Ступени, извиваясь, уходили вниз, в темноту, вызывая в памяти фильмы с участием Бориса Карлоффа.
– Немного театрально, – заметил Майкл.
– Обожаю театральность, – весело ответил Финстер, первым направляясь вниз.
Их тотчас же поглотил иссиня-черный мрак. Майкл любил темноту, она была ему другом. Но не такая темнота. Он снова ощутил этот запах, затхлый и терпкий, сырой аромат подземных казематов, одиночных камер, где томятся в ожидании смертного приговора. Это был запах безнадежности. Шаги гулко отзывались от стен. Майкл старался не отставать от Финстера, а тот, как ни странно, умолк, оборвав на полуслове свой рассказ о достопримечательностях особняка.
Спуск вниз по каменным ступеням и ходьба по подземелью продолжались не меньше двух минут; за все это время Майкл не увидел ни проблеска света. Чем глубже под землю они спускались, тем плотнее становилась висящая в воздухе влага; здесь было холодно, сыро, неуютно. У Майкла внезапно мелькнула мысль, что если Финстеру вздумается сейчас расправиться с ним, помешать этому не удастся. Вот почему он до сих пор ни разу не работал на кого-то другого: никогда нельзя знать наперед, какие побуждения движут заказчиком. А от воровства до убийства всего один шаг.
Вдруг вспыхнул яркий свет. У Майкла перед глазами заплясали красные кружочки, и он непроизвольно зажмурился. Выждав немного, он открыл глаза и осмотрелся вокруг. И тотчас же пожалел о том, что не остался в темноте, ибо, хотя погруженное во мрак подземелья и вселяло в него страх, на самом деле все было лишь в разыгравшемся воображении. Сейчас же происходило наяву.
Майкл увидел собрание различных предметов, как древних, так и гораздо более современных. Глиняная утварь, средневековые доспехи, резьба по дереву из Африки, восточная пиктография. Каждый предмет был абсолютно не похож на своего соседа, и тем не менее их объединяло одно: все они по природе своей имели отношение к религии. Это была зловещая экспозиция страха, ужаса и страданий. Горы тесно составленных живописных полотен. Нарисованные, вырезанные и вытканные лица, словно заточенные в дереве или на холсте, кажется, молящие о пощаде.
– Ну, что скажете? – с гордостью спросил Финстер.
– Ничего подобного я еще не видел, – только и смог вымолвить Майкл, которому пришлось приложить все силы, чтобы скрыть свой страх.
– Чарльз, мой дворецкий, называет это подземной темницей.
– В каком-то смысле это определение подходит как нельзя лучше. – Надеясь, что неуклюжая шутка поможет ему замаскировать охватившую его тревогу, он крепче стиснул кожаный рюкзачок, в котором лежала шкатулка с ключами. Майкл не мог это объяснить, но эта шкатулка, казалось, была для него единственным успокоением в жутком подземелье, простиравшемся вокруг.
– Благодарю вас. – Финстер указал на проход между экспонатами. – Сюда, пожалуйста.
Весь подвал словно перенесли в настоящее из Средних веков. Он был огромным – в этом Майкл не сомневался, поскольку свет терялся вдалеке, так и не встретив на своем пути стены. Сам особняк насчитывал несколько столетий, но подземелье.
Похоже, оно было значительно более древним. Абсолютно другой мир, погребенный глубоко под поверхностью. Финстер, объявив все это своими безраздельными владениями, наполнил подвал жутким собранием произведений искусства, которым никогда не суждено быть выставленными на аукционе «Сотби».
Что это, лишь причудливая коллекция, собранная эксцентриком, или нечто худшее? Проходя мимо экспонатов, Майкл пытался уверить себя, что делает скороспелые выводы. Быть может, это просто склад, где хранятся произведения искусства, имеющие сомнительную ценность. Те, которые Финстер не посчитал возможным выставить на обозрение в особняке. Быть может, это нечто вроде бабушкиного чулана: набитый причудливыми диковинками, собранными по всему свету на протяжении жизни, пугающими с виду, но по сути своей совершенно безобидными? Вроде старой фарфоровой куклы с оторванной рукой и без глаза или пыльным котлом, в котором хранятся изъеденные молью старинные платья.
