Фотографы повалили на подиум, щелкая затворами фотокамер. Всем срочно понадобилось заснять сумасшедшего гения в момент исповеди. Камера взяла его лицо крупным планом, однако Феликс почти ничего не замечал.
Он продолжил:
- Методом трансплантации ядер я заменил ДНК донорской яйцеклетки на таковую клеток человека с плащаницы и позволил ей развиться до стадии бластоцисты. Затем я поместил получившийся до-эмбрион в матку суррогатной матери. .. - Феликс опустил голову, прошептал молитву и твердо взглянул в камеру и невидимые глаза противника. - Мэгги Джонсон, тридцатипятилетней черной женщины из Гарлема, которая служила у меня домработницей. Приблизительно в полночь на шестое сентября она произвела на свет ребенка, мальчика.
Все, кто сидел, повскакали с мест - тут уж никакие правила приличия не помогли. Отовсюду посыпались вопросы. Феликс перешел на повышенный тон:
- Он родился раньше срока, недоношенным!
Те, кто расслышал его среди общего гвалта, прикрикнули на соседей. Мало-помалу восстановилась тишина.
Феликс смотрел прямо в камеру, в невидимые глаза, от которых всякого бросало в дрожь.
- Мне не удалось его спасти. Он родился на два месяца раньше срока. Мы даже не успели попасть в больницу. Его мать погибла от сильной потери крови.
Во втором ряду поднялся Джером Ньютон.
- Вы хотите сказать, что… после всего…
Феликс понял, что журналист запнулся, думая о Сэме.
- Клон Иисуса не выжил,- закончил за него Росси.
На девятом этаже самого престижного клуба, в одном из Соборных залов, те, кто стоял, печально поникли головами, сели или привалились к обитым бархатом стенам.
Пятая авеню
Феликс Росси, его сестра Франческа и Аделина Гамильтон стояли на красной ковровой дорожке у входа в жилой дом на Пятой авеню, куда никто из них уже не чаял вернуться.
Чувствуя, что сверху за ним пристально наблюдают, Феликс оглядел широкий тротуар. Тяжелая стеклянная дверь с бронзовой ручкой казалась далекой, как небо. Из Центрального парка доносилось конское ржание, по улице с грохотом мчали машины.
- Знаешь, Фликс,- произнесла Франческа,- у меня такое чувство, будто перед нами - адские врата.
Он выпустил ее руку и обнял их с Аделиной за плечи, давя в себе желание посмотреть на пентхаус.
- Так и есть.
За дверью возник странный незнакомец в долгополом зеленом сюртуке и шляпе с черными полями. Феликс догадывался, что перед ним не обычный швейцар. Как и Сэм прежде, тот тайно служил хозяину пентхауса.
- Где-то наш Сэм Даффи, славный малый…- прошептала Франческа, когда они пошли к дверям.
- Тсс,- шикнул на нее Феликс.
В новом привратнике не было ничего от веселого, верного Сэма… верного до конца. Мрачный, жилистый, вороватый, на иссохшем лице - лице охотника и жертвы - печальные щенячьи глаза.
Швейцар вышел под навес и встал спиной к двери, загораживая им путь.
- Доброе утро, сэр… дамы. - Он тронул шляпу и кивнул всем по очереди.- Вы к кому?
Феликс смахнул со лба волосы и протянул руку, старательно излучая обаяние.
- Вы, видимо, здесь недавно. Я доктор Росси. Живу на восьмом этаже.
Швейцар пожал его руку без тени удивления.
- Прошу прощения, доктор. Я начал работать, когда вы были в отъезде. Меня зовут Рэйв.
- Рад познакомиться, Рэйв. Это моя сестра Франческа Росси.
- Здравствуйте, мисс.
Франческа только кивнула, зато Аделина уверенно протянула швейцару ладонь со словами:
- Здравствуйте, Рэйв. Мы были в отъезде.
Щенячьи глаза улыбнулись, и Рэйв пустил их внутрь.
Феликс мельком глянул направо и заметил там маленькую дверь - вход в прежнюю квартиру Сэма. Сэм как-то рассказал ему о потайной комнате, о мониторах, усилителях и магнитофонах, подключенных к микрофонам и камерам-глазкам.
Теперь там живет новый швейцар, и все оборудование, которым Сэм почти никогда не пользовался, в его распоряжении.
