...А в это время из костела на самой вершине крутой улочки Де ла Монтань Сент-Женевьев вышел юноша лет двадцати пяти в сине-желтой форме ремонтника парижской телефонной сети, нахлобучил на кудрявую рыжую голову кепи-бейсболку с аббревиатурой фирмы, повернулся лицом к костелу, перекрестился, коснувшись по католическому образцу сложенным указательным пальцем губ, и стал спускаться по широким ступеням вниз, ведя рядом велосипед, как ишак нагруженный сумками с инструментами, катушками телефонного кабеля, аппаратурой для определения места разрыва линии.
Он прошел мимо кафе «Дё Маго», словно бы и не удивившись суматохе, возникшей на террасе кафе вокруг сползшего на мраморный пол тела владельца, продолжавшего судорожно раздирать белую рубаху на груди, но уже мертвого...
С авеню Ретир слышались завывания полицейской сирены и машины «скорой помощи», — там уже собралась толпа вокруг тела убитого Аннушкой «араба». Но сюда и завывания машин, и возбужденные возгласы случайных свидетелей почти не доносились.
На Де ла Монтань Сент-Женевьев просто умер от сердечного приступа старый Жюль Лепелетье, владелец маленького, но очень известного в Париже кафе «Дё Маго». Это еще не основание, чтобы устраивать сбор всех частей.
Так что юноша, не вызывая любопытства у случайно выглянувших из окон старых домов обывателей, дошел до нужного строения, открыл дверь, как показалось бы случайному зеваке, своим ключом и вошел в подъезд. Консьержка и ее муж, старый футбольный болельщик, этого не заметили. Она была поглощена своими кухонными делами, громко работали одновременно посудомоечная машина, стиральная машина и кофемолка (посудомоечную машину ей подарила старая графиня, за что ей, как считала консьержка, на небе воздастся; если бы она знала, что графиня уже на небе...). Что же касается ее мужа, то по другому каналу уже начинался матч по регби между командами Марселя и Лиона. Он не был большим поклонником регби, не сравнишь ведь с футболом, но все лучше, чем ругаться с женой или смотреть с ней вместе по единственному «ящику» дурацкий криминальный сериал, в котором смазливая бабенка (он сразу узнал в ней известную актрису Мишель Ревизи) делает вид, что расследует серьезные преступления. Разве в криминальных делах бабы что-нибудь соображают? Хех-хе, в молодости он тоже был крутым «апашем»... Но всему свое время... Да... А криминальными делами должны заниматься мужики. И совершать преступления, и расследовать их.
Юноша в форме телефонного мастера поднялся на второй этаж, легко вскрыл дверь, вошел в квартиру. По закрытому от подслушивания сотовому телефону связался со своим «абонентом», шепотом доложил обстановку.
— В квартире уже побывал киллер, старуха, хозяйка квартиры и ее прислуга убиты. Киллер тоже убит.
— Был чистильщик?
— Похоже, был. Но киллера убила карлица...
— Какая к чертям собачьим карлица?
— Да прислуга у графини — карлица. Она убила киллера, он успел ее пристрелить. Для чистильщика хороший расклад.
— Почему считаешь, что чистильщик был?
— Явное инсценирование ограбления.
— Так, может, в самом деле ограбление?
— Слишком много ценных вещей осталось — картины, антиквариат, столовое серебро...
Парень наклонился над ворохом разбросанных писем, раскрывшихся коробочек с давно засохшими цветами, какими-то реликвиями детства... Среди них были даже два стоптанных башмачка на ребенка до года с дырками на месте больших пальцев и проржавевшими кончиками черных шнурков. Между желтоватыми страницами старых писем что-то блеснуло.
— Ты где там потерялся? — послышался недовольный голос в трубке сотового, судя по интонациям, человек привык командовать. Причем среди его подчиненных наверняка большинство были военные.
— Момент, полковник, — бросил в трубку юноша, подтвердив наши предположения о прежней профессии его «абонента». — Тут нештатная ситуация.
— Что еще? — полковник явно нервничал.
