.. Энн не из таких. Но конечно, она в невыгодном положении. Происходит обмен репликами. Энн полагала, что отец бросил ее, и приготовилась ждать грузовика со сменой караула, который пройдет здесь в семь ноль-ноль. Двадцать мужиков найдут генеральскую дочку голой. Хорошая расплата с папочкой, который вторично бросил ее.
— Да, но она понимает также, что отец учитывал такую вероятность, — возразила Синтия. — Он должен приехать за ней, чтобы избежать огласки. Так или иначе, ей надо, чтобы Кент уехал.
— Во всяком случае, он ломает ее планы. Видя штык, воткнутый в землю, предлагает освободить ее. Или же допытывается, что же, собственно, все это значит, понимая, что ей не уйти от серьезного объяснения. А может быть, умоляет ее стать его женой. Энн не раз привязывали к спинке кровати в ее бункере-будуаре, она к этому делу привычная, и потому не стесняется и не пугается, а только раздражена. Мы никогда не узнаем, кто что говорил.
— К сожалению, нам известно, чем кончился этот разговор.
— Да. Кент, вероятно, стягивал шнур, чтобы заставить Энн говорить или возбудить в ней желание — этому приему он научился от нее самой. И вот в какой-то момент он так стянул шнур...
Мы сидели, снова и снова перебирая в уме цепочку событий той страшной ночи.
Синтия встала и сказала:
— Потом, направляясь к шоссе, Кент целиком осознал, что натворил, и пустился бежать. Он, вероятно, домчался до своего джипа прежде, чем выехали из дома Фаулеры. Кент гонит машину к Бетани-Хилл, и не исключено, что даже проезжает мимо Фаулеров. Дома он ставит джип жены в гараж, приводит себя в порядок и начинает ждать тревожное сообщение от своих подчиненных... Думаю, он даже не прилег.
— Не знаю, не знаю... Я встретил его через несколько часов, вид у него был собранный, подтянутый, хотя, как я сейчас понимаю, немного встревоженный. Первые часы преступник не думает о содеянном, но потом оно гнетет его. То же самое происходит сейчас с Кентом.
— Мы сумеем доказать наши предположения? — спросила Синтия.
— Нет.
— Что же нам делать?
— Приготовиться к решительному разговору. Час настал.
— Кент будет все отрицать, и нам придется искать работу на гражданке.
— Очень может быть... И знаешь что? Я все думаю, а вдруг мы ошибаемся?
Синтия ходила по комнате взад-вперед, как бы споря с самой собой, потом предложила:
— Может, нам поискать то место, где Кент съехал с шоссе?
— Годится. Завтра рассветает в пять тридцать шесть. Тебе позвонить или прийти растолкать?
Синтия игнорировала мой вопрос.
— Дождь, конечно, смыл следы от шин. Но если Кент по неосторожности поломал машиной ветки на кустах...
— Это рассеет некоторые сомнения, но не затронет главного. Нет, нам нужны твердые факты.
— Хорошо бы посмотреть, не осталось ли на машине листьев, сосновых иголок, — упорствовала Синтия. — Если осталось, их можно сравнить с растительностью на месте.
— Можно было бы сравнить, если бы мы имели дело с круглым идиотом. Его машина вычищена, как перед техосмотром.
— Что же нам остается, черт побери?
— Провести прямой разговор и сделать это в подходящий психологический момент... Завтра после похорон будет в самый раз. Это наш первый, последний и единственный шанс.
— Да, если Кент собирается сделать признание, то сделает его сразу после похорон. Если хочет снять камень с души, то откроется перед нами, а не перед фэбээровцами.
— Только так.
— А теперь давай спать.
Синтия сняла трубку и попросила дежурную разбудить нас в четыре ноль-ноль. Трехчасовой сон, если я сейчас завалюсь и отключусь через десять секунд. Но на уме у меня было другое.
— Может, под душ вместе ради экономии времени?
Синтия промычала что-то неопределенное, дурной знак. Как однажды я слышал от отца, женщины распоряжаются семьюдесятью процентами нашего национального богатства и ста процентами норок. Синтия и я — мы оба немного робели, как бывшие возлюбленные, пытающиеся возобновить роман. Да и разговоры вокруг убийства отнюдь не способствовали настроению. Не было ни музыки, ни свеч, ни шампанского. Только тень Энн Кемпбелл, мысли об убийце, тяжело ворочающемся в постели на Бетани-Хилл, и два усталых, оторванных от дома человека.
