Та боль, что она испытала в «Молли Мэлоун» , помогла ей прозреть и принять горькую правду. Сэм никогда не взглянет на нее так, как смотрел на Корал. Даже в лучшие дни, при полном параде она не добилась бы и сотой доли такого внимания. Поставь их рядом - и ни один мужчина в мире не выберет ее, разве что какой-нибудь дикарь из тех, кого показывают в «Вокруг света».
Мэгги смотрела на Сэма, как никогда остро переживая их непохожесть. В голове плыли образы Африки: красная земля, слоны, хижины под огромным зеленым холмом… Где-то там было племя, в котором красавицы ей под стать: полногубые, широконосые, с узкими округлыми бедрами. Как Мэгги мечтала попасть туда и почувствовать себя тем, кем была в ее мире Корал! Наблюдая их с Сэмом прощание, она злилась - сперва на Америку, потом на себя, под конец на него. Он только хотел помочь «лучшей женщине в мире», и ничего больше. Теперь ей ни к чему его самопожертвование. Она подслушала их планы. Росси не будут скрываться из-за нее в бегах.
- Ну все, я решила,- произнесла Мэгги.
Сэм и Феликс нахмурились, словно только сейчас вспомнив о ее существовании.
- Решила что? - спросил Феликс.
- Лучше присядьте.
Они сели в кресла, только Мэгги осталась на ногах.
- Я ухожу.
Сэм и Феликс тут же вскочили.
- Ни в коем случае!
- Сядьте оба и выслушайте меня.
Они снова сели, подняв на нее глаза.
- Феликс, пока я здесь, вам с Франческой покоя не видать. Да и нам с ребенком - тоже. Какие бы права ты на Него ни имел, главное сейчас - выжить. А это возможно только в случае моего ухода.
- Не пори ерунды, Мэгги,- забеспокоился Сэм.
- Послушайте. Сейчас я упакую вещи, выберу отель и, когда подойдет срок, рожу в Гарлемской больнице. Просто, как апельсин.
- Я тебя не пущу,- отрезал Феликс.
Мэгги его не слушала.
Как нелегко давалось ей это решение! Она чувствовала себя живой и раскрепощенной, чувствовала, что все пути открываются для нее заново, как и для ребенка. Сэм очень многое для нее сделал, и она благодарна ему; тем не менее мысль о разлуке не изменила ее настроя. Ей придется расстаться - с первой настоящей любовью, пусть и безответной, с Феликсом, подарившим ей сына… Что-что, а эта радость останется при ней.
Мэгги умиленно погладила себя по животу. Вот Он, ее малыш. Ей хотелось петь, смеяться, целовать обомлевших Сэма и Феликса. Она закрыла глаза, приветствуя внутренний свет, что возвращался к ней - зовущий, радостный. Скоро весь мир отпразднует Его приход, забыв о горестях. Он идет с миром и доброй вестью. Он идет спасти нас. Аллилуйя, слава Тебе, слава!
- А если кто-то найдет тебя? - спросил Феликс.
«Хорошо хоть, не запретил уходить». Мэгги благоговейно взглянула на Феликса, словно он был Сыном Господним.
- Меня? Очередную мать-одиночку?
Сэм поднялся со странным выражением на лице. Ей не пришлось долго гадать, что он скажет.
- Тебе нельзя туда! - крикнул он.
Радость Мэгги улетучилась, едва она вспомнила паб и Корал - ее взгляды, намеки.
- Я сама решу, что нельзя, а что можно,- сказала она вполголоса.- И ты мне не указ.
Никто не посмел ей возразить.
Мэгги повернулась, и лишь на нижней ступеньке, ведущей в цоколь, ее нагнал крик Сэма:
- Я люблю тебя!
Затем послышались шаги, какая-то возня и голос Феликса:
- Бога ради, дай ей успокоиться!
Последние ступеньки Мэгги пробежала бегом, потому что от Сэмовых слов на глаза навернулись слезы. В своей комнате она бросилась на диван и уткнулась лицом в подушку. С лестницы донесся голос Франчески, вопрошающий, что случилось. Запираться Мэгги не стала, а то Сэм, чего доброго, снова выбьет дверь, но слышать его уверения в любви было выше ее сил. Она поднялась, чтобы выйти в сад, и увидела Сэма - тот пытался прорваться внутрь, а Феликс его оттаскивал.
