– Обещаю, я вам нисколько не помешаю.
* * *
На верстаке в мастерской Вителли стоял портативный компьютер Майкла. На экран были выведены различные проекции двух ключей с наложенными на них масштабными сетками. Рядом с компьютером лежали результаты целого дня работы. Майкл трудился над металлом и пластмассой, доводя детали до совершенства. Все поверхности были отшлифованы и отполированы. Отдельные части идеально стыковались друг с другом. С годами талант Майкла значительно развился. Он научился изготавливать из металла и пластмассы практически все, от поддельных ювелирных украшений до мудреных механических устройств. Мэри неизменно хвалилась знакомым: «У Майкла золотые руки».
За все время Вителли заходил в гараж лишь дважды, оба раза для того, чтобы молча взять нужный инструмент. Он не обращал на Майкла никакого внимания, словно тот был его работником, позволяя спокойно заниматься своим делом. Всего Майкл изготовил пять предметов, каждый не похожий на остальные. Однако внешний вид был для них далеко не главным.
* * *
– Профессор Хиггинс? – Майкл поднялся с дивана, протягивая руку.
Мужчина, с которым он поздоровался, замедлил шаг и недоуменно посмотрел на него, не обращая внимания ни на протянутую руку, ни на приветствие. Наконец он развернулся и, не сказав ни слова, пошел прочь от Майкла.
– Меня зовут Майкл Макмагон, – поспешил за ним следом Майкл. – Помните, я уже оставлял для вас записку?
– Прошу меня простить, – отрезал Хиггинс, не потрудившись обернуться.
Пройдя по красивому холлу, отделанному мрамором, он нажал кнопку вызова лифта.
– Вашу фамилию мне сообщили в ватиканском управлении учебных программ…
– Прошу прощения, мистер Макма…
– Профессор Макмагон. Точнее, доктор, – сказал Майкл, изображая скромность. – Но на самом деле я вовсе не хочу этим хвалиться…
– Вы только что сделали именно это. А сейчас прошу меня извинить.
Отвернувшись, Хиггинс в ожидании лифта принялся нервно постукивать ногой.
– Я просто подумал, что, поскольку вы земляк-американец и завтра мы вместе посещаем Ватикан…
– Кто вас прислал?
В глазах Хиггинса появился параноидальный блеск. Майкл недоуменно посмотрел на него.
– Если вы хотите меня отговорить… – Хиггинс забарабанил ногой еще громче, и этот звук отразился от мраморных стен. – Если вы собираетесь оспаривать мои теории, пишите свою книгу.
– Сэр, должно быть, вы приняли меня за кого-то другого. Я вовсе не оспариваю ваших теорий. Напротив, если у вас есть время посидеть в кафе, я с радостью побеседую с вами о некоторых ваших положениях.
Майкл широко улыбнулся, надеясь на то, что Хиггинс заглотит наживку.
Профессор, оглядевшись по сторонам, наконец повернулся к Майклу. И перестал стучать ногой.
* * *
Майкл никогда не прорабатывал план предстоящей операции в окончательном варианте до тех пор, пока не оказывался на месте действия. Ему обязательно требовалось подогнать детали под конкретные обстоятельства. И вот сейчас на место встал последний элемент в виде профессора Хиггинса. Два дня назад, обдумывая вероятные пути отхода, Майкл через управление учебных программ вышел на группу ученых, которой предстояло посетить музеи Ватикана. Оказалось достаточно простого звонка, в котором он выразил желание связаться с именитыми гостями. Изучив досье ученых, Майкл остановил свой выбор на профессоре Хиггинсе. Во-первых, Хиггинс был приблизительно одного роста и телосложения с ним самим, и цвет волос у них оказался похожим, однако Майкла привело в восхищение не это. Для него настоящей удачей стало неприкрытое презрение, которое профессор Хиггинс испытывал к католической церкви.
