Диски по большей части были толщиною в фут, но была там и монета шириною в двенадцать футов, и для расчетов такие монеты несли на шесте.
— А как насчет сдачи? — спросил кто-то под всеобщий хохот, и Майлз заверил их, что сдачу давали каменными дисками меньшего размера.
— А вот самыми легкими деньгами, — сообщил он, — были редкие виды перьев на островах Новые Гебриды. На протяжении веков использовалась вместо денег и соль, в особенности в Эфиопии, а римляне платили солью рабочим, отсюда слово “жалованье”, произошедшее от “пожаловать солью”. А на Борнео еще в девятнадцатом веке, — рассказывал Майлз, — официально расплачивались скальпами.
Но в конце подобных бесед разговор неизбежно вновь переходил на изготовление поддельных денег.
Однажды после такой беседы огромный детина, водитель-телохранитель, слонявшийся по клубу, пока его босс играл в карты наверху, отвел Майлза в сторону.
— Эй, парень, ты много говоришь про подделки. Взгляни-ка на это. — И он достал чистую, хрустящую двадцатидолларовую купюру.
Майлз взял банкноту и стал ее изучать. Это было для него не впервой. Когда он работал в “Ферст меркантайл Америкен”, ему обычно приносили подозрительные банкноты, поскольку он понимал в этом деле.
Здоровяк усмехнулся:
— Неплохо, а?
— Если это подделка, — сказал Майлз, — такой удачной я еще не видел.
— Хочешь купить несколько штук? — Телохранитель достал из внутреннего кармана еще девять двадцатидолларовых бумажек. — Дай мне сорок долларов настоящими, парень, и две сотни твои.
По такому курсу, Майлз знал, шли первоклассные подделки. Он заметил, что другие банкноты были такого же хорошего качества, как и первые.
Он уже готов был отказаться, но замялся. Сам он не собирался пользоваться фальшивыми деньгами, однако их ведь можно переслать Уэйнрайту.
— Подожди-ка! — сказал он громиле и поднялся к себе в комнату, где у него было припрятано немногим больше сорока долларов. Что-то осталось от пятидесяти долларов, которые ему дал Уэйнрайт; остальное он получил в виде чаевых в комнатах для игры. Он взял деньги, в основном купюрами мелкого достоинства, и обменял их внизу на поддельные двести. А вечером спрятал фальшивые деньги у себя в комнате.
На другой день Джул Ларокка с ухмылкой сказал ему:
— Я слышал, ты удачное дельце провернул. Майлз сидел за своим бухгалтерским столом в кабинете на третьем этаже.
— Небольшое, — признался он. Ларокка ближе придвинулся к нему своим толстым животом и понизил голос:
— Хочешь еще кое во что включиться?
Майлз с опаской произнес:
— Смотря во что.
— Скажем, махнуть в Луисвилл. Перевезти немного того, что ты вчера приобрел.
У Майлза заныло под ложечкой: он знал, что, если согласится и его поймают, он не только окажется снова в тюрьме, но сядет на гораздо более долгий срок. И вместе с тем если он не будет рисковать, то как он сможет что-то узнать и добиться доверия остальных, кто здесь орудует?
— Надо всего лишь проехать на машине отсюда — туда. Тебе заплатят две “кати”.
— А что, если меня остановят? Я же на поруках, и у меня нет водительского удостоверения.
— Удостоверение не проблема, если у тебя есть фотография в фас — голова и плечи.
— Нет, но я Могу сняться.
— И сделай это побыстрее.
Во время обеденного перерыва Майлз отправился на автобусную станцию и сфотографировался в автомате. Фотографию он отдал Ларокке в тот же день.
Через два дня — опять-таки когда Майлз работал, — на бухгалтерскую книгу перед ним чья-то рука тихо положила полоску бумаги. Майлз с удивлением увидел, что это водительское удостоверение штата с его фотографией.
Он обернулся — за его спиной стоял Ларокка и ухмылялся.
— Сварганено лучше, чем в бюро по выдаче удостоверений, а?
— Ты хочешь сказать, что это подделка? — недоверчиво спросил Майлз.
— А ты видишь разницу?
— Нет, не вижу. — Он вгляделся в удостоверение: оно выглядело вполне настоящим. — Как ты его раздобыл?
— Не важно.
