– Я вернул набобу его драгоценности.
Китсон буквально оцепенел от удивления.
– С одной стороны я получил за эту услугу пару писем, – оба конверта тут же перекочевали из моего кармана к нему в руки. – Так что ты теперь совершенно свободен в своих действиях и они не смогут привлечь тебя к ответственности через суд. Можешь организовать свое воскрешение.
– Они вполне могут линчевать меня в самом Пакистане, – процедил Кен, пробежав глазами послания набоба.
– Это они смогут сделать в любом случае.
Мой приятель спрятал письма в кармане.
– Надеюсь, это еще не все?
Эти письма могут оказаться гораздо важнее, чем ты думаешь. Лично мне кажется, что лучше всего тебе оставаться на легальном положении. Особенно в нашем деле.
– На легальном положении? С каких это пор?
– Ну, скажем, с определенного момента. Это будет зависеть от обстоятельств. И, кроме того, я получил кое-что еще. Около пяти тысяч фунтов в долларах и швейцарских франках плюс пистолет.
– Пять тысяч? – уставился он на меня. – Всего пять? О, Боже!
Набоб давал пять процентов, но я взял меньше в обмен на оружие и кое-что еще.
– Это должно быть чертовски хорошее оружие, – горько процедил он, неподвижно глядя в одну точку перед собой.
– Мне было нужно именно это. Отсюда и цена. Кроме того, я видел описание всех украденных драгоценностей. Им не очень-то хотелось его показывать, но у них не было выбора.
– Ну, теперь ты удовлетворен?
– Вполне. Мне теперь понятно, где находится остальная часть драгоценностей.
В кабине на мгновение воцарилась мертвая тишина: бензозаправщик уехал и рабочие уже закончили свою работу. Китсон снова достал сигареты и протянул мне одну.
– Откуда тебе это известно? Ты в этом абсолютно уверен?
– Почти. Вот посмотри, в этом описании все мои драгоценности и те, что обнаружили в Бейруте практически исчерпывают список ювелирных украшений. Все остальное – золотая утварь, резные камни и прочие изделия ремесленников.
– Ну и что?
– Просто прикинь, если у тебя в руках оказалась вся партия, что бы ты попробовал продать в первую очередь?
Он выдохнул в потолок струйку дыма и на секунду задумался.
– Мне кажется, я понимаю ход твоих мыслей, конечно это будут украшения. Их можно разрознить, разобрать на части, а камни переогранить. Утварь, резные изделия из камня продать сложнее, их легче узнать.
– Прямо в точку. Более половины стоимости таких изделий составляет работа художника или ремесленника, поэтому они легко узнаваемы. Так что ты будешь ждать до тех пор, пока не будешь абсолютно уверен в каналах сбыта, а до этого будешь по частям продавать украшения. Именно эти вещи всплыли в Бейруте Потом они отправляют туда все оставшиеся кольца и ожерелья. Мы вступили в игру в середине второго действия.
– Так что все остальное по-прежнему спрятано в окрестностях Афин. У тебя есть какие-нибудь мысли по этому поводу?
– В Афинах ничего больше нет. У Миклоса и так было слишком много трудностей с отправкой, чтобы оставлять там что-либо еще. Весь ребус отправки драгоценностей в Бейрут через Триполи и караванную тропу был просто продиктован паникой. Миклосу казалось, что набоб держит под контролем все прямые связи с Бейрутом. Если бы у него были еще и золотые изделия, он отправил их, не задумываясь. Нет, они находятся там же где и были: на острове с разбитым самолетом.
Кен выдвинул из подлокотника кресла пепельницу и медленно затушил в ней сигарету. Когда он, наконец, посмотрел на меня, глаза его весело заблестели и уголки рта тронула улыбка.
– Когда мы вылетаем?
– Завтра в девять тебя устроит? Возьмем мою "Дакоту". Мы можем опять сесть на Саксосе, а потом за полчаса добраться на лодке до Кира.
– Тогда у тебя будет новый второй пилот, – кивнул он.

