Переговоры по этому поводу велись с представителями конгресса, торговой палаты и Белого дома. Отсюда следовало, что Куотермейн пригласил вице-президента Байрона Стоунбриджа на Багамы с целью заручиться его поддержкой. Позднее Стоун-бридж вынес эту тему на обсуждение кабинета, однако большинство выступило против.
“Так вот о чем так сосредоточенно говорили Большой Джордж и вице-президент во время своей вечерней прогулки в саду на Багамах”, — с горечью подумал Хейворд. В то время как власти Вашингтона приняли мудрое решение отказать “Супранэшнл” в предоставлении займа, “Ферст меркантайл Америкен” — по настоянию Роско — с готовностью на это пошел.
Но хоть одно было хорошо. Та часть отчета, где речь шла о поездке вице-президента на Багамы, содержала самую общую информацию — значит, подробности поездки остались невыясненными. А также, к величайшему облегчению Хейворда, в отчете не упоминалось о “Кью-Инвестментс”.
“Интересно, — думал Хейворд, — помнит ли Джером Паттертон о дополнительной ссуде в два миллиона долларов, предоставленной “ФМА” и “Кью-Инвестментс” — группе биржевиков, возглавляемой Большим Джорджем. Вероятно, нет”. Об этом пока ничего не подозревает и Алекс Вандерворт, хотя наверняка скоро ему об этом станет известно. Самое главное позаботиться о том, чтобы никто и никогда не узнал о “премиальных” акциях “Кью-Инвестментс” самого Хейворда. Он от души раскаивался, что не вернул их Джи. Джи. Куотермейну, как собирался. Сейчас уже слишком поздно, однако он мог изъять из своего банковского сейфа сертификаты акций и уничтожить их. Пожалуй, это самое надежное. К счастью, сертификаты были обезличенными, не зарегистрированными на его имя.
Неожиданно Хейворд осознал, что ему наплевать на соперничество с Алексом Вандервортом, он был всецело поглощен мыслями о том, как бы выжить. Он полностью отдавал себе отчет в том, как пошатнется его положение в банке и в совете директоров в результате краха “Супранэшнл”. Он превратится в парию, на которого посыпаются все обвинения. Но возможно, даже сейчас, если действовать быстро и если повезет, еще не поздно поправить дело. При условии, что удастся вернуть кредит, он может стать героем.
Перво-наперво необходимо связаться с “Супранэшнл”. Он велел своей секретарше, миссис Каллаган, соединить его с Джи. Джи. Куотермейном.
Через несколько минут она сообщила:
— Мистер Куотермейн уехал за границу. Его служащие ничего толком не говорят. Никакой другой информации не дают.
Начало не предвещало ничего хорошего.
— Тогда соедините меня с Инчбеком, — рявкнул он. С тех пор как они впервые встретились на Багамах, Хейворд несколько раз беседовал со Стэнли Инчбеком, главным бухгалтером “Супранэшнл”.
Инчбек говорил в нос — с нью-йоркским акцентом:
— Чем могу быть полезен, Роско?
— Я пытаюсь найти Джорджа. Ваши люди, кажется…
— Он в Коста-Рике.
— Я бы хотел с ним переговорить. Я могу ему позвонить?
— Нет. Он распорядился, чтобы не было никаких телефонных звонков.
— Дело срочное.
— Тогда расскажите мне.
— Хорошо. Мы отзываем свой кредит. Сейчас я сообщаю об этом на словах, а с вечерней почтой получите официальное письменное уведомление.
Воцарилось молчание. Затем Инчбек сказал:
— Вы шутите.
— Я абсолютно серьезно.
— Но почему?
— Думаю, вы догадываетесь. Кроме того, вы вряд ли захотите обсуждать причины по телефону.
Инчбек замолчал, что само по себе много значило. Затем возразил:
— Ваш банк ведет себя нелепо и неразумно. Не далее как на прошлой неделе Большой Джордж сказал мне, что хочет попросить увеличить кредит на пятьдесят процентов.
Хейворда поразила такая наглость, однако однажды именно благодаря наглости “Супранэшнл” добилась своего.
Сейчас это не пройдет.
— Если вы быстро погасите кредит, — сказал Хейворд, — вся информация, которой мы располагаем, останется в тайне. Я это гарантирую.