— Нет, — сказал Майлз, — мне правда интересно. Ты же знаешь, как меня такие вещи интересуют.
Ларокка помрачнел; в его глазах впервые отразилось подозрение.
— А зачем тебе это знать?
— Просто из интереса. Как я тебе и сказал. — Майлз надеялся, что овладевшая им нервозность незаметна.
— Некоторые вопросы задавать не стоит. Парень начинает чересчур расспрашивать, люди задумываются. Ему может достаться. Сильно достаться.
Майлз молчал; Ларокка наблюдал за ним. Затем, похоже, подозрение рассосалось.
— Завтра вечером, — сообщил Джул Ларокка, — тебе скажут, что делать и когда.
На следующий день поступили инструкции — и опять их передал постоянный связной, Ларокка, вручивший Майлзу ключи от машины, квитанцию с городской автостоянки и авиабилет в один конец. Майлз должен был взять машину — темно-бордовый “шевроле-импала”, выехать со стоянки и за ночь доехать до Луисвилла. По прибытии отправиться в луисвиллский аэропорт и запарковать там машину, оставив квитанцию о парковке и ключи под передним сиденьем. Перед тем как выйти из машины, он должен тщательно ее протереть, чтобы не осталось отпечатков его пальцев. Затем ранним утренним рейсом он вернется назад.
Хуже всего было Майлзу вначале, когда он нашел машину и выезжал с городской стоянки. Он напряженно думал, не ведет ли полиция наблюдения за “шевроле”. Возможно, тот, кто оставил здесь машину, был под подозрением и за ним следили. Если это так, то сейчас скорее всего он попадет в лапы закона. Майлз знал, что сильно рискует, иначе его бы не выбрали курьером. И хотя он не знал наверняка, но подозревал, что в багажнике лежат фальшивые деньги — и, по всей вероятности, много.
Но ничего не произошло, хотя расслабляться он начал, лишь когда оставил городскую стоянку далеко позади и уже подъезжал к окраинам города.
Раза два, когда на шоссе попадались патрульные машины полиции штата, сердце у Майлза начинало биться быстрее, но никто его не остановил, и он приехал в Луисвилл перед рассветом без всяких приключений.
Все шло по плану, кроме одного момента. В получасе езды до Луисвилла Майлз съехал с шоссе и в темноте, при помощи фонарика, открыл багажник. В нем лежали два увесистых чемодана, оба были крепко заперты на замки. На мгновение он подумал было вскрыть один из них, но здравый смысл подсказал, что он подставит себя таким образом. Тогда он закрыл багажник, записал номер “импалы” и поехал дальше.
Он без труда нашел луисвиллский аэропорт и, выполнив до конца инструкции, сел на обратный рейс и немногим раньше 10 утра был в оздоровительном клубе “Две семерки”. Вопросов по поводу его отсутствия никто не задавал.
Весь день Майлз был вялым из-за бессонной ночи, хотя и умудрялся делать свое дело. К вечеру появился сияющий Ларокка с толстой сигарой во рту.
— Чисто сработано, Майлзи. Никого не подвели. Все довольны.
— Отлично, — сказал Майлз. — А когда мне заплатят двести долларов?
— Тебе уже их заплатили. Оминский забрал. Пошло в счет твоего долга.
Майлз вздохнул. Наверное, ему следовало ожидать чего-то такого, хотя какая ирония — так рисковать ради выгоды ростовщика-акулы.
— А откуда Оминский узнал? — спросил он у Ларокки.
— Он почти все знает.
— Чуть раньше ты сказал, что все довольны. Кто это — все? Когда я делаю такую работу, как вчера, мне хочется знать, на кого я работаю.
— Я ведь уже говорил тебе: есть вещи, о которых лучше не знать и не спрашивать.
— Наверное, ты прав. — Было очевидно, что больше он ничего не узнает, и Майлз заставил себя улыбнуться Ларокке, хотя сегодня его приподнятое настроение и сменилось подавленностью. Ночная поездка стоила ему большого напряжения, а узнал он, несмотря на страшный риск, крайне мало.
Через два дня, все еще не придя в себя от усталости и разочарования, Майлз поделился своими опасениями с Хуанитой.
Глава 8
Майлз Истин встречался с Хуанитой уже дважды на протяжении того месяца, что он работал в оздоровительном клубе “Две семерки”.
