Он был похож на нежный отблеск перламутра внутри морской раковины.
– Да, – сказала она. – Я хочу этого.
– Ну… – только и смогла произнести леди Трессилиан. – Ну тогда…
Она замолчала, не в силах справиться с чувствами.
– Но, разумеется, – поспешила добавить Одри, – последнее слово за вами. Это ваш дом и…
Леди Трессилиан закрыла глаза.
– Я старая женщина, – наконец проговорила она. – Я окончательно перестала что-либо понимать в этом мире.
– Но я, конечно… я смогу приехать и в другое время. Мне это совсем не будет неудобно.
– Ты приедешь в сентябре, как всегда приезжала, – придя в себя, отрезала леди Трессилиан. – И Невил и Кэй тоже приедут. Я, может быть, и стара, но еще могу приспособиться не хуже любого другого к меняющимся, как у луны, фазам современной жизни. Ни слова больше, все решено.
Она снова закрыла глаза. Через несколько минут, глядя сквозь полузакрытые веки на молодую женщину, сидящую у ее кровати, она проговорила:
– Ну, получила, что хотела?
Одри вздрогнула.
– О да. Благодарю вас.
– Моя дорогая, – голос леди Трессилиан звучал глубоко и проникновенно, – ты уверена, что это не причинит тебе боли? Ты же так любила Невила. Эта встреча может разбередить старые раны.
Одри внимательно разглядывала свои маленькие руки, одетые в перчатки. Леди Трессилиан заметила, как она судорожно сжала край кровати.
Но когда Одри подняла голову, взгляд ее остался по-прежнему спокойным и открытым.
– Все это сейчас уже позади, – сказала она. – Совершенно позади.
Леди Трессилиан тяжело откинулась на подушки.
– Ну что ж, тебе виднее. Я устала – пожалуйста, оставь меня теперь, дорогая. Мэри ждет тебя внизу. Скажи, пусть пришлют ко мне Баррет.
Баррет была старая и преданная горничная леди Трессилиан. Когда она вошла, ее хозяйка лежала, закрыв глаза.
– Чем скорее я оставлю этот мир, тем лучше, Баррет, – с горечью сказала леди Трессилиан. – Я в нем уже никого и ничего не понимаю.
– Ах, не говорите так, миледи, вы просто устали.
– Да, я устала. Убери с ног это пуховое одеяло и принеси мне порцию моего тоника.
– Это все приезд миссис Стрэндж вас так расстроил. Приятная леди, но уж вот кому бы тоник не повредил, так это ей. Нездоровый у нее вид. И всегда смотрит так, будто видит то, чего другие не видят. Но уж характера ей не занимать. Все время заставляет вас чувствовать ее, если можно так выразиться.
– Очень верное замечание, Баррет, – согласилась леди Трессилиан. – Да, очень верное.
– Таких, как она, забыть нелегко, уж поверьте. Интересно, мистер Невил часто о ней вспоминает? Новая миссис Стрэндж, конечно, очень красива – тут уж ничего не скажешь, но мисс Одри, ее-то будешь помнить всегда.
Неожиданно леди Трессилиан фыркнула и сказала:
– Невил совершил большую глупость, когда захотел свести этих женщин вместе. Он же первый об этом и пожалеет!
Май, 29.
Томас Ройд, с неизменной трубкой во рту, наблюдал, как проворный малайский мальчишка ловко укладывает его вещи. Время от времени он поднимал глаза и обводил взглядом плантации. Может быть, целых полгода он не увидит этой картины, к которой так привык за последние семь лет.
Странно будет опять оказаться в Англии.
В комнату заглянул Аллен Дрейк, его партнер.
– Привет, Томас, ну как, подвигается?
– Уже все готово.
– Пойдем выпьем перед дорогой, счастливый ты черт. Меня кругом изглодала зависть.
Томас Ройд не спеша вышел из спальни и присоединился к другу. Он не заговорил, ибо был человеком чрезвычайно экономным на слова. Его друзья научились понимать его по характеру молчания.
Томас был довольно плотного сложения. Внимательные глаза задумчиво смотрели с бесхитростного неулыбчивого лица. Передвигался он немного боком, по-крабьи: когда-то во время землетрясения его прижало дверью. Отсюда и пошло его прозвище – Краб-отшельник. После того случая он не совсем свободно владел правой рукой и плечом. В сочетании с неестественной механической походкой это производило впечатление робости и неуклюжести, тогда как на самом деле он почти никогда не испытывал этих чувств.