— Не мое, конечно, дело. Я исполнитель. Ничего более. Но я случайно узнал об одном из увлечений Хозяина. Это когда он давал вам поручение об изъятии броши с большим сапфиром у некоего коллекционера в Москве. Моя задача была конкретная — снять электронную защиту с квартиры и, если брошь занесена в российский музейный реестр, стереть из памяти компьютера Министерства культуры России эту информацию.
— Ну и?
— С той задачей мы справились с вами, полковник.
— Я знаю. Но если ты не поторопишься, с этой задачей успех не повторится.
— Я спешу как никогда. Но я ведь не простой исполнитель. Я художник. И значит — не могу без излишней инициативы. Уж простите меня.
— О Господи, Жорж! Поторопись!
— Здесь, среди разбросанных в художественном беспорядке вещей я вижу роскошную золотую табакерку, усыпанную драгоценными камнями. Похоже, объективно — это самое ценное, что есть в квартире графини. И было бы странно, если, поддерживая версию ограбления, я бы оставил вещицу в разбабаханной киллером и чистильщиком конкурентов квартирке старой гадалки...
— Что еще за табакерка?
— Я не специалист. Но полагаю, работа старинная. Век ХVIII или на худой конец первая половина XIX. По золотому фону синие сапфиры и хорошей огранки бриллианты, есть довольно крупные. Но главное — в центре — очень, ну просто очень крупный бриллиант и еще более крупный сапфир грушевидной формы.
— Твое решение?
— Убить двух зайцев — забрав табакерку, подтвердить версию убийства с целью ограбления и увести следствие в сторону, и — доставить радость Хозяину.
— Убивать никого не надо. Это не твоя работа.
— Так зайцев же...
— Даже зайцев. Табакерку бери, решение одобряю. И поскорее — к главному твоему заданию.
Сунув золотую табакерку с огромным грушевидным синим сапфиром в сумку, набитую обрывками телефонного кабеля, пассатижами, кусачками, маленькими коробочками, в которых затаились новейшие электронные достижения мировой мысли, юноша снял с головы кепку-бейсболку вместе с ярко рыжим париком, вытер вспотевший лоб, сунул их — пока без надобности — в ту же сумку и прошел, оглядывая по дороге внимательно стены, пол, потолок, все укромные уголки квартиры, в комнату прислуги.
Здесь он почувствовал себя на рабочем месте как дома — сел в низкое кресло, внутренне матюгнув недостаток нужных витаминов в организме Марты, не позволивший ей вырасти до нужного размера, включил компьютер и после нескольких минут манипуляций был вынужден сдаться: все директории были чисты. А те файлы, что сохранились, содержали никому не интересную информацию с вариантами «лионского» и «марсельского» пасьянсов.
— Ну что у тебя там?
— Вся информация стерта.
— Раз стерта, значит — была. И ценная. Умри, но найди что-нибудь!
— Трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет.
— А, черт!.. Но ты же везучий... У нас с тобой никогда не было проколов.
— На это и надеюсь, — проворчал юноша, машинально вороша ногой разбросанные по полу бумаги. В основном это были чистые листы, выпавшие из коробки бумаги для ксерокса и из блока компьютерного принтера.
Но одна бумажка оказалась с текстом. Когда парень ворошил кажущуюся хаотичной стопку лежащих на полу бумаг, некоторые листки перевернулись. Большинство — такими же белыми животиками, какими белыми были их спинки. Но один повернулся текстом. И в тексте этом, — юноша был дальнозорким, — внятно читалось заданное ему кодовое слово «Спартак».
— Вы говорили, что я везучий, полковник?
— Говорил. И что?
— Вы оказались правы. Цитирую дословно текст, который был выдан человеку «конкурента»: «Спартак» выиграет матч на Суперкубок Европы в будущем году у «Барселоны» со счетом «3:2»".
— Как удалось? — сдерживая радость, сухо спросил полковник.
