Нисис Маринос объяснил ситуацию старому рыбаку на корме, спокойному, морщинистому типу с белой щетиной на давно небритом лице. Тот налег на румпель и лодка направилась к острову.
Как только мы стали подходить к берегу, а я уже собирался было покинуть лодку, позади меня раздался голос Ширли.
– Разве тебе не хочется взглянуть на место, где...
– Вряд ли там можно будет что-нибудь увидеть. Хертер может и сам взглянуть на масляное пятно, а если ему удастся выудить из моря какие-нибудь вещи, то он может справиться с этим и без моей помощи.
Она смерила меня уничтожающим взглядом и потеряла всякий интерес к продолжению дискуссии.
– Почему бы и тебе не сойти на берег? – несмотря на это спросил я. – Там смотреть особенно не на что.
Она демонстративно продолжала смотреть на горизонт.
Мы оказались в заливе ярдов двести шириной. Вода стала гораздо спокойнее, чем в открытом море, а наш рулевой переключил двигатель на холостые обороты и ткнул рукой в сторону берега.
Нужно было брести по колено в воде, и пока я думал, стоит ли предлагать свою помощь мисс Браун, Хертер уже прыгнул за борт, взял ее на руки и направился к берегу. Набоб не стал дожидаться повторения этой процедуры и решил замочить ноги, а я последовал его примеру.
– Спросите Николаса Димитри. Он говорит по-английски, – раздался нам в спину голос Мариноса.
Я помахал ему рукой, а вскоре Хертер вернулся в лодку, и она легла на прежний курс.
В центре долины полоса песка достигала пятидесяти ярдов в поперечнике и была очень плотной, ведь штормовые волны беспрепятственно могли доходить до этого места.
Справа и сверху от нас на крутом бугре белели дома поселка. Узкая тропинка, извиваясь, вела наверх и исчезала за первыми же строениями. Другая тропинка лежала прямо перед нами и вела через заросли травы. Я боялся, что она окажется заболоченной, но мои опасения не подтвердились. По идее здесь должно было быть русло ручья, но вероятнее всего местные жители где-то там, наверху перекрыли его.
Я пошел вперед. Следующие сто пятьдесят ярдов местность была довольно ровной, а затем по мере того, как долина сужалась стала повышаться до самой кипарисовой рощи. Самолет мне удалось заметить только когда до ее начала оставалось не больше двадцати ярдов. Еще секунду назад я не мог угадать его очертаний за стволами кипарисов, м вдруг он как по команде возник передо мной. Во всем этом было нечто таинственное и загадочное.
Это была "Дакота". Она лежала на брюхе, раскинув крылья. За эти десять лет роща поглотила ее, вокруг выросли деревья, и вряд ли кому-нибудь удается заметить ее с воздуха, если только не оказаться точно над ней.
Самолеты – это мое дело, а "Дакоты" были моей специальностью, но только не эта. Когда я ступил под сень этой рощи, гул моря, теплые лучи солнца – все это исчезло, словно захлопнулась дверь, разделявшая два этих мира. Мне стало не по себе от щемящего чувства одиночества и наступившей тишины.
За эти десять лет "Дакота" приобрела зеленовато-серый оттенок и стала неотъемлемой частью своего окружения. Ничто не указывало на катастрофу. Она оказалась здесь по собственной воле, словно мечтала стать еще одной деталью этой рощицы и лежит здесь уже тысячу лет. Это наводило на мысли о других рощах, где обитали люди с козлиными ногами и бородой. Самолет мог принадлежать только их миру и не иметь никакого отношения к реальности.
После нескольких шагов я понял, что иду на цыпочках. Эта усыпальница для самолета оказывала на меня какое-то магическое действие. Даже громкий кашель показался мне едва различимым. Я оглянулся по сторонам: мисс Браун и ее спутник остановились на солнце перед рощей и словно не решались ступить под ее сень. Мне почему-то захотелось, чтобы они ушли, но вряд ли моему желанию суждено было сбыться.
