– О, Томас, ради бога. Кэй… Кэй совершенно восхитительна.
– Снаружи. Не внутри.
– Так ты имеешь в виду, – сказала Одри с усмешкой, – красоту моей души?
– Нет, – сказал Томас и выколотил пепел из трубки. – Я имею в виду основу. Твои кости, надо полагать.
Одри рассмеялась. А Томас опять набил трубку и стал курить, глядя на воду. После этого они довольно долго сидели молча. Время от времени Томас осторожно поднимал голову и поглядывал на Одри: погруженная в свои мысли, она ничего не замечала. Наконец он тихо спросил ее:
– Что же тебя мучает, Одри?
– Мучает? Что ты хочешь этим сказать?
– Что-то мучает тебя. Я вижу. Есть что-то.
– Да нет, ничего нет. Совсем ничего.
– И все-таки есть. Я же вижу.
Она покачала головой.
– Ты мне не скажешь?
– Мне нечего говорить.
– Я, наверное, веду себя, как бесчувственный чурбан, но я должен это сказать… – Он остановился. – Одри, неужели ты не можешь забыть все это? Не можешь выбросить все это из головы?
Ее тонкие пальцы судорожно сжали холодную поверхность скалы.
– Ты не понимаешь… ты не можешь начать понимать.
– Но, Одри, дорогая, я как раз понимаю. Понимаю, потому что… я знаю.
Она повернула к нему недоверчивое лицо.
– Я все знаю о том, что ты пережила. И… и чего это тебе стоило.
Теперь Одри сидела бледная как мел, побелели даже губы.
– Ясно, – сказала она. – Я не думала, что кто-то… знает.
– Что ж, я знаю. И… я не собираюсь говорить об этом. Единственное, в чем я хочу тебя убедить, так это в том, что все кончилось – прошло навсегда.
Она сказала чуть слышно:
– Есть вещи, которые не проходят.
– Послушай, Одри, от этих раздумий и воспоминаний добра не жди. Понятно, что ты прошла через ад. Но нельзя же все время думать об одном и том же. Смотри вперед, не назад. Ты еще молода. Тебе нужно жизнь прожить, и большая ее часть сейчас лежит перед тобой. Думай о завтрашнем дне, а не о вчерашнем.
Она пристально посмотрела на него своими широко поставленными глазами. Именно этот ее взгляд ставил в тупик всех, кто пытался отгадать ее мысли.
– А если предположить, – сказала она, – что я так не могу.
– Но ты должна.
– Я думала, ты не понимаешь, – мягко проговорила Одри. – Я… я, видимо, не вполне нормальная в отношении… некоторых вещей.
Томас грубо перебил ее.
– Ерунда. Ты… – Он замолчал.
– Что – я?
– Я думал о тебе, какой ты была еще до того, как вышла замуж за Невила. Почему ты вышла замуж за Невила?
Одри улыбнулась.
– Потому что влюбилась в него.
– Да, да, это я знаю. Но почему ты влюбилась в него? Что тебя в нем так привлекло?
Она прищурилась, словно пытаясь взглянуть на все глазами той девочки, которой уже давно не была.
– Я думаю, – сказала она, – это произошло потому, что он был очень «положительный». В нем всегда было так много того, чего не было во мне. Я всегда чувствовала себя какой-то нереальной тенью, Невил же как раз очень реален. Такой счастливый, и уверенный в себе, и… все, чем я не была. – Она добавила с улыбкой:
– И очень красивый.
– Да, образец англичанина, – сказал Томас Ройд с горечью, – прекрасный спортсмен, скромный, красивый, всегда настоящий саиб, хозяин – всю дорогу получал, что хотел.
Одри выпрямилась и пристально посмотрела в глаза Томасу.
– Ты ненавидишь его, – медленно проговорила она. – Ты очень сильно ненавидишь его, так?
Прячась от ее глаз, он отвернулся и прикрыл ладонью спичку, от которой прикуривал погасшую трубку.
– А если бы и так, что в этом удивительного, – пробормотал он. – У него есть все, чего нет у меня. Он может заниматься спортом, плавать, танцевать, поддерживать разговор. А я – косноязычный дуб, с покалеченной рукой. Он всегда ярок и удачлив, а я всю жизнь останусь темной лошадкой. И он женился на единственной девушке, которую я когда-либо любил.
Одри издала едва слышный звук. Он продолжал, уже не в силах сдержаться:
– Ты ведь всегда это знала, разве не так? Ты знала, что я люблю тебя с тех пор, как тебе минуло пятнадцать. Ты знаешь, что я и теперь еще…
Она оборвала его:
– Нет. Не сейчас.
