– На правом набалдашнике, – почти сразу же сообщил Джоунз, – есть отпечатки, сэр. На левом – нет.
– Значит, нам нужен левый. Отпечатки на правом оставила горничная, когда последний раз его чистила. А левый протирали дважды.
– В корзине для мусора валялась скомканная наждачная бумага, – вспомнил Джоунз. – Тогда я не подумал, что это может иметь значение.
– Потоку что тогда вы не знали, что искать. Теперь внимательнее. Бьюсь об заклад, этот набалдашник откручивается – да, так я и думал.
Джоунз держал в руках открученный набалдашник.
– Тяжелый, – произнес он, оценивающе подбрасывая его Лич, склонившись, чтобы получше рассмотреть набалдашник, заметил:
– На резьбе что-то темное.
– Кровь, по всей вероятности, – сказал Баттл. – Набалдашник почистили и вытерли, а маленькое пятнышко на резьбе не заметили. Готов поспорить, именью этой штукой и проломили голову старой леди. Но надо еще кое-что найти. Ваша задача, Джоунз, – осмотреть дом снова. На этот раз вы будете точно знать, что искать. – Он дал еще несколько коротких и точных указаний, затем, подойдя к окну, выглянул вниз.
– Что-то желтое застряло в ветках плюща. Возможно, еще одна загадка? Думаю, так оно и есть.
XII
По пути в холл суперинтендента Баттла остановила Мэри Олдин.
– Можно вас на минуту, суперинтендент?
– Конечно, мисс Олдин. Зайдем сюда.
Он открыл дверь в столовую, Хэрстл уже убрал посуду после ленча.
– Я хотела кое о чем спросить вас, суперинтендент. Вы, конечно же, не думаете, не можете по-прежнему считать, что это ужасное преступление совершил кто-то из нас? Это сделал чужой. Какой-то маньяк.
– Возможно, вы недалеки от истины, мисс Олдин. Я думаю, что это слово очень точно характеризует преступника. Но он – не чужой.
Она изумленно взглянула на него широко раскрытыми глазами.
– Вы полагаете, в этом доме есть сумасшедший?
– Вы имеете в виду кого-нибудь с пеной у рта и вытаращенными глазами? Мания проявляется по-другому. Даже некоторые из самых опасных преступников-маньяков похожи на обычных людей, как вы или я. Эту болезнь обычно связывают с навязчивой идеей. Она довлеет над человеком, постепенно разрушая мозг. Когда эти несчастные, на вид вполне благоразумные люди жалуются, что их все преследуют, за ними постоянно следят, вы можете даже поверить, что так оно и есть.
– Я уверена, что ни у кого здесь нет мании преследования.
– Я назвал только одно проявление этой болезни.
Есть и другие. Я убежден, что тот, кто совершил это преступление, находился под воздействием навязчивой идеи, которую вынашивал до тех пор, пока все остальное уже не стало иметь для него никакого значения. Мэри поежилась и сказала:
– Я думаю, вам следует кое-что узнать.
В двух словах она сообщила ему о визите мистера Тривза и о его рассказе за обедом. Баттл слушал с большим интересом.
– Значит, он сказал, что смог бы узнать этого человека? Кстати, мужчину или женщину?
– Я поняла так, что это был случай с мальчиком. Хотя сам мистер Тривз не говорил этого. Сейчас я припоминаю, он четко сказал, что не будет вдаваться в подробности, касающиеся пола или возраста.
– Не сказал? Однако это существенно. Так он говорил о какой-то особой примете, по которой он мог с уверенностью опознать этого ребенка?
– Да.
– Шрам, например. Есть ли у кого-нибудь здесь шрам?
На лице Мэри Олдин мелькнуло легкое замешательство. Справившись с ним, она ответила:
– Я, во всяком случае, не заметила.
– Да полно вам, мисс Олдин, – усмехнулся он. – Вы заметили. А если так, то не думаете ли вы, что это смогу сделать и я?
Она покачала головой.
– Я… я ничего не заметила.
Она была напугана и взволнована. Баттл ясно видел, что его слова натолкнули ее на неприятные размышления. Ему очень хотелось узнать, о чем она думает, но опыт подсказывал ему, что расспросы здесь не помогут. И он опять заговорил о мистере Тривзе.