— Пятьдесят миллионов долларов! — воскликнул Инчбек. — У нас нет такой суммы наличными.
— Можете выплачивать частями — наш банк согласен при условии, что промежутки между выплатами будут короткими.
Вопрос, разумеется, заключался в том, где “СуНатКо” в своем нынешнем плачевном положении изыщет пятьдесят миллионов. С Хейворда лил пот, что было результатом нервозности, тревоги и надежды одновременно.
— Я поговорю с Большим Джорджем, — пообещал Инчбек. — Но ему это не понравится.
— Передайте ему также, что я бы хотел обсудить нашу ссуду “Кью-Инвестментс”.
Хейворду показалось, что, когда он вешал трубку, Инчбек застонал.
В тиши кабинета Роско Хейворд откинулся на мягкую спинку вращающегося стула, желая расслабиться. То, что произошло за последний час, было для него шоком. Сейчас, когда наступила реакция, он почувствовал себя подавленным и одиноким. Ему захотелось на какое-то время отключиться. Он знал, если бы у него был выбор, чье общество пришлось бы ему по душе — Эйврил. Но от нее не было никаких вестей со времени их последнего свидания, то есть уже больше месяца. Раньше она всегда звонила ему сама.
Поддавшись порыву, он открыл карманную записную книжку, которую всегда носил с собой, и отыскал нацарапанный карандашом номер телефона. Это был нью-йоркский телефон Эйврил. Он набрал номер по прямой междугородной линии.
После гудков раздался мягкий и мелодичный голос Эйврил.
— Алло!
При этом звуке сердце его запрыгало.
— Привет, Росси, — сказала она, когда он представился.
— Прошло довольно много времени, дорогая, с тех пор как мы в последний раз виделись. А ты все не звонишь.
Он почувствовал, что Эйврил колеблется.
— Но, Росси, милый, тебя больше нет в списке.
— В каком списке?
Еще одна неуверенная пауза.
— Мне, наверное, не следовало этого говорить…
— Нет, уж, пожалуйста, скажи. Это останется между нами.
— Ну это секретный список тех, кто имеет право развлекаться за счет “Супранэшнл”.
Он вдруг ощутил, что стягивавшие его путы стали еще туже.
— Кто получает этот список?
— Не знаю. Мы, девушки, получаем. А кто еще, не знаю.
Он замолчал, лихорадочно соображая. Что сделано, то сделано. Надо бы радоваться тому, что сейчас его нет в списке, однако он почувствовал уколы зависти — а кто, интересно, туда включен? Как бы то ни было, он надеялся, что старые копии тщательно уничтожены. Вслух же он спросил:
— Это означает, что ты не можешь больше приезжать и встречаться со мной?
— Не совсем так. Но если я приеду, Росси, то тебе придется платить самому.
— И сколько же? — Хейворд не верил своим ушам: он ли задал такой вопрос?
— Билет на самолет из Нью-Йорка, — объяснила Эйврил как ни в чем не бывало. — Номер в гостинице. И двести долларов мне.
Хейворд вспомнил, что когда-то задавался вопросом: сколько платит за него “Супранэшнл”? Теперь он знал. Отняв от уха трубку, он боролся с собой: здравый смысл восставал против желания; совесть — против осознания того, что такое остаться наедине с Эйврил. Да и сумма была больше, чем он мог себе позволить. Но он хотел ее. Страстно, Он приложил трубку к уху.
— Когда бы ты могла приехать?
— В следующий вторник.
— А раньше никак?
— Боюсь, что нет, милый.
Он понимал, что ведет себя как идиот: время между сегодняшним днем и вторником было расписано между другими мужчинами, которые, по разным причинам, гораздо важнее его. Но он ничего не мог с собой поделать.
— Хорошо. До вторника.
Они условились, что она отправится в “Колумбия Хилтон” и оттуда ему позвонит.
Хейворд с замиранием сердца предвкушал сладостное мгновение.
Он вспомнил, что ему надлежит сделать еще одно дело — уничтожить сертификаты акций “Кью-Инвестментс”.