– Что ты хочешь сказать этим «не сейчас»?
Одри поднялась. Спокойным голосом она сказала:
– Потому что… сейчас… я другая.
Он тоже встал и теперь, растерянный, убитый, стоял перед ней.
Одри произнесла быстро, почти беззвучно:
– Я не смогу тебе этого объяснить… Я и сама не всегда уверена. Я знаю лишь…
Она не договорила и, резко повернувшись, быстро зашагала по камням к отелю.
Обойдя утес, она наткнулась на Невила. Он лежал, растянувшись на камне и устремив взгляд в углубление в скале. Он поднял глаза и улыбнулся.
– Привет, Одри.
– Привет, Невил.
– Я наблюдаю за крабом. Ужасно деятельный парень. Посмотри-ка, вон он.
Она опустилась на колени и заглянула туда, куда он показывал.
– Видишь его?
– Да.
– Хочешь сигарету?
Она взяла, и Невил поднес спичку. Они сидели молча, Одри упорно не поднимала глаз. Наконец Невил произнес:
– Послушай, Одри…
– Да.
– Все в порядке, правда? Я имею в виду – между нами.
– Да. Конечно.
– Я хочу сказать, мы друзья и все такое.
– Ну да, да, разумеется.
– Я так хочу, чтобы мы были друзьями.
Он взволнованно посмотрел на нее. Одри ответила натянутой улыбкой.
– Веселый денек провели, правда? – уже обычным тоном продолжал Невил. – Погода прекрасная и вообще…
– О да…
– Действительно очень жарко для сентября.
Одри не отвечала.
– Одри…
Она встала с колен.
– Твоя жена зовет тебя. Она тебе машет.
– Кто?.. А, Кэй.
– Я сказала, твоя жена.
Он поднялся на ноги и стоял, не сводя с нее глаз. Потом произнес чуть слышно:
– Ты моя жена, Одри…
Она отвернулась. Невил бегом спустился на пляж, к Кэй.
IX
Когда все вернулись в Галлз Пойнт, Хэрстл вышел в холл и обратился к Мэри:
– Пожалуйста, немедленно пройдите к миледи, мисс. Она очень расстроена и хотела видеть вас сразу же, как только вы появитесь.
Мэри заторопилась наверх. Она нашла леди Трессилиан бледной и совершенно потрясенной.
– Мэри, дорогая, как я рада, что ты наконец вернулась. Я чувствую себя такой несчастной. Бедный мистер Тривз умер.
– Умер?
– Да, разве это не ужасно? Так неожиданно. Он, видимо, даже не успел раздеться вчера вечером. Все говорит о том, что приступ настиг его прямо на пороге комнаты.
– Боже мой, какой ужас.
– Совершенно невероятная история. Хотя, конечно, всем известно, что здоровье у него было слабое. Больное сердце. Я надеюсь, вчера во время его визита не случилось ничего такого, что могло бы его разволновать? К столу ничего несъедобного не подавали? Я слышала, он был очень требователен на этот счет.
– Нет, не думаю – да нет, уверена, что нет. Он выглядел абсолютно здоровым и ушел в хорошем настроении.
– Я так расстроена. Я бы попросила тебя, Мэри, сходить в «Бэлморал Корт» и переговорить с миссис Роджерс. Спроси ее, не можем ли мы быть чем-нибудь полезны. И потом, похороны. Ради Мэтью я хотела бы сделать все возможное. Все эти вещи проходят в отелях так неуклюже.
Мэри уже успела взять себя в руки.
– Дорогая Камилла, – твердо сказала она, – вы не должны слишком тревожиться обо всем. Для вас это и так большой удар.
– О да, просто страшный.
– Я немедленно отправлюсь в «Бэлморал Корт», а потом вернусь и подробно расскажу вам, как обстоят дела.
– Спасибо, Мэри, дорогая, ты всегда такая внимательная и практичная.
– Пожалуйста, постарайтесь, теперь отдохнуть. Потрясения такого рода очень вредны для вас.
Мэри Олдин вышла из комнаты и спустилась вниз. Войдя в гостиную, она объявила:
– Старый мистер Тривз умер. Он скончался прошедшей ночью, когда вернулся домой.
– Бедный старикан! – воскликнул Невил. – А что с ним случилось?
– Видимо, сердце. Он упал, едва войдя к себе в комнату.
– Интересно, уж не лестница ли его доконала, – задумчиво произнес Томас Ройд.
