За клубами пыли и дыма он увидел, как еврей схватил ключи и, прощаясь, поднес руку к фуражке:
– Шалом.
Шаги теперь звучали ближе. Можно было проследить некий ритм: приближение, пауза, приближение, пауза. При каждой паузе Гранту казалось, что он слышит возгласы и лязг металла. На миг эти звуки утонули в грохоте автоматной стрельбы, а когда она прекратилась, у самой двери зазвенели ключи. Грант напрягся в темноте. Изнутри ручки на двери не было, и он просто ждал, когда ключ осторожно войдет в замочную скважину, повернется и замок щелкнет…
– Рак ках.
Дверь открылась внутрь, и скрип петель потонул в ликующем восклицании Эфраима.
– Рак ках! – крикнул он в ответ, повторяя лозунг организации Иргун. – Рак ках. Слава богу, вы пришли!
– Бога будешь благодарить, когда мы отсюда выберемся, – пробормотал Грант.
Когда они вышли в коридор, их спаситель уже перешел к следующей камере, а коридор оказался полон освобожденных пленников. В дальнем конце стоял один из бойцов-подпольщиков из Иргуна и раздавал из мешка оружие.
– Как еврейский Дед Мороз, – сказал Грант.
Эфраим смущенно на него посмотрел:
– А кто такой Дед Мороз?
Они вместе с другими прошли по коридору, миновали бойца, у которого уже кончились пистолеты, и вышли в главный двор замка. За восемьсот лет уровень двора поднялся почти на метр от фундамента, и, чтобы обеспечить подход к двери, перед фасадом вырыли траншею. Сейчас в ней было полно бывших заключенных и их спасителей, занятых ожесточенной перестрелкой с английскими солдатами, охранявшими ворота. В дальнем конце двора куча дымящихся обломков и огромная дыра указывали то место, где бойцы Иргуна пробили себе путь сквозь стену замка.
– Кто тут главный? – крикнул Грант в ухо ближайшему бойцу, худощавому парню. Парень стрелял из оружия, очень напоминавшего карабин времен Первой мировой войны.
За то время, которое потребовалось, чтобы оттянуть затвор, вернуть его на место и прицелиться, боец ухитрился указать на высокого человека в черном берете и шинели где-то в середине траншеи.
Грант подполз к нему:
– Как выходить? Через пролом?
Командир покачал головой.
– Мы в него вошли, – ответил он по-английски. – А выйдем через заднюю дверь.
Он кивнул налево, где над морем нависала западная стена. Грант увидел, что вдоль ее основания, скрываясь в тени, крадется группа людей, незаметных для британских солдат, сосредоточивших огонь на тюремном блоке.
– Мы что, поплывем?
– Нет, если ты не поторопишься.
Грант оглянулся на ворота. Через старинные бойницы надвратной башни ударила молния пулеметной очереди. Сидя в траншее, люди были в безопасности, но как только они оставят эту позицию, то на открытом месте превратятся в легкую мишень.
– Прежде чем уйти, надо будет его заткнуть.
Командир посмотрел на него:
– Ты возьмешься?
– А почему бы и нет?
Ночь у лейтенанта не задалась с того самого момента, как появился загадочный посетитель. Лодыжка у Каргилла болела – он подвернул ее, когда упал, но это было не сравнить с мукой, какую он испытывал, лежа на полу, привязанный к мебели, и беспомощно слушая, как снаружи разгорается бой. Он даже не мог узнать, кто побеждает. Но не мог он и тешиться иллюзиями, что, когда бой закончится, все переменится в лучшую сторону.
Дверь с грохотом распахнулась. Каргилл, прикованный к столу, разглядел только, как по комнате прошагала пара старых коричневых ботинок. Он вывернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть обросшее бородой чумазое лицо, с удивлением уставившееся на него из-за края стола. Мольба о помощи застыла на губах Каргилла.
– Ты торговец оружием. – Лейтенанту пришла в голову жуткая мысль. – Эта заваруха как-то связана с тем, кто к тебе приезжал?
