Ювелирный дом, которым владела Шура Магазинер в центре Хайфы, назывался «Золотой путь». Увы, этот путь оказался тупиковым для Шуры. Расследование убийства осложняется тем, что полиция не располагает никакими данными, свидетельскими показаниями и вещественными доказательствами с места преступления, разоблачающими неизвестного убийцу...".
Барончик удовлетворенно улыбнулся и сделал еще глоток клюквенного морса.
"...Преступление было совершено среди бела дня, когда улица, где находился магазин «Золотой путь», была заполнена людьми, но никто не обратил внимания на гибель женщины, никто не видел убийцу! Известно только, что на нее напали, как и на ее мужа когда-то в Антверпене, когда в доме, кроме хозяйки, никого не было, дети были на работе, а двоюродная племянница, которая вела у семьи Магазинер все хозяйство, приготовив обед, пошла в школу за внуками Шуры.
Это была большая дружная семья, жившая вместе — сама Шypa, ee дочь с мужем и сыном и ее сын с женой и дочерью, — в большем трехэтажном доме в центре Хайфы, где весь первый этаж занимал огромный магазин «Золотой путь».
Соседи и родственники отмечают, что в адрес жертвы никогда не поступало никаких угроз. Несмотря на убийство, никто не пытался вскрыть сейф с особо дорогими ювелирными изделиями, ничего не похищено из витрин. По крайней мере, на первый взгляд. Более подробная ревизия товара на витринах позволит уточнить эти сведения.
У полиции — две версии. Первая — арабская. После обострения израильско-палестинского конфликта легко предположить, что некий арабский экстремист воспользовался тем, что в лавке осталась одна старая женщина, и в назидание всем евреям Хайфы зверски убил ее. Вторая версия полиции кажется более предпочтительной: это результат обострения профессионального, а не этнического или религиозного конфликта. Между торговцами ювелирными изделиями Израиля и Бельгии существует тесная связь, немало торговцев алмазами и бриллиантами совершают регулярные рейсы между Антверпеном и Тель-Авивом. Не исключено, что имеет место и криминальный бизнес: контрабанда сырыми алмазами из России в Израиль, оттуда в Антверпен — на гранильные фабрики и в виде бриллиантов — обратно в Тель-Авив и Хайфу...
По мнению видного израильского криминалиста, начальника отдела криминальной полиции Хайфы Рафаила Шварцмана, скорее всего, имела место разборка между бельгийской и еврейской «бриллиантовыми» мафиями. Причем и в Израиле и в Бельгии обе группировки принято называть «русской мафией...».
В небольшой парижской еврейской газетке с оптимистическим названием «Шолом вам» барон де Понсе отыскал заметку, обведенную красным карандашом: «В Хайфе на 72 году жизни скоропостижно скончался от сердечного приступа один из виднейших израильских талмудистов Ицик Рубинштейн. Парижские евреи скорбят вместе с братьями в Хайфе...».
— Ну, вот и все. А разговоров-то...
Барончик почувствовал вдруг страшный приступ «жрачки». Так он называл редкое в последние годы появление аппетита.
Он позвонил. По открытой связи откликнулась Мадлен.
— Да, патрон?
— Закажи роскошный, подчеркиваю, роскошный ужин в ресторане «Редон» на Елисейских полях. Всякие там изыски. Вина чтоб хорошие, ну и все то, что захочешь, если согласишься со мной сегодня пообедать.
— Без глупостей, патрон?
— Ах, как ты мне надоела, Мадлен, со своими эротическими притязаниями!
— Нахал, — хмыкнула Мадлен и, прервав связь с боссом, позвонила в ресторан на Елисейских, чтобы обсудить с Шарлем Девиньи меню обеда.
Барончик тщательно запер ящик письменного стола, выключил компьютер, ноутбук, связь с секретарями и охраной и, тяжело для такого субтильного человечка поднявшись из кресла, на ходу стягивая с себя одежду, направился в спальню, смежную с кабинетом комнату, отделенную, впрочем, столь мощной стальной звуконепроницаемой дверью, что спальня и кабинет действительно были как бы разными мирами.
Плотно заперев за своей голой задницей дверь, он огляделся.