Мэри рассказала о трагических событиях того вечера. Баттл задал несколько вопросов, а затем спокойно произнес:
– Для меня это ново. Никогда прежде с подобным не сталкивался.
– Что вы имеете в виду?
– Никогда не слышал, чтобы убийство совершали так просто – повесив табличку на лифт.
Она ужаснулась.
– Но вы же не думаете…
– Что это было убийство? Несомненно. Быстрое, изобретательное убийство. Конечно, могло ничего не получиться, но ведь получилось же.
– И только потому, что мистер Тривз знал?..
– Да. Потому что он смог бы привлечь наше внимание к одному конкретному человеку в этом доме. А так нам пришлось начинать в темноте. Правда, теперь у нас есть ниточка, и с каждой минутой дело проясняется. Не буду скрывать от вас, мисс Олдин, это убийство было подготовлено самым тщательным образом. Все было продумано до мельчайших деталей. И хочу предупредить вас – никому не говорите о том, что вы мне рассказали. Это очень важно. Запомните – никому ни слова!
Мэри кивнула. Она все еще никак не могла прийти в себя. Покинув столовую, Баттл пошел туда, куда он направлялся, когда его остановила Мэри Олдин. Он привык работать методично и не собирался изменять своим принципам. Ему нужна была определенная информация, и он не будет бросаться за вторым зайцем, каким бы соблазнительным тот ни казался.
Баттл постучал в дверь библиотеки. Оттуда раздался голос Невила Стрэнджа:
– Войдите.
Баттла представили мистеру Трелони. Это был человек изысканной наружности, с умными темными глазами.
– Извините, если помешал, – сказал Баттл. – Но мне хотелось кое-что выяснить. Вы, мистер Стрэндж, наследуете половину состояния покойного сэра Мэтью. А кто получит вторую половину?
– Я же говорил вам, – удивился Невил. – Моя жена.
– Да, но… – Баттл тактично кашлянул, – которая жена, мистер Стрэндж?
– А, понимаю. Да, я неточно выразился. Деньги перейдут к Одри. Она была моей женой, когда составлялось завещание. Так, мистер Трелони?
Адвокат подтвердил.
– Завещание составлено вполне ясно. Состояние должно быть поделено между подопечным сэра Мэтью Невилом Генри Стрэнджем и его женой Одри Элизабет Стрэндж, урожденной Стэндиш. Развод ничего не меняет.
– Теперь все понятно, – произнес Баттл. – Надеюсь, миссис Одри Стрэндж хорошо осведомлена об этом?
– Конечно, – ответил мистер Трелони.
– А новая жена мистера Стрэнджа?
– Кэй? – в голосе Невила звучало удивление. – Haверное… Хотя… я никогда не говорил с ней об этом подробно, но…
– Полагаю, вы обнаружите, что у нее сложилось не правильное представление, – сказал Баттл. – Она думает, что после смерти леди Трессилиан деньги переходят к вам и вашей теперешней жене. Во всяком случае, это она дала мне понять сегодня утром. Поэтому я и пришел, чтобы прояснить ситуацию.
– Странно, – произнес Невил. – Хотя, конечно, может быть и так. Сейчас я припоминаю, что раз или два она говорила что-то вроде «когда Камилла умрет, мы унаследуем деньги», но тогда я подумал, что она ассоциирует себя со мною, имея в виду мою долю.
– Действительно странно, – повторил Баттл. – Столько недопонимания между людьми, обсуждающими одну проблему: первый думает одно, второй предполагает совершенно иное, но ни тот ни другой об этом не догадываются.
– Что ж, бывает, – равнодушно бросил Невил. – Но ведь это не имеет отношения к делу. Мы совсем не нуждаемся в деньгах. И я рад за Одри. Ей трудно приходилось, теперь станет значительно легче.
– Но, сэр, – без обиняков спросил Баттл, – вы же, наверное, назначили ей денежное содержание, когда разводились?
Невил кашлянул и нехотя пояснил:
– Есть такая вещь, как гордость, суперинтендент. Одри всегда наотрез отказывалась взять хотя бы пенни из того содержания, которое я хотел ей предоставить.
– Очень щедрое содержание, – вставил мистер Трелони. – Однако миссис Одри Стрэндж всегда возвращала его, отказываясь принять.
– Вот как, – изрек Баттл и вышел, прежде чем его успели спросить, что он имел в виду.
Он разыскал своего племянника.