Аллен Дрейк смешал два коктейля.
– Ну давай, – сказал он, поднимая бокал. – Удачной охоты!
Ройд произнес что-то, что прозвучало как «у-хум». Дрейк взглянул на него с любопытством.
– Невозмутим, как всегда, – заметил он. – Не понимаю, как это тебе удается. Сколько ты уже не был дома?
– Семь лет, почти восемь.
– Порядочно. Удивляюсь, как ты тут окончательно не отуземился.
– Может, и отуземился.
– А, – махнул рукой Дрейк, – слова из тебя не вытянешь. Будто не человек, а четвероногий друг какой-то из леса… Распланировал уже свой отпуск?
– Да, в общих чертах.
Бронзовое бесстрастное лицо неожиданно приобрело более глубокий оттенок того же цвета.
Аллен Дрейк воскликнул в живейшем изумлении:
– Нюхом чую, тут замешана девушка! Черт меня возьми совсем, если ты не краснеешь!
– Не будь идиотом, – ответил Ройд довольно грубо и ожесточенно запыхтел своей древней трубкой.
Затем он окончательно ошеломил приятеля, продолжив разговор по собственной инициативе.
– Наверное, – произнес он, – там многое переменилось.
Дрейк не стал скрывать своего любопытства:
– Мне всегда было интересно, почему ты в тот раз отложил поездку домой. Да еще и передумал-то в самую последнюю минуту.
Ройд пожал плечами.
– Очень заинтересовался тем приглашением поохотиться. Скверные новости из дома как раз в ту пору.
– Ну конечно. Я и забыл. Твой брат погиб тогда в автомобильной катастрофе.
Томас Ройд кивнул.
Однако Дрейк подумал, что это все равно странная причина, чтобы не ехать домой. Оставалась мать и, насколько он знал, сестра. Понятно, что в такое время… Тут он вдруг вспомнил: Томас отложил поездку раньше, чем пришло известие о гибели брата.
Аллен еще раз пристально посмотрел на друга. Темная лошадка, наш старина Томас!
Теперь, три года спустя, он мог спросить:
– Ты очень дружил с братом?
– Я с Адрианом? Не особенно. Каждый из нас шел своей дорогой. Он стал законником.
«Да, – подумал Дрейк, – совсем другая жизнь. Квартира в Лондоне, приемы; главный источник доходов – с толком работать языком».
Он представил, что Адриан Ройд, должно быть, был очень непохож на своего молчуна-брата.
– А мать твоя жива, верно?
– Родительница-то? Жива.
– И сестра у тебя есть?
Томас покачал головой.
– А я думал, есть. На том снимке…
Ройд, путаясь, пробормотал:
– Не сестра. Дальняя родственница или что-то в этом роде. Вместе росли в детстве, потому что она сирота.
Краска опять залила его бронзовую кожу. Дрейк присвистнул про себя.
– Она замужем?
– Была. За этим парнем. Невилом Стрэнджем.
– Это тот, который в теннис играет и все такое?
– Да. Она разошлась с ним.
«Вот ты и отправляешься теперь домой попытать с ней счастья», – решил про себя Дрейк.
Сжалившись, он переменил тему разговора.
– Собираешься порыбачить или поохотиться?
– Сначала домой. Потом, может быть, похожу немного под парусом в Солткрике.
– А, я знаю, где это. Приятное местечко. Там есть довольно приличный старомодный отель.
– «Бэлморал Корт». Может быть, остановлюсь там, а может, договорюсь с друзьями – они живут совсем рядом.
– Звучит неплохо.
– У-хум. Солткрик – красивое спокойное место. Никакой давки.
– Знаю, – ответил Дрейк. – Тихое такое местечко, где никогда ничего не происходит.
Май, 29.
– Все это ужасно неприятно, – сказал старый мистер Тривз. – Вот уже двадцать пять лет я ежегодно останавливаюсь в отеле «Морской» в Лихеде. А теперь, представьте себе, все здание сносят. Расширяют фасад или какая-то другая чепуха в этом роде. Почему они не могут оставить эти морские курорты в покое? Лихед всегда имел свою особую привлекательность – Регентство, чистое Регентство.
Руфус Лорд произнес успокоительно:
– Все же, я надеюсь, там еще есть где остановиться.