Наконец они подошли к тяжелой деревянной двери в каменной стене. Черный цвет древнего замка был темнее безлунной ночи. Достав из кармана связку ключей, Финстер отпер замок и открыл дверь.
Помещение за ней оказалось небольшим, футов десять на десять; здесь произведений искусства не было. В сплошных каменных стенах на высоте пяти футов над землей виднелись высеченные полки-ниши. Помещение было совершенно пустым, если не считать пьедестала из красного дерева, установленного строго посредине.
– Мои новые приобретения попадают сюда, чтобы я мог спокойно любоваться ими наедине. – Финстер зажег от сигары свечу на полке и улыбнулся. – Создает определенное настроение, вы не находите?
Майкл проследил за тем, как Финстер зажигает маленькие свечи, расставленные по всему периметру помещения. Здесь на него не таращились странные изваяния и картины и он не натыкался на проникнутые страданиями взоры. Теплое мерцающее пламя свечей озарило стены, и после зловещей коллекции, оставшейся за дверью, Майкл ощутил умиротворение. Он молча раскрыл рюкзачок и достал резную шкатулку.
– Какая красота, – с восхищением произнес Финстер, разглядывая его добычу.
Майкл протянул ему шкатулку.
Но Финстер, отшатнувшись, поднял руку, останавливая его.
– Именно вам принадлежит честь положить это на пьедестал.
Немного сбитый с толку, Майкл подчинился. Открыв шкатулку, он развернул ключи и шагнул к Финстеру, показывая их. Финстер взглянул на ключи, но снова отступил назад.
– Что-нибудь не так? – спросил Майкл.
– Дух захватывает. Я поражен… их красотой.
Финстер остановился в дверях. Достав из шкатулки серебряный ключ, Майкл протянул его владельцу особняка. И опять немецкий коллекционер остановил его, подняв руку.
– Нет-нет.
Было видно, что Финстера охватила дрожь. Майкл вспомнил домохозяйку, мать троих детей, которая выиграла в телевизионном шоу главный приз. Как и она, Финстер, казалось, никак не мог поверить в свое счастье.
Майкл улыбнулся.
– Ключ вас не укусит.
– Как знать, – попытался отшутиться Финстер. – Однако лично я предпочитаю наслаждаться своими сокровищами наедине. Не спеша. Когда мне наконец удается достать что-нибудь такое, чего я долго и страстно желал… – Он помолчал. – Чувства меня переполняют.
Майкл отвернулся к пьедесталу, отчаянно надеясь, что Финстер не успел разглядеть его лицо. Ибо внезапно ему стало еще страшнее, чем когда он оказался в подземелье. Финстер нанял его для того, чтобы достать эти ключи, и вот сейчас он не просто их боится, а испытывает перед ними безотчетный ужас. Богач упрямо отказывается прикоснуться к ним, словно они заражены чумой. Майкла захлестнули жуткие подозрения: выполнив поручение Финстера, не навлек ли он на себя беду, которую невозможно даже представить? Не являются ли эти ключи чем-то большим, чем просто два обработанных куска металла? Уж если их так боится Финстер, один из самых могущественных людей на свете, что уж говорить про него самого? Майклу неудержимо захотелось немедленно уйти отсюда, оказаться на улице, увидеть солнечный свет. Вернуться домой к Мэри. Оказаться где угодно, только не здесь.
Положив ключи на бархатную подушечку на пьедестале, Майкл поставил рядом шкатулку. Отступив назад, он еще раз взглянул на ключи, которые теперь находились здесь, в этой комнате, и ощутил в глубине души, что совершил ошибку, попрал нечто более суровое, чем закон, установленный людьми.
– Деньги уже переведены на ваш счет, вместе с премиальными в размере двухсот пятидесяти тысяч долларов, – сообщил Финстер, возвращая Майкла к действительности. – Когда ваша жена поправится, вы не будете чувствовать себя стесненными в средствах.
