— Наш не стал бы так рисковать, чтобы не быть замеченным.
— Но, — вдруг торжественно произнес Саул, подняв вверх указательный палец и взглянув на своего напарника, — существует только одно окно, из которого можно было бы увидеть этого человека.
— Откуда как раз и наблюдал за ним наш свидетель.
— Он просыпается очень рано, да благослови его Господь! Прежде чем Райм вспомнил, что рассердился на Сакс, он обратился к женщине:
— Ну что, Амелия, как тебе это нравится?
— О чем вы спросили? — Она оторвала взгляд от окна.
— Разве тебе не приятно чувствовать себя абсолютно правой? — пояснил Линкольн. — Ведь ты перекрыла 11-ю улицу, а не 37-ю.
Она не успела ничего ответить, а Райм уже снова повернулся к близнецам:
— Как же он выглядит?
— К сожалению, наш свидетель мало рассказал о нем.
— Он уже успел налакаться, несмотря на ранний час.
— Он упомянул, что мужчина был невысокого роста. Цвет волос он не запомнил. Что касается кожи...
— ...скорее всего, она белая.
— Что на нем было надето? — нетерпеливо бросил Райм.
— Что-то темное. Больше выжать нам из него ничего не удалось.
— И что же этот неизвестный там делал? — недоумевал Селитто.
— Цитирую: он просто стоял, не двигаясь, и смотрел вниз. Я подумал, что этот парень собрался прыгать. Ну, понимаете сами, перед поездом. Он пару раз поглядел на часы.
— ...А потом быстро ушел. Но постоянно оглядывался, как будто проверяя, не следит ли за ним кто-нибудь.
«Интересно, зачем ему понадобилось там стоять? — размышлял Райм. — Смотреть, как умирает его жертва? Или это случилось чуть раньше, еще до того, как он закопал того мужчину, и он просто проверял, насколько безлюдно это место?»
— Он ушел оттуда пешком или сел в машину?
— Пешком. Мы проверили все ближайшие стоянки.
— И гаражи.
— Во всем районе. Но это место находится рядом с центром, где проводится конференция, поэтому там очень много парковочных площадок. Дежурные по стоянкам с улицы начинают размахивать оранжевыми флажками, указывая на въезд.
— Из-за конференции половина парковок была уже битком набита автомобилями к семи утра. У нас есть список номеров примерно девятисот машин.
— Надо их проверить, — Селитто лишь покачал головой.
— Этим уже занимаются, — тут же подхватил Беддинг.
— ...Но мне кажется, что преступник не стал бы пользоваться такой стоянкой, где выдаются талоны. Райм согласно кивнул:
— А что у вас есть по зданию на Перл-стрит? Кто-то из близнецов, а может быть и оба сразу, ответили ему:
— Этот дом у нас в списке вторым. Мы как раз туда сейчас и направляемся.
Райм заметил, как Сакс нервно посматривает на часы, аккуратно сидящие на ее белоснежном запястье и никак не гармонирующие с красными истерзанными пальцами. Он тут же проинструктировал Тома, чтобы тот внес в их таблицу новые данные о преступнике номер 823.
— Вы хотите переговорить с тем парнем? — поинтересовался Бэнкс. — Ну, который живет возле железной дороги?
— Нет, я не слишком доверяю свидетелям, — напыщенно произнес Райм. — Я хочу заняться нашей непосредственной работой. — Он взглянул на Мела Купера. — Волоски, кровь, кость и деревяшка. Пожалуй, начнем с кости, — решительно заявил он.
......
Morgen ...
Юная Монелл Гергер открыла глаза и села на своей кровати с провисшей сеткой. Прожив в восточной части Гринвич-Виллидж уже два года, она так и не привыкла просыпаться рано утром.
Ее пышное тело инстинктивно потянулось вперед, к свету, и она тут же получила удар солнечных брызг по своим еще не до конца раскрывшимся глазам. Августовские лучи дневного светила оказались беспощадными к двадцатилетней красавице.
— Mein Gott ...
Из клуба она ушла в пять, домой попала только в шесть, а потом еще до семи занималась любовью с Брайаном...
Интересно, сколько же сейчас времени?
Она была уверена, что еще очень рано.