Когда Рэйв повернулся, чтобы вызвать для них лифт, Феликс уставился ему в затылок, чувствуя прилив ненависти.
- У вас есть багаж? - спросил, обернувшись, швейцар.
- Скоро прибудет,- ответил Феликс.- Его доставят морем.
Он заметил искру интереса в глазах Рэйва - тому явно не терпелось узнать откуда. Рано или поздно он выяснит, что багаж отправлен в Норвегии. Из Турина они переправились в Осло, а оттуда - в Лондон, заметая следы с помощью поддельных паспортов. Феликс еще перед поездкой переправил вещи в Норвегию, и теперь они плыли обратно на какой-нибудь яхте из тех, что бороздят фьорды.
Подошел лифт. Когда двери за ними закрылись, Росси поняли: еще несколько секунд, и они больше не будут наедине. Рэйв, без сомнения, побежал к мониторам - шпионить для мистера Брауна.
Феликс сжал в ладони дрожащую руку сестры, обнял Аделину, гордясь их умением сохранять беззаботный вид в такую минуту. Ни один человек не догадался бы, что они знают о слежке.
Лифт остановился, и они вышли в свой вестибюль на восьмом этаже. В нишах по обе стороны от входа стояли две майоликовые вазы - желтая и голубая, покрытые искусной росписью. Все выглядело так, словно и не было долгого отсутствия.
Феликс открыл дверь и включил в холле свет, затем отступил в сторону, пропуская вперед девушек. Они прошли по ковровой дорожке и, как было задумано, остановились перед серебряным распятием над скамеечкой черного дерева.
Феликс опустился на нее коленями и сложил руки. Религиозный угар, в котором он создавал клон Христа, пропал во время ночной агонии в Центральном парке. Отныне ему будет все равно - в церкви ли молиться или в синагоге, только бы те, кем он дорожит, были живы и счастливы.
Позади него Аделина и Франческа перекрестились, осенив головы, сердца и плечи. Свечей на шаббат здесь не будет.
Феликс начал читать молитву:
- Отец небесный, прости меня за то, что не слушал свою сестру, которая предрекала мне беду.
Франческа тронула его за плечо.
- Прости за то, что не слушал Аделину, которая пыталась спасти нас из любви ко мне.
Феликс наклонил голову. В его глазах стояли неподдельные слезы.
- Прости меня, если сможешь, за смерть Сэма Даффи и Мэгги Джонсон. Они погибли по моей вине.
Аделина печально вздохнула, а сестра начала плакать.
- Помилуй меня, Боже, и прости…- Феликс подумал о том, как умер Сэм, защищая Франческу и Мэгги с ребенком; требовались слезы, чтобы фальшивая молитва звучала естественно.- Прости, что я не сумел сохранить Твоего Сына. Из-за меня Господь Иисус умер во второй раз.
Феликс вспомнил вопрос, который ему задали на конференции: «Где они похоронены?» Он сказал, что тела были кремированы, чтобы никто не тревожил могилы. Пришлось постараться, продумать достоверное завершение истории - для самых дотошных, кто не поленился бы проверить. Им повезло, что у Мэгги никого не было, кроме подруги Шармины, но та поклялась молчать.
За спиной Феликса всхлипывала Аделина. Франческа села на колени и обняла брата.
- Сэм и Мэгги простят тебя, Фликс. Я уверена.
Они вместе прочли «Отче наш» и встали.
Как планировалось, Франческа вышла первой и отправилась в свою комнату. Аделина замешкалась, уткнувшись Феликсу в жилет. Они вместе прошли в комнату для гостей, где она часто останавливалась на ночлег. Феликс поцеловал ее, притянул к себе и прошептал в самое ухо:
- Мужайся, дорогая.
Потом сел на край кровати и ослабил галстук, расстегнул один за другим манжеты, глядя, как его любимая снимает серый жакет, туфли, как юбка спадает с ее узкой талии…
Рэйв, дворецкий, не догадается, что дрожит он не от страсти, а от клокочущей ярости. Еще бы: им теперь день и ночь предстоят находиться под наблюдением - и в постели, и в душе - везде. Таковы были правила игры, и они их приняли. Аделина и Франческа позволят дворецкому глазеть на свои обнаженные тела, пока не убедят его в тройной лжи. Во-первых, им якобы не известно о комнате наблюдения. Во-вторых, они не знают, на кого работал Сэм. И наконец, в-третьих, они понятия не имеют о том, что их сосед мистер Браун, живущий в пентхаусе, посылал к ним убийц, чтобы расправиться с клоном и всеми, кто его оберегает.