Обернувшись, Майкл посмотрел в лицо своему заказчику. Он напомнил себе, что, каким бы неправым ни начинал казаться ему этот поступок, именно кража ключей позволила Мэри получить лечение, в котором она так отчаянно нуждалась, которое спасет ей жизнь. И так же в точности, как люди оправдывают перед самими собой еще одну рюмочку, еще одно сладкое пирожное, убеждая себя, что никакого вреда от этого не будет, Майкл, очистив разум и совесть, пожал Финстеру руку.
– Спасибо, – сказал он, принимая от него квитанцию о переводе денег.
– Это вам спасибо. От всего сердца желаю вашей жене скорейшего выздоровления, чтобы вы смогли вместе насладиться жизнью.
Они вышли из комнаты, и Финстер, уже собравшись закрыть дверь, еще раз бросил взгляд на свое новое сокровище. Его тонкие губы изогнулись в слабой улыбке. Это была улыбка не радости и не счастья: так торжествующе улыбается генерал, который только что захватил господствующую высоту и наголову разгромил противника. Так улыбается утомленный сражениями полководец, который, оказавшись на грани поражения, вдруг получил в свои руки чудо-оружие, и теперь это оружие не только спасет его, но и позволит переломить в свою пользу ход всей войны.
ГЛАВА 14
Палата наполнилась утренним светом. Ночь выдалась тяжелой; с момента начала процедур все ночи были такими, но эта прошла особенно мучительно. Постоянная рвота и диарея истощали организм Мэри, лишая ее жизненных сил. Ноль исходила буквально из мозга костей. Мэри была в полном изнеможении, теряя остатки воли.
Как только солнечный луч коснулся ее век, она зашевелилась. Относительное утешение сна покинуло ее – впереди был новый день, наполненный страданиями. Мэри перекатилась на бок – и тотчас же по всему ее исстрадавшемуся телу разлилась бесконечная радость: она увидела Майкла. Впервые с того момента, как три недели назад ей сообщили диагноз, Мэри почувствовала себя помолодевшей. Теперь, когда он вернулся, она непременно одержит победу над чудовищем, схватившим ее, загонит его обратно в ту страшную дыру, откуда оно появилось.
– Доброе утро, – прошептала Мэри.
Майкл расставлял цветы. Он уже успел убраться в палате, и Мэри показалось, что порядок пришел не только в это унылое помещение, но и во всю ее жизнь. Впервые за несколько дней шторы были раздвинуты, и Мэри снова получила возможность видеть голубое небо.
– Доброе утро, – ответил Майкл и, наклонившись, нежно поцеловал ее.
Мэри мысленно пристыдила себя: сны о мучениях и смерти, одолевавшие ее, были беспочвенными страхами. Майкл вернулся, как и обещал.
– Я по тебе соскучилась, – прошептала она, усаживаясь и подкладывая подушку под спину.
– А я соскучился по твоей улыбке. Как ты себя чувствуешь?
– Гораздо лучше.
– Рад слышать это. – Майкл знал, что Мэри лжет. Но он промолчал, понимая, что делает она это ради него.
Мэри уютно устроилась у него в объятиях. Вот что на самом деле было ей нужно больше всех мыслей и молитв, больше любых лекарство и благих пожеланий. Выть в объятиях Майкла. И обнимать его самой. Для нее любовь заключалась не только в том, чтобы принимать, но и в том, чтобы отдавать. И этот чудодейственный эликсир подействовал на обоих. Тревога, не покидавшая Майкла с тех самых пор, как он уехал из страны, исчезла, оставшись где-то в Германии.
– Я тут подумал… – Отстранив Мэри от себя, Майкл заглянул ей в глаза. – Быть может, мы съездим на недельку на море, в Нантакет, остановимся в гостинице «Корабельный колокол».
– Позанимаемся любовью в дюнах.
– Гм… Поедим суп по-португальски.
– Свежих омаров. Майкл помолчал.
– Тебе не говорили, долго еще ждать выписки? – Ему не терпелось как можно скорее вырвать Мэри отсюда.
– Еще целую неделю. Завтра врачи снова будут ковыряться и щупать.
– Я бы тоже был не прочь поковыряться и пощупать.