Прищурившись, Монелл взглянула на часы. Половина пятого дня.
— Не такое уж fruh morgens , в конце концов.
Выпить кофе или сначала заняться стиркой?
Примерно в это время она отправлялась в забегаловку к Доджо, где съедала сэндвич и выпивала сразу три чашки крепчайшего кофе. Здесь она встречалась с приятелями, которых знала по клубу, — такими же бездельниками, как и она сама.
И правда, в последнее время Монелл совсем запустила домашнее хозяйство. Она натянула мешковатую рубашку, скрывавшую ее крупные формы, и джинсы. Надев на шею сразу пять или шесть цепочек, девушка подхватила корзину с грязным бельем, сунув сверху пачку стирального порошка.
Монелл отодвинула три тяжелых засова, запиравших дверь, и спустилась по темной лестнице в подвал. Здесь она остановилась.
Irgendwas stimmt hier nicht .
Девушка почувствовала себя неуютно и обернулась, глядя в сторону лестницы и мрачного коридора.
Что же ее так насторожило?
Вот в чем дело! Свет! Лампочки в холле и в коридоре почему-то перегорели. Но когда она подошла поближе, то увидела, что лампочки отсутствуют вовсе. Эти чертовы дети воруют все, что попадается под руку. Она переехала в Дойче-Хаус лишь потому, что этот дом считался прибежищем немецких музыкантов и художников. На деле же он оказался обыкновенным запущенным и грязным домом без лифта и с явно завышенной квартирной платой, как, впрочем, и во многих других домах этого района. Единственным преимуществом была возможность ругаться с домовладельцем на родном языке.
Монелл двинулась дальше по направлению к мусоросжигательной печи, но здесь стоял такой мрак, что ей пришлось добираться туда, опираясь о стену, чтобы не споткнуться о кучи хлама, наваленного на полу.
Добравшись до нужной двери, она толкнула ее, и по открывшемуся перед ней проходу направилась в прачечную.
Где-то послышалось легкое шарканье подошв.
Девушка обернулась, но ничего, кроме неподвижных теней, не заметила. Сейчас до ее слуха доносились только отдаленный шум улицы да поскрипывание и вздохи старого дома.
Через темноту, мимо пустых коробок и сломанной мебели, под покрытыми жирной пылью кабелями Монелл продвигалась к прачечной. Лампочки отсутствовали и здесь. Неприятное чувство переросло в беспричинный страх, и она вспомнила случай, произошедший с ней в детстве. Они с отцом шли по узкой улочке, рядом с Ланге-штрассе, направляясь в зоопарк. Ей тогда было всего пять или шесть лет. Внезапно отец остановился и, схватив дочь за плечо, указал ей на мост, под которым, как он сказал, жил злобный и голодный тролль. Когда они возвращались обратно, он предупредил ее, что это место нужно миновать как можно быстрее. Паника, охватившая ее тогда и волной поднимавшаяся по позвоночнику, была сродни чувству, которое она испытывала сейчас.
Как глупо! Какие-то тролли...
Девушка продолжала идти по коридору, прислушиваясь к гудению какого-то электрического оборудования. Откуда-то издалека доносилась музыка.
В самой прачечной тоже было темно.
Ну, уж если лампочки выкрутили и здесь, придется возвращаться назад, подниматься наверх и стучать в дверь герра Найсхена до тех пор, пока он не соизволит ее открыть. Тогда уж она выскажет ему все: и про сломанные замки на парадной и задней двери, и про юнцов, целыми днями сосущих на веранде пиво, и заодно про отсутствие освещения в подвале.
Она зашла в помещение и повернула выключатель.
К ее удивлению, три ярких плафона залили прачечную ярким радостным светом. Здесь было грязно и пустынно. Монелл прошествовала мимо четырех стиральных машин, швыряя белое белье в одну, а цветное — в другую. Затем она отсчитала монеты, опустила их в щель приемника и потянула за рычаги.
Тишина.
Девушка несколько раз подергала за рычаг, потом ударила кулаком по корпусу машины, но это не дало никакого эффекта.
— Вот дерьмо! Что за проклятый дом!