Часть четвертая
24
В половине седьмого я уже смотался из аэропорта, забежал к себе в отель переодеться в летний костюм и отправился в "Уаддан". Я собирался спокойно провести вечер, и если кому-нибудь хотелось обыскать мой номер, то у меня не было возражений.
Кен по-прежнему держался в тени, поскольку его появление могло спровоцировать набоба на какую-нибудь глупость, а до девяти часов утра лишних неприятностей мне не требовалось.
В баре отеля почти никого не было. Большинство его посетителей в это время ужинало в ресторане, из-за дверей которого сюда доносился гул и позвякивание посуды. За столиком у стены сидели Роджерс и Ширли Берт. Я помахал бармену и направился к ним.
– Привет, ребята. Что вы пьете?
Ширли подняла голову и выдохнула сигаретный дым мне в живот.
– Виски. Собираюсь начать второй галлон.
Роджерс сразу засуетился и сказал, что собирается поужинать. Тем временем появился бармен, я заказал два виски и присел к ним за столик.
На Ширли была та же самая блузка, в которой она мне впервые встретилась в Афинах. Она выглядела даже несколько вызывающе, он не давала повода для фамильярности. Вот и сейчас Ширли задумчиво вертела в руке бокал.
Я закурил и протянул ей пачку, но она, не глядя в мою сторону, выудила из пепельницы недокуренную сигарету и показала ее мне.
Сегодняшнему вечеру предстояло стать Ночью Скорби в старом "Уаддане".
Роджерс покончил со своей выпивкой и встал из-за стола.
– Я думаю мне пора немного подкрепиться. До свидания, мисс Берт. Пока Джек.
Все это время он почему-то старательно избегал смотреть мне в глаза, повернулся и неторопливой походкой делового человека отправился в зал ресторана.
Бармен принес наш виски. Ширли покончила со своим бокалом и тут же сделала порядочный глоток из нового. Меня это удивило: во время нашей последней встречи в Афинах она себе такого не позволяла.
– Твое здоровье, сестра Берт, – сказал я и одним махом выпил свою порцию.
– Как поживает наш общий друг? Не думаю, чтобы он пал жертвой голодного верблюда. Но если это случиться мне хотелось бы запечатлеть это на фото.
Я ее прекрасно понял. Сегодня Ширли собиралась утопить в виски все надежды, которые она связывала с Кеном, но в то же время не смогла удержаться от упоминания его имени. Кроме того, Ширли честно предупредила о своих намерениях на сегодняшний вечер.
– У меня есть идея. Почему бы нам не уделить еще некоторое время этому напитку, а потом отправиться в один итальянский ресторанчик, который я знаю тут неподалеку.
– Не стоит беспокоиться, – огрызнулась она. – Если ты хочешь провести вечер и пить виски, то добро пожаловать. А если ты будешь со мной сюсюкать, то можешь убираться к черту.
– Не моя забота помогать тебе забыть своего приятеля. В данном случае я действую исключительно в собственных интересах.
Она явно не поверила мне, но все-таки решила, что это пойдет ей на пользу.
– Кроме той части, в которой ты упоминаешь о еде, все остальное мне вполне подходит, так что можешь остаться, – она допила виски и помахала бармену. Мы заказали два виски со льдом (поменьше льда и побольше виски).
Как только он выполнил наш заказ, она подняла свой бокал.
– Твое здоровье. А мне про тебя кое-что известно, мистер Клей.
– Про меня все что-нибудь да знают. Но не настолько, чтобы засадить меня в тюрьму. Будь здорова.
– Как давно ты знаком с Китсоном?
– Брось ты это, – оборвал я. – Не стоит говорить на эту тему, ни к чему хорошему это не приведет.
– Слишком много свалилось на мою голову за последние дни, – медленно подбирая слова, сказала девушка. – Получилась жуткая комбинация. Сначала я потеряла голову, переживая его смерть. Потом узнала, что он жив и просто ушел от меня. Я могу вынести что-нибудь одно. Два таких случая – это уже перебор, – Ширли пристально посмотрела мне в глаза. Она уже выпила достаточно спиртного, чтобы наконец попытаться сфокусировать свое внимание именно на чем-нибудь одном. – Мне кажется, все это время ты знал, что он жив. Это правда?