– Уж я теперь и не знаю, поеду ли я в Лихед вообще. В «Морском» миссис Маккэй сообразовывалась с моими требованиями идеально. Каждый год у меня была одна и та же комната, и обслуживание практически не менялось. И стол у нее был превосходный, просто превосходный.
– А почему бы вам не попробовать Солткрик? Там есть один очень милый старомодный отель – «Бэлморал Корт». Сказать вам, кто его содержит? Супружеская чета по фамилии Роджерс. Хозяйка когда-то служила поваром у лорда Маунтхеда, а у него были лучшие обеды в Лондоне. Потом вышла замуж за дворецкого, и теперь они содержат этот отель. Он мне представляется как раз тем, что вам нужно: тихо, никаких джаз-бэндов, первоклассный стол и обслуживание.
– Что ж, это идея. Это даже очень неплохая идея. А крытая терраса там есть?
– Да. Закрытая веранда, а за ней терраса. Можете по желанию выбрать солнце или тень. Я могу ввести вас также в круг соседей, если хотите. Буквально в двух шагах от отеля живет пожилая леди Трессилиан. У нее восхитительный дом, и сама она восхитительная женщина, несмотря на то, что уже несколько лет почти полный инвалид.
– Вы имеете в виду вдову судьи?
– Именно.
– Я знавал одно время Мэтью Трессилиана и, думаю, с ней тоже встречался. Очаровательная женщина – хотя, конечно, с тех пор прошло много лет. Солткрик ведь находится неподалеку от Сэйнт Лу? У меня осталось несколько друзей в тех краях. Вы знаете, мне и в самом деле кажется, что Солткрик – это прекрасная идея. Я, пожалуй, напишу и выясню детали. Я хочу отправиться туда в середине августа – с середины августа до середины сентября. Я полагаю, у них есть гараж для машины и комната для шофера?
– Разумеется. Все необходимое.
– Мне, как вы знаете, приходится быть осторожным при ходьбе, особенно на подъемах. Я бы предпочел комнату на первом этаже, хотя там, наверное, есть лифт.
– О да, конечно. И лифт, и все другие удобства.
– Похоже, – сказал мистер Тривз, – что ваше предложение чудесно решает мою проблему. И я бы с удовольствием возобновил знакомство с леди Трессилиан.
Июль, 28.
Кэй Стрэндж в шортах и канареечного цвета свитере, подавшись вперед, наблюдала за игрой на корте. Шел полуфинальный матч турнира в Сэйнт Лу, одиночный разряд у мужчин. Невил играл против юного Мэррика, о котором говорили как о восходящей звезде на теннисном небосклоне. Юноша, несомненно, играл блестяще – некоторые из его подач принять было просто невозможно, но время от времени ему изменяло хладнокровие, и тогда турнирный опыт и огромный тактический арсенал его старшего соперника брали верх.
Счет геймов в последнем сете был три-три.
Скользнув на сидение рядом с Кэй, Тэд Латимер заметил с ленивой иронией:
– Преданная жена наблюдает, как муж рвется к победе.
От неожиданности Кэй вздрогнула.
– Ты напугал меня. Я не знала, что ты здесь.
– Я всегда здесь. Пора бы тебе это заметить. Тэду Латимеру было двадцать пять лет, и он был очень красив, хотя престарелые желчные полковники непременно указывали, что он «смахивает на итальяшку». У Тэда были густые темные волосы, красивый загар, и он великолепно танцевал.
Его темные глаза были очень выразительны, а своим голосом он владел с мастерством актера. Кэй знала его с пятнадцати лет. Когда-то они растирали друг друга маслом и загорали в Хуан ле Пене, вместе танцевали и играли в теннис. Они были всегда не только друзьями, но и союзниками.
Юный Мэррик подавал с левой половины корта. Невил отыграл, не оставив сопернику никаких надежд: блестящий драйв в дальний угол.
– Слева Невил играет отлично, – заметил Тэд – Гораздо лучше, чем справа. Мэррик здесь как раз слабоват, и Невил это использует. Он знает, где его ждет победа, и накрывает именно этот угол.
Гейм закончился.
– Четыре-три, Стрэндж впереди, – объявил судья. Следующий гейм Невил взял на своей подаче. Юный Мэррик в смятении посылал мяч за мячом в аут.
– Пять три.
– Кажется, дела у Невила пошли, – признал Латимер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29