Внезапно ее взгляд упал на электрический провод: какой-то идиот просто выдернул сетевой шнур из розетки. Она знала, чьих это рук дело. У Найсхена был двенадцатилетний сынишка, который и нес ответственность за все разрушения и неполадки в доме. Когда она в прошлом году попыталась пожаловаться на него отцу, этот маленький стервец чуть не ударил ее ногой.
Она подняла шнур и полезла за машину, чтобы вставить вилку в розетку.
В этот момент девушка ощутила на шее чье-то дыхание.
— Neiri!
Мужчина прятался между стеной и задней панелью стиральной машины. Монелл задушенно вскрикнула, увидев в тени лыжную маску с прорезями для глаз, темный костюм и кисть, словно челюсти акулы, сомкнувшуюся на ее руке. Она потеряла равновесие и от толчка неизвестного покатилась по полу, больно ударившись лицом о бетон.
Мужчина мгновенно оказался над ней и, прижав ее руки к полу, одним движением заклеил ей рот широкой серой лентой.
Hilfe! Nein, bitte nicht. Bitte nicht .
Нападавший не отличался высоким ростом и крепким телосложением, но был очень силен. Он без труда перекатил ее на живот, завел руки за спину, и она услышала щелчок наручников, закрывшихся у нее на запястьях.
Затем мужчина выпрямился. В прачечной не раздавалось ни звука, если не считать капающей воды, тяжелого дыхания самой Монелл и отдаленного гула работающего мотора.
Девушка замерла, ожидая, что сейчас его руки примутся ощупывать ее тело и рвать на ней одежду. Она услышала, как он направился к двери, видимо за тем, чтобы убедиться, что поблизости никого нет.
Монелл знала, что их никто здесь не потревожит. Сейчас она ругала себя за то, что была, пожалуй, единственной дурой во всем доме, которая пользовалась этой прачечной. Большинство жильцов избегали приходить сюда, так как дверь не запирающегося черного хода располагалась совсем близко, и в случае чего звать на помощь было бы бесполезно.
Мужчина вернулся и снова перекатил ее на спину. Он зашептал что-то, и поначалу Монелл не могла разобрать ни слова, а потом поняла, что неизвестный произносит имя «Ханна».
"Ханна? Но это ошибка. Он перепутал меня с кем-то другим", — мелькнуло в голове испуганной девушки. Она отчаянно завертела головой, пытаясь дать понять, что незнакомец принял ее за другую.
Но встретившись взглядом с его глазами, Монелл замерла, парализованная ужасом. Даже маска не могла скрыть, что нападавший чем-то взволнован или даже разочарован. Он бегло ощупывал ее тело, сокрушенно качая головой. Пальцы в перчатках исследовали ее широкие пухлые плечи, несколько раз даже ущипнув девушку за жирную плоть так, что она вздрагивала от боли.
Да, нападавший явно поддался разочарованию. Мужчина напал на нее, связал, а теперь не знал, как поступить дальше.
Он сунул руку в карман, затем извлек ее оттуда, и щелчок выкидного ножа заставил девушку дернуться, как от удара током. Потом она расплакалась.
Nein, nein, nein!
Из его губ вырвалось шипенье, напоминавшее свист ветра в ветвях деревьев. Он нагнулся над Монелл и с сомнением в голосе произнес:
— Ханна, что же мне теперь делать?
Потом неожиданно он принял какое-то решение. Убрав нож и поставив девушку на ноги, он провел ее по коридору к двери черного хода. Той самой, со сломанным запором, из-за которого она уже несколько недель охотилась за герром Найсхеном.
Глава одиннадцатая
Настоящий криминалист — это человек сродни творцам эпохи Возрождения.
Ему приходится изучать ботанику, геологию, баллистику, медицину, химию, литературу, строительство. По высокому содержанию стронция в пепле он всегда определит, что тот образовался от сгорания сигнальной ракеты. Он знает, что «faca» по-португальски означает «нож», что жители Эфиопии при еде не пользуются посудой и орудуют только правой рукой. Ему известно, что пуля с пятью правыми нарезами не может быть выпущена из «Кольта», и еще многое-многое другое. Обладая такими знаниями, он может нащупать связь между подозреваемым и оставленными на месте преступления предметами.