С тридцать шестого этажа он спустился на скоростном лифте в фойе, откуда по переходу прошел в центральное отделение. Для того чтобы открыть персональный сейф и изъять оттуда четыре сертификата — каждый на пятьсот акций, — понадобилось всего несколько минут. Он принес их наверх, где лично собирался пропустить через бумагорезку.
Однако уже в кабинете засомневался. Когда он в последний раз проверял акции, каждая тянула на двадцать тысяч долларов. Может, не стоит торопиться? В конце концов он уничтожит сертификаты в любой момент.
Передумав, он запер их в ящик стола с другими личными бумагами.
Глава 12
События начали разворачиваться, когда Майлз меньше всего этого ожидал.
В субботу он встретился с Хуанитой. В понедельник поздно вечером в “Двух семерках” Нейт Натансон, управляющий клубом, послал за Майлзом, который, как обычно, помогал подавать напитки и бутерброды игрокам в карты и кости.
В кабинете Натансона, кроме самого управляющего, Майлз застал еще двух человек. Один был Русский, ростовщик-акула Оминский. Другой — здоровенный детина с мясистым лицом. Майлз видел его в клубе несколько раз и знал, что это Тони Медведь Марино. То, что Тони Медведь был главным, не вызывало сомнений — здесь все перед ним трепетали. Всякий раз он подъезжал к “Двум семеркам” в роскошном “кадиллаке” с шофером и сопровождающим — наверняка оба были его телохранителями.
Когда Натансон заговорил, было видно, что он нервничает.
— Майлз, я рассказал мистеру Марино и мистеру Оминскому о том, как ты нам помогаешь. Они хотели бы, чтобы ты оказал им услугу…
— Подожди за дверью, — резко перебил управляющего Оминский.
— Хорошо, сэр. — И Натансон торопливо вышел вон.
— Там в машине находится старик, — сказал Оминский Майлзу. — Тебе помогут ребята мистера Марино. Втащите его сюда: а потом держи его взаперти. Помести его в какой-нибудь комнате по соседству с твоей, и чтобы он никуда оттуда не вылезал. Старайся не оставлять его одного, но уж если тебе приспичит уйти, запирай на ключ. Ты отвечаешь за него головой.
— Мне что, его силой удерживать? — с сомнением спросил Майлз.
— Сила тебе не понадобится.
— Старикан знает, что к чему. Он не станет лезть на рожон, — сказал Тони Медведь. Для человека его комплекции у него был очень высокий голос. — Ты, главное, не забывай, что он нам позарез нужен, и обращайся с ним получше. Но смотри не давай ему пить. Он будет просить. Не давай ничего. Ясно?
— Вроде да, — ответил Майлз. — А сейчас-то он без сознания, что ли?
— Совершенно пьяный, — сказал Оминский. — Неделю не просыхает. Твоя задача — привести его в чувство. Пока он будет здесь — дня три-четыре, — другая работа подождет. Если сделаешь все как надо, — добавил Оминский, — тебе зачтется.
— Постараюсь, — ответил Майлз. — А как имя этого старика? Я же должен буду как-то его называть. Оминский и Тони Медведь переглянулись.
— Дэнни, — сказал Оминский. — Этого достаточно. Спустя несколько минут водитель-телохранитель Марино проворчал, с отвращением сплюнув на тротуар:
— Черт побери! От старого пердуна воняет, как от кучи дерьма.
Оба телохранителя и Майлз Истин разглядывали неподвижную фигуру на заднем сиденье четырехдверного “доджа”, стоявшего у края мостовой. Ближняя к ним задняя дверца была открыта.
— Попробую его отмыть, — сказал Майлз и поморщился от резкого запаха рвоты. — Для начала его надо втащить в дом.
Совместными усилиями они извлекли старика из машины. В тусклом свете фонарей можно было различить лишь копну спутанных седых волос, бледные, впалые, давно не бритые щеки и полуоткрытый рот с беззубыми деснами. Одежда на старике была грязной и потрепанной.
— Он, часом, не помер? — спросил второй телохранитель.
В этот момент на Майлза изрыгнулся поток рвоты.
Водитель-телохранитель усмехнулся:
— Не помер. Пока.
