосватский с некоторой опаской посмотрел вслед Моте и вернулся к разговору.
– Слушай, все хочу тебе сказать. То, что ты сотворил с Сусанной, это просто чудо какое-то!
– Никаких чудес, только воля и упорство, – спортивным штампом ответил Илюха.
– Да ладно, не прибедняйся. Ты сделал просто невозможное! – не унимался сотник.
– Просто у княжны оказался очень покладистый характер, – вставил свое веское слово Изя. – А с такими людьми наша методика еще и не такие чудеса может сотворить.
– Да уж, покладистый... – протянул Мартын. – Так это что же, из любого замухрышки можно сделать богатыря?
– Ну не из любого, конечно... – протянул Солнцевский.
– При соответствующем финансировании и при личной заинтересованности замухрышки, да, из любого, – тут же отрапортовал Изя, уже прикидывая в уме новые рекламные слоганы.
– Вот именно, при должном финансировании! – обрадовался Мартын, – Я давно собирался с вами серьезно поговорить. Что вы скажете, если...
Что хотел предложить сотник, друзья так и не узнали, так как из дома вдруг неожиданно выскочил Мотя и выпустил в сторону сотника сноп искр.
– Ладно, потом поговорим, – замялся Лихосватский, на всякий случай отступая к воротам. – Да, чуть не забыл, князь велел вам быть всем.
Солнцевский переглянулся с Изей, приятели поняли друг друга без слов.
– Знаешь, мы вдвоем пойдем, а Любава того... – начал отмазывать подругу Илюха.
Изя продолжил:
– Грибочков неудачно поела, так что временно недееспособна.
– Во-во, вроде этого, – согласился Солнцевский.
Мартын только пожал плечами, мол, мое дело передать, а там уж вы сами разбирайтесь.
Коллеги быстренько метнулись в горницу. Там они переоделись в форменные косухи, оповестили Любаву, что ее на сегодня отмазали от бурного внимания Берендея путем приведения в нестабильное состояние. Соловейка для приличия посетовала на неприличную, на ее взгляд, причину отсутствия на совещании, и с воодушевлением принялась стряпать кулебяку с мясом и грибами. Спустя минуту (с Любавой сборы затянулись бы минут на сорок) во всей своей проклепанной красе старший и средний богатыри в сопровождении Лихосватского покинули «Чумные палаты».
* * *
На этот раз Илюха с Изей прибыли первыми. Берендей, полностью нарушив протокол, встретил их аж у дверей, но, не увидев среди команды Любавы, потерял к вошедшим всякий интерес. Богатыри не торопясь расселись за большим столом. Через минуту в зал ввалились Муромец с друзьями. Только что весело галдящие богатыри вмиг замолкли и нахмурились при виде Солнцевского с Изей.
Надо признать, что друзья ничуть не огорчились такому отношению к ним былинной троицы. Илюхе просто надоели глупые обиды на уровне детского сада, а черта, по большому счету, вообще такие капризы взрослых людей не волновали.
Подтянулись представители боярской думы (три смурных бородатых типа) и уселись по правую руку князя. Наконец все были в сборе, даже сварливый Микишка пристроился за спиной князя.
Севастьян, оценив дурное расположение князя, взял слово.
– Три проблемы у нас в настоящее время наметились, – видно было, что махать мечом воеводе значительно проще, чем чесать языком. – Ну во-первых, и это самое простое, появилась очередная шайка лихих разбойников на северном тракте. Нападают нагло, слаженно, даже света белого не стесняясь. Народ, правда, почем зря не бьют, не калечат, но купцов обобрали уже не один десяток.
Воевода гулко откашлялся в кулак и обвел присутствующих тяжелым взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43