С колотящимся сердцем Феликс твердил в уме слова молитвы:
Верую, Господи,- да будет тверже вера моя.
Надеюсь - да будет крепче надежда моя.
Люблю - да будет пламенней любовь моя.
Скорблю - да будет сильнее скорбь моя.
А потом, трепеща, заключил Аделину в свои объятия.
Арона, Италия
- No, signora, resti, resti!
В дверях маленькой желтой виллы на живописном побережье озера Маджоре стояла женщина. У дома были арочные окна, черепичная крыша с широкими скатами и балкончик над дверью, опирающийся на две спиральные колонны. Над садовой оградой росла арка из роз. Некогда там позировала для фотографии пара молодоженов - трогательно юных, казалось, еще не доросших до женитьбы,- не видя ни солнца, ни птиц, ни роз, ни чудесного озера позади… ничего, кроме друг друга.
Мэгги стояла на веранде своего нового дома и смотрела на женщину, которую знала всего сорок восемь часов и которая пыталась заставить ее сидеть взаперти.
Женщину звали Антонеллой. Она жила в деревне. Ей можно доверять - все, что Мэгги сказали на прощание Фубини.
Антонелла протянула тонкие руки к ребенку, которого Мэгги пыталась укачать.
- Gracie, Антонелла! Не надо,- сопротивлялась она.
Однако женщина вытащила из кармана платья словарик, с которым она весь день сверялась, и, подняв голову, произнесла:
- Кормить ребенок. Кормить!
На глазах у Мэгги навернулись слезы: ведь именно это она и пыталась делать! Но ребенок упорно отказывался от груди, и молоко, как назло, пропало. С кормящими матерями такое случается, если поднимать вокруг них суматоху - причем на незнакомом языке - и заставлять разбираться в ящиках, присланных Феликсом.
Антонелла копошилась в груде коробок, словно орлица, подбирающая веточки для гнезда. Среди вещей оказалась статуя Черной Богоматери - красивой стройной женщины, сидящей с ребенком на руках. Дух захватывало от одного взгляда на этот шедевр, выполненный из древесины грецкого ореха - только венцы мадонны и младенца и ожерелье Девы Марии были позолочены. И у матери, и у ребенка были широкие носы, как у Мэгги. В записке говорилось, что это копия Богоматери Рокамадурской - французской скульптуры двенадцатого века.
Не зная языка, Мэгги не могла велеть Антонелле и грузчикам прекратить суету и проверить, заперт ли черный ход, исправен ли телефон, крепка ли кованая решетка на фасадных окнах. Находясь рядом с ними, она все же не чувствовала себя защищенной. Ее вынуждали лежать, когда она не могла усидеть на месте - ей не терпелось обойти территорию, найти путь к отступлению, раздобыть нож и ружье, встать на страже. Убийцы Сэма могут убить и ее ребенка.
Думая, сможет ли она когда-нибудь привыкнуть к этому дому, совершенно чужому сейчас, Мэгги поняла, куда хочет пойти.
- Я сейчас, Антонелла,- сказала она и поспешно спустилась по лестнице с малышом на руках, которому дала имя Джесс.
Мэгги нырнула под розовую арку и прошла через узкую лужайку к каменным ступеням. Кусты розовой и лиловой гортензии с большими помпонами соцветий почти скрывали их из виду. Спустившись вниз, Мэгги нашла береговые строения, принадлежащие тому же участку, что и вилла.
Слева, под раскидистыми ветвями, приютился рыбацкий домик. В озеро уходили два бетонных мола с белой оградой, образуя маленькую гавань. Вход в нее освещали фонари, расположенные у марсовых площадок на оконечностях молов. Когда-то, должно быть, между ними проходила лодка, а свет указывал ей путь по ночам. Справа от гавани купала в воде свои плети плакучая ива.
Мэгги взошла на террасу домика, где они с Феликсом попрощались. Никому не придет в голову искать ее там.
Теперь, в безопасности, она опустилась на доски веранды и прошептала слова Иисуса, сказанные им в Гефсиманском саду:
- Авва Отче, все возможно Тебе, пронеси чашу сию мимо меня!