Грант не отвечал, он один за другим выдвигал ящики письменного стола Каргилла и вытряхивал их на столешницу. Из нижнего ящика он вытащил коричневую кожаную кобуру. Оттуда выглядывала ореховая ручка револьвера «уэбли». Грант вынул револьвер и проверил барабан. Беспомощный и беззащитный, Каргилл принял храбрый вид.
– И у тебя не дрогнет рука выстрелить в меня?
Грант отрицательно покачал головой:
– Мне ни к чему. Пусть это сделают военные, когда узнают, что за кавардак вы позволили тут устроить. – Он мгновение подумал. – Какой у вас размер фуражки?
На крепостную стену вела обветшалая лестница. Выйдя из кабинета Каргилла, Грант взбежал по ней и кинулся по стене к надвратной башне. В суматохе дверь запереть позабыли. Грант юркнул внутрь. Все в башне было разрушено, там возвышались только четыре металлические опоры, поддерживавшие орудийную платформу на крыше. Они поблескивали в темноте, вспыхивая отраженным от выстрелов снаружи светом, а пронизанное сквозняками помещение рокотало, словно барабан, – на крыше работал пулемет «брен». Грант натянул фуражку Каргилла на взлохмаченные волосы, коснулся надежно прицепленного к поясу револьвера и полез по деревянной лестнице, приделанной к стене.
Едва ли стрелок на крыше услышал Гранта, но, вероятно, краем глаза заметил движение. Он поставил гашетку на предохранитель и оглянулся.
– Какого черта ты тут возишься? – взревел Грант в лучшей армейской манере. – Прижимай этих жидов к земле.
Голос и знакомые очертания офицерской фуражки стали той поддержкой, которая и требовалась пулеметчику. Он упер пулемет в плечо и выпустил еще одну яростную очередь. У Гранта появилось нужное ему время. Он пересек крышу и одним хорошо нацеленным пинком сбил пулеметчика так, что тот покатился по деревянному настилу. Грант прыгнул за ним. Еще два сильных удара – и бедняга стрелок растянулся без сознания.
Грант связал ему руки за спиной его собственным ремнем. Потом подошел к пулемету, развернул его и пустил длинную очередь куда-то в сторону британцев. И ухмыльнулся, увидев смятение в их рядах. Некоторые наиболее сообразительные солдаты ответили ему выстрелами, выщербив каменную крошку из старой зубчатой стены, но большинство, кажется, ничего не понимало. Тем временем стрельба у тюремного здания стала стихать – бойцы Иргуна воспользовались отвлекающим маневром для того, чтобы покинуть крепость.
Грант дал последнюю очередь, потом взял пулемет, стараясь не касаться раскаленного дула, понес к дальней стене и бросил в ров. Грант надеялся, что к тому времени, как оружие найдут, сам он будет уже далеко.
В траншее осталось не больше полудюжины подпольщиков. Несколько убитых лежали на земле, но большинство, похоже, убежало. Грант пробрался к командиру в черном берете.
– Вовремя, – проворчал тот и отвлекся, чтобы поменять пустой магазин в своем автомате на полный. – Надо идти к лодке. – Он повернулся направо и отдал оружие человеку рядом с ним. – Держи англичан, пока мы не переберемся через стену.
Боец взял автомат, и рука его качнулась вниз под тяжестью оружия, но это не стерло решимость с молодого лица. Грант вытаращил глаза:
– Эфраим?
Паренек водрузил автомат на бруствер и с сосредоточенной свирепостью повел стволом. Грант повернулся к командиру:
– Вы не можете здесь его оставить.
– Нужно, чтобы кто-то задержал британцев, пока мы отходим.
– Я задержу, – сказал Грант, не раздумывая.
Командир пожал плечами:
– Делай что хочешь, англичанин. Они тебя повесят, если ты останешься.
– А так повесят мальчика.
Эфраим покачал головой и блеснул белозубой улыбкой:
– Нет, ведь я несовершеннолетний. К тому времени, как я стану достаточно взрослым, чтобы меня можно было повесить, Израиль будет свободным.
– Хорошо, что ты в это веришь.