В первый раз — через несколько дней после вечерней поездки Хуаниты с Ноланом Уэйнрайтом, когда она согласилась быть связной, — оба чувствовали себя во время встречи неловко и неуверенно. Хотя телефон был установлен в квартире Хуаниты тут же, как и обещал Уэйнрайт, Майлз не знал об этом и приехал без предупреждения вечером. Посмотрев из предосторожности в щелку приоткрытой две уанита сняла цепочку и впустила его.
— Привет, — сказала Эстела. Маленькая смуглая девчушка — Хуанита в миниатюре — оторвалась от книжки с картинками, ее большие влажные глаза рассматривали Майлза. — Ты — тощий дяденька, который приходил раньше. Ты растолстел.
— Я знаю, — сказал Майлз. — Я ел волшебную еду для гигантов.
Эстела захихикала, но Хуанита продолжала хмуриться.
— Я не мог предупредить о своем приезде, — извиняющимся тоном произнес он. — Но мистер Уэйнрайт сказал, что вы будете ждать меня.
— Вот врун!
— Он вам не нравится?
— Я его ненавижу.
— Ну, и для меня он не воплощение Санта-Клауса, — сказал Майлз. — Но я не могу сказать, что ненавижу его. Такая уж у него работа.
— Так пусть он ею и занимается. А не использует других.
— Если вы так настроены, то зачем же согласились?..
— Вы думаете, я себя не спрашивала? — резко произнесла Хуанита. — Будь проклят день, когда я его узнала. Я дала обещание в порыве внезапной глупости, а теперь жалею.
— Жалеть не надо. Никто не сказал, что вы не можете отказаться. — Голос Майлза звучал мягко. — Я объясню Уэйнрайту. — И он шагнул было к двери.
— А что же будет с вами? — пылко воскликнула Хуанита. — Как вы будете передавать ваши сообщения? — Она в отчаянии покачала головой. — Вы что, с ума сошли, когда согласились на подобную глупость?
— Нет, — ответил Майлз. — Я увидел в этом шанс, собственно — единственный шанс, но это вовсе не значит, что я должен втягивать вас. Когда я предложил вас на эту роль, то не продумал все до конца. Прошу прощения.
— Мамочка, — спросила Эстела, — почему ты так злишься?
Хуанита протянула к дочурке руки и обняла ее.
— Не обращай внимания, мое солнышко. Я злюсь на жизнь, малышка. На то, что люди делают друг с другом. — И она сказала Майлзу:
— Садитесь, садитесь!
— Вы уверены?
— Уверена в чем? Что вам нужно сесть? Нет, даже в этом я не уверена. Но сядьте же! Он повиновался.
— Мне нравится ваш нрав, Хуанита. — Майлз улыбнулся и на мгновение показался ей таким, как прежде, в банке. — Мне нравится в вас и другое, — продолжал он. — Если хотите правду, то я предложил вас, потому что тогда смогу вас видеть.
— Ну, вот теперь вы меня видите. — Хуанита пожала плечами. — И думаю, что увидите еще. Так что, тайный агент, делайте свое сообщение, и я передам его мистеру Пауку-Уэйнрайту, который плетет свою паутину.
— Я сообщаю то, что никакого сообщения нет. Пока что нет. — И Майлз рассказал ей об оздоровительном клубе “Две семерки”, как он выглядит и чем там пахнет, и заметил, как она от отвращения сморщила нос. Он описал также встречу с Джулом Лароккой, а затем свидание с ростовщиком-акулой Оминским по кличке Русский и то, что взят в клуб бухгалтером. На тот момент Майлз проработал в “Двух семерках” лишь несколько дней, и это было все, что он знал. — Но я пролез к ним, — заверил он Хуаниту. — Этого и хотел мистер Уэйнрайт.
— Иногда легко проникнуть внутрь, — произнесла она. — А вот когда ловушка захлопнется, выбраться из нее сложнее.
Эстела внимательно слушала.
— Ты придешь еще? — спросила она Майлза.
— Не знаю. — Он вопросительно посмотрел на Хуаниту.
— Да, любимая, — сказала она. — Придет. Хуанита прошла в спальню, откуда вернулась с двумя конвертами от Нолана Уэйнрайта. Она протянула их Майлзу:
— Это тебе.