– Это можно устроить, – сказала Мэри, утыкаясь лицом ему в шею. Она всегда любила запах, исходящий от Майкла, находя в нем утешение, чувство безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Немного театрально, – заметил Майкл.
– Обожаю театральность, – весело ответил Финстер, первым направляясь вниз.
Их тотчас же поглотил иссиня-черный мрак. Майкл любил темноту, она была ему другом. Но не такая темнота. Он снова ощутил этот запах, затхлый и терпкий, сырой аромат подземных казематов, одиночных камер, где томятся в ожидании смертного приговора. Это был запах безнадежности. Шаги гулко отзывались от стен. Майкл старался не отставать от Финстера, а тот, как ни странно, умолк, оборвав на полуслове свой рассказ о достопримечательностях особняка.
Спуск вниз по каменным ступеням и ходьба по подземелью продолжались не меньше двух минут; за все это время Майкл не увидел ни проблеска света. Чем глубже под землю они спускались, тем плотнее становилась висящая в воздухе влага; здесь было холодно, сыро, неуютно. У Майкла внезапно мелькнула мысль, что если Финстеру вздумается сейчас расправиться с ним, помешать этому не удастся. Вот почему он до сих пор ни разу не работал на кого-то другого: никогда нельзя знать наперед, какие побуждения движут заказчиком. А от воровства до убийства всего один шаг.
Вдруг вспыхнул яркий свет. У Майкла перед глазами заплясали красные кружочки, и он непроизвольно зажмурился. Выждав немного, он открыл глаза и осмотрелся вокруг. И тотчас же пожалел о том, что не остался в темноте, ибо, хотя погруженное во мрак подземелья и вселяло в него страх, на самом деле все было лишь в разыгравшемся воображении. Сейчас же происходило наяву.
Майкл увидел собрание различных предметов, как древних, так и гораздо более современных. Глиняная утварь, средневековые доспехи, резьба по дереву из Африки, восточная пиктография. Каждый предмет был абсолютно не похож на своего соседа, и тем не менее их объединяло одно: все они по природе своей имели отношение к религии. Это была зловещая экспозиция страха, ужаса и страданий. Горы тесно составленных живописных полотен. Нарисованные, вырезанные и вытканные лица, словно заточенные в дереве или на холсте, кажется, молящие о пощаде.
– Ну, что скажете? – с гордостью спросил Финстер.
– Ничего подобного я еще не видел, – только и смог вымолвить Майкл, которому пришлось приложить все силы, чтобы скрыть свой страх.
– Чарльз, мой дворецкий, называет это подземной темницей.
– В каком-то смысле это определение подходит как нельзя лучше. – Надеясь, что неуклюжая шутка поможет ему замаскировать охватившую его тревогу, он крепче стиснул кожаный рюкзачок, в котором лежала шкатулка с ключами. Майкл не мог это объяснить, но эта шкатулка, казалось, была для него единственным успокоением в жутком подземелье, простиравшемся вокруг.
– Благодарю вас. – Финстер указал на проход между экспонатами. – Сюда, пожалуйста.
Весь подвал словно перенесли в настоящее из Средних веков. Он был огромным – в этом Майкл не сомневался, поскольку свет терялся вдалеке, так и не встретив на своем пути стены. Сам особняк насчитывал несколько столетий, но подземелье.
Похоже, оно было значительно более древним. Абсолютно другой мир, погребенный глубоко под поверхностью. Финстер, объявив все это своими безраздельными владениями, наполнил подвал жутким собранием произведений искусства, которым никогда не суждено быть выставленными на аукционе «Сотби».
Что это, лишь причудливая коллекция, собранная эксцентриком, или нечто худшее? Проходя мимо экспонатов, Майкл пытался уверить себя, что делает скороспелые выводы. Быть может, это просто склад, где хранятся произведения искусства, имеющие сомнительную ценность. Те, которые Финстер не посчитал возможным выставить на обозрение в особняке. Быть может, это нечто вроде бабушкиного чулана: набитый причудливыми диковинками, собранными по всему свету на протяжении жизни, пугающими с виду, но по сути своей совершенно безобидными? Вроде старой фарфоровой куклы с оторванной рукой и без глаза или пыльным котлом, в котором хранятся изъеденные молью старинные платья.