На стене висели роскошные работы Буше, Фрагонара, Лепелетье, обнаженные дамочки в роскошных интерьерах.
А в простенках между окнами висели новые приобретения: большая роскошная картина «Сусанна и старцы» Джакомо Маренизи, малоизвестного, но гениального итальянского мастера ХVII века, и совсем уж большая — почти два метра на полтора — картина Лукаса Кранаха Старшего — «Венера и Амур».
На постели же лежали две юные блондинки, один к одному похожие на обнаженных дамочек Буше.
Однако ни картины, ни «живая натура» не вдохновили Барончика на мужские действия. Девицам пришлось помучиться минут пятнадцать, — чего они только не делали, чтобы заставить вялый зеб Барончика хотя бы вежливо привстать! Далее в ход пошли, меняя друг друга, алые губки, и наконец-то Барончик, сумел расслабиться...
Юные блондинки ушли, накинув на себя халатики, через потайную дверцу в свою комнату, он же принял душ — ванная комната находилась также рядом, и в нее можно было попасть из кабинета (перестраивали особняк «Диамант» по эскизам, редактировавшимся самим бароном де Понсе). Оставшись после джакузи один в спальне, он накинул на плечи шелковый стеганый халат, выпил рюмку старого хорошего арманьяка и позвонил Мадлен.
— Мсье Шарль де Барсу уже пришел?
— Да, мэтр.
— Пусть войдет. Из приемной, через коридор, сразу в спальню.
— Хорошо, мэтр, — не удивилась очередной причуде патрона Мадлен.
Шарль де Барсу был одним из ведущих парижских знатоков в области европейской живописи.
Через минуту в спальню вошел сухонький, ростом метр пятьдесят, элегантно одетый господин в очках с очень сильными диоптриями и с лупой в руке.
— Я готов, барон.
Барончик подвел его вначале к полотну Лукаса Кранаха, потом к работе Маренизи. Эксперт долго «нюхал» холсты, рассматривал под лупой кракелюры и наконец изрек, торжествующе глядя на Барончика.
— Поздравляю вас, барон! Отличные, просто-таки отличные копии!..
ГЛАВА 8
УБИЙСТВО В «СУЛТАН-САРАЕ». ПРОДОЛЖЕНИЕ
— Поздравляю вас, барон, отличные, просто-таки отличные копии! — седой как лунь старый лорд Мэйлсон, сидя после завтрака в кресле возле бассейна, еще раз бросил взгляд на стоящие перед ним на белопластиковом столике терракотовые светильники. — Если бы я не был профессионалом, мог бы поверить, что эти вещицы действительно подняты из глубин Средиземного моря у берегов Кеммера. Турки научились так старить глину, так точно передавать орнамент, что и более искушенный ценитель эллинских древностей мог попасть под обаяние этих вещиц. Так вы говорите, продавец выдавал себя за участника подводной экспедиции под моим руководством? Смешно!
Лорд Мэйлсон и барон Ритенау рассмеялись.
— Однако запросил он за обе вещи по десять долларов за штуку. Итого двадцать: за такую легенду не жаль заплатить, — Ганс фон Ратена был рад, что ему удалось заманить в отель «Султан-сарай» своего старого приятеля по «Лайонс клаб Интернэйшэнл» под предлогом идентификации древностей.
Надежда турецкой сборной по футболу, центральный защитник «Галатасарая», недавно купленный московским «Спартаком» за 3 миллиона долларов, рослый и спокойный Раши Бакир равнодушно скользнул взглядом по двум элегантным старичкам, с улыбкой рассматривающим терракотовые светильники.
«Старые придурки, — подумал он. — Что-то толкуют о древностях». Точно такую же плошку с мордой старца с большими ушами и открытым ртом, в который вставляется тонкая свечка, он купил на рынке в Стамбуле за один доллар. И то считал, что слишком дорого.
Раши уже начал волноваться. Он проплыл несколько километров в голубой воде бассейна, ему хотелось есть, он замерз, и вообще, если честно, успел соскучиться по жене. Конечно, в какой-то степени это был брак по расчету. Его устроила мать Раши, Фатима Бакир, дама почтенная, но нетерпеливая, и дядя, эфенди Азис Бакир, известный врач-гинеколог.