В одном конверте, потолще, были деньги, в другом — кредитная карта “Кичардж”, выписанная на имя несуществующего П. О. Монпелги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
— А как насчет сдачи? — спросил кто-то под всеобщий хохот, и Майлз заверил их, что сдачу давали каменными дисками меньшего размера.
— А вот самыми легкими деньгами, — сообщил он, — были редкие виды перьев на островах Новые Гебриды. На протяжении веков использовалась вместо денег и соль, в особенности в Эфиопии, а римляне платили солью рабочим, отсюда слово “жалованье”, произошедшее от “пожаловать солью”. А на Борнео еще в девятнадцатом веке, — рассказывал Майлз, — официально расплачивались скальпами.
Но в конце подобных бесед разговор неизбежно вновь переходил на изготовление поддельных денег.
Однажды после такой беседы огромный детина, водитель-телохранитель, слонявшийся по клубу, пока его босс играл в карты наверху, отвел Майлза в сторону.
— Эй, парень, ты много говоришь про подделки. Взгляни-ка на это. — И он достал чистую, хрустящую двадцатидолларовую купюру.
Майлз взял банкноту и стал ее изучать. Это было для него не впервой. Когда он работал в “Ферст меркантайл Америкен”, ему обычно приносили подозрительные банкноты, поскольку он понимал в этом деле.
Здоровяк усмехнулся:
— Неплохо, а?
— Если это подделка, — сказал Майлз, — такой удачной я еще не видел.
— Хочешь купить несколько штук? — Телохранитель достал из внутреннего кармана еще девять двадцатидолларовых бумажек. — Дай мне сорок долларов настоящими, парень, и две сотни твои.
По такому курсу, Майлз знал, шли первоклассные подделки. Он заметил, что другие банкноты были такого же хорошего качества, как и первые.
Он уже готов был отказаться, но замялся. Сам он не собирался пользоваться фальшивыми деньгами, однако их ведь можно переслать Уэйнрайту.
— Подожди-ка! — сказал он громиле и поднялся к себе в комнату, где у него было припрятано немногим больше сорока долларов. Что-то осталось от пятидесяти долларов, которые ему дал Уэйнрайт; остальное он получил в виде чаевых в комнатах для игры. Он взял деньги, в основном купюрами мелкого достоинства, и обменял их внизу на поддельные двести. А вечером спрятал фальшивые деньги у себя в комнате.
На другой день Джул Ларокка с ухмылкой сказал ему:
— Я слышал, ты удачное дельце провернул. Майлз сидел за своим бухгалтерским столом в кабинете на третьем этаже.
— Небольшое, — признался он. Ларокка ближе придвинулся к нему своим толстым животом и понизил голос:
— Хочешь еще кое во что включиться?
Майлз с опаской произнес:
— Смотря во что.
— Скажем, махнуть в Луисвилл. Перевезти немного того, что ты вчера приобрел.
У Майлза заныло под ложечкой: он знал, что, если согласится и его поймают, он не только окажется снова в тюрьме, но сядет на гораздо более долгий срок. И вместе с тем если он не будет рисковать, то как он сможет что-то узнать и добиться доверия остальных, кто здесь орудует?
— Надо всего лишь проехать на машине отсюда — туда. Тебе заплатят две “кати”.
— А что, если меня остановят? Я же на поруках, и у меня нет водительского удостоверения.
— Удостоверение не проблема, если у тебя есть фотография в фас — голова и плечи.
— Нет, но я Могу сняться.
— И сделай это побыстрее.
Во время обеденного перерыва Майлз отправился на автобусную станцию и сфотографировался в автомате. Фотографию он отдал Ларокке в тот же день.
Через два дня — опять-таки когда Майлз работал, — на бухгалтерскую книгу перед ним чья-то рука тихо положила полоску бумаги. Майлз с удивлением увидел, что это водительское удостоверение штата с его фотографией.
Он обернулся — за его спиной стоял Ларокка и ухмылялся.
— Сварганено лучше, чем в бюро по выдаче удостоверений, а?
— Ты хочешь сказать, что это подделка? — недоверчиво спросил Майлз.
— А ты видишь разницу?
— Нет, не вижу. — Он вгляделся в удостоверение: оно выглядело вполне настоящим. — Как ты его раздобыл?
— Не важно.
— Нет, — сказал Майлз, — мне правда интересно. Ты же знаешь, как меня такие вещи интересуют.