Наконец они подошли к тяжелой деревянной двери в каменной стене. Черный цвет древнего замка был темнее безлунной ночи. Достав из кармана связку ключей, Финстер отпер замок и открыл дверь.
Помещение за ней оказалось небольшим, футов десять на десять; здесь произведений искусства не было. В сплошных каменных стенах на высоте пяти футов над землей виднелись высеченные полки-ниши. Помещение было совершенно пустым, если не считать пьедестала из красного дерева, установленного строго посредине.
– Мои новые приобретения попадают сюда, чтобы я мог спокойно любоваться ими наедине. – Финстер зажег от сигары свечу на полке и улыбнулся. – Создает определенное настроение, вы не находите?
Майкл проследил за тем, как Финстер зажигает маленькие свечи, расставленные по всему периметру помещения. Здесь на него не таращились странные изваяния и картины и он не натыкался на проникнутые страданиями взоры. Теплое мерцающее пламя свечей озарило стены, и после зловещей коллекции, оставшейся за дверью, Майкл ощутил умиротворение. Он молча раскрыл рюкзачок и достал резную шкатулку.
– Какая красота, – с восхищением произнес Финстер, разглядывая его добычу.
Майкл протянул ему шкатулку.
Но Финстер, отшатнувшись, поднял руку, останавливая его.
– Именно вам принадлежит честь положить это на пьедестал.
Немного сбитый с толку, Майкл подчинился. Открыв шкатулку, он развернул ключи и шагнул к Финстеру, показывая их. Финстер взглянул на ключи, но снова отступил назад.
– Что-нибудь не так? – спросил Майкл.
– Дух захватывает. Я поражен… их красотой.
Финстер остановился в дверях. Достав из шкатулки серебряный ключ, Майкл протянул его владельцу особняка. И опять немецкий коллекционер остановил его, подняв руку.
– Нет-нет.
Было видно, что Финстера охватила дрожь. Майкл вспомнил домохозяйку, мать троих детей, которая выиграла в телевизионном шоу главный приз. Как и она, Финстер, казалось, никак не мог поверить в свое счастье.
Майкл улыбнулся.
– Ключ вас не укусит.
– Как знать, – попытался отшутиться Финстер. – Однако лично я предпочитаю наслаждаться своими сокровищами наедине. Не спеша. Когда мне наконец удается достать что-нибудь такое, чего я долго и страстно желал… – Он помолчал. – Чувства меня переполняют.
Майкл отвернулся к пьедесталу, отчаянно надеясь, что Финстер не успел разглядеть его лицо. Ибо внезапно ему стало еще страшнее, чем когда он оказался в подземелье. Финстер нанял его для того, чтобы достать эти ключи, и вот сейчас он не просто их боится, а испытывает перед ними безотчетный ужас. Богач упрямо отказывается прикоснуться к ним, словно они заражены чумой. Майкла захлестнули жуткие подозрения: выполнив поручение Финстера, не навлек ли он на себя беду, которую невозможно даже представить? Не являются ли эти ключи чем-то большим, чем просто два обработанных куска металла? Уж если их так боится Финстер, один из самых могущественных людей на свете, что уж говорить про него самого? Майклу неудержимо захотелось немедленно уйти отсюда, оказаться на улице, увидеть солнечный свет. Вернуться домой к Мэри. Оказаться где угодно, только не здесь.
Положив ключи на бархатную подушечку на пьедестале, Майкл поставил рядом шкатулку. Отступив назад, он еще раз взглянул на ключи, которые теперь находились здесь, в этой комнате, и ощутил в глубине души, что совершил ошибку, попрал нечто более суровое, чем закон, установленный людьми.
– Деньги уже переведены на ваш счет, вместе с премиальными в размере двухсот пятидесяти тысяч долларов, – сообщил Финстер, возвращая Майкла к действительности. – Когда ваша жена поправится, вы не будете чувствовать себя стесненными в средствах.