– Судя по всему, – произнес он, – в этом деле практически у всех есть материальный интерес. Невил Стрэндж и Одри Стрэндж получают по пятьдесят тысяч каждый. Кэй Стрэндж тоже считает, что ей полагается пятьдесят тысяч. Мэри Олдин получает доход, который позволит ей не работать. Пожалуй, только Томас Ройд ничего с этого не имеет. Но сюда можно включить Хэрстла и даже Баррет, если допустить, что она подстроила собственное отравление, чтобы отвести подозрение. Так что любой мог совершить преступление из-за денег. Хотя, если я прав, то деньги тут ни при чем. Если бывают убийства из ненависти, то это как раз тот случай. И если никто не будет вставлять палки в колеса, я найду убийцу.
ХIII
Ангус Макуэртер сидел на террасе отеля Истерхед Бэй и смотрел через реку на темнеющую напротив вершину Лысой Головы. Он пребывал в задумчивости, пытаясь разобраться в хаосе своих мыслей и чувств.
Он и сам не знал, отчего вдруг захотел провести свои последние свободные дни там, где сейчас находился. Что-то тянуло его сюда. Может быть, желание испытать себя, проверить, не осталось ли в сердце былого отчаяния?
Мона? Теперь она ничего не значила для него. Она вышла за другого. Как-то он встретил ее на улице и ничего не почувствовал. Он помнил, как было горько и обидно, когда она ушла от него. Теперь это в прошлом. Все миновало.
Из состояния задумчивости его вывело прикосновение мокрой собаки и громкий крик его новой знакомой мисс Дианы Бринтон, девочки тринадцати лет.
– Ко мне, Дон. Ко мне! Беда с ним! Возился на пляже с какой-то рыбиной, и теперь от него воняет на всю округу. Наверное, рыба была тухлой!
Макуэртер мог бы подтвердить, что так оно и было, так как и до его носа доходил скверный запах.
– Я спустилась с ним к морю по расщелине в скалах, – рассказывала мисс Бринтон, – и попыталась его отмыть. Но у меня ничего не вышло.
Макуэртер согласился. Дружелюбный жесткошерстный терьер Дон всем своим видом демонстрировал недовольство тем, что друзья держат его на коротком поводке.
– Морская вода не поможет, – сказал Макуэртер. – Здесь нужно горячей с мылом.
– Знаю. Но в отеле это не так просто сделать. У нас в номере нет ванны.
В конце концов, ведя Дона на коротком поводке, они украдкой через боковую дверь пробрались в ванную Макуэртера и устроили Дону настоящую баню. Когда все закончилось, Дон выглядел очень уныло. Опять этот отвратительный запах мыла – и это, когда он нашел по-настоящему восхитительный запах, которому могла бы позавидовать любая собака. С людьми всегда так. Они ничего не смыслят в запахах!
Это небольшое происшествие развлекло Макуэртера. Он сел в автобус и отправился в Солтингтон, куда отвез чистить свой костюм.
Приемщица экспресс-химчистки «24 часа» окинула его отсутствующим взглядом.
– Макуэртер? Боюсь, что еще не готово.
– Должно быть готово. – Ему обещали, что костюм будет готов еще вчера, но даже это составило бы уже не двадцать четыре, а сорок восемь часов. Могли бы предупредить. Макуэртер помрачнел.
– Вы пришли раньше срока, – сказала девушка, равнодушно улыбаясь.
– Ничего подобного.
Улыбка исчезла с ее лица, и она огрызнулась:
– Все равно, костюм не готов.
– Тогда я заберу его, – заявил Макуэртер.
– Но с ним еще ничего не делали, – предупредила дежурная.
– Я забираю его.
– Думаю, его смогли бы приготовить к завтрашнему дню. В порядке особой услуги.
– Не нужны мне особые услуги. Просто отдайте костюм.
Бросив на него раздраженный взгляд, девушка вышла в соседнюю комнату. Она возвратилась, держа в руках небрежно завернутый пакет, и швырнула его через прилавок.
Подхватив пакет, Макуэртер вышел.
Забавно, но он чувствовал себя победителем, хотя теперь нужно было снова искать место, где можно почистить костюм. Вернувшись в отель, он бросил пакет на кровать и с досадой посмотрел на него. Может быть, костюм можно постирать и отгладить здесь, в отеле?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29