Они внесли безжизненное тело в клуб, затем по запасной лестнице — на четвертый этаж. Майлз, заранее захвативший ключ от комнаты, открыл дверь. То была такая же крошечная конура, как и его собственная, — вся обстановка состояла из узкой кровати, комода, двух стульев, умывальника и пары полок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
“Так вот о чем так сосредоточенно говорили Большой Джордж и вице-президент во время своей вечерней прогулки в саду на Багамах”, — с горечью подумал Хейворд. В то время как власти Вашингтона приняли мудрое решение отказать “Супранэшнл” в предоставлении займа, “Ферст меркантайл Америкен” — по настоянию Роско — с готовностью на это пошел.
Но хоть одно было хорошо. Та часть отчета, где речь шла о поездке вице-президента на Багамы, содержала самую общую информацию — значит, подробности поездки остались невыясненными. А также, к величайшему облегчению Хейворда, в отчете не упоминалось о “Кью-Инвестментс”.
“Интересно, — думал Хейворд, — помнит ли Джером Паттертон о дополнительной ссуде в два миллиона долларов, предоставленной “ФМА” и “Кью-Инвестментс” — группе биржевиков, возглавляемой Большим Джорджем. Вероятно, нет”. Об этом пока ничего не подозревает и Алекс Вандерворт, хотя наверняка скоро ему об этом станет известно. Самое главное позаботиться о том, чтобы никто и никогда не узнал о “премиальных” акциях “Кью-Инвестментс” самого Хейворда. Он от души раскаивался, что не вернул их Джи. Джи. Куотермейну, как собирался. Сейчас уже слишком поздно, однако он мог изъять из своего банковского сейфа сертификаты акций и уничтожить их. Пожалуй, это самое надежное. К счастью, сертификаты были обезличенными, не зарегистрированными на его имя.
Неожиданно Хейворд осознал, что ему наплевать на соперничество с Алексом Вандервортом, он был всецело поглощен мыслями о том, как бы выжить. Он полностью отдавал себе отчет в том, как пошатнется его положение в банке и в совете директоров в результате краха “Супранэшнл”. Он превратится в парию, на которого посыпаются все обвинения. Но возможно, даже сейчас, если действовать быстро и если повезет, еще не поздно поправить дело. При условии, что удастся вернуть кредит, он может стать героем.
Перво-наперво необходимо связаться с “Супранэшнл”. Он велел своей секретарше, миссис Каллаган, соединить его с Джи. Джи. Куотермейном.
Через несколько минут она сообщила:
— Мистер Куотермейн уехал за границу. Его служащие ничего толком не говорят. Никакой другой информации не дают.
Начало не предвещало ничего хорошего.
— Тогда соедините меня с Инчбеком, — рявкнул он. С тех пор как они впервые встретились на Багамах, Хейворд несколько раз беседовал со Стэнли Инчбеком, главным бухгалтером “Супранэшнл”.
Инчбек говорил в нос — с нью-йоркским акцентом:
— Чем могу быть полезен, Роско?
— Я пытаюсь найти Джорджа. Ваши люди, кажется…
— Он в Коста-Рике.
— Я бы хотел с ним переговорить. Я могу ему позвонить?
— Нет. Он распорядился, чтобы не было никаких телефонных звонков.
— Дело срочное.
— Тогда расскажите мне.
— Хорошо. Мы отзываем свой кредит. Сейчас я сообщаю об этом на словах, а с вечерней почтой получите официальное письменное уведомление.
Воцарилось молчание. Затем Инчбек сказал:
— Вы шутите.
— Я абсолютно серьезно.
— Но почему?
— Думаю, вы догадываетесь. Кроме того, вы вряд ли захотите обсуждать причины по телефону.
Инчбек замолчал, что само по себе много значило. Затем возразил:
— Ваш банк ведет себя нелепо и неразумно. Не далее как на прошлой неделе Большой Джордж сказал мне, что хочет попросить увеличить кредит на пятьдесят процентов.
Хейворда поразила такая наглость, однако однажды именно благодаря наглости “Супранэшнл” добилась своего.
Сейчас это не пройдет.
— Если вы быстро погасите кредит, — сказал Хейворд, — вся информация, которой мы располагаем, останется в тайне. Я это гарантирую.
— Пятьдесят миллионов долларов! — воскликнул Инчбек. — У нас нет такой суммы наличными.