Ларокка помрачнел; в его глазах впервые отразилось подозрение.
— А зачем тебе это знать?
— Просто из интереса. Как я тебе и сказал. — Майлз надеялся, что овладевшая им нервозность незаметна.
— Некоторые вопросы задавать не стоит. Парень начинает чересчур расспрашивать, люди задумываются. Ему может достаться. Сильно достаться.
Майлз молчал; Ларокка наблюдал за ним. Затем, похоже, подозрение рассосалось.
— Завтра вечером, — сообщил Джул Ларокка, — тебе скажут, что делать и когда.
На следующий день поступили инструкции — и опять их передал постоянный связной, Ларокка, вручивший Майлзу ключи от машины, квитанцию с городской автостоянки и авиабилет в один конец. Майлз должен был взять машину — темно-бордовый “шевроле-импала”, выехать со стоянки и за ночь доехать до Луисвилла. По прибытии отправиться в луисвиллский аэропорт и запарковать там машину, оставив квитанцию о парковке и ключи под передним сиденьем. Перед тем как выйти из машины, он должен тщательно ее протереть, чтобы не осталось отпечатков его пальцев. Затем ранним утренним рейсом он вернется назад.
Хуже всего было Майлзу вначале, когда он нашел машину и выезжал с городской стоянки. Он напряженно думал, не ведет ли полиция наблюдения за “шевроле”. Возможно, тот, кто оставил здесь машину, был под подозрением и за ним следили. Если это так, то сейчас скорее всего он попадет в лапы закона. Майлз знал, что сильно рискует, иначе его бы не выбрали курьером. И хотя он не знал наверняка, но подозревал, что в багажнике лежат фальшивые деньги — и, по всей вероятности, много.
Но ничего не произошло, хотя расслабляться он начал, лишь когда оставил городскую стоянку далеко позади и уже подъезжал к окраинам города.
Раза два, когда на шоссе попадались патрульные машины полиции штата, сердце у Майлза начинало биться быстрее, но никто его не остановил, и он приехал в Луисвилл перед рассветом без всяких приключений.
Все шло по плану, кроме одного момента. В получасе езды до Луисвилла Майлз съехал с шоссе и в темноте, при помощи фонарика, открыл багажник. В нем лежали два увесистых чемодана, оба были крепко заперты на замки. На мгновение он подумал было вскрыть один из них, но здравый смысл подсказал, что он подставит себя таким образом. Тогда он закрыл багажник, записал номер “импалы” и поехал дальше.
Он без труда нашел луисвиллский аэропорт и, выполнив до конца инструкции, сел на обратный рейс и немногим раньше 10 утра был в оздоровительном клубе “Две семерки”. Вопросов по поводу его отсутствия никто не задавал.
Весь день Майлз был вялым из-за бессонной ночи, хотя и умудрялся делать свое дело. К вечеру появился сияющий Ларокка с толстой сигарой во рту.
— Чисто сработано, Майлзи. Никого не подвели. Все довольны.
— Отлично, — сказал Майлз. — А когда мне заплатят двести долларов?
— Тебе уже их заплатили. Оминский забрал. Пошло в счет твоего долга.
Майлз вздохнул. Наверное, ему следовало ожидать чего-то такого, хотя какая ирония — так рисковать ради выгоды ростовщика-акулы.
— А откуда Оминский узнал? — спросил он у Ларокки.
— Он почти все знает.
— Чуть раньше ты сказал, что все довольны. Кто это — все? Когда я делаю такую работу, как вчера, мне хочется знать, на кого я работаю.
— Я ведь уже говорил тебе: есть вещи, о которых лучше не знать и не спрашивать.
— Наверное, ты прав. — Было очевидно, что больше он ничего не узнает, и Майлз заставил себя улыбнуться Ларокке, хотя сегодня его приподнятое настроение и сменилось подавленностью. Ночная поездка стоила ему большого напряжения, а узнал он, несмотря на страшный риск, крайне мало.
Через два дня, все еще не придя в себя от усталости и разочарования, Майлз поделился своими опасениями с Хуанитой.
Глава 8
Майлз Истин встречался с Хуанитой уже дважды на протяжении того месяца, что он работал в оздоровительном клубе “Две семерки”.