Грант посмотрел на мальчика, в его глаза, горевшие желанием сражаться с ненавистными колонизаторами. Может быть, в этом возрасте и он, Грант, выглядел точно так же – в тот день, когда ступил на причал Порт-Элизабет, не имея ничего, кроме чемодана со своим именем на бирке. Какая-то его часть, тот молодой человек, который сбежал в Южную Африку, эта часть хотела остаться с мальчиком, чтобы воплотить его героические мечты. Но другая, более рассудительная часть знала, что ему надо делать. Грант протянул руку и потрепал мальчика по волосам.
– Не стой на одном месте, двигайся, – посоветовал он. – Тогда они будут думать, что здесь много народу.
Эфраим улыбнулся, прильнул к автомату и нажал на спусковой крючок. Оружие чуть не выпрыгнуло из его рук – он не сразу смог с ним справиться. Командир подпольщиков потянул Гранта за рукав:
– Нам надо идти.
Они побежали вдоль основания стены. Грант ощущал себя уязвимым со всех сторон, но беспорядочные выстрелы Эфраима по-прежнему отвлекали солдат. У подножия самой дальней башни Грант обнаружил веревочную лестницу. Он быстро вскарабкался по ней, встал на стене и посмотрел на освещенное луной море. У самых скал, там, где стена крепости встречалась с волнами, в моторном баркасе сидели человек тридцать.
– Вниз!
С одного из древних зубцов свисала веревка. Грант взялся за нее, вылез наружу и соскользнул вниз, да так быстро, что обжег ладони. Еще два шага по скользким камням – и баркас оказался прямо под ним. Он сделал шаг и ухнул вниз, растянувшись на дне суденышка. Рядом раздался глухой удар – это спрыгнул командир бойцов Иргуна. Заработал мощный двигатель, и Гранта качнуло назад – баркас набирал скорость на гладкой поверхности моря. Все молчали. Каждый человек был напряжен, ожидая, что вот-вот вслед полетят пули. Но стрельба так и не началась.
Грант поднялся и ухитрился втиснуться на скамью, которая шла вдоль всего борта. Примерно через четверть часа один из его соседей зажег спичку, и несколько секунд спустя на баркасе стало оживленно – замерцали огоньки сигарет, и послышались восторженные шепотки. Пробравшись на корму, Грант нашел там командира.
– Куда мы направляемся?
– В море ждет грузовое судно. Оно отвезет нас выше по берегу, в Сур. – Он развел руками. – Оттуда – куда захочешь.
Грант немного подумал. После визита Мьюра у него появилась одна идея, хотя он никак не ожидал, что сможет начать претворять ее в жизнь так быстро. Он затянулся сигаретой и выпустил дым прямо в лунный диск.
– А до Крита меня довезете?
Глава третья
Арханы, Крит. Две недели спустя
Местные жители называли эту гору Лик Зевса. Словно грозящий небесам каменный кулак, она воздвиглась высоко над деревней и окружающими виноградниками. В доисторические времена поклонявшиеся быку минойцы построили храм на вершине, а тысячи лет спустя храм сменила маленькая церковь с белеными стенами, но селяне каждый август по-прежнему совершали паломничество вверх по склонам, чтобы принести в святилище жертвы. Даже появление и исчезновение богов не могло нарушить порядок жизни на острове.
Если бы в то апрельское утро, примерно в одиннадцать часов, какой-нибудь бог глянул вниз, он бы увидел, как на городскую площадь въехал старенький дребезжащий автобус и высадил толпу шумных пассажиров, в основном крестьян, возвращавшихся с рынка. Многие побрели в кофейню продолжать споры и сплетни за чашечкой кофе, но один пошел в противоположном направлении и свернул в узкий переулок, который вел к подножию горы. Никто не обратил на него особенного внимания, хотя заметили его все. Однако с тех пор, как тут побывали немцы, жители привыкли, что через их деревню ходят чужие люди. Нелегкий опыт научил, что безопаснее всего этих чужаков игнорировать.
Грант прошел до конца деревни, где переулок превращался в бегущую по яблоневым садам дорогу. Почва поднималась навстречу горе; там, где обрабатываемые поля сменялись скалами и дикими травами, стоял каменный дом. В саду перед ним вокруг заржавевшего виноградного пресса бродили куры, к стене прислонились пучки не посаженных в землю виноградных лоз, но ставни были недавно покрашены, а над трубой вилась тонкая полоска дыма. Сбоку от дома в негустой рощице абрикосовых деревьев начали появляться первые листья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Шалом.