Профессор приехал из Новой Англии, для того чтобы провести кое-какие исследования, необходимые для работы над его новой книгой об истории Ватикана и его влиянии на формирование общества. Вчера Майкл разыскал Хиггинса и следил за ним, пока тот ходил по музеям. Он сразу же проникся неприязнью к высокомерному и заносчивому профессору. Хиггинс был олицетворением белого американца-протестанта во всех смыслах этого слова. Постоянно приглаживая сальные каштановые волосы на яйцеобразном черепе, он смотрел свысока на все остальные расы, убеждения и вероисповедания. Этот человек, никогда не снимающий с глаз шор, считал ошибочной любую точку зрения, которая отличалась от его собственной. На протяжении многих лет Хиггинс упрямо цеплялся за свою гипотезу, которую намеревался доказать в самое ближайшее время, – а именно что католическая церковь повинна во всех бедах человечества, в том числе в холокосте, коммунизме, СПИДе и, что самое страшное, в упадке Британской империи, родине далеких предков Хиггинса.
Чем больше Майкл узнавал о Хиггинсе, тем меньше угрызений совести испытывал по поводу того, что принесет ничего не подозревающему профессору завтрашняя экскурсия по Ватикану.
* * *
Буш сидел за столом у себя в кабинете, гадая, где, черт побери, находится сейчас Майкл. Где-то за границей, неизвестно где, но где бы он ни был, это является прямым нарушением условий досрочного освобождения. Буш хранил молчание уже четыре дня. Он не осмелился упомянуть об исчезновении Майкла даже своей жене. Дженни обязательно обмолвится Мэри, а это совсем никому не нужно.
Сегодня утром Буш снова навестил Мэри в клинике, и его поразило, как сильно она сдала за последние несколько дней. Мэри пыталась держаться бодро, однако видно было, что ей очень больно. Он поговорил с ней о Майкле, спросил, когда тот собирается вернуться. Мэри ответила, что Майклу пришлось отлучиться по делам, но он должен вернуться через неделю. Также она высказала вслух благодарность некоему мистеру Розенфельду, совершенно незнакомому человеку, который великодушно согласился оплатить расходы на лечение.
Значит, Майкл солгал и ему, и жене. Бушу уже приходилось проходить через это. Ложь плавает на поверхности, скрывая что-то более глубокое, более страшное, что-то бесчестное. Майкл оступился. Вернулся к своему преступному прошлому. Это единственное объяснение. И, тем не менее, впервые за тридцать девять лет, прожитых на свете, Буш разрывался на части, не в силах принять решение.
Майкл перевоспитался, излечился от преступных устремлений, однако он был поставлен перед страшной дилеммой. Все, что он делает, – это только ради Мэри. Буш видел в нем только жертву: Майкл ничем не заслужил выпавших на его долю испытаний. Он был вынужден переступить черту, так как любит свою жену; и Буш подозревал, что сам в подобных обстоятельствах поступил бы так же. Любовь нередко толкает человека на отчаянное безрассудство.
Однако Поль Буш является служителем закона. У него нет выбора: когда Майкл возвратится в Соединенные Штаты, он его арестует.
ГЛАВА 9
Купол собора Святого Петра, творение Микеланджело, устремился в небо на высоту триста девяносто футов. Для того чтобы воплотить в жизнь замысел великого итальянца, потребовалось сорок четыре года. Купол в буквальном смысле стал позолоченной короной, венчающей католическую церковь. Майкл, в составе группы из шести ученых обходя алтарь собора, поднял взгляд вверх, поражаясь работе древних мастеров, которая насчитывала уже четыре столетия. Он был в свободной одежде: коричневая куртка поверх белой рубашки, в нагрудном кармане пенал с карандашами и ручками. В руке Майкл держал небольшой кожаный портфельчик, в котором помимо всего прочего лежали два блокнота, видеокамера, еще один пенал, несколько книг по истории Ватикана и две коробки конфет, которые он уже переложил в карман куртки. Очки в круглой золотой оправе придавали ему вид почтенного ученого мужа.