И, как прежде, стала ждать, пока Бог откликнется на ее молитву, поселив в сердце особое, теплое чувство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Он продолжил:
- Методом трансплантации ядер я заменил ДНК донорской яйцеклетки на таковую клеток человека с плащаницы и позволил ей развиться до стадии бластоцисты. Затем я поместил получившийся до-эмбрион в матку суррогатной матери. .. - Феликс опустил голову, прошептал молитву и твердо взглянул в камеру и невидимые глаза противника. - Мэгги Джонсон, тридцатипятилетней черной женщины из Гарлема, которая служила у меня домработницей. Приблизительно в полночь на шестое сентября она произвела на свет ребенка, мальчика.
Все, кто сидел, повскакали с мест - тут уж никакие правила приличия не помогли. Отовсюду посыпались вопросы. Феликс перешел на повышенный тон:
- Он родился раньше срока, недоношенным!
Те, кто расслышал его среди общего гвалта, прикрикнули на соседей. Мало-помалу восстановилась тишина.
Феликс смотрел прямо в камеру, в невидимые глаза, от которых всякого бросало в дрожь.
- Мне не удалось его спасти. Он родился на два месяца раньше срока. Мы даже не успели попасть в больницу. Его мать погибла от сильной потери крови.
Во втором ряду поднялся Джером Ньютон.
- Вы хотите сказать, что… после всего…
Феликс понял, что журналист запнулся, думая о Сэме.
- Клон Иисуса не выжил,- закончил за него Росси.
На девятом этаже самого престижного клуба, в одном из Соборных залов, те, кто стоял, печально поникли головами, сели или привалились к обитым бархатом стенам.
Пятая авеню
Феликс Росси, его сестра Франческа и Аделина Гамильтон стояли на красной ковровой дорожке у входа в жилой дом на Пятой авеню, куда никто из них уже не чаял вернуться.
Чувствуя, что сверху за ним пристально наблюдают, Феликс оглядел широкий тротуар. Тяжелая стеклянная дверь с бронзовой ручкой казалась далекой, как небо. Из Центрального парка доносилось конское ржание, по улице с грохотом мчали машины.
- Знаешь, Фликс,- произнесла Франческа,- у меня такое чувство, будто перед нами - адские врата.
Он выпустил ее руку и обнял их с Аделиной за плечи, давя в себе желание посмотреть на пентхаус.
- Так и есть.
За дверью возник странный незнакомец в долгополом зеленом сюртуке и шляпе с черными полями. Феликс догадывался, что перед ним не обычный швейцар. Как и Сэм прежде, тот тайно служил хозяину пентхауса.
- Где-то наш Сэм Даффи, славный малый…- прошептала Франческа, когда они пошли к дверям.
- Тсс,- шикнул на нее Феликс.
В новом привратнике не было ничего от веселого, верного Сэма… верного до конца. Мрачный, жилистый, вороватый, на иссохшем лице - лице охотника и жертвы - печальные щенячьи глаза.
Швейцар вышел под навес и встал спиной к двери, загораживая им путь.
- Доброе утро, сэр… дамы. - Он тронул шляпу и кивнул всем по очереди.- Вы к кому?
Феликс смахнул со лба волосы и протянул руку, старательно излучая обаяние.
- Вы, видимо, здесь недавно. Я доктор Росси. Живу на восьмом этаже.
Швейцар пожал его руку без тени удивления.
- Прошу прощения, доктор. Я начал работать, когда вы были в отъезде. Меня зовут Рэйв.
- Рад познакомиться, Рэйв. Это моя сестра Франческа Росси.
- Здравствуйте, мисс.
Франческа только кивнула, зато Аделина уверенно протянула швейцару ладонь со словами:
- Здравствуйте, Рэйв. Мы были в отъезде.
Щенячьи глаза улыбнулись, и Рэйв пустил их внутрь.
Феликс мельком глянул направо и заметил там маленькую дверь - вход в прежнюю квартиру Сэма. Сэм как-то рассказал ему о потайной комнате, о мониторах, усилителях и магнитофонах, подключенных к микрофонам и камерам-глазкам.
Теперь там живет новый швейцар, и все оборудование, которым Сэм почти никогда не пользовался, в его распоряжении.
Когда Рэйв повернулся, чтобы вызвать для них лифт, Феликс уставился ему в затылок, чувствуя прилив ненависти.