Самое главное, что должен знать криминалист, это, пожалуй, основы анатомии. Как раз в этой области Линкольн Райм разбирался довольно неплохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
— Но, — вдруг торжественно произнес Саул, подняв вверх указательный палец и взглянув на своего напарника, — существует только одно окно, из которого можно было бы увидеть этого человека.
— Откуда как раз и наблюдал за ним наш свидетель.
— Он просыпается очень рано, да благослови его Господь! Прежде чем Райм вспомнил, что рассердился на Сакс, он обратился к женщине:
— Ну что, Амелия, как тебе это нравится?
— О чем вы спросили? — Она оторвала взгляд от окна.
— Разве тебе не приятно чувствовать себя абсолютно правой? — пояснил Линкольн. — Ведь ты перекрыла 11-ю улицу, а не 37-ю.
Она не успела ничего ответить, а Райм уже снова повернулся к близнецам:
— Как же он выглядит?
— К сожалению, наш свидетель мало рассказал о нем.
— Он уже успел налакаться, несмотря на ранний час.
— Он упомянул, что мужчина был невысокого роста. Цвет волос он не запомнил. Что касается кожи...
— ...скорее всего, она белая.
— Что на нем было надето? — нетерпеливо бросил Райм.
— Что-то темное. Больше выжать нам из него ничего не удалось.
— И что же этот неизвестный там делал? — недоумевал Селитто.
— Цитирую: он просто стоял, не двигаясь, и смотрел вниз. Я подумал, что этот парень собрался прыгать. Ну, понимаете сами, перед поездом. Он пару раз поглядел на часы.
— ...А потом быстро ушел. Но постоянно оглядывался, как будто проверяя, не следит ли за ним кто-нибудь.
«Интересно, зачем ему понадобилось там стоять? — размышлял Райм. — Смотреть, как умирает его жертва? Или это случилось чуть раньше, еще до того, как он закопал того мужчину, и он просто проверял, насколько безлюдно это место?»
— Он ушел оттуда пешком или сел в машину?
— Пешком. Мы проверили все ближайшие стоянки.
— И гаражи.
— Во всем районе. Но это место находится рядом с центром, где проводится конференция, поэтому там очень много парковочных площадок. Дежурные по стоянкам с улицы начинают размахивать оранжевыми флажками, указывая на въезд.
— Из-за конференции половина парковок была уже битком набита автомобилями к семи утра. У нас есть список номеров примерно девятисот машин.
— Надо их проверить, — Селитто лишь покачал головой.
— Этим уже занимаются, — тут же подхватил Беддинг.
— ...Но мне кажется, что преступник не стал бы пользоваться такой стоянкой, где выдаются талоны. Райм согласно кивнул:
— А что у вас есть по зданию на Перл-стрит? Кто-то из близнецов, а может быть и оба сразу, ответили ему:
— Этот дом у нас в списке вторым. Мы как раз туда сейчас и направляемся.
Райм заметил, как Сакс нервно посматривает на часы, аккуратно сидящие на ее белоснежном запястье и никак не гармонирующие с красными истерзанными пальцами. Он тут же проинструктировал Тома, чтобы тот внес в их таблицу новые данные о преступнике номер 823.
— Вы хотите переговорить с тем парнем? — поинтересовался Бэнкс. — Ну, который живет возле железной дороги?
— Нет, я не слишком доверяю свидетелям, — напыщенно произнес Райм. — Я хочу заняться нашей непосредственной работой. — Он взглянул на Мела Купера. — Волоски, кровь, кость и деревяшка. Пожалуй, начнем с кости, — решительно заявил он.
......
Morgen ...
Юная Монелл Гергер открыла глаза и села на своей кровати с провисшей сеткой. Прожив в восточной части Гринвич-Виллидж уже два года, она так и не привыкла просыпаться рано утром.
Ее пышное тело инстинктивно потянулось вперед, к свету, и она тут же получила удар солнечных брызг по своим еще не до конца раскрывшимся глазам. Августовские лучи дневного светила оказались беспощадными к двадцатилетней красавице.
— Mein Gott ...
Из клуба она ушла в пять, домой попала только в шесть, а потом еще до семи занималась любовью с Брайаном...
Интересно, сколько же сейчас времени?
Она была уверена, что еще очень рано.
Прищурившись, Монелл взглянула на часы. Половина пятого дня.