— Случайность. Информация была стерта из памяти компьютера. Но здесь перебывало, похоже, немало народу. Кто-то за что-то задел. Что-то в компьютере слетело с катушек. Пояснение, знаю, ненаучное. Но такое бывает раз в сто лет. До того как потерять память, компьютер дал команду снять копию с прогноза. Заработал принтер. Остановить его уже было нельзя. И в ту секунду, когда все электронные кишочки перестали функционировать, лист из принтера автоматически выскочил и затерялся в ворохе бумаг, не привлекая внимания ни киллера, ни чистильщика.
— Ну что ж. Значит, нам с тобой опять повезло, мы — везуны, ха-ха! Но поверь старику, отдавшему профессии сорок лет, — поскорее сматывайся оттуда, ибо везение никогда не бывает бесконечным.
— Что с текстом? Взять с собой?
— Зачем? Лишний риск. Хватит того, что с собой у тебя будет табакерка. Информацию ты сдал. В канале связи я уверен. Сожги листок. И уходи.
Юноша так и сделал. Он сжег в широкой хрустальной пепельнице листок бумаги, высыпал пепел в унитаз и спустил воду, тщательно вымыл и протер пепельницу. Еще раз прошелся по квартире, проверяя, не наследил ли. Он сам по себе был чистильщиком. И потому был почти уверен, что за ним киллер и чистильщик никогда не придут. Он всегда выполнял задания и никогда не оставлял следов.
«Хотя, — подумал он, — если за этим листком о вероятной победе какого-то „Спартака“ стоят большие деньги, Хозяин может сдать и меня...»
ГЛАВА 9
НАЕДИНЕ С СОБОЙ
"... — Железная дисциплина — это непроницаемая и непобедимая броня римских легионеров, — они не сильнее и не храбрее всех солдат на свете, — существуют народы, не уступающие им ни в отваге, ни в силе, но среди всех армий нет более дисциплинированной, чем римская, и вот почему римляне побеждают всех своих врагов. — Спартак вытер пот со лба и продолжил: — Не помогут вам ни необычайная сила ваших мускулов. Ни ваше беспримерное мужество, если вы не изучите и не примените на деле их дисциплину. Как переняли вы от римлян их боевой порядок, так должны вы перенять и их дисциплину.
Легион гладиаторов, выстроившийся на площади в полном боевом порядке в три ряда, молча внимал Спартаку, говорившему со ступенек храма Цереры:
— Если вы хотите, чтобы я был вашим вождем, то я требую от вас умения повиноваться, быть сдержанными и умеренными, потому что сила войска — в порядке, в повиновении, в сдержанности. Каждый должен поклясться своими богами, и все вы должны поклясться мне своей честью, что с этого часа никогда не совершите самого незначительного поступка, никогда не дадите мне основания упрекнуть вас в распущенности и неподчинении..."

Он нервно глотнул воды из хрустального бокала, снова вытер липкий пот со лба тыльной стороной ладони. Бессильно опустил на теплую поверхность столешницы руку с мощной лупой.
— Брошь просто великолепна, — прошептал он, сдерживая волну радости, наполнявшую, казалось, все сосуды, идущие к его сердцу и заставлявшие это сердце биться тревожно и радостно.
От драгоценностей с крупными камнями он получал чисто физическое наслаждение, несравнимое с наслаждением, которое дарит женщина.
По его телу пробежала сладкая дрожь, лоб покрылся крупными каплями пота, во рту снова стало сухо.
Он ласкал глазами крупный сапфир в центре броши. Переводил взор на такой же крупный сапфир грушевидной формы в центре только что доставленной ему золотой табакерки работы Иеремии Позье, ХVIII век, — вещица русской ювелирной школы, крайне редкая во Франции, уж он-то знал толк в этом деле.
Это все были изделия старинные, раритетные. А вот такие, — он коснулся тонким длинным белым пальцем с крохотными рыжими волосиками на фалангах огромного изумруда квадратной формы на броши, лежавшей на его крытом зеленым сукном столе рядом с раритетами, — такие броши с крупными камнями начали делать на его ювелирных фабриках в Руане, Брюсселе и Амстердаме. — Шесть букетов из бриллиантов и шесть крупных бриллиантов в серебряной оправе вокруг, и гигантский в 240 карат изумруд из Колумбии по центру...
«Ах, какая красота!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92