— Хотя, может, это не совсем своевременно, — пробормотал я.
— Совсем несвоевременно. Подождем немного, а уж потом отметим. У тебя на уик-энде. Сам увидишь, как мы будем рады, что отложили.
Я терпеть не могу ждать. Но спорить не было настроения, а настраивать женщину я не мастак. Я зевнул и скинул с кровати покрывало.
— Bon soir, как мы говорили в Брюсселе.
— Спокойной ночи... — Синтия пошла к двери, но на пороге обернулась и произнесла: — Зато будет чего ждать.
— Большие ожидания.
Я выключил лампочку на тумбочке, сбросил халат и голый полез под одеяло. Я слышал шум воды в ванной комнате, стук дождя за окном, возню какой-то парочки в коридоре.
Как в четыре часа зазвонил телефон, я не слышал.
Глава 34
Синтия была уже одета, в окно заглядывало солнце, я почувствовал запах кофе.
Я сел в постели, и Синтия, стоявшая у моей кровати, подала мне пластиковую кружку и сказала:
— У них внизу экспресс-бар.
— Сколько времени? — спросил я.
— Восьмой час утра.
Я начал вылезать из-под одеяла, но вспомнил, что спал голым.
— Почему ты меня не разбудила? — воскликнул я.
— Сколько нужно людей, чтобы посмотреть на сломанный куст?
— Ты была там? Что нашла?
— Машина определенно съехала с Джордан-Филдз ярдах в пятидесяти от Райфл-Рендж-роуд. Видны две колеи, хотя следы от шин смыты. На кусте сломаны ветки, и содрана кора сосны.
Мелкими, частыми глотками я пил кофе, ожидая, когда прояснится в голове. Синтия в джинсах и белой тенниске смотрелась превосходно.
— Кора, говоришь, содрана?
— Я тут же помчалась на Джордан-Филдз, растолкала бедного Кэла Сивера. Он взял одного парня, мы втроем поехали туда и выпилили поврежденное на сосне место.
— Да не тяни ты резину!
— Потом вернулись в ангар и под микроскопом разглядели крупицы краски на дереве. Кэл сегодня отправит вырезанный блок в Форт-Гиллем. Я сказала ему, что краска, вероятно, с черного джипа «Черокл». Там свяжутся с заводом-изготовителем или сами сопоставят с образцами красок, которые имеются у них.
— Надеюсь, мы найдем царапину и на самой машине.
— Нам нужны доказательства, чтобы подкрепить твою версию действий Кента.
— Естественно. — Я зевнул и откашлялся. — Если установят, что краска с черного джипа «Чероки», это, к сожалению, доказывает только то, что сосну зацепил какой-то джип «Чероки». Но все-таки зацепка.
— Еще какая!
Я допил кофе, поставил кружку на тумбочку.
— Я просил, чтобы ты разбудила меня. Ты хоть пыталась?
— Нет, ты спал как убитый.
— Жаль. Но ты молодец, что съездила.
— Спасибо. Кроме того, я отнесла твои ботинки Кэлу Сиверу. Он сравнил их с неопознанными слепками и нанес твои следы на схему.
— Еще раз молодец. Что, я уже подозреваемый?
— Пока нет. Просто Кэлу надо бы установить твои следы.
— А ты их почистила, мои ботинки?
Синтия пропустила язвительный вопрос мимо ушей.
— Кэл получил из Форт-Гиллема компьютерную программу. Теперь у него на схеме все следы — известные и неизвестные. Да, я изложила Кэлу нашу версию событий той ночи. — Синтия встала и подошла к окну. — Смотри, дождь закончился, выглядывает солнышко. Хорошо для урожая. И для похорон подходящий день.
Тут я заметил на постели лист бумаги. Это была компьютерная распечатка письма Энн Кемпбелл миссис Кент. Письмо начиналось так: «Уважаемая миссис Кент. Хочу сообщить вам об отношениях, которые сложились между вашим мужем и мной...» Кончалось оно следующими словами: "Я уважаю вашего мужа как кадрового военного и высококлассного профессионала, но никаких других, личных, чувств к нему не питаю. Я бы рекомендовала обратиться к психоаналитику — ему одному или вместе с вами, — вероятно, ему также следует добиться перевода в другое место или взять отпуск. Уверяю вас, что меня заботит единственно его карьера и репутация, моя репутация, а также то, чтобы в расположении части, которой командует мой отец, не было и тени нарушения приличий. Искренне ваша Энн Кемпбелл".