Шаги теперь звучали ближе. Можно было проследить некий ритм: приближение, пауза, приближение, пауза. При каждой паузе Гранту казалось, что он слышит возгласы и лязг металла. На миг эти звуки утонули в грохоте автоматной стрельбы, а когда она прекратилась, у самой двери зазвенели ключи. Грант напрягся в темноте. Изнутри ручки на двери не было, и он просто ждал, когда ключ осторожно войдет в замочную скважину, повернется и замок щелкнет…
– Рак ках.
Дверь открылась внутрь, и скрип петель потонул в ликующем восклицании Эфраима.
– Рак ках! – крикнул он в ответ, повторяя лозунг организации Иргун. – Рак ках. Слава богу, вы пришли!
– Бога будешь благодарить, когда мы отсюда выберемся, – пробормотал Грант.
Когда они вышли в коридор, их спаситель уже перешел к следующей камере, а коридор оказался полон освобожденных пленников. В дальнем конце стоял один из бойцов-подпольщиков из Иргуна и раздавал из мешка оружие.
– Как еврейский Дед Мороз, – сказал Грант.
Эфраим смущенно на него посмотрел:
– А кто такой Дед Мороз?
Они вместе с другими прошли по коридору, миновали бойца, у которого уже кончились пистолеты, и вышли в главный двор замка. За восемьсот лет уровень двора поднялся почти на метр от фундамента, и, чтобы обеспечить подход к двери, перед фасадом вырыли траншею. Сейчас в ней было полно бывших заключенных и их спасителей, занятых ожесточенной перестрелкой с английскими солдатами, охранявшими ворота. В дальнем конце двора куча дымящихся обломков и огромная дыра указывали то место, где бойцы Иргуна пробили себе путь сквозь стену замка.
– Кто тут главный? – крикнул Грант в ухо ближайшему бойцу, худощавому парню. Парень стрелял из оружия, очень напоминавшего карабин времен Первой мировой войны.
За то время, которое потребовалось, чтобы оттянуть затвор, вернуть его на место и прицелиться, боец ухитрился указать на высокого человека в черном берете и шинели где-то в середине траншеи.
Грант подполз к нему:
– Как выходить? Через пролом?
Командир покачал головой.
– Мы в него вошли, – ответил он по-английски. – А выйдем через заднюю дверь.
Он кивнул налево, где над морем нависала западная стена. Грант увидел, что вдоль ее основания, скрываясь в тени, крадется группа людей, незаметных для британских солдат, сосредоточивших огонь на тюремном блоке.
– Мы что, поплывем?
– Нет, если ты не поторопишься.
Грант оглянулся на ворота. Через старинные бойницы надвратной башни ударила молния пулеметной очереди. Сидя в траншее, люди были в безопасности, но как только они оставят эту позицию, то на открытом месте превратятся в легкую мишень.
– Прежде чем уйти, надо будет его заткнуть.
Командир посмотрел на него:
– Ты возьмешься?
– А почему бы и нет?
Ночь у лейтенанта не задалась с того самого момента, как появился загадочный посетитель. Лодыжка у Каргилла болела – он подвернул ее, когда упал, но это было не сравнить с мукой, какую он испытывал, лежа на полу, привязанный к мебели, и беспомощно слушая, как снаружи разгорается бой. Он даже не мог узнать, кто побеждает. Но не мог он и тешиться иллюзиями, что, когда бой закончится, все переменится в лучшую сторону.
Дверь с грохотом распахнулась. Каргилл, прикованный к столу, разглядел только, как по комнате прошагала пара старых коричневых ботинок. Он вывернул голову как раз вовремя, чтобы увидеть обросшее бородой чумазое лицо, с удивлением уставившееся на него из-за края стола. Мольба о помощи застыла на губах Каргилла.
– Ты торговец оружием. – Лейтенанту пришла в голову жуткая мысль. – Эта заваруха как-то связана с тем, кто к тебе приезжал?
Грант не отвечал, он один за другим выдвигал ящики письменного стола Каргилла и вытряхивал их на столешницу. Из нижнего ящика он вытащил коричневую кожаную кобуру. Оттуда выглядывала ореховая ручка револьвера «уэбли». Грант вынул револьвер и проверил барабан. Беспомощный и беззащитный, Каргилл принял храбрый вид.