— Не такое уж fruh morgens , в конце концов.
Выпить кофе или сначала заняться стиркой?
Примерно в это время она отправлялась в забегаловку к Доджо, где съедала сэндвич и выпивала сразу три чашки крепчайшего кофе. Здесь она встречалась с приятелями, которых знала по клубу, — такими же бездельниками, как и она сама.
И правда, в последнее время Монелл совсем запустила домашнее хозяйство. Она натянула мешковатую рубашку, скрывавшую ее крупные формы, и джинсы. Надев на шею сразу пять или шесть цепочек, девушка подхватила корзину с грязным бельем, сунув сверху пачку стирального порошка.
Монелл отодвинула три тяжелых засова, запиравших дверь, и спустилась по темной лестнице в подвал. Здесь она остановилась.
Irgendwas stimmt hier nicht .
Девушка почувствовала себя неуютно и обернулась, глядя в сторону лестницы и мрачного коридора.
Что же ее так насторожило?
Вот в чем дело! Свет! Лампочки в холле и в коридоре почему-то перегорели. Но когда она подошла поближе, то увидела, что лампочки отсутствуют вовсе. Эти чертовы дети воруют все, что попадается под руку. Она переехала в Дойче-Хаус лишь потому, что этот дом считался прибежищем немецких музыкантов и художников. На деле же он оказался обыкновенным запущенным и грязным домом без лифта и с явно завышенной квартирной платой, как, впрочем, и во многих других домах этого района. Единственным преимуществом была возможность ругаться с домовладельцем на родном языке.
Монелл двинулась дальше по направлению к мусоросжигательной печи, но здесь стоял такой мрак, что ей пришлось добираться туда, опираясь о стену, чтобы не споткнуться о кучи хлама, наваленного на полу.
Добравшись до нужной двери, она толкнула ее, и по открывшемуся перед ней проходу направилась в прачечную.
Где-то послышалось легкое шарканье подошв.
Девушка обернулась, но ничего, кроме неподвижных теней, не заметила. Сейчас до ее слуха доносились только отдаленный шум улицы да поскрипывание и вздохи старого дома.
Через темноту, мимо пустых коробок и сломанной мебели, под покрытыми жирной пылью кабелями Монелл продвигалась к прачечной. Лампочки отсутствовали и здесь. Неприятное чувство переросло в беспричинный страх, и она вспомнила случай, произошедший с ней в детстве. Они с отцом шли по узкой улочке, рядом с Ланге-штрассе, направляясь в зоопарк. Ей тогда было всего пять или шесть лет. Внезапно отец остановился и, схватив дочь за плечо, указал ей на мост, под которым, как он сказал, жил злобный и голодный тролль. Когда они возвращались обратно, он предупредил ее, что это место нужно миновать как можно быстрее. Паника, охватившая ее тогда и волной поднимавшаяся по позвоночнику, была сродни чувству, которое она испытывала сейчас.
Как глупо! Какие-то тролли...
Девушка продолжала идти по коридору, прислушиваясь к гудению какого-то электрического оборудования. Откуда-то издалека доносилась музыка.
В самой прачечной тоже было темно.
Ну, уж если лампочки выкрутили и здесь, придется возвращаться назад, подниматься наверх и стучать в дверь герра Найсхена до тех пор, пока он не соизволит ее открыть. Тогда уж она выскажет ему все: и про сломанные замки на парадной и задней двери, и про юнцов, целыми днями сосущих на веранде пиво, и заодно про отсутствие освещения в подвале.
Она зашла в помещение и повернула выключатель.
К ее удивлению, три ярких плафона залили прачечную ярким радостным светом. Здесь было грязно и пустынно. Монелл прошествовала мимо четырех стиральных машин, швыряя белое белье в одну, а цветное — в другую. Затем она отсчитала монеты, опустила их в щель приемника и потянула за рычаги.
Тишина.
Девушка несколько раз подергала за рычаг, потом ударила кулаком по корпусу машины, но это не дало никакого эффекта.
— Вот дерьмо! Что за проклятый дом!