– Я просто догадывался, – признался я.
– А тебе не приходило в голову поговорить об этом со мной?
– Нет. С какой стати? – разозлился я. – Вся эта история уже начинала действовать мне на нервы. – Кто ты в конце концов? Неделю назад я даже не подозревал о твоем существовании, а еще через неделю забуду и думать. Если Кену нужно было изобразить свою гибель, это было его дело, а не твое.
– Ах, да, фронтовые друзья, – криво усмехнулась она. – Настоящие мужчины.
Я уперся локтями в стол и наклонился к ней.
– Все верно. Фронтовые приятели. Я с Китсоном уже летал на одном самолете, когда ты еще сомневалась, будет ли расти твоя грудь?
Моя тирада ее достала. Она неожиданно покраснела, в глазах выступили слезы. Но Ширли сумела взять себя в руки.
– Хорошо. Прости мне это ребячество. Дай мне носовой платок.
Я выполнил ее просьбу. Она осушила глаза, достала из сумочки пудру и привела себя в порядок. Тем временем мне удалось покончить со своей выпивкой. Ширли посмотрела на меня и подвинула свой бокал.
– Допей его за меня. Это была паршивая идея, напиваться не в моем духе.
Я не стал возражать и подчинился.
– Ну, что ты там говорил про это итальянское местечко?
Когда мы вставали из-за столика, из зала ресторана появился набоб, Хертер и мисс Браун, которая грациозно приветствовала меня наклоном головы. Для остальных членов этой процессии меня просо не существовало.
Их вид напомнил мне, что где-то неподалеку может появиться Юсуф, и я попросил дежурного вызвать для нас такси.
Само итальянское местечко находилось всего в полумиле от отеля и представляло из себя угловую комнату на первом этаже, в которой было такое количество столиков, что для воздуха места просто не оставалось. Но порции здесь были вполне приличными, и никто не поднял бы излишнего шума, даже если посетитель начал вылизывать свою тарелку.
Мы заказали скамни, телятину, белое кьянти и слушали голос Луи Армстронга из музыкального автомата в углу комнаты.
– Удивительное дело быть американцем, – заметила моя спутница. – Где бы ты не появился, то сразу находишь, что какая-то частица Америки попала туда раньше тебя. И чаще всего это Луи Армстронг.
– Этот мир принадлежит Америке. Я пилотирую американский самолет. "Пьяджио" моего приятеля Китсона сделан в Италии, но у него американские двигатели. В нескольких милях отсюда находится американская военная база. Американский мир: пей свое кьянти и наслаждайся им.
Она отрицательно покачала головой. То ли по поводу сухого белого вина, то ли насчет моей идеи.
– Нет, это не совсем так. Об этом повсюду говорит множество людей, и чертовски много американцев этому верит. На самом деле все по-другому. "Дакота" принадлежит этому месту, так же как это было бы в любом американском штате, а голос Армстронга звучит именно здесь. Но это совсем не потому, что они американцы – сам факт их американского происхождения словно бы выветрился. А может быть истратился, как ты тратишь доллар, полученный от доброго американца.
– Это плохо?
– С точки зрения окружающего мира – вовсе нет. Но по-прежнему остается множество Американцев, которым нравится думать, что у них находится закладная на всю мировую цивилизацию, и они могут отказать остальному миру в праве пользоваться ею, если он начнет вести антиамерикански. Им ненавистно признание того факта, что не они правят миром: он просто продолжает летать на их "Дакотах" и слушать Армстронга за ужином.
– Черт побери, да планета просто кипит странами, которые ни за что не признаются, что не они руководят этим миром. В одной только Европе таких можно насчитать не меньше пяти, включая Британию.
Она как-то странно посмотрела на меня и сказала:
– Все гораздо проще: это колониальные державы. Но когда они пытаются править миром, они никогда не стараются рекламировать свою принадлежность к англичанам, французам и так далее. Это не то, что мы с проталкиванием своей идеи принадлежности к американцам.
– Ну, да, мы стараемся только внушить всем мысль, и ничего больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42