– И у тебя не дрогнет рука выстрелить в меня?
Грант отрицательно покачал головой:
– Мне ни к чему. Пусть это сделают военные, когда узнают, что за кавардак вы позволили тут устроить. – Он мгновение подумал. – Какой у вас размер фуражки?
На крепостную стену вела обветшалая лестница. Выйдя из кабинета Каргилла, Грант взбежал по ней и кинулся по стене к надвратной башне. В суматохе дверь запереть позабыли. Грант юркнул внутрь. Все в башне было разрушено, там возвышались только четыре металлические опоры, поддерживавшие орудийную платформу на крыше. Они поблескивали в темноте, вспыхивая отраженным от выстрелов снаружи светом, а пронизанное сквозняками помещение рокотало, словно барабан, – на крыше работал пулемет «брен». Грант натянул фуражку Каргилла на взлохмаченные волосы, коснулся надежно прицепленного к поясу револьвера и полез по деревянной лестнице, приделанной к стене.
Едва ли стрелок на крыше услышал Гранта, но, вероятно, краем глаза заметил движение. Он поставил гашетку на предохранитель и оглянулся.
– Какого черта ты тут возишься? – взревел Грант в лучшей армейской манере. – Прижимай этих жидов к земле.
Голос и знакомые очертания офицерской фуражки стали той поддержкой, которая и требовалась пулеметчику. Он упер пулемет в плечо и выпустил еще одну яростную очередь. У Гранта появилось нужное ему время. Он пересек крышу и одним хорошо нацеленным пинком сбил пулеметчика так, что тот покатился по деревянному настилу. Грант прыгнул за ним. Еще два сильных удара – и бедняга стрелок растянулся без сознания.
Грант связал ему руки за спиной его собственным ремнем. Потом подошел к пулемету, развернул его и пустил длинную очередь куда-то в сторону британцев. И ухмыльнулся, увидев смятение в их рядах. Некоторые наиболее сообразительные солдаты ответили ему выстрелами, выщербив каменную крошку из старой зубчатой стены, но большинство, кажется, ничего не понимало. Тем временем стрельба у тюремного здания стала стихать – бойцы Иргуна воспользовались отвлекающим маневром для того, чтобы покинуть крепость.
Грант дал последнюю очередь, потом взял пулемет, стараясь не касаться раскаленного дула, понес к дальней стене и бросил в ров. Грант надеялся, что к тому времени, как оружие найдут, сам он будет уже далеко.
В траншее осталось не больше полудюжины подпольщиков. Несколько убитых лежали на земле, но большинство, похоже, убежало. Грант пробрался к командиру в черном берете.
– Вовремя, – проворчал тот и отвлекся, чтобы поменять пустой магазин в своем автомате на полный. – Надо идти к лодке. – Он повернулся направо и отдал оружие человеку рядом с ним. – Держи англичан, пока мы не переберемся через стену.
Боец взял автомат, и рука его качнулась вниз под тяжестью оружия, но это не стерло решимость с молодого лица. Грант вытаращил глаза:
– Эфраим?
Паренек водрузил автомат на бруствер и с сосредоточенной свирепостью повел стволом. Грант повернулся к командиру:
– Вы не можете здесь его оставить.
– Нужно, чтобы кто-то задержал британцев, пока мы отходим.
– Я задержу, – сказал Грант, не раздумывая.
Командир пожал плечами:
– Делай что хочешь, англичанин. Они тебя повесят, если ты останешься.
– А так повесят мальчика.
Эфраим покачал головой и блеснул белозубой улыбкой:
– Нет, ведь я несовершеннолетний. К тому времени, как я стану достаточно взрослым, чтобы меня можно было повесить, Израиль будет свободным.
– Хорошо, что ты в это веришь.
Грант посмотрел на мальчика, в его глаза, горевшие желанием сражаться с ненавистными колонизаторами. Может быть, в этом возрасте и он, Грант, выглядел точно так же – в тот день, когда ступил на причал Порт-Элизабет, не имея ничего, кроме чемодана со своим именем на бирке. Какая-то его часть, тот молодой человек, который сбежал в Южную Африку, эта часть хотела остаться с мальчиком, чтобы воплотить его героические мечты. Но другая, более рассудительная часть знала, что ему надо делать. Грант протянул руку и потрепал мальчика по волосам.