В первый раз — через несколько дней после вечерней поездки Хуаниты с Ноланом Уэйнрайтом, когда она согласилась быть связной, — оба чувствовали себя во время встречи неловко и неуверенно. Хотя телефон был установлен в квартире Хуаниты тут же, как и обещал Уэйнрайт, Майлз не знал об этом и приехал без предупреждения вечером. Посмотрев из предосторожности в щелку приоткрытой две уанита сняла цепочку и впустила его.
— Привет, — сказала Эстела. Маленькая смуглая девчушка — Хуанита в миниатюре — оторвалась от книжки с картинками, ее большие влажные глаза рассматривали Майлза. — Ты — тощий дяденька, который приходил раньше. Ты растолстел.
— Я знаю, — сказал Майлз. — Я ел волшебную еду для гигантов.
Эстела захихикала, но Хуанита продолжала хмуриться.
— Я не мог предупредить о своем приезде, — извиняющимся тоном произнес он. — Но мистер Уэйнрайт сказал, что вы будете ждать меня.
— Вот врун!
— Он вам не нравится?
— Я его ненавижу.
— Ну, и для меня он не воплощение Санта-Клауса, — сказал Майлз. — Но я не могу сказать, что ненавижу его. Такая уж у него работа.
— Так пусть он ею и занимается. А не использует других.
— Если вы так настроены, то зачем же согласились?..
— Вы думаете, я себя не спрашивала? — резко произнесла Хуанита. — Будь проклят день, когда я его узнала. Я дала обещание в порыве внезапной глупости, а теперь жалею.
— Жалеть не надо. Никто не сказал, что вы не можете отказаться. — Голос Майлза звучал мягко. — Я объясню Уэйнрайту. — И он шагнул было к двери.
— А что же будет с вами? — пылко воскликнула Хуанита. — Как вы будете передавать ваши сообщения? — Она в отчаянии покачала головой. — Вы что, с ума сошли, когда согласились на подобную глупость?
— Нет, — ответил Майлз. — Я увидел в этом шанс, собственно — единственный шанс, но это вовсе не значит, что я должен втягивать вас. Когда я предложил вас на эту роль, то не продумал все до конца. Прошу прощения.
— Мамочка, — спросила Эстела, — почему ты так злишься?
Хуанита протянула к дочурке руки и обняла ее.
— Не обращай внимания, мое солнышко. Я злюсь на жизнь, малышка. На то, что люди делают друг с другом. — И она сказала Майлзу:
— Садитесь, садитесь!
— Вы уверены?
— Уверена в чем? Что вам нужно сесть? Нет, даже в этом я не уверена. Но сядьте же! Он повиновался.
— Мне нравится ваш нрав, Хуанита. — Майлз улыбнулся и на мгновение показался ей таким, как прежде, в банке. — Мне нравится в вас и другое, — продолжал он. — Если хотите правду, то я предложил вас, потому что тогда смогу вас видеть.
— Ну, вот теперь вы меня видите. — Хуанита пожала плечами. — И думаю, что увидите еще. Так что, тайный агент, делайте свое сообщение, и я передам его мистеру Пауку-Уэйнрайту, который плетет свою паутину.
— Я сообщаю то, что никакого сообщения нет. Пока что нет. — И Майлз рассказал ей об оздоровительном клубе “Две семерки”, как он выглядит и чем там пахнет, и заметил, как она от отвращения сморщила нос. Он описал также встречу с Джулом Лароккой, а затем свидание с ростовщиком-акулой Оминским по кличке Русский и то, что взят в клуб бухгалтером. На тот момент Майлз проработал в “Двух семерках” лишь несколько дней, и это было все, что он знал. — Но я пролез к ним, — заверил он Хуаниту. — Этого и хотел мистер Уэйнрайт.
— Иногда легко проникнуть внутрь, — произнесла она. — А вот когда ловушка захлопнется, выбраться из нее сложнее.
Эстела внимательно слушала.
— Ты придешь еще? — спросила она Майлза.
— Не знаю. — Он вопросительно посмотрел на Хуаниту.
— Да, любимая, — сказала она. — Придет. Хуанита прошла в спальню, откуда вернулась с двумя конвертами от Нолана Уэйнрайта. Она протянула их Майлзу:
— Это тебе.
В одном конверте, потолще, были деньги, в другом — кредитная карта “Кичардж”, выписанная на имя несуществующего П. О. Монпелги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63