- У вас есть багаж? - спросил, обернувшись, швейцар.
- Скоро прибудет,- ответил Феликс.- Его доставят морем.
Он заметил искру интереса в глазах Рэйва - тому явно не терпелось узнать откуда. Рано или поздно он выяснит, что багаж отправлен в Норвегии. Из Турина они переправились в Осло, а оттуда - в Лондон, заметая следы с помощью поддельных паспортов. Феликс еще перед поездкой переправил вещи в Норвегию, и теперь они плыли обратно на какой-нибудь яхте из тех, что бороздят фьорды.
Подошел лифт. Когда двери за ними закрылись, Росси поняли: еще несколько секунд, и они больше не будут наедине. Рэйв, без сомнения, побежал к мониторам - шпионить для мистера Брауна.
Феликс сжал в ладони дрожащую руку сестры, обнял Аделину, гордясь их умением сохранять беззаботный вид в такую минуту. Ни один человек не догадался бы, что они знают о слежке.
Лифт остановился, и они вышли в свой вестибюль на восьмом этаже. В нишах по обе стороны от входа стояли две майоликовые вазы - желтая и голубая, покрытые искусной росписью. Все выглядело так, словно и не было долгого отсутствия.
Феликс открыл дверь и включил в холле свет, затем отступил в сторону, пропуская вперед девушек. Они прошли по ковровой дорожке и, как было задумано, остановились перед серебряным распятием над скамеечкой черного дерева.
Феликс опустился на нее коленями и сложил руки. Религиозный угар, в котором он создавал клон Христа, пропал во время ночной агонии в Центральном парке. Отныне ему будет все равно - в церкви ли молиться или в синагоге, только бы те, кем он дорожит, были живы и счастливы.
Позади него Аделина и Франческа перекрестились, осенив головы, сердца и плечи. Свечей на шаббат здесь не будет.
Феликс начал читать молитву:
- Отец небесный, прости меня за то, что не слушал свою сестру, которая предрекала мне беду.
Франческа тронула его за плечо.
- Прости за то, что не слушал Аделину, которая пыталась спасти нас из любви ко мне.
Феликс наклонил голову. В его глазах стояли неподдельные слезы.
- Прости меня, если сможешь, за смерть Сэма Даффи и Мэгги Джонсон. Они погибли по моей вине.
Аделина печально вздохнула, а сестра начала плакать.
- Помилуй меня, Боже, и прости…- Феликс подумал о том, как умер Сэм, защищая Франческу и Мэгги с ребенком; требовались слезы, чтобы фальшивая молитва звучала естественно.- Прости, что я не сумел сохранить Твоего Сына. Из-за меня Господь Иисус умер во второй раз.
Феликс вспомнил вопрос, который ему задали на конференции: «Где они похоронены?» Он сказал, что тела были кремированы, чтобы никто не тревожил могилы. Пришлось постараться, продумать достоверное завершение истории - для самых дотошных, кто не поленился бы проверить. Им повезло, что у Мэгги никого не было, кроме подруги Шармины, но та поклялась молчать.
За спиной Феликса всхлипывала Аделина. Франческа села на колени и обняла брата.
- Сэм и Мэгги простят тебя, Фликс. Я уверена.
Они вместе прочли «Отче наш» и встали.
Как планировалось, Франческа вышла первой и отправилась в свою комнату. Аделина замешкалась, уткнувшись Феликсу в жилет. Они вместе прошли в комнату для гостей, где она часто останавливалась на ночлег. Феликс поцеловал ее, притянул к себе и прошептал в самое ухо:
- Мужайся, дорогая.
Потом сел на край кровати и ослабил галстук, расстегнул один за другим манжеты, глядя, как его любимая снимает серый жакет, туфли, как юбка спадает с ее узкой талии…
Рэйв, дворецкий, не догадается, что дрожит он не от страсти, а от клокочущей ярости. Еще бы: им теперь день и ночь предстоят находиться под наблюдением - и в постели, и в душе - везде. Таковы были правила игры, и они их приняли. Аделина и Франческа позволят дворецкому глазеть на свои обнаженные тела, пока не убедят его в тройной лжи. Во-первых, им якобы не известно о комнате наблюдения. Во-вторых, они не знают, на кого работал Сэм. И наконец, в-третьих, они понятия не имеют о том, что их сосед мистер Браун, живущий в пентхаусе, посылал к ним убийц, чтобы расправиться с клоном и всеми, кто его оберегает.