— Чтобы не было и тени нарушения приличий! — засмеялся я.
Синтия обернулась и произнесла:
— Да, надо отдать ей должное.
Я кинул распечатку на тумбочку.
— Уверен, Кент видел оригинал письма, и оно его взбесило. Тот следопыт из Окленда звонил Кэлу?
— Пока еще нет.
— Ладно, я встаю... но я же...
Синтия кинула мне халат и отвернулась к окну. Я выбрался из постели и потопал в ванную. Едва я намылил щеки, в моей комнате зазвонил телефон. Синтия взяла трубку, но из-за шума воды я плохо слышал, с кем она говорила. Через минуту Синтия сунула голову в дверь ванной и сообщила:
— Это Карл звонил.
— Что ему нужно?
— Хотел узнать, верный ли номер он набрал.
— А-а...
— Он уже в Атланте. К десяти ноль-ноль будет здесь.
— Отзвони ему, скажи, что у нас торнадо.
— Он уже в пути.
— В пути так в пути.
Закончив бритье, я начал чистить зубы. Синтия вернулась в мою комнату. Как только я включил душ, в ее комнате раздался звонок. Синтия его, конечно, не слышала. Я заглянул к себе — она разговаривала по моему аппарату. Решив, что ей звонят по службе, я взял трубку.
— Алло?
— Кто это? — спросил мужской голос.
— А кто вы?
— Майор Шольт. Что вы делаете в комнате моей жены?
Резонный вопрос, ничего не скажешь. Я мог ответить, что его неправильно соединили и вообще сказать многое, но...
— То же, что я делал в Брюсселе, — ответил я.
— Что?! Какого дьявола?.. Бреннер, это вы?
— К вашим услугам, майор.
— Я тебя пристрелю, мерзавец, слышишь? Ей-богу, пристрелю!
— Вы могли это сделать в Брюсселе. Такой шанс выпадает раз в жизни.
— Сукин ты сын!..
— Мисс Санхилл сейчас здесь нет. Что ей передать?
— Где она?
— Принимает душ.
— Ах ты, сволочь!
Непонятно, чего он так разошелся, подумал я. Они ведь разводятся, и он уже завел себе бабу. Странные существа мужчины... Думают, что имеют права на жен, даже когда они расстались. Нет, тут что-то не так. Я понял, что совершил глупость.
— Можешь заказывать катафалк, Бреннер. Все гвозди в крышку гроба самолично забью. Ты меня слышишь?
— Говорят, вы с Синтией разводитесь.
— Разводимся? Какая сволочь это сморозила? Позови эту стерву к телефону!
— Готовитесь к бракоразводному процессу?
— Дай эту стерву, я сказал!
— Минутку.
Я положил трубку на кровать и задумался. Жизнь иногда преподносит такие сюрпризы — не обрадуешься, потом проглядывает солнышко, на сердце становится легче, походке возвращается упругость, и ты снова полон надежд и планов. Потом словно кто-то выдергивает коврик у тебя из-под ног, и ты опять плюхаешься задницей в лужу.
— Я скажу, чтобы она вам перезвонила.
— Попробуй не сказать... твою мать. Я тебя...
Я положил трубку на рычаг, пошел в нашу общую ванную и залез под душ. За дверным стеклом появилась Синтия и крикнула, перекрывая шум воды:
— Я звонила в Учебный центр, мне подтвердили, что полковник Мур провел ночь там. Я попросила передать ему, что через час мы ждем его в полицейском управлении. Слышишь?
— Слышу.
— Кроме того, я приготовила тебе одежду. На похоронах полагается быть в форме.
— Спасибо.
— Я сейчас переодеваюсь.
— Валяй.
Синтия прошла к себе в комнату. Дверь за ней закрылась. Я выключил душ.
* * *
Около восьми часов мы, одетые в парадную форму, ехали в моем «блейзере».
— Тебя что-то беспокоит? — спросила Синтия.
— Нет, ничего.
В нашей комнатенке я выпил еще одну кружку кофе и стал перебирать записки о телефонных звонках. Пришел Мур, немного потрепанный, но в парадной форме. Он даже раздобыл где-то пару новых штиблет. Синтия предложила ему сесть, и без предисловий я начал:
— Полковник, у нас есть основания подозревать в убийстве Энн Кемпбелл полковника Кента.
Мур был так поражен, что не выговорил ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68