Я снова громко откашлялся и повернулся к самолету. Теперь он был почти похож на потерпевший аварию самолет. Но только почти.
Наружная дверь отсутствовала, и некоторые окна смотрели на меня пустыми глазницами. Ткань на рулях высоты и элеронах истлела и рассыпалась в прах, остался только металлический каркас. Я заглянул под обтекатели двигателей: заржавевшие двигатели лишились значительной части своих деталей, но кто-то аккуратно прикрепил на место оба капота, а на фюзеляже и крыльях никаких повреждений видно не было.
Я обошел вокруг него. Правая часть носа уткнулась в большой, плоский валун. Все это теперь заросло лишайником и не было заметно никаких следов от их первой встречи десятилетней давности. Я вернулся назад и залез в самолет.
В салоне царил густой полумрак. Когда мои глаза привыкли к темноте, я направился в кабину. Пол был почти горизонтальным, поэтому шагать по нему было непривычно. Кресел в салоне не было, но фанерные панели пола остались на месте и только покоробились от сырости.
В кабине кресла пилотов остались на месте, что нельзя было сказать об их обивке. Сохранился штурвал и панель управления двигателем. Все тумблеры и приборы отсутствовали, равно как и люк аварийной эвакуации в крыше кабины.
Мне много пришлось повидать на своем веку: самолеты после аварии и разобранные на запчасти, словно съеденные своими собратьями машины. Этот же совсем не походил ни на один из них. Кто-то не спеша поработал над ним, разворовал различные детали, очевидно представлявшие для него какую-то ценность, но остов остался нетронутым. В первый момент этот мародер представился мне человеком с козлиными рогами на лбу, но скорее всего это была работа местной детворы.
Меня потянуло на свежий воздух. Набоб и мисс Браун стояли у входа и нерешительно заглядывали внутрь. Я пригласил их пройти в салон и отошел от "Дакоты". Мне хотелось представить себе, что могло с ней случиться десять лет тому назад.
Летчик заметил эту долину с очень небольшой высоты. Иначе как объяснить то, что он проигнорировал широкие и ровные площадки на Саксосе, всего в паре миль отсюда? Причина, по которой пилот решил садиться должна была бы быть очень серьезной: один двигатель заглох, а второй с перебоями работал на последних каплях горючего. Он повернул сюда со стороны моря, опустил закрылки (они до сих пор остались в этом положении) и заскользил по траве вверх по отлогому уклону, пока не уткнулся в этот валун. А что затем? Сейчас узнать об этом никто не мог, а гадать было бесполезно.
Я вернулся к хвостовой части фюзеляжа и стал пристально разглядывать металлическую обшивку. Она была покрыта слоем мха. После первых же попыток он стал слезать словно кожура, из под которой появилась старая краска. Я достал носовой платок и, насколько мог дотянуться рукой попытался очистить вертикальный стабилизатор. В тот момент у меня было такое чувство, которое может испытывать человек, собирающийся ограбить чужую могилу.
Наконец мне удалось обнаружить предмет своих поисков и более-менее тщательно очистить его от грязи. Он сильно потускнел, да кроме того в результате моих усилий краска местами сильно пострадала, но сомнений не было: зеленый квадрат с желтой звездой между рогами полумесяца. Эмблема Пакистана и символ ислама.
Я отошел и посмотрел в сторону своих спутников. Набоб долго смотрел на эмблему, потом еще раз внимательно обвел взглядом самолет. Скомканный платок в моей руке все еще ожидал своей участи. Мне то хотелось положить его в карман, то забросить подальше от себя. И все-таки он оказался в моем кармане.
Его Превосходительство наконец решился войти внутрь самолета.
– Там ничего не осталось, – предупредил я его.
Не думаю, чтобы он меня услышал. Набоб решительно шагнул к темной дыре дверного проема и исчез. Было видно, что ему точно известно, куда он направляется.
Мисс Браун осталась на месте и напряженно ждала появления своего спутника. Она оторвалась от созерцания входа в салон "Дакоты" и бросила на меня быстрый, нервный взгляд, словно все это время ей пришлось дожидаться какого-то известия, но какого именно она точно не знала. Я поморщился. Хотелось курить, но делать это здесь мне почему-то не хотелось.