– Лестница? – Мэри вопросительно взглянула на него.
– Да. Когда мы с Латимером расстались с ним, он как раз поднимался на первую ступеньку. Мы еще посоветовали ему не очень торопиться.
– Но это же просто глупо с его стороны не воспользоваться лифтом! – воскликнула Мэри.
– Лифт не работал.
– Господи, какая нелепая случайность. Бедный старик… Я сейчас как раз иду туда. Камилла хочет знать, можем ли мы чем-нибудь помочь.
– Я пойду с вами, – вызвался Томас.
Они вместе отправились по дороге, обогнули холм и вышли к «Бэлморал Корт». Весь недолгий путь они проделали молча. Каждый думал о своем.
Уже почти у самого отеля расстроенная Мэри спросила:
– Интересно, есть ли у него кто-нибудь из родственников, кого следует известить.
– Он никого не упоминал.
– Действительно, хотя люди говорят о таких вещах довольно часто. Нет-нет да обронят «моя племянница» или «мой двоюродный брат».
– Он был женат?
– По-моему, нет.
Они уже входили в открытую дверь «Бэлморал Корта».
Хозяйка, миссис Роджерс, разговаривала с высоким, средних лет мужчиной, который, заметив Мэри, приветственно поднял руку:
– Добрый день, мисс Олдин.
– Добрый день, доктор Лазенби. Это мистер Ройд. Мы пришли с поручением от леди Трессилиан: она хочет знать, не можем ли мы быть чем-нибудь полезны.
– Спасибо вам за вашу заботу, мисс Олдин, – растрогалась хозяйка отеля. – Прошу вас, пройдемте в мою комнату.
Все четверо прошли в небольшую уютную гостиную, и доктор Лазенби первым делом поинтересовался о вчерашнем вечере.
– Мистер Тривз ужинал у вас, не так ли?
– Да.
– Как он выглядел? Вы не заметили каких-нибудь признаков озабоченности, волнения?
– Нет, он был совершенно здоров и в прекрасном расположении духа.
Доктор кивнул.
– Да, это самое скверное для всех страдающих болезнями сердца. Конец почти всегда наступает внезапно. Я посмотрел рецепты, которые нашел наверху, нет сомнения, что здоровье у него находилось в угрожающем состоянии. Разумеется, я снесусь с его врачом в Лондоне.
– Он всегда так следил за своим здоровьем, – сказала миссис Роджерс, – и у нас ему для этого были предоставлены все условия.
– Не сомневаюсь в этом, миссис Роджерс, – вежливо согласился доктор. – Бесспорно, виной всему какая-то небольшая дополнительная нагрузка.
– Как, например, подъем по лестнице, – неуверенно предположила Мэри.
– Да, этого вполне могло бы хватить. То есть хватило бы наверняка – конечно, если бы он попробовал преодолеть эти три пролета, но он, разумеется, ничего подобного не делал?
– Нет-нет, что вы, – поспешила заверить доктора миссис Роджерс. – Он всегда пользовался лифтом. Всегда. Тут он не делал исключений.
– Я хочу сказать, – пояснила Мэри, – что, поскольку вчера ночью лифт не работал…
Миссис Роджерс с удивлением воззрилась на нее.
– Но лифт вчера был в полном порядке, мисс Олдин. Томас Ройд прокашлялся, решив, что настала его очередь вступить в разговор.
– Извините, – сказал он. – Вчера я провожал мистера Тривза до дома. На лифте висела табличка, и на ней было написано, что лифт не работает.
Миссис Роджерс смотрела на них в полном недоумении.
– Да, все это очень странно. Я могу хоть под присягой заявить, что лифт был в порядке, я просто уверена, что он был в порядке. Мне бы тут же сообщили о любой неисправности, уж поверьте. У нас с этим лифтом ничего не случалось, – она постучала по дереву, – уже… господи, да уже целых полтора года! Очень надежный лифт.
– Может быть, – предположил доктор, – кто-нибудь из носильщиков или мальчишек-рассыльных повесил эту табличку, когда закончился рабочий день?
– Это же автоматический лифт, доктор, его не нужно обслуживать.
– Ах да, верно. Я совсем забыл.
– Я переговорю с Джо, – сказала миссис Роджерс. Она решительно направилась из комнаты, взывая на ходу: «Джо… Джо…».
Доктор Лазенби с интересом взглянул на Томаса.
– Простите меня, вы вполне уверены, мистер… э…
– Ройд, – подсказала Мэри.
– Вполне уверен, – ответил Томас.
Миссис Роджерс вернулась с носильщиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29