— Можете выплачивать частями — наш банк согласен при условии, что промежутки между выплатами будут короткими.
Вопрос, разумеется, заключался в том, где “СуНатКо” в своем нынешнем плачевном положении изыщет пятьдесят миллионов. С Хейворда лил пот, что было результатом нервозности, тревоги и надежды одновременно.
— Я поговорю с Большим Джорджем, — пообещал Инчбек. — Но ему это не понравится.
— Передайте ему также, что я бы хотел обсудить нашу ссуду “Кью-Инвестментс”.
Хейворду показалось, что, когда он вешал трубку, Инчбек застонал.
В тиши кабинета Роско Хейворд откинулся на мягкую спинку вращающегося стула, желая расслабиться. То, что произошло за последний час, было для него шоком. Сейчас, когда наступила реакция, он почувствовал себя подавленным и одиноким. Ему захотелось на какое-то время отключиться. Он знал, если бы у него был выбор, чье общество пришлось бы ему по душе — Эйврил. Но от нее не было никаких вестей со времени их последнего свидания, то есть уже больше месяца. Раньше она всегда звонила ему сама.
Поддавшись порыву, он открыл карманную записную книжку, которую всегда носил с собой, и отыскал нацарапанный карандашом номер телефона. Это был нью-йоркский телефон Эйврил. Он набрал номер по прямой междугородной линии.
После гудков раздался мягкий и мелодичный голос Эйврил.
— Алло!
При этом звуке сердце его запрыгало.
— Привет, Росси, — сказала она, когда он представился.
— Прошло довольно много времени, дорогая, с тех пор как мы в последний раз виделись. А ты все не звонишь.
Он почувствовал, что Эйврил колеблется.
— Но, Росси, милый, тебя больше нет в списке.
— В каком списке?
Еще одна неуверенная пауза.
— Мне, наверное, не следовало этого говорить…
— Нет, уж, пожалуйста, скажи. Это останется между нами.
— Ну это секретный список тех, кто имеет право развлекаться за счет “Супранэшнл”.
Он вдруг ощутил, что стягивавшие его путы стали еще туже.
— Кто получает этот список?
— Не знаю. Мы, девушки, получаем. А кто еще, не знаю.
Он замолчал, лихорадочно соображая. Что сделано, то сделано. Надо бы радоваться тому, что сейчас его нет в списке, однако он почувствовал уколы зависти — а кто, интересно, туда включен? Как бы то ни было, он надеялся, что старые копии тщательно уничтожены. Вслух же он спросил:
— Это означает, что ты не можешь больше приезжать и встречаться со мной?
— Не совсем так. Но если я приеду, Росси, то тебе придется платить самому.
— И сколько же? — Хейворд не верил своим ушам: он ли задал такой вопрос?
— Билет на самолет из Нью-Йорка, — объяснила Эйврил как ни в чем не бывало. — Номер в гостинице. И двести долларов мне.
Хейворд вспомнил, что когда-то задавался вопросом: сколько платит за него “Супранэшнл”? Теперь он знал. Отняв от уха трубку, он боролся с собой: здравый смысл восставал против желания; совесть — против осознания того, что такое остаться наедине с Эйврил. Да и сумма была больше, чем он мог себе позволить. Но он хотел ее. Страстно, Он приложил трубку к уху.
— Когда бы ты могла приехать?
— В следующий вторник.
— А раньше никак?
— Боюсь, что нет, милый.
Он понимал, что ведет себя как идиот: время между сегодняшним днем и вторником было расписано между другими мужчинами, которые, по разным причинам, гораздо важнее его. Но он ничего не мог с собой поделать.
— Хорошо. До вторника.
Они условились, что она отправится в “Колумбия Хилтон” и оттуда ему позвонит.
Хейворд с замиранием сердца предвкушал сладостное мгновение.
Он вспомнил, что ему надлежит сделать еще одно дело — уничтожить сертификаты акций “Кью-Инвестментс”.
С тридцать шестого этажа он спустился на скоростном лифте в фойе, откуда по переходу прошел в центральное отделение. Для того чтобы открыть персональный сейф и изъять оттуда четыре сертификата — каждый на пятьсот акций, — понадобилось всего несколько минут. Он принес их наверх, где лично собирался пропустить через бумагорезку.