После часовой лекции, в ходе которой ученым подробно рассказали обо всем, что им предстояло увидеть, ровно в 9.15 началась экскурсия. Она была спланирована как обзорная, предваряющая цикл более подробных лекций, намеченных на вечер. Экскурсия должна была продлиться три часа и завершиться в 12.15 в Музее сокровищ ризницы. У Майкла не было никакого желания торчать весь вечер на лекциях. К тому времени, как ученые соберутся в лекционном зале, сам он уже будет находиться на борту самолета, вылетающего из Рима. Взглянув на часы, Майкл запустил таймер. Все подготовлено. Если не произойдет ничего непредвиденного, к полудню операция будет завершена. У него в запасе три часа.
* * *
Группа, в составе которой находился Майкл, состояла из ученых, а не из обычных туристов – на них он вдоволь насмотрелся за последние четыре дня. Сестры Екатерина и Тереза, собрав скудные сбережения, вырвались из монастыря Тайной вечери в Ирландии, где они читали послушницам курс истории католицизма. Монахини приехали в Ватикан якобы для учебы, но на самом деле их в первую очередь интересовала месса, которую завтра должен был служить на площади Святого Петра сам Папа Римский. Больше всего они напоминали Майклу фанаток, преследующих рок-звезду. Им посчастливилось уже трижды присутствовать на проповедях Папы, и они были готовы набиваться в тесные микроавтобусы, расфасовывать по пакетам картошку или торговать футболками только ради того, чтобы снова его услышать. В группе были два раввина из Бруклина: Абрамовиц и Лохейм. Эти приятные пожилые мужчины находили радость в малейшем дуновений жизни, своим светлым молодым духом бросая вызов сумеркам преклонного возраста. Многие туристы, приехавшие в Ватикан, удивляются, увидев в залах иудейских священников. Они не понимают, что, хотя представители этой религии и не признают Иисуса Христа мессией и спасителем, Иисус все равно остается для них иудеем и учителем, прожившим свою жизнь праведником. Ну а Петр, в чью честь был воздвигнут этот великий город, считается у иудеев апостолом.
И наконец, в группу входил профессор Альберт Хиггинс. Вчера вечером они с Майклом посидели за бутылкой вина, и профессор долго разглагольствовал о своих теориях божественности. У Майкла сложилось впечатление, что Хиггинс может неделями распространяться о своей особе. Через час Майкл, извинившись, откланялся, сославшись на то, что ему нужно беречь силы для завтрашней экскурсии. Утром, когда группа собралась у дверей музея, Хиггинс встретил Майкла так, словно увидел его впервые в жизни, удостоив лишь едва заметным кивком. Этот человек замечал вокруг себя только то, что хотел.
Экскурсоводом выступал брат Иосиф, сотрудник Ватикана, который занимался изучением его истории. Те немногие волосы, что остались у него на голове, давно поседели, однако, круглое, как у херувима, лицо еще сохранило мальчишеский задор. Оставив модные костюмы в прошлом, брат Иосиф был в коричневой сутане и белой рубашке со стоячим воротничком, знаком принадлежности к своему ордену. От рождения носивший имя Джузеппо Мариано, профессор истории Ватикана из Римского университета, три года назад он потерял в автокатастрофе жену. Лишившись спутницы жизни и самого желания жить, он с головой погрузился в работу, обнаружив в этом свое призвание. Не решившись постричься в монахи, брат Иосиф нашел компромисс, став послушником; и если по прошествии трех лет тяга останется, он посвятит остаток жизни служению Господу. Брат Иосиф относился к своей работе очень серьезно и, несмотря на улыбчивость, был беспощаден к тем, кто не желал следовать местным порядкам.
Майкл слушал брата Иосифа, кивая и жадно заглядывая ему в рот. Однако это была лишь маска; мысленно он уже выполнял свой план. Проснувшись на рассвете, Майкл еще раз во всех деталях проработал предстоящую операцию, пытаясь предугадать все непредвиденные препятствия и их последствия. Такой сосредоточенности ему не удавалось добиться ни разу в жизни. В прошлом все кражи он совершал для себя, повинуясь эгоизму или жадности. Но не сегодня. Сейчас все это делается ради Мэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68