— Сколько можно бегать за мячом, без семьи, без своего дома? — визгливо спрашивала мать, когда в редкие перерывы между матчами и сборами он навещал ее в их просторном особняке на окраине Стамбула. — И потом, я видела один матч. Это просто ужас! Вы так бьете друг друга в самые интимные места... Я хотела бы все-таки иметь от тебя внука. Если ты будешь тянуть с женитьбой, я никогда не увижу своего внука.
Что касается дяди, то он гарантировал: невеста будет девицей.
Таким образом, мать искала ему родителей будущей жены из своей среды с расчетом, чтобы они были все-таки чуть богаче и знатнее, чем ее муж, старый Баби Бакир, видный стамбульский нотариус. В конце концов, их сын — не только умница и красавец, но и уже достаточно богат, чтобы выбрать невесту из лучшей стамбульской семьи.
Дядя тоже искал невесту для племянника среди своих богатых и знатных пациенток.
Выбор и дяди и матери пал на одну и ту же девушку.
У Нафиги были маленькие черные усики, полные высокие груди, теплый бархатистый живот, могучие бедра при тонкой талии, чудный голос, превосходный дом в Стамбуле и загородный дом под Аланией в качестве приданого. Кроме того, она оказалась достаточно активной, чтобы разбудить дремлющие под воздействием больших тренировочных нагрузок страсти будущего мужа...
«Во имя Аллаха, где эта негодяйка?» — ласково подумал о молодой жене Раши Бакир и вдруг почувствовал, как две теплые ладошки, пахнущие лавандой, закрыли его глаза.
— Нафига, разве можно быть такой копушей? — возмутился Раши. — Места на пляже, во всяком случае лучшие места, давно заняты.
— Ничего страшного, значит займем худшие. Как говорил пророк, не место красит человека...
— Пророк ничего подобного не говорил, — возмутился Раши.
— Значит, это говорю тебе я, далеко не последняя женщина в этой стране.
— А кто ты такая, собственно?
— А я жена знаменитого футболиста «Галатасарая», непревзойденного центрального защитника, которого не может пройти ни один самый отчаянный нападающий мира, Раши Бакира, вот кто я есть, а ты кто такой?
— А я всего лишь муж этой удивительной женщины, супруги несравненного Раши Бакира.
Смеясь и шутливо переругиваясь, они прошли между банановыми пальмами к морю, выбрали на зеленой лужайке газона два шезлонга на колесах, и Раши откатил их туда, куда указала Нафига — в сторону от основной массы отдыхающих отеля «Султан-сарай», между кустами, дающими достаточно плотную тень и в то же время радующими глаз крупными сиреневыми цветами.
Они бросили на шезлонги цветные махровые полотенца с символикой «Галатасарая» и отправились завтракать.
Омлет, сыр, брынза, масло, крохотные сосиски, помидоры, огурцы, жареные баклажаны, огромная тарелка хрустящих тостов, мед в крохотных керамических блюдцах, две чашки чая «Липтон» и две чашки кофе, и гора крохотных круассанов — вот и весь их скромный завтрак.
— Ну, ладно, — смеялся Раши, — я скоро начну тренироваться и сгоню вес, а тебе грозит стать самой полной женщиной Турции, если ты будешь поедать столько тостов с медом и такие горы круассанов с кофе и молоком.
— Я стану самой изысканной женщиной Турции, ибо, о глупый мужчина, слава Аллаху, в этой благословенной стране в основном обитают мужчины, познавшие великую истину — любимого тела должно быть много! А теперь к морю? — таинственно улыбнулась Нафига.
— Вот уж нет! Там слишком много народу, давай лучше поднимемся в номер, — предложил Раши.
— И, как вчера, выйдем из него только к обеду? — рассмеялась Нафига. — А у меня еще и загара совсем нет, чем я буду хвастаться перед подругами?
— Перед подругами? — ревниво нахмурился Раши.
— Ты же знаешь, любимый, что никто кроме тебя никогда не увидит границы загорелого и незагорелого тела. Из лиц мужского пола, я имею в виду.
— Значит, к морю, — сказал Раши и положил сильную руку на крутое бедро жены.
«Лишь бы она не полнела в талии», — мечтательно подумал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92