– Не стой на одном месте, двигайся, – посоветовал он. – Тогда они будут думать, что здесь много народу.
Эфраим улыбнулся, прильнул к автомату и нажал на спусковой крючок. Оружие чуть не выпрыгнуло из его рук – он не сразу смог с ним справиться. Командир подпольщиков потянул Гранта за рукав:
– Нам надо идти.
Они побежали вдоль основания стены. Грант ощущал себя уязвимым со всех сторон, но беспорядочные выстрелы Эфраима по-прежнему отвлекали солдат. У подножия самой дальней башни Грант обнаружил веревочную лестницу. Он быстро вскарабкался по ней, встал на стене и посмотрел на освещенное луной море. У самых скал, там, где стена крепости встречалась с волнами, в моторном баркасе сидели человек тридцать.
– Вниз!
С одного из древних зубцов свисала веревка. Грант взялся за нее, вылез наружу и соскользнул вниз, да так быстро, что обжег ладони. Еще два шага по скользким камням – и баркас оказался прямо под ним. Он сделал шаг и ухнул вниз, растянувшись на дне суденышка. Рядом раздался глухой удар – это спрыгнул командир бойцов Иргуна. Заработал мощный двигатель, и Гранта качнуло назад – баркас набирал скорость на гладкой поверхности моря. Все молчали. Каждый человек был напряжен, ожидая, что вот-вот вслед полетят пули. Но стрельба так и не началась.
Грант поднялся и ухитрился втиснуться на скамью, которая шла вдоль всего борта. Примерно через четверть часа один из его соседей зажег спичку, и несколько секунд спустя на баркасе стало оживленно – замерцали огоньки сигарет, и послышались восторженные шепотки. Пробравшись на корму, Грант нашел там командира.
– Куда мы направляемся?
– В море ждет грузовое судно. Оно отвезет нас выше по берегу, в Сур. – Он развел руками. – Оттуда – куда захочешь.
Грант немного подумал. После визита Мьюра у него появилась одна идея, хотя он никак не ожидал, что сможет начать претворять ее в жизнь так быстро. Он затянулся сигаретой и выпустил дым прямо в лунный диск.
– А до Крита меня довезете?
Глава третья
Арханы, Крит. Две недели спустя
Местные жители называли эту гору Лик Зевса. Словно грозящий небесам каменный кулак, она воздвиглась высоко над деревней и окружающими виноградниками. В доисторические времена поклонявшиеся быку минойцы построили храм на вершине, а тысячи лет спустя храм сменила маленькая церковь с белеными стенами, но селяне каждый август по-прежнему совершали паломничество вверх по склонам, чтобы принести в святилище жертвы. Даже появление и исчезновение богов не могло нарушить порядок жизни на острове.
Если бы в то апрельское утро, примерно в одиннадцать часов, какой-нибудь бог глянул вниз, он бы увидел, как на городскую площадь въехал старенький дребезжащий автобус и высадил толпу шумных пассажиров, в основном крестьян, возвращавшихся с рынка. Многие побрели в кофейню продолжать споры и сплетни за чашечкой кофе, но один пошел в противоположном направлении и свернул в узкий переулок, который вел к подножию горы. Никто не обратил на него особенного внимания, хотя заметили его все. Однако с тех пор, как тут побывали немцы, жители привыкли, что через их деревню ходят чужие люди. Нелегкий опыт научил, что безопаснее всего этих чужаков игнорировать.
Грант прошел до конца деревни, где переулок превращался в бегущую по яблоневым садам дорогу. Почва поднималась навстречу горе; там, где обрабатываемые поля сменялись скалами и дикими травами, стоял каменный дом. В саду перед ним вокруг заржавевшего виноградного пресса бродили куры, к стене прислонились пучки не посаженных в землю виноградных лоз, но ставни были недавно покрашены, а над трубой вилась тонкая полоска дыма. Сбоку от дома в негустой рощице абрикосовых деревьев начали появляться первые листья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52