- Сэм Даффи, ты хоть раз сделаешь, что тебе…- Только и успел сказать Феликс, однако Сэм уже был в комнате, повернул Мэгги лицом к себе и приник к ее губам - так страстно, точно не ждал застать ее живой, позабыв о Франческе и Феликсе.
Мэгги уже была готова поддаться чувству, но внезапная мысль о том, что недавно он так же целовал Корал, заставила ее оттолкнуть его прочь.
- Не смей прикасаться ко мне, ты!
Феликс, наблюдавший за ними с раскрытым ртом, встрепенулся и окрикнул его:
- Сэм!
- Брось, Мэгги! Я люблю тебя! Слышишь? Люблю!
- Скажи об этом своей копии в юбке! - выпалила Мэгги и отступила назад, зная, что точно сойдет с ума, если побудет с ним еще хотя бы минуту.
- Черт возьми, Мэгги! - выкрикнул Сэм в сердцах.
Франческа вытолкала брата в сад, а Сэм закрыл за ними дверь и задернул занавески. Они остались вдвоем.
Сэм молчал, пока Мэгги не посмотрела ему в глаза. В миг, когда их взгляды встретились, он произнес:
- Мэгги Кларисса Джонсон, я люблю тебя!
Мэгги всхлипнула. Если бы это было правдой!
Он сел рядом с ней на кровать и дал ей выплакаться - совсем как летом у водопада, под веселый щебет береговушек. Опять и опять повторял он свое признание, сначала с клятвенным пылом, потом - тихо, словно в молитве или бреду:
- Я люблю, люблю тебя. Мэгги, милая, Мэгги, родная, любимая…
Мэгги это совсем не утешало, наоборот - она заливалась слезами так горько, что Сэм поспешил обнять ее, чтобы хоть сколько-нибудь успокоить.
Из-за двери доносились голоса спорящих Росси.
- Что ты с ней делаешь, Сэм? - крикнул Феликс.
- Только это,- прошептал он и прижал голову Мэгги к груди.
Его руки гладили ее по волосам, которые она считала ужасными, баюкали ее, как ребенка, пока она не притихла. Наконец он прошептал свою клятву ее губам - совсем не таким полным, как ей казалось, и разомкнул их долгим поцелуем.
Мэгги забылась в этой бесконечной неге. Словно и не было долгих лет одиночества - поцелуй пробудил ее к жизни, уверил, что отныне все будет иначе.
- Что там у вас происходит? - взывал Феликс не то из-за стекла, не то с другого края вселенной - так ей показалось.
Она была настолько поглощена Сэмом, что думать забыла о Росси. Да и Сэм, похоже, ничего не видел и не слышал - его дыхание обжигало ей шею, руки скользили по коже, стискивали в объятиях.
В его глазах Мэгги заметила искру желания.
- Я подожду. Столько, сколько потребуется. Только останься со мной.
Мэгги посмотрела на его сильные плечи, старые шрамы от потасовок, заглянула в умные, с лукавинкой глаза, которые завораживали женщин вроде Корал. Что держит его здесь? Он не знал недостатка в поклонницах и друзьях, мог получить хорошую работу, жить своей жизнью. Что заставляет его прятаться в захолустье, помогать им ценой собственной безопасности - что, если не любовь к ней?
- Так и быть,- прошептала Мэгги.
- Останешься?
Она кивнула.
- Я хочу взять тебя в жены, Мэгги Джонсон. Слышишь? Она засмеялась и поцеловала его ладонь.
- Неужели? Что ж, я принимаю твое предложение, Сэм Даффи. Поженимся, как только родится малыш.
Он улыбнулся.
Мэгги больше не вздрагивала от его ласк. Сейчас его руки были сама любовь и не могли навредить ребенку. Она снова позволила завладеть ее губами, позволила прижаться к ней так крепко, словно мир вокруг рушился, и они, последние из людей, вот-вот канут в небытие.
- Сэм, не вздумай… не смей ее тревожить! - взывал Феликс.
- Погладь теперь ты меня, Мэгги,- выдохнул Сэм. Мэгги скользнула ладонью по его груди, животу, бедрам, не замечая реакций своего тела. Сэм смотрел на нее с таким искренним обожанием, что ей захотелось остановить время, продлить этот миг навсегда…
Им не дали и двух минут.
Послышался громкий стук в дверь, и гневный голос Феликса окликнул:
- Сэм? Мэгги?