Обернувшись, Майкл посмотрел в лицо своему заказчику. Он напомнил себе, что, каким бы неправым ни начинал казаться ему этот поступок, именно кража ключей позволила Мэри получить лечение, в котором она так отчаянно нуждалась, которое спасет ей жизнь. И так же в точности, как люди оправдывают перед самими собой еще одну рюмочку, еще одно сладкое пирожное, убеждая себя, что никакого вреда от этого не будет, Майкл, очистив разум и совесть, пожал Финстеру руку.
– Спасибо, – сказал он, принимая от него квитанцию о переводе денег.
– Это вам спасибо. От всего сердца желаю вашей жене скорейшего выздоровления, чтобы вы смогли вместе насладиться жизнью.
Они вышли из комнаты, и Финстер, уже собравшись закрыть дверь, еще раз бросил взгляд на свое новое сокровище. Его тонкие губы изогнулись в слабой улыбке. Это была улыбка не радости и не счастья: так торжествующе улыбается генерал, который только что захватил господствующую высоту и наголову разгромил противника. Так улыбается утомленный сражениями полководец, который, оказавшись на грани поражения, вдруг получил в свои руки чудо-оружие, и теперь это оружие не только спасет его, но и позволит переломить в свою пользу ход всей войны.
ГЛАВА 14
Палата наполнилась утренним светом. Ночь выдалась тяжелой; с момента начала процедур все ночи были такими, но эта прошла особенно мучительно. Постоянная рвота и диарея истощали организм Мэри, лишая ее жизненных сил. Ноль исходила буквально из мозга костей. Мэри была в полном изнеможении, теряя остатки воли.
Как только солнечный луч коснулся ее век, она зашевелилась. Относительное утешение сна покинуло ее – впереди был новый день, наполненный страданиями. Мэри перекатилась на бок – и тотчас же по всему ее исстрадавшемуся телу разлилась бесконечная радость: она увидела Майкла. Впервые с того момента, как три недели назад ей сообщили диагноз, Мэри почувствовала себя помолодевшей. Теперь, когда он вернулся, она непременно одержит победу над чудовищем, схватившим ее, загонит его обратно в ту страшную дыру, откуда оно появилось.
– Доброе утро, – прошептала Мэри.
Майкл расставлял цветы. Он уже успел убраться в палате, и Мэри показалось, что порядок пришел не только в это унылое помещение, но и во всю ее жизнь. Впервые за несколько дней шторы были раздвинуты, и Мэри снова получила возможность видеть голубое небо.
– Доброе утро, – ответил Майкл и, наклонившись, нежно поцеловал ее.
Мэри мысленно пристыдила себя: сны о мучениях и смерти, одолевавшие ее, были беспочвенными страхами. Майкл вернулся, как и обещал.
– Я по тебе соскучилась, – прошептала она, усаживаясь и подкладывая подушку под спину.
– А я соскучился по твоей улыбке. Как ты себя чувствуешь?
– Гораздо лучше.
– Рад слышать это. – Майкл знал, что Мэри лжет. Но он промолчал, понимая, что делает она это ради него.
Мэри уютно устроилась у него в объятиях. Вот что на самом деле было ей нужно больше всех мыслей и молитв, больше любых лекарство и благих пожеланий. Выть в объятиях Майкла. И обнимать его самой. Для нее любовь заключалась не только в том, чтобы принимать, но и в том, чтобы отдавать. И этот чудодейственный эликсир подействовал на обоих. Тревога, не покидавшая Майкла с тех самых пор, как он уехал из страны, исчезла, оставшись где-то в Германии.
– Я тут подумал… – Отстранив Мэри от себя, Майкл заглянул ей в глаза. – Быть может, мы съездим на недельку на море, в Нантакет, остановимся в гостинице «Корабельный колокол».
– Позанимаемся любовью в дюнах.
– Гм… Поедим суп по-португальски.
– Свежих омаров. Майкл помолчал.
– Тебе не говорили, долго еще ждать выписки? – Ему не терпелось как можно скорее вырвать Мэри отсюда.
– Еще целую неделю. Завтра врачи снова будут ковыряться и щупать.
– Я бы тоже был не прочь поковыряться и пощупать.
– Это можно устроить, – сказала Мэри, утыкаясь лицом ему в шею. Она всегда любила запах, исходящий от Майкла, находя в нем утешение, чувство безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68