Однако уже в кабинете засомневался. Когда он в последний раз проверял акции, каждая тянула на двадцать тысяч долларов. Может, не стоит торопиться? В конце концов он уничтожит сертификаты в любой момент.
Передумав, он запер их в ящик стола с другими личными бумагами.
Глава 12
События начали разворачиваться, когда Майлз меньше всего этого ожидал.
В субботу он встретился с Хуанитой. В понедельник поздно вечером в “Двух семерках” Нейт Натансон, управляющий клубом, послал за Майлзом, который, как обычно, помогал подавать напитки и бутерброды игрокам в карты и кости.
В кабинете Натансона, кроме самого управляющего, Майлз застал еще двух человек. Один был Русский, ростовщик-акула Оминский. Другой — здоровенный детина с мясистым лицом. Майлз видел его в клубе несколько раз и знал, что это Тони Медведь Марино. То, что Тони Медведь был главным, не вызывало сомнений — здесь все перед ним трепетали. Всякий раз он подъезжал к “Двум семеркам” в роскошном “кадиллаке” с шофером и сопровождающим — наверняка оба были его телохранителями.
Когда Натансон заговорил, было видно, что он нервничает.
— Майлз, я рассказал мистеру Марино и мистеру Оминскому о том, как ты нам помогаешь. Они хотели бы, чтобы ты оказал им услугу…
— Подожди за дверью, — резко перебил управляющего Оминский.
— Хорошо, сэр. — И Натансон торопливо вышел вон.
— Там в машине находится старик, — сказал Оминский Майлзу. — Тебе помогут ребята мистера Марино. Втащите его сюда: а потом держи его взаперти. Помести его в какой-нибудь комнате по соседству с твоей, и чтобы он никуда оттуда не вылезал. Старайся не оставлять его одного, но уж если тебе приспичит уйти, запирай на ключ. Ты отвечаешь за него головой.
— Мне что, его силой удерживать? — с сомнением спросил Майлз.
— Сила тебе не понадобится.
— Старикан знает, что к чему. Он не станет лезть на рожон, — сказал Тони Медведь. Для человека его комплекции у него был очень высокий голос. — Ты, главное, не забывай, что он нам позарез нужен, и обращайся с ним получше. Но смотри не давай ему пить. Он будет просить. Не давай ничего. Ясно?
— Вроде да, — ответил Майлз. — А сейчас-то он без сознания, что ли?
— Совершенно пьяный, — сказал Оминский. — Неделю не просыхает. Твоя задача — привести его в чувство. Пока он будет здесь — дня три-четыре, — другая работа подождет. Если сделаешь все как надо, — добавил Оминский, — тебе зачтется.
— Постараюсь, — ответил Майлз. — А как имя этого старика? Я же должен буду как-то его называть. Оминский и Тони Медведь переглянулись.
— Дэнни, — сказал Оминский. — Этого достаточно. Спустя несколько минут водитель-телохранитель Марино проворчал, с отвращением сплюнув на тротуар:
— Черт побери! От старого пердуна воняет, как от кучи дерьма.
Оба телохранителя и Майлз Истин разглядывали неподвижную фигуру на заднем сиденье четырехдверного “доджа”, стоявшего у края мостовой. Ближняя к ним задняя дверца была открыта.
— Попробую его отмыть, — сказал Майлз и поморщился от резкого запаха рвоты. — Для начала его надо втащить в дом.
Совместными усилиями они извлекли старика из машины. В тусклом свете фонарей можно было различить лишь копну спутанных седых волос, бледные, впалые, давно не бритые щеки и полуоткрытый рот с беззубыми деснами. Одежда на старике была грязной и потрепанной.
— Он, часом, не помер? — спросил второй телохранитель.
В этот момент на Майлза изрыгнулся поток рвоты.
Водитель-телохранитель усмехнулся:
— Не помер. Пока.
Они внесли безжизненное тело в клуб, затем по запасной лестнице — на четвертый этаж. Майлз, заранее захвативший ключ от комнаты, открыл дверь. То была такая же крошечная конура, как и его собственная, — вся обстановка состояла из узкой кровати, комода, двух стульев, умывальника и пары полок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63