Ей хотелось провалиться под землю от стыда, однако она нашла в себе силы ответить:
- Сейчас, Феликс.
Рука в руке, они вышли в сад, и в мягком свете молодого месяца Сэм почти буднично объявил:
- Мы помолвлены!
Глава 52
Среда. Вашингтон
Когда утром на заседании Палаты представителей священник начал читать подобающую случаю молитву, конгрессмен Данлоп даже не склонил головы. Его переполняли воспоминания о вчерашней встрече с Брауном. Прошла она хуже некуда: только он собрался вручить шефу блокнот репортера с записями о происхождении нитей, как оказалось, что он уже слышал об этом по телевизору. В результате Браун решил, что он или кто-то из его команды допустили утечку сведений, и назначил Данлопа ответственным за поимку болтуна.
Вдобавок шеф велел активизировать работу подкомитета, сказав, что голосование должно быть проведено не позднее будущей недели. И чтобы никаких проволочек, как с прошлыми законопроектами по клонированию, иначе достанется каждому!.. Многие из конгрессменов были так или иначе обязаны Брауну, подчас не догадываясь об этом, а Данлоп - в особенности. Без Брауна он не сможет организовать свою следующую кампанию. Слишком часто ему перепадало из кармана благодетеля, он уже не успел бы собрать пожертвования.
Данлоп оглядел величественный задник спикерской трибуны. Четыре ионические колонны черного мрамора поддерживают белый антаблемент на фоне таких же стен, в центре звездно-полосатый флаг, а по обе его стороны - бронзовые барельефы в виде увитых плющом фасций - пучков розог с воткнутыми в них топорами. В Древнем Риме они символизировали право магистрата добиваться исполнения своих решений, здесь же обозначали гражданское повиновение.
Взгляд Данлопа скользнул выше флага, к высеченным в мраморе словам «На Бога уповаем». Как ни хотелось ему порой довериться Всевышнему, Его здесь не было. Зато был Браун, который очень ясно намекнул, что с легкостью разрушит его карьеру и брак - несомненно, с помощью фотоснимков их с Корал нечаянной близости.
Помнил Данлоп и о другом инциденте - смерти жены госсекретаря, которая, по несчастливому совпадению, играла в одном бридж-клубе с его женой. Когда их брак распался, она выпила лишнего и наговорила того, чего не следовало. День ее смерти навсегда врезался Данлопу в память. Он прибыл с поручением к Брауну и застал в гараже высокого человека в черном. Тот сел в «ауди S4» и уехал в сопровождении неприметного голубого фургона. Полиция так и не узнала, что эти две машины были замечены на дороге поблизости от участка, где жену госсекретаря занесло в пропасть с обрыва. Хотя инцидент многих взволновал, дело замяли, так же как в случае с Мартой Митчелл. Ее супруг, Джон Митчелл, генеральный прокурор во времена Никсона, подал в отставку вслед за президентом. Жили Митчеллы в Уотергейте. После скандала Марта пристрастилась к спиртному, а так как и она была не слишком сдержанна на язык, вскоре ее не стало. Конгресс погудел, посокрушался - и только.
Данлоп оглядел балкон над трибуной спикера, выискивая глазами сына. Вот и он - сидит в ряду, зарезервированном для членов семей конгрессменов. Когда Зак попросил взять его с собой на слушание законопроекта, Данлоп приятно удивился. С чего парень проявил такой интерес к клонированию, Данлоп не знал, но был все равно рад. Лучше уж клоны, чем летающие тарелки.
Молитва закончилась, и вперед вышел парламентский пристав с булавой - связкой эбеновых прутьев, перевитых серебряными лентами и увенчанных сферой с фигуркой орла. Он установил ее на зеленом пьедестале справа от трибуны, и спикер призвал собрание к порядку. Спустя несколько минут Данлоп поднялся и встал перед возвышением, отведенным его партии. Под высеченным в камне «На Бога уповаем» он повернулся к почти пустому залу и испросил позволения зачитать тот самый законопроект, текст которого Браун вручил ему накануне. Скоро он будет отправлен на рассмотрение подкомитета по делам клонирования человека, возглавляемого Данлопом собственнолично.
Сессии заседаний будут транслироваться по кабельной сети - особенно актуальная мера, учитывая вчерашний телемарафон о клоне. Зная, сколько глаз наблюдает за ним в эту минуту, помня о сыне, Данлоп собрал весь свой ораторский дух и торжественно продекламировал полупустому залу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58