До нас доносились гулкие шаги набоба. Вот он прошел в хвостовую часть, потом вернулся назад и вышел из самолета.
По его лицу было трудно судить о том, насколько его взволновала эта находка.
– Что случилось с пилотом? – неожиданно спросил Его Превосходительство.
– Он мог свернуть себе шею, – я пожал плечами. – Но не исключено, что пилот остался невредим и ушел отсюда своим ходом.
– Нельзя ли точнее? – нетерпеливо бросил набоб.
– Видимых повреждений нет. Можно с большой долей вероятности предположить, что летчик мог остаться жив.
– Но груз? Что с ним могло случиться?
– Откуда мне знать? – спокойно парировал я его наскоки.
– Часто ли местные жители занимаются мародерством на месте крушений самолетов? Как это обычно бывает? – настаивал он.
– Я оказался здесь потому, что в качестве пилота мне не раз приходилось видеть потерпевшие аварию машины. Откуда мне, черт возьми, знать, на что способны здесь местные жители?
– Но разве это не обычная практика после аварий? – запротестовал набоб.
У меня нет никаких предубеждений против того, чтобы применять формы физического воздействия к людям его положения и происхождения, но, по крайней мере, этот должен был со мной сначала рассчитаться за этот вояж. Я повернулся и пошел к опушке.
– Капитан рассказал тебе все, что смог, – заступилась за меня мисс Браун. – У него нет причины скрывать что-либо от тебя. Неужели кто-либо другой на его месте мог бы рассказать о событиях десятилетней давности?
Ее слова прозвучали очень убедительно. Он резко повернулся к ней, и они обменялись пристальными взглядами.
Мне тоже не удалось удержаться, чтобы лишний раз не посмотреть на мисс Браун. Это была уже совсем не та девушка, которая захотела поскорее выбраться из прыгающей на волнах лодке на твердую землю. Моему взгляду предстала холодная, расчетливая, уверенная в своих силах женщина. Она не только могла посоветовать набобу не делать из себя посмешище, но и заставить его выслушать это.
Его Превосходительство понял намек, недовольно хмыкнул и опустил глаза. Его секретарь повернулась ко мне.
– Возможно тебе будет лучше побродить поблизости, капитан, а мы поднимемся в поселок.
– Да, мадам.
Эта фраза совершенно естественно слетела у меня с языка, и я даже не почувствовал себя идиотом. Это был единственно возможный ответ в такой ситуации.
Они вышли на открытое место, вернулись к первой тропинке и стали подниматься по довольно крутому склону.
Я сделал несколько шагов вслед за ними и закурил, потом снял фуражку, задумчиво почесал затылок и вернул ее на место. Здесь на самом краю рощи ярко светило теплое солнце, а кроны деревьев над моей головой тихо шелестели под ласковым ветром.
Трудно было упрекать набоба за эту вспышку дурного настроения. Ему хотелось выудить луну из моря, а она по каплям прошла между пальцами. Не стоит думать, что это очень легкое дело. Где бы сейчас его драгоценности не лежали, то уж определенно не в салоне разбившейся лет десять назад "Дакоты", да еще в четверти мили от поселка. К тому же он не мог не знать, что часть содержимого этих двух ящиков оказалось аж на бейрутском базаре.
Я докурил сигарету, тщательно затоптал окурок и стал искать другую тропинку в деревню. От разбитого самолета толку уже было мало, все-таки прошло десять лет.
Наконец мне удалось выйти на пыльную тропинку, которая зигзагами петляя по склону перешла в широкие каменные ступени. Несколько цыплят у ближайшего дома подняли испуганный писк, но больше мое появление в поселке никто не заметил.

Часть вторая
9
Я вышел на улицу, которая по моим предположениям вполне могла оказаться главной. Два ярда в поперечнике и мощеная булыжником дорога вилась между белыми стенами грубых домов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42