Внезапно ее взгляд упал на электрический провод: какой-то идиот просто выдернул сетевой шнур из розетки. Она знала, чьих это рук дело. У Найсхена был двенадцатилетний сынишка, который и нес ответственность за все разрушения и неполадки в доме. Когда она в прошлом году попыталась пожаловаться на него отцу, этот маленький стервец чуть не ударил ее ногой.
Она подняла шнур и полезла за машину, чтобы вставить вилку в розетку.
В этот момент девушка ощутила на шее чье-то дыхание.
— Neiri!
Мужчина прятался между стеной и задней панелью стиральной машины. Монелл задушенно вскрикнула, увидев в тени лыжную маску с прорезями для глаз, темный костюм и кисть, словно челюсти акулы, сомкнувшуюся на ее руке. Она потеряла равновесие и от толчка неизвестного покатилась по полу, больно ударившись лицом о бетон.
Мужчина мгновенно оказался над ней и, прижав ее руки к полу, одним движением заклеил ей рот широкой серой лентой.
Hilfe! Nein, bitte nicht. Bitte nicht .
Нападавший не отличался высоким ростом и крепким телосложением, но был очень силен. Он без труда перекатил ее на живот, завел руки за спину, и она услышала щелчок наручников, закрывшихся у нее на запястьях.
Затем мужчина выпрямился. В прачечной не раздавалось ни звука, если не считать капающей воды, тяжелого дыхания самой Монелл и отдаленного гула работающего мотора.
Девушка замерла, ожидая, что сейчас его руки примутся ощупывать ее тело и рвать на ней одежду. Она услышала, как он направился к двери, видимо за тем, чтобы убедиться, что поблизости никого нет.
Монелл знала, что их никто здесь не потревожит. Сейчас она ругала себя за то, что была, пожалуй, единственной дурой во всем доме, которая пользовалась этой прачечной. Большинство жильцов избегали приходить сюда, так как дверь не запирающегося черного хода располагалась совсем близко, и в случае чего звать на помощь было бы бесполезно.
Мужчина вернулся и снова перекатил ее на спину. Он зашептал что-то, и поначалу Монелл не могла разобрать ни слова, а потом поняла, что неизвестный произносит имя «Ханна».
"Ханна? Но это ошибка. Он перепутал меня с кем-то другим", — мелькнуло в голове испуганной девушки. Она отчаянно завертела головой, пытаясь дать понять, что незнакомец принял ее за другую.
Но встретившись взглядом с его глазами, Монелл замерла, парализованная ужасом. Даже маска не могла скрыть, что нападавший чем-то взволнован или даже разочарован. Он бегло ощупывал ее тело, сокрушенно качая головой. Пальцы в перчатках исследовали ее широкие пухлые плечи, несколько раз даже ущипнув девушку за жирную плоть так, что она вздрагивала от боли.
Да, нападавший явно поддался разочарованию. Мужчина напал на нее, связал, а теперь не знал, как поступить дальше.
Он сунул руку в карман, затем извлек ее оттуда, и щелчок выкидного ножа заставил девушку дернуться, как от удара током. Потом она расплакалась.
Nein, nein, nein!
Из его губ вырвалось шипенье, напоминавшее свист ветра в ветвях деревьев. Он нагнулся над Монелл и с сомнением в голосе произнес:
— Ханна, что же мне теперь делать?
Потом неожиданно он принял какое-то решение. Убрав нож и поставив девушку на ноги, он провел ее по коридору к двери черного хода. Той самой, со сломанным запором, из-за которого она уже несколько недель охотилась за герром Найсхеном.
Глава одиннадцатая
Настоящий криминалист — это человек сродни творцам эпохи Возрождения.
Ему приходится изучать ботанику, геологию, баллистику, медицину, химию, литературу, строительство. По высокому содержанию стронция в пепле он всегда определит, что тот образовался от сгорания сигнальной ракеты. Он знает, что «faca» по-португальски означает «нож», что жители Эфиопии при еде не пользуются посудой и орудуют только правой рукой. Ему известно, что пуля с пятью правыми нарезами не может быть выпущена из «Кольта», и еще многое-многое другое. Обладая такими знаниями, он может нащупать связь между подозреваемым и оставленными на месте преступления предметами.
Самое главное, что должен знать криминалист, это, пожалуй, основы анатомии. Как раз в этой области Линкольн Райм разбирался довольно неплохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70