С колотящимся сердцем Феликс твердил в уме слова молитвы:
Верую, Господи,- да будет тверже вера моя.
Надеюсь - да будет крепче надежда моя.
Люблю - да будет пламенней любовь моя.
Скорблю - да будет сильнее скорбь моя.
А потом, трепеща, заключил Аделину в свои объятия.
Арона, Италия
- No, signora, resti, resti!
В дверях маленькой желтой виллы на живописном побережье озера Маджоре стояла женщина. У дома были арочные окна, черепичная крыша с широкими скатами и балкончик над дверью, опирающийся на две спиральные колонны. Над садовой оградой росла арка из роз. Некогда там позировала для фотографии пара молодоженов - трогательно юных, казалось, еще не доросших до женитьбы,- не видя ни солнца, ни птиц, ни роз, ни чудесного озера позади… ничего, кроме друг друга.
Мэгги стояла на веранде своего нового дома и смотрела на женщину, которую знала всего сорок восемь часов и которая пыталась заставить ее сидеть взаперти.
Женщину звали Антонеллой. Она жила в деревне. Ей можно доверять - все, что Мэгги сказали на прощание Фубини.
Антонелла протянула тонкие руки к ребенку, которого Мэгги пыталась укачать.
- Gracie, Антонелла! Не надо,- сопротивлялась она.
Однако женщина вытащила из кармана платья словарик, с которым она весь день сверялась, и, подняв голову, произнесла:
- Кормить ребенок. Кормить!
На глазах у Мэгги навернулись слезы: ведь именно это она и пыталась делать! Но ребенок упорно отказывался от груди, и молоко, как назло, пропало. С кормящими матерями такое случается, если поднимать вокруг них суматоху - причем на незнакомом языке - и заставлять разбираться в ящиках, присланных Феликсом.
Антонелла копошилась в груде коробок, словно орлица, подбирающая веточки для гнезда. Среди вещей оказалась статуя Черной Богоматери - красивой стройной женщины, сидящей с ребенком на руках. Дух захватывало от одного взгляда на этот шедевр, выполненный из древесины грецкого ореха - только венцы мадонны и младенца и ожерелье Девы Марии были позолочены. И у матери, и у ребенка были широкие носы, как у Мэгги. В записке говорилось, что это копия Богоматери Рокамадурской - французской скульптуры двенадцатого века.
Не зная языка, Мэгги не могла велеть Антонелле и грузчикам прекратить суету и проверить, заперт ли черный ход, исправен ли телефон, крепка ли кованая решетка на фасадных окнах. Находясь рядом с ними, она все же не чувствовала себя защищенной. Ее вынуждали лежать, когда она не могла усидеть на месте - ей не терпелось обойти территорию, найти путь к отступлению, раздобыть нож и ружье, встать на страже. Убийцы Сэма могут убить и ее ребенка.
Думая, сможет ли она когда-нибудь привыкнуть к этому дому, совершенно чужому сейчас, Мэгги поняла, куда хочет пойти.
- Я сейчас, Антонелла,- сказала она и поспешно спустилась по лестнице с малышом на руках, которому дала имя Джесс.
Мэгги нырнула под розовую арку и прошла через узкую лужайку к каменным ступеням. Кусты розовой и лиловой гортензии с большими помпонами соцветий почти скрывали их из виду. Спустившись вниз, Мэгги нашла береговые строения, принадлежащие тому же участку, что и вилла.
Слева, под раскидистыми ветвями, приютился рыбацкий домик. В озеро уходили два бетонных мола с белой оградой, образуя маленькую гавань. Вход в нее освещали фонари, расположенные у марсовых площадок на оконечностях молов. Когда-то, должно быть, между ними проходила лодка, а свет указывал ей путь по ночам. Справа от гавани купала в воде свои плети плакучая ива.
Мэгги взошла на террасу домика, где они с Феликсом попрощались. Никому не придет в голову искать ее там.
Теперь, в безопасности, она опустилась на доски веранды и прошептала слова Иисуса, сказанные им в Гефсиманском саду:
- Авва Отче, все возможно Тебе, пронеси чашу сию мимо меня!
И, как прежде, стала ждать, пока Бог откликнется на ее молитву, поселив в сердце особое, теплое чувство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58